Звезды Джайпура

Макс Валсинс

Звезды Джайпура

Тайна старого хахама

1

Купола медресе и мечетей возвышались над узкими улочками Бухары, пропитанными ароматами чая и шафрана. Их бирюзовая мозаика отражала свет солнца, превращая город в бесконечный калейдоскоп красок. Улицы вились лабиринтом между глинобитными домами, а на площадях кипела жизнь – торговцы соревновались в красноречии, сказители рассказывали свои истории, а мудрецы, среди которых были не только знатоки ислама и хафизы, выучившие Коран наизусть, но и еврейские «хахамы», раввины, обсуждали тайны мироздания.

Корни еврейской общины уходили в глубокую древность, когда евреи, изгнанные Иудеи в Вавилон осели в Персии, откуда решили не возвращаться, несмотря на то, что царь Кир лично издал указ, разрешавший им вернуться в Иудею, ставшую персидской провинцией Яхуд. К восемнадцатому веку община Бухары процветала, сохраняла собственные традиции и обычаи, но находилась в постоянном контакте с соседями-мусульманами. Уважаемые раввины были не только духовными наставниками, но и хранителями древних текстов, которые они тщательно переписывали и изучали. Одним из таких «хахамов» был рабби Рахамим.

Рабби Рахамим был человеком, которого уважали не только его братья по вере, но и мусульмане, и даже чужеземные купцы, посещавшие через город. Его имя, означающее «милосердие», полностью соответствовало его характеру: он был мягким в словах, терпеливым в спорах и строгим только тогда, когда речь шла о соблюдении закона или защите интересов общины.

Рабби был уже в преклонных годах, но его присутствие излучало спокойную силу. Высокий, но немного сгорбленный от времени и тяжести знаний, он носил простой халат из хлопка, с поясом, к которому была прикреплена кожаная сумка с пером и чернильницей. Его длинная белая борода опускалась на грудь, а глаза светились теплым блеском, словно в них отражалась древняя мудрость поколений. Лоб его был изборожден глубокими морщинами – следами множества размышлений и пережитых испытаний.

Рахамим родился и всю жизнь прожил в Бухаре, прагматически не покидая ее ни на миг. Его отец, торговец шелком, с раннего возраста заметил у мальчика тягу к знаниям. Молодой Рахамим показал себя блестящим учеником: он знал наизусть Пятикнижие, был искусен в толковании Талмуда и проявлял необычайную страсть к мистике и философии. Ученики стекались к нему со всей округи: он говорил не только о законе, но и о жизни, поиске смысла и важности добрых дел. Люди приходили к нему не только за советом, но и за утешением. Он помогал бедным, выкупал евреев из долгового рабства и выступал посредником в спорах между соседями.

Несмотря на все свои заслуги, жизнь рабби Рахамима была полна личных потерь. Его жена умерла в молодости, оставив ему на попечение единственного сына. Хахам вырастил сына с той же заботой, с какой он растил своих учеников, но судьба распорядилась жестоко: сын и невестка погибли во время одного из нечастых погромов. С тех пор рабби Рахамим взял на себя заботу о своем внуке, Ицхаке, которого он любил так же сильно, как собственного сына.

Эти утраты сделали его еще более мудрым и сострадательным. Он верил, что каждый испытанный горем человек становится ближе к Богу, если находит в себе силы продолжать жить и помогать другим.

Рахамим был не просто раввином – он был оплотом общины в бурные времена. Он умел договариваться с эмиром Бухары, защищая права евреев, и смягчать гнев местных чиновников. Рабби Рахамим верил, что истинная сила народа заключается в его памяти и способности передавать знания. Поэтому он делал всё, чтобы молодые не забывали своим корни, традиции и историю.

Он верил, что каждый человек имеет свою звезду на небесах, и задача жизни – найти свой путь к ней. В его глазах жизнь была не только испытанием, но и даром, который надо ценить. Его девизом были слова: "Тот, кто сеет добро, пожнет свет". При этом, несмотря на свою известность и авторитет, пожилой хахам оставался скромным. Он всегда подчеркивал, что его знания – это не его заслуга, а дар, переданный ему через поколения. Его мечтой было передать этот дар дальше, чтобы даже после его ухода звезда еврейской общины Бухары продолжала светить ярко.

Среди множества манускриптов и книг, бережно хранимых пожилым хахамом, одна рукопись выделялась своей таинственностью и значением. Сефер ха-Эш – «Книга огня» – была не просто текстом. Свиток из древнего пергамента словно светился изнутри теплым золотистым оттенком. Его края обуглены, как будто он выжил в огне, но остался нетронутым и удивительно крепким. Узоры на деревянных втулках, вокруг которых сворачивался пергамент, напоминали звёзды и языки пламени, вырезанные с поразительной точностью. Завернутый в тёмно-красную бархатную ткань, свиток хранился в специальной шкатулке, украшенной серебром и вставками из бирюзы.

Когда свиток разворачивали, возникал слабый запах благовоний, как будто его страницы впитали древние молитвы. На пергаменте виднелись символы, слова и изображения, выполненные чернилами, которые переливались цветами от золотого до пурпурного. Текст, написанный на безупречном иврите, перемежался с геометрическими фигурами, звёздными картами и странными рисунками, которые казались движущимися, если долго смотреть на них.

Ходила легенда, что Сефер ха-Эш был создан в древние времена пророками, которые стремились объединить знания земные и небесные, знания своего народа с мудростью персидских магов, служителей огня. По одной версии, его написал сам Соломона, когда великий царь искал способ подчинить силы природы и общаться с ангелами. По другой, свиток был создан Эзрой в Вавилоне, незадолго до его возвращения в Иерусалим более 2000 лет назад.

Сам рабби Рахамим получил свиток от своего наставника, который на смертном одре попросил ученика сохранить этот документ и никогда не передавать его в руки недостойных. Учитель уверял, что Сефер ха-Эш обладает необычайной силой: книга способна раскрыть скрытые законы мироздания, если тот, кто его читает, обладает чистым сердцем и сильной верой. Однако в недостойных руках свиток, как говорилось, может принести бедствия.

Текст Сефер ха-Эш был одновременно красивым и непостижимым. Некоторые разделы напоминали толкования Торы, другие – каббалистические расчёты и медитации. Особое внимание привлекали карты звёздного неба, которые, как оказалось, не соответствовали известным современным астрономическим наблюдениям. Они, казалось, указывали на некое иное время или место. Многие верили, что Сефер ха-Эш может открыть путь к пониманию самой сути творения. При этом поговаривали, что тот, кто читает свиток, должен быть готов к тому, что его жизнь изменится навсегда. Сохранились слухи о людях, которые пытались раскрыть тайны свитка, но в итоге теряли рассудок или исчезали при загадочных обстоятельствах.

Сама мысль о том, что такой свиток существует, наполняла евреев Бухары гордостью и трепетом. Многие видели в нём символ древности и мудрости их народа. Но не все относились к нему однозначно. Некоторые считали, что свиток лучше уничтожить, чтобы избежать его опасной силы. Другие полагали, что он должен быть спрятан навсегда. Рабби Рахамим, однако, полагал, что Сефер ха-Эш нужно сохранить, ведь он мог стать инструментом для великих дел – если будет правильно использован.

Ицхак, внук рабби Рахамима, был юношей, который сочетал в себе ум, страсть к познанию и неугасающее стремление к истине. Он родился и вырос в Бухаре, в самом сердце еврейской махалли, как называли на персидском городские кварталы, и с детства был окружён атмосферой мудрости и духовной глубины, созданной его дедом. Но, несмотря на это, в Ицхаке всегда жил дух бунтаря – жажда выйти за пределы известного, чтобы найти ответы на вопросы, которые не могли дать даже самые древние книги.

Ицхак был стройным и подвижным молодым человеком с загорелой кожей, его густые каштановые волосы всегда чуть взъерошены, словно ветер, который сопровождает путника в дороге, не оставлял его даже дома. Карие глаза с золотистыми искорками выдавали ум и любопытство, а тёмные брови, часто хмурившиеся в задумчивости, делали его лицо выразительным и живым. Он носил простую, но аккуратную одежду, как и его дед: лёгкий халат, подпоясанный тканым поясом, и сандалии, которые уже не раз были починены собственными руками.

Ицхак рано узнал, что такое боль утраты. Гибель родителей и память о погроме оставила на нём неизгладимый отпечаток, но не озлобила. Рабби Рахамим стал для той смилой, которая помогла преодолеть внутреннюю боль. Дед научил Ицхака не замыкаться в своей боли, а находить утешение в знаниях и помощи другим, поэтому Ицхак рос весёлым и общительным ребёнком, быстро заводил друзей и с удовольствием играл с соседскими детьми. Но уже тогда он отличался от своих сверстников: пока другие отдыхали, он мог часами сидеть с книгой или слушать рассказы дяди о далёких странах и загадках мира.

Рабби Рахамим приложил все усилия, чтобы дать Ицхаку лучшее образование. Юноша с лёгкостью осваивал Тору, Талмуд и даже Зоар, «Сияния», один из важнейших текстов по каббале. Однако его особенно привлекали астрономия и математика. Он мог проводить целые ночи на крыше дома, наблюдая за звёздами через медный астролябиум, который дед купил у одного из заезжих купцов.

Ицхак обладал острым умом и необычайной наблюдательностью. Он мог увидеть в простом рисунке на старинном ковре скрытый символ, а в расположении звёзд – намёк на что-то большее. Ицхак был человеком с тонкой душой, в которой боролись две противоположные силы: покорность традициям и стремление к новому. Он глубоко уважал наследие своих предков, но не мог отделаться от ощущения, что истина простирается за пределы тех границ, которые устанавливают религия и обычаи. Он был одновременно мечтателем и прагматиком, способным действовать решительно, если это было необходимо. Он мог спорить с раввином о толковании сложной сугии, примера, в Талмувде, но через минуту помогать бедняку на улице, забыв обо всём. Его сердце было полно сострадания, но ум – неудержим в своих поисках.

Для Ицхака дед был безусловным авторитетом. Но вместе с тем юноша всё чаще задавался вопросом, не слишком ли узки рамки, в которых Рабби держит его. Он хотел исследовать мир за пределами Бухары, понять, как устроен этот сложный и загадочный мир. Рабби, в свою очередь, был терпелив с племянником, но иногда сомневался, что тот готов к испытаниям, которые неизбежно ждут за пределами общины.

Рабби Рахамим часто говорил Ицхаку: «Звёзды далеки, но их свет здесь. Не всегда нужно уходить, чтобы понять». Но Ицхак чувствовал, что для него звёзды – это больше, чем символы: они были зовом к путешествию.

Ицхак обладал удивительной способностью «видеть» закономерности там, где другие видели хаос. Он часто угадывал, как закончится спор, предвидел изменения в погоде по движению облаков и находил спрятанные символы в текстах. Ицхак любил Бухару, но не был привязан к её стенам. Его притягивали рассказы о далёких странах: о дворцах Индии, пустынях Персии и джунглях, где скрыты древние храмы. Он мечтал увидеть всё это своими глазами, но знал, что покинуть город будет непросто. Однако его стремление было слишком велико, чтобы его остановили страх или запреты.

2

Вечер наступил незаметно. Солнце, словно потускневший золотой диск, скрылось за глинобитными стенами домов, а узкие улочки наполнились прохладой и громкими голосами муэдзинов, призывавших к вечернему намазу. В доме рабби Рахамима Ицхак сидел на полу, скрестив ноги, и внимательно наблюдал за своим дедом. Хахам медленно достал из своей шкатулки свиток, завёрнутый в бархатную ткань. Его старческие руки слегка дрожали, но в их движениях ощущалась привычная уверенность.

– Сегодня я расскажу тебе о том, что храню долгие годы, – сказал он, разворачивая ткань. Его голос был глубоким, словно шёпот ветра в пустыне, но в нём звучали нотки тревоги. – Сефер ха-Эш. Книга огня!

Ицхак наклонился вперёд, его глаза сверкали в свете лампы.

– Я видел её раньше, дедушка, – признался юноша. – Но никогда не осмеливался спросить. Это правда, что она особенная?

Пожилой хахам долго смотрел на внука, будто взвешивал, насколько тот готов к тому, что он собирается рассказать. Затем развернул свиток, и свет лампы, казалось, усилился, отражаясь от пергамента с мерцающими золотыми чернилами.

– Эта книга древнее, чем многие города, – начал он. – Её создатели давно исчезли из мира, но их знания остались. Она называется Сефер ха-Эш, потому что её текст, словно пламя, может освещать, согревать и давать жизнь. Но тот, кто не готов, может обжечься.

Хахам провёл пальцем по краю свитка, обугленному, как от прикосновения настоящего огня.

– А что здесь написано? – Ицхак едва удерживал свой восторг. – Это мидраш, толкование Торы? Или каббала?

Рабби Рахамим покачал головой.

– Здесь есть всё это и больше. Здесь записаны звёздные карты, пути небесных тел, числовые ключи к тайнам мироздания. Но главная сила свитка – это легенда, связанная с одной звездой.

Ицхак замер.

– С какой звездой?

Старик опустился на пол напротив внука. Его голос стал тише, словно он боялся, что кто-то подслушивает.

– Легенда говорит, что в мире есть звезда, которую видят только избранные. Её называют Звездой Исполнения. Она появляется на небосводе лишь тогда, когда человек, достойный её света, ищет своего пути. Считается, что тот, кто найдёт эту звезду и сможет прочесть её свет, сможет исполнить своё самое заветное желание. Но…

Хахам сделал паузу, и в его глазах отразилась тень сомнения.

– Но исполнение желания приходит с ценой, которую не каждый готов заплатить.

Ицхак нахмурился.

– Что это значит? Какую цену?

– Никто не знает точно, – ответил хахам, перекатывая перо между пальцами. – Говорят, что звезда обнажает настоящую природу человека. Если его желание эгоистично, звезда может отвернуться, а человек потеряет всё. Если же его сердце чисто, желание исполнится, но последствия всегда непредсказуемы. Как огонь: он может согреть, а может уничтожить.

Ицхак задумался. Он вспомнил свои мечты – путешествия, открытия, разгадку тайн вселенной. Но теперь в его душе появилась тревога.

– Почему ты рассказал мне об этом именно сейчас? – спросил он.

Рабби Рахамим посмотрел на свиток и осторожно свернул его, словно закрывая окно в другой мир.

– Потому что ты начинаешь свой путь, Ицхак. Я вижу, что твоя звезда зовёт тебя. Но я должен предупредить: поиски этой звезды могут оказаться опаснее, чем ты думаешь. Свиток может дать подсказки, но он также испытывает тех, кто пытается его понять.

Ицхак поднял глаза на деда.

– Значит, ты думаешь, что я увижу эту звезду?

Хахам улыбнулся, но его улыбка была печальной.

– Это зависит не от меня, а от тебя. Звезда появляется только перед теми, кто готов её увидеть. Но запомни одно, племянник: её свет не всегда ведёт к счастью. Иногда он просто освещает путь, на который у тебя хватит смелости ступить.

Юноша долго смотрел на деда, пытаясь понять, что тот хотел сказать. Рабби Рахамим встал, спрятал свиток в шкатулку, запер её и убрал обратно на полку.

– Ты знаешь, что наш народ всегда был странствующим, – начал он, не отрывая взгляда от внука. – Мы несём свои знания, свою веру, свои книги из одного края света в другой. И иногда книги путешествуют так же, как и мы.

Ицхак нахмурился.

– Что ты имеешь в виду, дедушка?

– Сефер ха-Эш – не просто книга. Её хранили, защищали, прятали на протяжении веков. Но она никогда не принадлежала одному месту. И теперь настало время, когда она должна отправиться в путь.

Юноша слегка выпрямился. Его голос звучал настороженно.

– Куда? И почему?

Хахам поднял руку, жестом предлагая терпение.

– Слушай внимательно, Ицхак. Есть древнее предание, что такие книги, как эта, не должны оставаться в одном месте слишком долго. Они как звёзды: всегда в движении, всегда находят новый дом. Эта книга связана с великими знаниями и с опасностями. Мы, как её хранители, не имеем права задерживать её дольше, чем нужно. Теперь она должна быть доставлена в Варанаси – город мудрецов, воды и огня.

– Варанаси? – Ицхак нахмурился. Он слышал о далёком индийском городе, одном из древнейших на земле. – Почему именно туда?

Хахам подался вперёд, его голос стал ещё тише.

– Варанаси – место, где пересекаются миры. Там, на берегах Ганга, мудрецы Индии хранят древние знания, как мы храним свои. Один из них, человек, которому я доверяю, ждет Сефер ха-Эш. Его зовут Парама Ананда. Он знает, как уберечь книгу от тех, кто хочет использовать её силу во зло.

Ицхак недоверчиво покачал головой. Дед посмотрел на внука с такой проницательной серьёзностью, что тот почувствовал, как его сердце замерло.

– Это твоя судьба, Ицхак. Ты должен отнести книгу. Я вижу это так же ясно, как звёзды на ночном небе.

Ицхак открыл было рот, чтобы возразить, но хахам остановило его, подняв руку.

– Я знаю, ты считаешь себя ещё не готовым. Но судьба редко ждёт, пока человек будет полностью готов. Путешествие само по себе сделает тебя сильнее. А ещё… – голос его стал мягче, – я чувствую, что книга и звезда, о которой я тебе рассказывал, связаны с тобой. Возможно, путь в Варанаси даст тебе ответы на вопросы, которые ты давно задаёшь.

Юноша опустил голову, обдумывая слова дяди. Он всегда мечтал о путешествиях, но теперь, когда возможность стала реальной, он чувствовал тяжесть ответственности.

– А что, если я подведу? Если книга окажется в руках тех, кто хочет её использовать для зла?

Старик положил руку на плечо Ицхака.

– У тебя доброе сердце и ясный ум. Ты справишься. А если ты веришь, что ошибёшься, помни: Бог ведёт нас даже тогда, когда мы сами не знаем дороги.

На мгновение в комнате повисло молчание, нарушаемое лишь шорохом ветра за окном.

– Когда я должен отправиться? – спросил Ицхак.

Рабби ответил не сразу, будто собирался с мыслями.

– Совсем скоро. Будь готов.

3

В зал приёмов дворца эмира, струился мягкий свет из резных окон. Стены, покрытые искусной мозаикой и узорами из бирюзы и золота, казались живыми. В воздухе витал аромат розовой воды, едва уловимый, но приятный, перемешанный с запахом свежего ковра, расстеленного специально для высоких гостей.

Эмир, одетый в парчовый халат с широкими поясами, восседал на троне, инкрустированном перламутром и яшмой. Его строгий взгляд останавливался на каждом из прибывших, оценивая их манеры и внешний вид. Али-шах, посол Персидского двора, сдержанно поклонился, когда его имя объявили.

– Приветствую в Бухаре посланника великого Шахрох-шаха, – начал эмир глубоким голосом, слегка склонив голову.

– Благодарю за честь, – ответил Али-шах с едва заметной улыбкой. – Я принес с собой пожелания мира и процветания от нашего шаха вашему двору и вашему народу.

Следуя традиции, Али-шах велел своим спутникам вручить подарки эмиру. Придворные слуги в дорогих халатах внесли в зал драгоценности, тончайшие персидские ковры, инкрустированную серебром посуду и стеклянные сосуды, наполненные редкими благовониями. Среди подношений были и книги с изящной каллиграфией, свидетельство высокой культуры Персии.

Эмир сдержанно кивнул, принимая дары, и произнёс:

– Мы ценим знак уважения от вашего господина. Надеюсь, ваша миссия принесёт взаимную выгоду нашим народам.

После формальной части гостей пригласили на угощение. В зале развернулась роскошь бухарской кухни: огромные блюда с пловом, жареным мясом, орехами и сушёными фруктами. Слуги вносили глиняные кувшины с вином и чаши с холодной водой, настоянной на лимоне и мяте.

Али-шах с интересом изучал обычаи бухарского двора, тщательно следя за тем, как вести себя, чтобы соблюсти протокол. Его спутники сидели рядом, молчаливые и внимательные, время от времени переговариваясь между собой.

– Скажи мне, Али-шах, – начал эмир, склонившись ближе, чтобы создать видимость приватного разговора, – какие новости в Персии? Великий шах всегда удивляет нас своими деяниями.

Али-шах выдержал паузу, будто обдумывая ответ, а затем произнёс:

– Шах укрепляет своё государство, мудро управляясь с вызовами времени. Но главное, он всегда ищет взаимопонимания с соседями.

Эмир лишь усмехнулся, отпивая из своей чаши.

Когда приём завершился, Али-шах выразил благодарность за гостеприимство и пообещал, что его миссия станет началом нового этапа в отношениях между Бухарой и Персией.

– Бухара всегда останется особым местом для нас, – сказал он, снова поклонившись.

Эмир кивнул, но его лицо оставалось строгим и непроницаемым.

– Пусть Аллах направит ваши шаги на путь мудрости, Али-шах.

Слуги проводили эмиссара и его людей в приготовленные им покои, а придворные начали перешёптываться, обсуждая, что среди его спутников было несколько очень колоритных фигур: высокий мужчина в чёрной чалме, который весь вечер держал в руках небольшой свёрток, туго перевязанный шёлковой лентой; пожилой мужчина с белой, аккуратно подстриженной, бородой, которая резко контрастировала с его смуглой кожей. Кое-кто усмотрел на его плаще огненные узоры и стилизованное изображение крылатого человека, похожее на то, как древние изображали Ахуру-Мазду, божество зороастрийцев.

Но особенно выделялась среди них женщина, чье лицо было скрыто под изящным никабом, вышитым золотыми нитями так, что они напоминали огненные узоры. Она двигалась плавно, словно танцовщица, но держалась в стороне от мужчин, будто подчёркивая своё отдельное предназначение.

Присутствие знаков, связанных с огнём и солнцем, натолкнуло некоторых наблюдателей на мысль о зороастрийских, огнепоклонниках, как часто их называли за их веру в особую силу огня как символа чистоты и божественного света.

4

Рабби Рахамим и его старый друг Йосеф расположились в углу чайханы на ковре, облокотившись на мягкие подушки.

Йосеф начал разговор первым, задумчивая поглаживая бороду.

– Ну, Рахамим-джон, что ты на это скажешь?

Пожилой хахам задумчиво отпил из своей пиалы, наблюдая за ленивыми клубами пара.

– Очень яркие персонажи, очень.

Йосеф кивнул, наклоняясь ближе:

– Говорят, один из них, высокий в чалме, так и не выпускал из рук какой-то сверток.

– Слышал, – подтвердил хахам, медленно откладывая пиалу. – Он даже не доверял его слугам.

– Ты думаешь, это на самом деле маг огнепоклонников? – Йосеф понизил голос, оглядываясь на других посетителей чайханы.

Рахамим долго не отвечал. Затем наклонился вперёд и, указывая пальцем на тарелку с сухофруктами, медленно произнёс:

– Их одежда, их манеры, их молчание… Я заметил у одного из них медальон с символом огня. Все возможно.

Йосеф выпрямился, явно поражённый.

– Но здесь? В Бухаре? Почему они прибыли с Али-шахом?

Рахамим слегка пожал плечами:

– Я думаю, они ищут что-то, что связано с их религией, Бухара – город древний. Кто знает, какие секреты скрываются здесь?

Йосеф задумался, перебирая курагу на тарелке. Затем, словно осенённый мыслью, поднял взгляд на рабби.

– Но тогда им надо в Индию?

– Вполне возможно, – тихо ответил рабби. – Но кто их знает, может быть и у нас есть что-то нужное им.

– Или кто-то, – задумчиво добавил Йосеф, глядя в сторону улицы, где мелькали тени прохожих.

Рахамим покачал головой.

– Мы не знаем. Но эти спутники опасны. Я видел, как охранники при дворе эмира постоянно держали их в поле зрения. Они ничего не делали, но их присутствие словно заставляло всех быть настороже.

Разговор ненадолго затих. Йосеф, опустив голову, словно всматривался в свой чай, потом вновь заговорил:

– В Бухаре всё связано. Мы только думаем, что живем в большом городе. Здесь такой же кишлак, как и везде – все у всех на виду…

Они продолжили разговор на более отвлечённые темы, но каждый из них время от времени бросал взгляды на вход чайханы, будто ожидая, что кто-то из загадочных спутников появится. Однако день проходил спокойно, и только мысли о возможной угрозе нарушали размеренность их обычного дня.

Йосеф налил себе ещё чаю, пытаясь собрать мысли, и после долгой паузы заговорил снова:

– А что ты слышал об этом самом Али-шахе? Говорят, что не такой уж он и дипломат. Он больше по духовной части.

Рахамим медленно кивнул, словно ожидая вопроса, и тихо ответил:

– Его имя мне знакомо. Среди купцов, что приходят из Персии, о нём ходит много слухов. Говорят, что скупает редкие книги.

Йосеф отодвинул свою пиалу, нахмурившись.

– Коллекционер? Или что-то ищет?

Рабби скрестил руки на груди, слегка наклонился вперёд и продолжил:

– Что-то ищет. И не редкую рукопись Шахнаме с искусными миниатюрами. Он ищет все, что связано с их древней верой.

Йосеф нахмурился ещё сильнее:

– Зороастриец?