Тартария. Год Огненного Дракона

– Ты хочешь. Ты просто боишься. Это нормально. Но… ты слышишь, Мирон. Ты слышишь крики тех, кто погиб. Ты слышишь шёпот тех, кто живёт. Ты слышишь… зов Сердца. Оно ждёт тебя. Уже тысячу лет.

Я посмотрел на кристалл. На свои руки. На город внизу. На Марусю – она всё ещё стояла там. Смотрела на «Облакоход». Ждала.

– Хорошо, – сказал я. – Я поеду.

Механикус улыбнулся. По-настоящему. Впервые.

– Отлично. Мы вылетаем завтра на рассвете. Приготовься. И… попрощайся.

—

День прошёл, как сон.

Я чинил последние заказы. Отдавал инструменты подмастерьям. Разбирал свой угол в кузнице. Отец молчал. Только иногда клал мне руку на плечо. Или ставил рядом кружку с элем. Маруся приходила ближе к вечеру. Без доспехов. В простом платье из светоткани – синем, с золотыми узорами. Красивая. Настоящая.

– Ты уезжаешь, – сказала она. Не вопрос. Утверждение.

– Да. В Алтын-Орду. В Академию.

– Это… хорошо?

– Не знаю. Но нужно.

Она подошла ближе. Взяла меня за руки.

– Ты… не просто кузнец, да?

– Нет. Я… Хранитель. Так говорит Механикус.

– А ты сам?

– Я сам… боюсь. Но… я слышу. И не могу закрыть уши.

Она прижалась ко мне. Голова – на моё плечо.

– Я с тобой. Даже если не могу поехать. Я… буду ждать. Каждый день. Каждую ночь.

– Маруся… – Я обнял её. Крепко. – Я вернусь. Обещаю.

– Не обещай. Просто… живи. И помни меня.

Мы стояли так долго. Пока не стемнело. Пока не зажглись летающие фонари. Пока не запели Духи в храме.

Потом… мы пошли к реке. Той самой, где в детстве ловили светлячков-машинок. Сели на берег. Молчали. Смотрели на воду.

– Ты помнишь, как мы в десять лет устроили гонки на «Железных Жуках»? – спросила она.

– И ты выиграла. Потому что подстроила мой.

– Не подстроила. Просто… улучшила. Он летел быстрее. Но… перевернулся.

Мы засмеялись. По-настоящему. Как дети.

Потом… стало тихо.

Она повернулась ко мне. Взяла моё лицо в ладони.

– Мирон… я…

Она не договорила. Просто… поцеловала.

Мягко. Нежно. Как первый снег. Как первый луч солнца. Как первое слово в новой песне.

Я ответил. Осторожно. Боясь сломать момент. Боясь, что это сон.

Но это был не сон.

Её губы… её дыхание… её слёзы… всё было настоящее.

Когда мы оторвались, она смотрела на меня. Глаза – полные света.

– Теперь ты точно вернёшься, – прошептала она. – Потому что я… люблю тебя.

Я не мог говорить. Просто кивнул. И снова поцеловал.

Мы сидели так до полуночи. Не говоря ни слова. Просто… чувствуя друг друга. Слушая реку. Ветер. Звёзды.

—

Утром я собрал мешок. Немного одежды. Инструменты. Книгу отца – с записями о ковке. И… нож, что точил для Маруси. Я оставил его ей – на прощание. С запиской: «Чтобы помнила. И защищалась. Особенно – от себя».

Она пришла проводить. С отцом. Командир Стражи не смотрел на меня. Но… кивнул. Это был его способ сказать: «Береги мою дочь. И… себя».

Механикус ждал у «Облакохода». Улыбался.

– Готов?

– Да.

Я обнял отца. Крепко. Долго.

– Спасибо… за всё.

– Ты – мой сын. Всегда. Даже если… не по крови.

Я кивнул. Подошёл к Марусе. Взял её за руки.

– Я вернусь.

– Я буду ждать.

Мы поцеловались. На глазах у всего города. Мне было… не стыдно. Не страшно. Просто… правильно.

Я поднялся по трапу. «Облакоход» закрылся. Завибрировал. Поднялся в небо.

Я смотрел в окно. Пока Каменьград не стал точкой. Пока Маруся не исчезла из виду.

– Она – твоя сила, – сказал Механикус, стоя рядом. – Не прячь это. Любовь – не слабость. Это… топливо для Сердца.

– А если я её потеряю?

– Тогда… ты потеряешь себя. И Сердце – тоже.

Он отошёл. Оставил меня одного.

Я смотрел в окно. На облака. На землю. На нити энергии, что текли между ними.

Я слышал их. Громче, чем раньше.

«Ты идёшь домой…»«Ты – Хранитель…»«Ты – надежда…»

И… ещё один голос. Тихий. Родной.

«Я с тобой, сын…»

– Я помню, отец, – прошептал я. – Я… иду.

—

Полёт длился три дня.

Мы летели над Запретными Лесами – там, где деревья шептали проклятия. Над Ледяными Холмами – где спали Драконы Времени. Над Пустыней Песчаных Зеркал – где отражались души прохожих. И, наконец… над Алтын-Ордой.

Город… не город. Чудо.

Башни – не из камня, а из света, заключённого в кристаллические формы. Мосты – парили в воздухе, соединяя вершины. Парки – пели, когда по ним шли. Фонтаны – били не водой, а жидким светом. А в центре – Дворец Совета Мудрецов. Огромный. Сияющий. С крышей, что касалась облаков.

– Добро пожаловать домой, Хранитель, – сказал Механикус.

«Облакоход» плавно опустился на площадь перед Академией. Высокие ворота – из сплава и живых лиан – распахнулись. Нас встретили… трое.

Первая – девушка. Рыжая. С глазами, как у кошки. На ней – лёгкий доспех, больше похожий на шкуру. Улыбалась оскалом.

– Лютая. Оборотень. Пол-волка, пол-девушки. Не дразни – кусаюсь.

Второй – парень. Высокий. Худой. В тёмных очках, хотя вокруг – свет. Держал посох с кристаллом на конце.

– Стальной Глаз. Вижу энергию. Не лица. Не ложь. Только… суть.

Третий – толстяк. С усами, как у моржа. В комбинезоне, весь в масле и искрах.

– Кузя! Механик! Юморист! И, возможно, ваш будущий спаситель, когда что-нибудь взорвётся. Или сожрёт. Или взорвётся и сожрёт.

Я улыбнулся. Впервые за три дня.

– Мирон. Кузнец. Слышащий… всё.

– О, вот это поворот! – воскликнул Кузя. – Значит, ты – тот самый? Про которого шептались? Что остановил огонь взглядом?

– Не взглядом. Просьбой.

– Ещё лучше! – Лютая хлопнула меня по плечу. – Мы тебе понравимся. Или сожрём. Не решено.

– Он – Хранитель, – сказал Механикус. – Относитесь с уважением.

– Уважение – это скучно, – пробурчал Стальной Глаз. – Я вижу… свет. Очень яркий. И… боль. Много боли.

Я замер.

– Ты… видишь мою боль?

– Вижу всех. Боль – часть энергии. Особенно… у Хранителей.

Механикус положил мне руку на плечо.

– Ты будешь учиться с ними. Жить с ними. Сражаться с ними. Они – твоя новая семья. Пока… ты не вспомнишь старую.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Механикус! – окликнул я. – Почему ты мне веришь? Почему… помогаешь?

Он остановился. Посмотрел на меня. Его глаза… снова светились.

– Потому что я – последний, кто помнит твоего отца. И я дал ему клятву: если его сын появится – я сделаю всё, чтобы он выжил. Даже если для этого… придётся разбудить Сердце. И начать войну.

Он ушёл.

Я стоял. Смотрел ему вслед. Чувствовал… тяжесть. И… тепло.

– Эй, Хранитель! – крикнул Кузя. – Добро пожаловать в ад! То есть… в Академию!

Они повели меня внутрь.

Академия была… как живой организм. Коридоры – меняли форму. Классы – парили в воздухе. Учителя – говорили голосами в голове. Я слышал их всех. И… они слышали меня.

«Новый…»«Сильный…»«Опасный…»«Надежда…»

Меня провели в комнату. Просторную. С окном на город. С кроватью, что подстраивалась под тело. С «Эфирным Зеркалом» на стене – можно было звонить домой.

Я подошёл к зеркалу. Коснулся его.

– Покажи… Марусю.

Зеркало затуманилось. Потом… прояснилось.

Она стояла у реки. Та самая. В том же платье. Смотрела на небо. На то место, где исчез «Облакоход».

– Я здесь, – прошептал я.

Она… вздрагнула. Посмотрела прямо в зеркало. Как будто… слышала.

– Я знаю, – прошептала она. – Я… чувствую тебя.

Она улыбнулась. Та самая улыбка.

– Жду, мой Хранитель.

Зеркало погасло.

Я сел на кровать. Закрыл глаза.

Я был далеко от дома.

Но… не один.

Я слышал их всех.

И… они слышали меня.

—

Ночью я не спал.

Сидел у окна. Смотрел на Алтын-Орду. На её огни. На её дыхание. На её… боль.

Потому что город… стонал.

Не громко. Тихо. Как раненый зверь.

«Они внутри…»«Они крадут…»«Они готовят…»

– Кто? – прошептал я.

«Те, кто ненавидит… Те, кто боится… Те, кто… предаёт…»

Я встал. Подошёл к окну.

– Где они?

«В Совете… В Страже… В школах… В сердцах…»

Я сжал кулаки.

– Я найду их.

«Ты – Хранитель… Ты – надежда… Ты – свет…»

Я закрыл глаза.

– Я… помню.

И в этот момент… я услышал его.

Голос. Далеко. Глубоко. В горах. В земле. В сердце мира.

«Сын… Я жду… Пробуди меня…»

– Я иду, отец, – прошептал я. – Я… иду.

ГЛАВА 3: АЛТЫН-ОРДА – ГОРОД БУДУЩЕГО

Первое, что я понял в Алтын-Орде – здесь всё живое.

Не в смысле «здесь много людей». А в смысле – стены дышат. Полы пульсируют. Окна моргают, как веки. Даже лестницы – не просто ступени, а что-то вроде спинного хребта гигантского зверя: мягкие, податливые, подстраивающиеся под шаг. Если ты устал – они становятся пологими. Если торопишься – сами тебя чуть подталкивают вперёд.

– Не пялься, – хмыкнул Кузя, шагая рядом со мной по коридору Академии. – Через неделю начнёшь с ними разговаривать. А через месяц – ревновать, когда они кого-то другого подталкивают.

– Они… слышат нас? – спросил я, осторожно ступая.

– Всё слышат. Всё видят. Всё чувствуют. Это – не здание. Это – существо. Его зовут… ну, официально – «Архитектон». Но мы зовём его «Старик». Потому что он ворчит, когда кто-то бегает по коридорам после заката, и поёт колыбельные, когда кто-то плачет.

Я остановился. Прислушался.

И… услышал. Тихий, басовитый гул. Как будто город… да, поёт. Не мелодию. А… состояние. Умиротворение. Бдительность. Любопытство – ко мне.

– Он знает, кто я, – прошептал я.

– Конечно знает, – отозвалась Лютая, появляясь сбоку, как тень. Она шла босиком – когти на пальцах царапали пол, но «Старик» только посмеивался (я слышал этот смех – как скрип древних балок). – Ты – Хранитель. Для него ты – как внук любимого сына. Только не говори ему это. Зазнается.

Стальной Глаз шёл позади, постукивая посохом. Его очки мерцали.

– Структура энергии… изменилась с твоим приходом. Город… рад. И… боится.

– Чего боится? – спросил я.

– Что ты не справишься. Что ты… сломаешься. Что Сердце проснётся слишком рано.

Я не знал, что ответить. Просто кивнул.

Мы вышли на балкон – огромный, парящий над городом, без перил. Только энергетический барьер, почти невидимый. Внизу – Алтын-Орда раскинулась, как сон архитектора-бога.

Башни – не просто высокие. Они растили свет. Из их вершин били лучи, соединяясь в небе в гигантскую сеть – «Эфирную Паутину», как объяснил Кузя. По ней текла энергия, связь, знания. По ней летали «Облакоходы», как птицы по невидимым веткам.

– Видишь ту башню? – Лютая ткнула пальцем влево. – Башня Памяти. Там хранят «Книги» всех, кто когда-либо жил в Тартарии. Можешь зайти – послушать предков. Только не плачь громко. Они ненавидят, когда их будят без причины.

– А вон та, с куполом, как глаз? – спросил я.

– Храм Света и Тьмы. Там живут Духи Природы. Иногда выходят погулять. Любит особенно Дух Ветра – щекочет девчонкам юбки. Надоел всем.

– А школы?

– Вон те, что похожи на раскрытые книги. Там учат «Снам Знаний». Ложишься – а тебе во сне передают курс физики, истории или… управления «Громовым Жезлом». Просыпаешься – и уже знаешь всё. Главное – не засыпать на уроке алхимии. Иначе приснится, как ты взрываешься. Реально болезненно.

Я смеялся. Впервые за долгое время – легко, без страха. Город располагал к этому. Он не давил. Он… обнимал.

– А где… Совет Мудрецов? – спросил я, понизив голос.

Все трое замолчали.

– Вон там, – тихо сказал Стальной Глаз, указывая посохом на центральную башню – чёрно-золотую, с венцом из кристаллов на вершине. – Дворец Разума. Туда простым смертным – вход заказан. Даже нам.

– А Механикусу?

– Ему – можно. Он… почти один из них. Только без титула. И без совести, – хмыкнул Кузя.

– Он хороший, – сказал я.

– Он нужный, – поправил Стальной Глаз. – Хорошие – умирают первыми. Нужные – выживают. Чтобы другие могли быть хорошими.

Я задумался. В его словах была… правда. Горькая, но правда.

—

Нас провели в столовую – огромный зал, где столы сами подкатывались к тебе, а еда выбирала тебя. Не наоборот.

– Подумай о том, чего хочешь, – сказал Кузя. – Только чётко. Иначе получишь… ну, в прошлый раз Лютая подумала о «чём-то остром и мясном», а ей принесли перец чили, завёрнутый в бекон… и живого скорпиона внутри. Съела. Сказала, что вкусно.

Я закрыл глаза. Представил: борщ, как у отца. С чёрным хлебом. И квасом.

Столик подкатился. На нём – дымящаяся тарелка, хлеб, кружка с квасом. Даже запах – как дома.

– Вау, – протянула Лютая. – «Старик» тебя действительно любит. Обычно новичкам дают… ну, что-нибудь нейтральное. Вроде светового желе.

– Он скучает по дому, – сказал Стальной Глаз, не глядя на меня. – Город это чувствует. И… жалеет.

Я сел. Начал есть. Каждая ложка – как объятие. Как память. Я слышал отца: «Ешь, сынок, пока горячее». Я слышал Марусю: «Ты опять ешь, как голодный медведь?».

– Эй, – окликнул Кузя, – а ты правда остановил огонь взглядом?

– Не взглядом. Я… попросил его остановиться.

– И он послушался? – Лютая присвистнула. – Вот это да. А воду можешь заставить течь вверх?

– Не пробовал.

– Давай сейчас! – Она вскочила. – Вон фонтан! Попробуй!

– Не сейчас, – отрезал Стальной Глаз. – Энергетический фон нестабилен. Может… отозваться.

– Чего бояться? Он же Хранитель!

– Именно поэтому. Его сила… необузданна. Как ураган в бутылке. Пока бутылка цела – всё спокойно. Но если…

Он не договорил. Я понял.

Я чувствовал это. Внутри. Как будто во мне – океан. И я стою на берегу. Пока волны маленькие – всё хорошо. Но если нагрянет шторм…

– Я научусь, – сказал я. – Управлять.

– Научишься, – кивнул Стальной Глаз. – Иначе… погибнешь. Или погубишь других.

Лютая фыркнула, но не стала спорить. Кузя почесал затылок.

– Ладно, хватит мрачных пророчеств. Давайте лучше покажем новичку спальню! А то он ещё подумает, что мы все такие зануды.

—

Спальня была… на двоих. Со Стальным Глазом.

– Почему именно с ним? – спросил я, глядя на две кровати – одну обычную, другую… подвешенную в воздухе, в коконе из света.

– Потому что он – самый спокойный, – сказал Кузя, ставя мой мешок у стены. – Лютая храпит, как дракон с простудой. А я… иногда взрываю что-нибудь во сне. В прошлом месяце – тумбочку. И… тапок. Тапок, Мирон! Как?!