Связанные Зверем

– Эля, – мой голос понизился до злобного шепота. – Не беси меня.

– Даже не начинала. – хмыкнула она и её сапфировые глаза в рамке черных ресниц вызывающе сверкнули.

– Эля! – подорвался я и всё же подошёл к сидевшей девчонке, нависая над ней.

Не, ну, что за невыносимое создание?!

– Что?! – огрызнулась она, пригвоздив меня взглядом.

Я постарался набраться терпения. С таким характером эта девчонка любого может довести до сумасшедшего дома, а меня до греха. И чем скорее я решу эту проблему, тем лучше для всех.

– Рассказывай.

– Чего рассказывать-то? – она подняла подбородок ещё выше и хитро прищурила глаза. – Сам догадался или подсказал кто?

– Почему молчала?

– А я говорила, только ты не слушал! – она вскочила на ноги, оказавшись на одном уровне с моим лицом.

– Разве? – удивился я, припоминая наши разговоры. – Что-то не припомню.

– Это твои проблемы, – Эля протиснулась мимо меня к столу и стала рассеянно перебирать вещи.

– У меня одна проблема – ты! – я развернулся. Скрестил руки на груди, опираясь бедром на подоконник, и стал следить за её движениями.

– Если бы ты слушал, – она пренебрежительно пожала плечами и выпрямилась, посмотрев на меня. – То и проблемы не было. Впрочем, всё можно же исправить, стоит только захотеть. И проблема будет устранена.

В моей душе что-то отозвалось болью, но я тут же постарался прогнать странное чувство.

– Что-то гложет меня мутное сомненье.

– Ну, не попробуем – не узнаем. – она подступила ближе, почти чересчур близко и протянула руку.

Её прекрасные глаза горели решимостью, а легкий аромат луговых цветов с нотками свежести кружил голову. Он так шёл ей! Её необычной красоте и упорному характеру. Вид у неё был столь деловой, что мои губы дёрнулись в улыбке. Её пальцы скользнули в мою ладонь, и я сжал их. И опять почувствовал прилив возбуждения.

– Ты права, пора кончать с этим.

Решимость девчонки поколебалась, когда с моих губ сорвались первые слова деактивации заклинания привязки. Браслеты на руках наших вспыхнули, искры побежали по невидимой нити, соединявшей наши кисти. Кожу начало щипать и с каждым сказанным словом жжение становилось сильней. Глаза девчонки затянулись пеленой слёз, а рука в моей руке стала подрагивать. Волна боли прошлась по руке, сотрясая всё тело Эльфёнка. С её губ сорвался стон боли, тело обмякло, и я едва успел её поймать на руки, прервав заклинание.

– Эля, – прошептал я, укладывая её на кровать. – Эльфёнок…

– Проклятье… – простонала она, разглядывая руку, на которой всё так же светился браслет привязки. – Не сработало?

– Нет.

– Ммм… вот, я – балда! – она села на кровати, оказавшись слишком близко к моему телу, которое тут же отозвалось на эту близость. – Надо же сущность отвязывать, а мы…

– Может, подождём?

– Нет.

От негодования она раскраснелась. На ресницах зависли капельки непролитых слез. Одна сорвалась и покатилась по щеке. Какой контраст невинности и уверенной манеры держаться! Демон меня побери, выглядит она очаровательно. Руки сами потянулись и смахнули слезинку с нежной щеки.

– Ну, тогда, оборачивайся. – прохрипел я, предварительно откашлявшись и встав с кровати.

Эля выпрямилась на кровати, тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Пару секунд ничего не происходило, а потом вокруг её тела закружила лёгкая дымка, создавая воронку. Она всё раскручивалась и, раскручивалась и… Хлоп! И в ворохе шелковой пижамы восседала моя крылатая не-нечисть и смотрела на меня своими огромными сапфирами-глазами. Как я не мог узнать эти глаза?

– Продолжим? – промурлыкала она, смешно вытягивая лапку вперед.

Присев на колени у постели, я взял её пушистую лапку в свою руку.

– Как романтично. – промурлыкала она.

И правда, стою на коленях, держу за лапу, осталось спросить:

– Эля, согласна ли ты, – в её глазах зажигаются веселые огоньки, а хвост начинает нервно дергаться. – Снять привязку?

– Согласная. – мурчит она, зажмуривается и коготки выпускает, тем самым кровь мою пускает. – Ой, прости.

Спохватившись, выдёргивает лапу из моих пальцев и слизывает капли крови шершавым язычком. Языком прошлась, а ран-то нет. Склонили головы и смотрим на чистые пальцы мои.

– Ин-те-рес-но. – прошептал я.

– Угу.

– Ладно. – я снова взял её лапу и посмотрел в глаза. – Готова?

– Как кадет – всегда готов.

– Ты же не кадет.

– А это пока. – смешно фыркнула она. – Скоро буду и привыкать надо уже сейчас.

– Ясно.

Слова заклинания сорвались с моих губ. Браслеты на руках вспыхнули, связующая нить засветилась, заполыхала, обжигая кожу вокруг запястья. Лапа в моей руке затряслась, конвульсии усилились и прокатились по всему телу. Элю затрясло, она зашипела и завалилась на бок, а в следующее мгновенье я держал уже не лапу, а нежную девичью руку. Язык никак не мог выговорить последние слова заклинания, потому что передо мной, свернувшись калачиком, лежит обнажённая Эля.

Некоторое время зависаю, жадно разглядывая нежную, белоснежную кожу, стараясь запомнить каждый изгиб плавного тела. Огонь, голодный и пышущий жаром, зажегся в моих венах и распространился по каждой клеточке тела, прежде чем достал до самого сердца. С трудом сглатываю и перевожу дыхание, сдаваясь натиску желания. Легонько провожу пальцами по щеке, по изящному изгибу шеи, плечику, вдоль рёбер, талии и замираю на бёдрах. Пальцы дрожат от напряжения и силы желания распластать ладонь и сжать манящую плоть.

Тихий стон вернул мне здравый смысл. При том, что мой разум был так затуманен, просто чудо, что я взял край покрывала и укрыл Элю, пряча соблазн с глаз долой.

– Эля. – погладил по щеке, убрав локон волос за ухо.

– М-м-м. – заворочалась она.

– Эльфёнок, может позвать Алису?

– Не надо. – прохрипела Эля, еле поднимаясь и натягивая покрывало на обнажённые плечи. – У меня есть восстанавливающая настойка. – она махнула рукой в сторону прикроватной тумбочки. – Сейчас подкреплюсь и продолжим.

– Нет. – яростно ответил я. – Ничего мы повторять не будем. Я пойду и расскажу всё твоему отцу.

Только я собрался встать с коленей, как Эля схватила меня за руку, останавливая.

– Даня, нет! Ты же знаешь, что бывает с теми, кто привязывает разумных существ. Если нас не четвертуют, то разберут на молекулы… – в её глазах сияла твердая убежденность.

– Вали всё на меня… – проговорил я, лаская взглядом её обнажённое плечо, с которого сползло покрывало.

– Я не смогу. – она моргнула и из её сапфировых глаз полились слезы. – Дань, у нас же есть ещё время… Мы что-нибудь придумаем… Мы снимем эту привязку… Никто ничего не узнает…

– Тш-ш-ш, Эльфенок, – повинуясь настойчивому приказу желания, я заключил её лицо в ладони и стал нежно стирать большими пальцами слезинки. – Хорошо, я никому не скажу. Я придумаю, что можно сделать.

Эля выдохнула и облизнула соблазнительные губы кончиком языка, слизывая солёную влагу, и желание опалило меня раскаленным жаром. Каковы эти губы на вкус? Эта мысль ускорила биение пульса, несмотря на то, что кровь уже бурлила в венах. Наши взгляды скрестились. Всего несколько ударов сердца и я, притянув её лицо к себе, накрываю её губы губами.

Она всхлипывает, но не отталкивает, а раскрывается, и я врываюсь в её жар, захватываю и исследую территорию. Эля с тихим стоном неумело отвечает и это ещё больше меня распыляет. Пальцы перемещаются, в волосах зарываются. Инстинкты берут верх.

Пусть она фурия, но целуется как ангел. И вкус у неё, как и запах, терпко-сладкий и бодрящий. К нему привыкаешь, как к опиуму.

Желание обладать, первобытное, неукротимое и животное, накрыло меня. Я делал то, чего делать нельзя, но здесь и сейчас, меня это только еще больше распаляло. Мое сердце забилось сильнее, быстрее, а поцелуй стал ещё жарче. Ладони заскользили по телу, снимая покрывало, раскрывая нежную, словно лепесток, кожу. Я прижал Элю к матрасу, нависая над ней, и оторвавшись от её губ, стал осыпать поцелуями её щёку, шею, ключицу. Нашел метку своего зверя, она идеально подошла под мои клыки. Надкусил кожу и услышал, как Эля едва слышно застонала. Это была не мольба, не возражение, а чистая эйфория. В нос ударил сладкий запах возбуждения, и я, ответив низким одобрительным рычанием, зализал рану. Мне захотелось всю её вылизать, пометить, сделать своей, чтоб все знали – эта девочка моя. И я подчинился животным инстинктам, начал лизать, чуть покусывая нежную кожу, оставляя на ней следы своих зубов. И это зрелище ещё сильнее возбуждало меня.

Когда мои губы коснулись её груди, она задрожала и издала стон наслаждения, притянув меня ближе и давая безмолвное разрешение. Нежно ласкаю языком сначала одну грудь, потом вторую, провожу языком по рёбрам, царапая нежную кожу зубами. Спускаюсь всё ниже и замираю. Мои ладони легли на её бёдра, раздвигая их и раскрывая самое желанное и сокровенное местечко Эльфёнка. Кровь в моих венах превратилась в лаву, оседая в нижней части тела от созерцания нежных лепестков. Я стиснул бедра девчонки, словно желая поставить на разгорячённой коже своё тавро. Сейчас я хотел её со слепым безумием, которого до сих пор не испытывал. Пусть я безумец и глупец, но я не остановлюсь. Всего один раз. Здесь и сейчас. Я попробую её всю. Вкушу запретный плод. И… будь что будет…

Опустив голову, тяжело выдыхаю скапливающееся напряжение. Моё горячее и влажное дыхание, ударяясь об её внутреннюю поверхность бедра, вызывает на ее гладкой коже крупные и манящие мурашки. Трогаю их языком, пока самого не рубит дрожью, а потом зализываю кожу и чуть прикусываю. Эльфёнок издаёт непонятные звуки: то ли всхлипывает, то ли стонет, но они вибрируют в воздухе, в её теле и передаются мне. Её ножки судорожно дергаются, но рукам моим они практически сразу же сдаются. Раздвигаю, покрывая лихорадочными поцелуями. Кусаю жестковато, словно одичалый. А потом долгое мгновение упорно смотрю на покорившую меня пушистую щелку. Моргаю, втягиваю дивный аромат нежного желания мелкой и, наконец, пробую её языком.

Это словно искра у пороховой бочки. Словно тонна горючего на бушующее внутри меня пламя. Словно апокалиптическая лава. Разрывает изнутри, превращая меня за секунды в зверя, который запечатан внутри. И я набрасываюсь. Набрасываюсь с таким звериным голодом, что, вероятно, пугаю Элю. Она вздрагивает, что-то шипит сквозь стон… Но я крепче придавливаю её одной рукой к матрасу, а другой удерживаю бедра как можно шире и лижу, лижу, лижу. Чистый наркотик. Накрывает меня так сильно, что сознание уплывает.

Напившись соков её возбуждения, дурею еще сильнее. Эльфёнка становится так много внутри меня, что ведьмовское сердце напрочь теряется. Ударяет мне то в горло, то по почкам, то под дых – оголтело разрывает нутро.

Заталкиваю язык в горячий вход малышки, пока не улавливаю пульсацию. Рычу, засасываю, трогаю её, вынуждая дернуться и забиться в конвульсиях. Стискивая внутренними мышцами, стонет так чувственно, что рвёт душу…

Не знаю, как это происходит, но я ловлю эти вибрации ментально и взрываюсь сам, спуская своё возбуждение в штаны. Это что-то… Ощущение, что через меня проходит молния, так сильно содрогаюсь. Вместе с выбросом моего возбуждения, тело покрывается потом, а мгновение спустя он резко стынет на коже, и меня начинает колотить. Упираюсь лбом в её живот и пытаюсь восстановить дыхание, всё так же стоя на коленях на полу меж её разведённых ножек. Пульс молотит в висках, тело всё ещё ватное и запах возбуждения летает вокруг. Обращаю внимание, что летает, не только запах, но и вещи по комнате, а мы лежим в эпицентре маленького торнадо. Лежу, если можно так сказать, без сил, пока волны ощущений не улягутся. Пока в блаженство не вторглась реальность.

– Эля?.. – тихий стук в дверь и голос Алисы возвращает нас в действительность.

Эльфёнок дергает, выползает из-под меня и торнадо тут же развеивается, а вместе с этим и все вещи летят сверху вниз, наводя в комнате полный хаос. Впрочем, и в моей душе почти такой же хаос, только не из вещей, а из эмоций и чувств к хозяйке комнаты. Стоя на коленях, наблюдаю, как она лихорадочно скачет на одной ноге, пытаясь натянуть на себя пижамные шорты. Смотрю и улыбаюсь.

– Ну, что ты лыбишься? – шипит Эльфёнок. – Давай прячься.

Слава прародительнице, она пихает меня в спину и не видит на моих брюках мокрого пятна.О, Луна, как щенок, спустил в штанишки…

– Эля у тебя всё в порядке? – раздаётся взволнованный голос по ту сторону двери.

– Да! – кричит Эля и распахивает створку двери шкафа. – Одну минутку!

– Ты серьёзно? – шепчу я, оглядываясь через плечо, когда понимаю, что она хочет запихнуть меня в шкаф.Меня!– Я что любовник, который прячется от разъярённого мужа?

– Нет, скорее наоборот. – грустно вздыхает она, каким-то образом запихнув меня в узкий шкаф. – Я любовница, а за дверью твоя невеста, между прочим. – вздыхает ещё раз, и едва слышно добавляет: – Я отвлеку Алису, а ты спокойно вернёшься в свою комнату.

С этими словами она захлопывает дверцу шкафа, так и не взглянув мне в глаза, а я упираюсь в неё лбом. Твою же тёмную душу мать… Что я наделал?

По другую сторону двери идёт оживленная беседа, но до моего затуманенного мозга мало что доходит. Сердце всё ещё колотится в груди как сумасшедшее, заглушая все звуки. Перед взором стоит образ обнажённой Эли. А в воздухе витает терпко-сладкий запах возбуждения. И вкус… он всё ещё на моих губах и языке.

Со мной такого ещё никогда не было. Она залезла мне под кожу и эту тягу невозможно победить. И всё же, мне просто необходимо это сделать. Нужно разорвать эту связь, и чем скорее, тем лучше.

Глава 4

Эльвира

Год спустя… или чуть больше.

Прошло пятнадцать месяцев. Или четыреста пятьдесят пять дней. Или десять тысяч девятьсот двадцать часов, как я имею привязку к несносному жениху моей сестры, но кто считает? И кого это напрягает, кроме меня?

Это я сплю плохо…

Все ворочаюсь с боку на бок, пытаясь найти себе место. Только оно всё никак не находится. Меня кидает то в жар, то в холод. Несчастное одеяло то служит мне тёплым коконом, то… отправляется на пол за ненадобностью. Любимая подушка кажется то чрезмерно жесткой, то…слишком уж мягкой.

Сердце беспокойно трепыхается в груди, в каком-то странном непривычном ритме. А от мыслей и воспоминаний, терзающих сознание, уже гудит голова. Моя кожа горит, просто пылает, угрожая воспламенить кровать подо мной. Волосы прилипли к влажному от испарины лбу. Я изнываю от жара, метаюсь в бреду. Сжимаю колени, ерзая бедрами по кровати, потому что между ног горит больше всего, там влажно и пульсирует. В мыслях вспыхивает образ Дани, его уверенные прикосновения и поцелуи. И я до боли прикусываю губу и плачу…

Не правильно это – предаваться воспоминаниям о чужом женихе. Но как бы мой мозг не был загружен днём учёбой, ночами, в те короткие промежутки, когда мне удавалось поспать, меня переносило в ту ночь. Ночь, которую я, навряд-ли, когда-нибудь забуду.

И чувства вспыхивали вновь… и кровь бурлила… и сердце рвалось из груди… и стон… и снова слёзы… на подушке все о нём…

Как он мог? Как мог подарить минуты такого наслаждения, когда сам связан обещаниями с другой? А как же верность и любовь?

О чём я? Сама не лучше – предала сестру. Где была моя сестринская верность и любовь в те минуты? Там же, где и его – растворились в пламени страсти и временного помешательства. Временного… так казалось тогда, а теперь, спустя пятнадцать месяцев, мне стало казаться, что это навсегда. Навсегда воспоминания и боль, которая сдавливала грудь каждый раз от этих воспоминаний.

Тяжко вздыхая, я бесцельно вглядываюсь в буквы в учебнике, которые никак не хотят складываться в слова, и то и дело касаюсь своей шеи. Того самого места, что пострадало в неравной схватке с зубами Дани. Нет, рана уже не болела. Но странно пульсировала и чесалась. А стоит мне к ней прикоснуться, как по телу прокатывается волна наслаждения и лёгкой дрожжи. Я вспыхиваю каким-то странным огнём. Меня сжигает потребность увидеть его, но я держусь и не поддаюсь своим желаниям.

Достаточно тех редких встреч по праздникам, каникулам и семейным торжествам, чтоб потом опять мучиться угрызениями совести. За этот период нашего, так сказать, тесного контакта, мы не нашли ни одной дельной мысли как снять привязку. Все наши попытки оканчивались болью, агонией и даже, более того, она лишь крепла. Это выражалось в том, как возрос мой магический резерв; как запросто я могла перемещаться в любую точку, где находился он; и, как иногда чувствовала его эмоции… это минус. Жирный минус в нашей связке. Я не хотела чувствовать то, что он никогда не показывал при встречах. При тех редких встречах, которые у нас случались, он был холоден, язвителен и отстранен. Будто ничего нас, кроме скорого родства, не связывает. Это выводило меня из себя и я, каждый раз, пыталась вывести его в ответ, на те эмоции, которые иногда передавались по связи, но всё безрезультатно.

Он не прошибаемый!

Даже, вот недавно, буквально на днях, на семейном ужине, на котором собрались все члены нашей семьи, а также, конечно, Даня и Верховная. Она хоть и редкий гость в нашем доме, но то, что она была – это не настораживало. А настораживало, что наконец-то к нам вернулся дядя Женя и не просто вернулся, а занял должность декана защитного факультета в Академии. Может, поэтому на мой спор с Даней за столом никто не обратил внимания, даже Алиса. Она вообще будто отсутствовала и ни с кем не разговаривала. Такое с ней не случалось очень давно. В последний раз, я её такой видела в день её поступления в Академию. Казалось бы, радоваться надо, а она вот так же сидела за столом, с отсутствующим видом.

Не то, что наши споры с Даней, которые, впрочем, снова закончились моим провалом – на эмоции я его не вывела, только на смех. Хотя, был один момент, когда он выдал новую реакцию, помимо смеха.

– Ну, что, Эльфёнок, – тянет Даня моё имя тем самым волнующим тоном, глядя при этом ещё жарким взглядом. – Ты готова к выпуску из Школы и вступлению в новую взрослую жизнь?

– Я, как кадет, всегда готова. – ответила я, растянув губы в улыбке и стрельнув в него глазками.

Наши взгляды скрестились, воздух между нами заискрился и, вот тут-то, его глаза вспыхнули тем самым жёлтым пламенем, который моментально меня перенес в ту ночь. Молнии шпарят мое тело насквозь. Простреливают даже кончики пальцев на ногах. Хорошо, что сижу. Иначе свалилась бы. И как всегда, по привычке, прячу своё волнение за колкостью:

– А ты готов к вступлению в семейную жизнь?

Даня приподнимает бровь, прожигая меня взглядом, и жестко тянет носом воздух.

– До моего вступления в семейную жизнь времени вагон и маленькая тележка, – его губы растягивает привычная ухмылка. Мое сердце тотчас сжимается от боли. Как хорошо, что он никогда не узнает об этом. – А вот у тебя…

– А у меня, Данечка, – перебиваю его я, всё так же улыбаясь. – Всё ещё впереди: и взрослая жизнь, и новые знакомые, и новые впечатления.

– Это мы ещё посмотрим. – ощетинивается он.

Смотрю в его разгневанное лицо и смеюсь, разрывая напряжение.

Вот только смех смехом, а то, что после ужина Даню позвали в кабинет папы, где собрались все взрослые, это было странно. Как и то, что Алиса, выскочив из-за стола, сразу спряталась в своей комнате.

И что прикажите мне делать одной?

То, что я делала всегда, когда меня вело моё любопытство.

И конечно, я не могла упустить такую возможность и не подслушать, что же происходит там, за закрытыми дверьми.

Поэтому я тихонько прокралась на чердак, нашла свою тайную дощечку в полу, которая скрывала щель, что давала доступ к кабинету. Сама по себе она бесполезна эта щель, через нее мало что услышишь, не имея определенных навыков и магии воздуха. Но я-то обладаю и тем, и другим.

И кто после этого молодец?

Э-л-я.

Призвав воздух, я настроилась так, чтобы слышать, происходящее в комнате. Но этого было мало. Надо было еще обойти защитный контур от прослушки кабинета. Сгустив воздух, я соткала «зеркало». Поставив второе отражение, я создала искажение, тем самым пробив брешь в защите, но, не нарушив контур. Заклинание сложное и трудоемкое, но любопытство ведет к совершенству мастерства. И моё мастерство меня не подвело: теперь я могла все слышать. И услышала: что пропала мать Дани, что кто-то убивает девушек из Академии и, что Алиса в опасности. А, следовательно – её запрут в Академии, меня в Школе.

Промучившись полночи с этими знаниями, я, как только забрезжил рассвет за окном, тут же поспешила к сестре. А там и её жених явился, не в самой лучшей форме, но с планом по поиску своей матери.

Конечно, я в этот план не входила. И даже больше, меня вообще отправили обратно в школу. Так уж поучаствовать в расследовании мне не дали, и результатов не сообщили. И вообще, вот уже несколько дней, как меня никто не дёргает… ну, кроме наставников в школе, готовя нас к выпускной экзаменовке. Гоняли нас и в хвост и в гриву, до седьмого пота. И я была рада – некогда было мучиться вопросами и домыслами, как у них там дела с расследованием? Раз меня не дёргают, значит, всё хорошо.

Надеюсь, что у Дани всё хорошо.

Я запретила себе думать о нём, но образ его преследовал меня. И голос. Я помнила его тихий шёпот. Его хриплое: «Эльфёнок», а вместе с ним и… необъяснимое жгучее смятение в душе. Почти не контролируемое волнение и трепет.

И даже сейчас, сидя в своей комнате и смотря в учебник, но, уже не видя букв, я слышала его голос.

Нет. Сначала меня скрутила острая боль в районе груди. Грудную клетку обожгло огнём вместе с рукой, а перед глазами заплясали багряные круги. Потом по телу разлилось жжение. Да такое сильное, что казалось, мои внутренности разъедает кислота. А после, сквозь вату и боль, я услышала чёткий утробный знакомый рык:

– Эльфёнок…

Хлоп!

– Мелкая, ты откуда здесь?

Раздался мужской голос сбоку, но он был мне не интересен. Потому что перед глазами среди надгробий и покосившихся крестов, стоял огненный купол, а внутри…

– Алиса? – шокировано простонала я сквозь сжатые зубы, еле держась на ногах.

Хорошо, что я ещё не успела переодеться в пижаму, а была в школьной форме и в ботинках. И сейчас, стоя в талом снеге, я не чувствовала холода, а только жжение и боль в руке и в области груди.

– А ты кто такая? – спросил всё тот же голос.

– Эльвира! – Этот разгневанный голос я узнала, а через пару секунд и увидела самого директора Академии. – Ты как здесь оказалась?!

– Алиса… – всё ещё не отойдя от шока, повторила я, указывая рукой на огненного дракона в куполе.

– Ясно. Будь здесь. – строго приказал мне дед, а после обратился к парню, который стоял всё это время со мной: – Орлов, присмотри. Головой за неё отвечаешь.

– Есть, «присмотреть». – отрапортовал парень и, приобняв меня за плечи, тихо проговорил: – Дмитрий. Будем знакомы.

– Угу.

– Кудин, твою Богу душу, что у тебя здесь происходит?! – Александр Аркадьевич нёсся по кладбищу в направлении купола, который вспыхнул и тут же пропал.

– А правда, что происходит? – спросила я у парня, не сводя взгляда с происходящего.

– Учения, обычное дело, но что не обычно, так это кадавры в наших краях…

Рядом с толпой появился мой отец и, разогнав кадетов, принялся что-то вырисовывать на земле, при этом разговаривая с Евгением Михайловичем, который держал на руках мою сестру, а у их ног, на земле лежал парень. Даже на таком расстоянии и маячившие перед глазами кадеты, не помешали мне понять – кто это…

Нет… Нет. Нет! Это плод моего воображения. Это моё неудержимое желание видеть его. Этого не может быть. Он не может…

– … но эта тварь зацепила Мельника. – донеслось до моего помутнённого сознания, превращая страх в реальность.

– Даня! – я рванула вперёд.

– Стой, малохольная!

– Эля… – Меня поймали крепкие руки деда в паре шагов от Дани и притянули в успокаивающие объятия, закрывая обзор на бледное лицо и красно-багровое пятно на груди парня. – Орлов, я, что приказал тебе?!

– Присмотреть, Александр Аркадьевич. – раздался голос парня за спиной. – Так я и присматриваю, глаз с неё не свожу. Вы же знаете: у меня глаз, как у орла…

– Да-да, а нюх, как у собаки…

– Эля? – удивляется отец, разворачиваясь к нам лицом. До этого он осматривал Даню.

– Что с ним? – с надежной в голосе, спросила я отца.

– Уже, всё хорошо. – папа погладил меня по спине и, заглянув мне в глаза, повторил: – Эля, с ним всё будет хорошо.

– Точно? – тихо всхлипнула я.

– Да, что с ним будет? – ответил дед, прижимая меня к своей груди. – У него, вон, сколько лекарей. Если не веришь нам, завтра можешь проверить его сама.

И я, конечно, проверила.

Не, своим старикам я поверила, но как говорится: «доверяй, но проверяй». И как только получила разрешение на посещение больного, поспешила в лазарет.