Игра Санни

Поздним вечером, они сели есть, Айходи приготовил отварное мясо, лишь мясо, ибо ничего больше не было. И без соли, она давно закончилась. Они ели молча, словно устроили поминки, лишь чавканье Санни нарушало тишину. Освещались они одной свечой, которая таяла на глазах. Айди приходилось лепить из неё новую, отрывая куски матраса и используя их вместо фитиля. Тишину нарушил дианей:

– Я собираюсь в деревню, – заявил Айходи.

– Можно мне с тобой? – радостно вскочила с места девочка.

– Нельзя, – покачал головой дианей. – Там будет опасно даже для меня, поэтому ты останешься здесь.

– Я не буду там ни с кем разговаривать, – заскулила она. – Я хочу с тобой, мне будет скучно одной! – топнула маленькой ножкой.

– Санни, люди не поймут нас, – заботливо вымолвил он. – Чтобы не вызвать подозрения, я должен идти один.

– Чем мне тогда заняться?

– Будешь играть, – он улыбнулся. – Только далеко не отходи от дома. Еда у тебя есть, можешь смастерить ещё куклу. Занятий полно. И ещё, не забывай растапливать печь.

– Но мне не холодно, – вякнула девочка.

– Знаю, но зато холодно будет мне, когда вернусь.

– Ну ладно, – с неохотой вздохнула она. – А когда ты вернёшься?

– С утра я уйду, вернусь, в лучшем случае через два дня.

– Это так долго, – проскулила девочка, но резко поменяла настроение. – А что ты мне принесёшь?

Дианей улыбнулся, вариантов было много.

– Если там будут сладости, обязательно принесу, – с теплотой признес он.

Санни подпрыгнула от радости и обняла своего опекуна, поцеловав в обе щеки. Дианей улыбнулся, искренне: такие радостные моменты нужно ценить, сейчас она была похожа на невинного радостного ребёнка, коим и являлась, и прижал её в ответ. Такие моменты нужно любить. «Хоть бы было так каждый день» – помечтал он, – «хоть бы было каждый день…»

Наступила ночь. Айходи, стараясь не разбудить девочку, первым делом подкинул полено, затем начал готовить припасы: маленькая почерневшая кастрюля, короткий мушкет на всякий случай. Еда на четыре дня в основном состояла из варёного засохшего мяса. Лук с пятью стрелами. Он взял из-под матраса мешок и достал оттуда несколько тысяч урилов, потом положил обратно. Он успел взять у Кхана приличное количество денег, деньги всегда нужны. Взглянув в последний раз на Санни, вышел.

Путь был не близкий. Ближайшая деревня называлась Воронье гнездо. Чахлое местечко. Они проходили рядом с ним. Запомнилось только то, что там находится церковь Святой Спасительницы Сабриэль. В эти тяжёлые времена Богиня как никогда нужна людям. Он собирался помолиться у её ног, как только доберётся, ибо грехи его ужасны. Он каждый день корил себя, каждый раз, когда смотрел на Санни, каждый раз, когда просыпался. В иных обстоятельствах Санни могла бы сейчас быть в объятиях своих родителей, а не с извергом по имени Айходи.

Обычно он не спрашивал у подопытных имен, но у неё спросил. Санни, Саннита, так она ответила сквозь слезы, сидя в клетке. Затем головорезы её вытащили и привязали к одному из множества столов. Он вколол ей в вену мутаген завершенной формулы. Как и другие, она мучилась в безумной агонии, пульсация доходило до предела, в иных обстоятельствах мутагеном у человека разрывается сердце, но не с этой формулой. Она кричала целый час, пока не превратилась в овощ. На следующий день мутаген вкалывал прямо в сердце, после этого её кожа стала чешуйчатой. На третий день сделал укол в костный мозг, и у ребенка началась трансформация костей, ногти затвердевают, выпадают зубы, а вместо них вырастают острые клыки. Но в данном случае произошло что-то иное. Да, она превратилась в так называемого «грахиона», но пошла и обратная эволюция. Она снова превратилась в человека, и она все помнила и хотела всех убить. В переполохе успела растерзать двоих, пока Айходи не уколол в неё успокоительное. Нужно было что-то делать, Кхан не должен был об этом знать, и она тоже. Айходи вскрыл её череп и кору мозга. Когда собирал её обратно, заметил, что даже кости у неё регенерируют с необычайной скоростью. Она само совершенство, очень редкий экземпляр, в то время как другие становились уродливыми послушными рабами.

Он спрятал её ото всех, она начала вести себя как младенец, но быстро училась, схватывая все на лету, говорить стала спустя неделю.

Когда армия «грахионов» была готова, Айходи сбежал, не дождавшись резни, оставив ученика вместо себя.

***

Арсуны решили разбить лагерь на поляне, недалеко от тракта, по краям заросшего лиственницами. Наэл с тремя офицерами пошли на охоту, пока остальные строили палатки. Гвин разжег костёр и сел на колени помолиться, подняв ладони перед лицом. Йонгару это показалось странным, конечно, у арсунов есть своя традиция, но не в каждом же лагере молиться. По его бормотанию невозможно было понять, кому он молится, хотя, скорее всего Диандрилу, ниарайды не считают Сабриэль Богиней, по крайней мере, как ему известно. После каждой молитвы Гвин брал пепел большим пальцем и облизывал его. Старшему лейтенанту Плачущего Кинжала стало интересно.

После того, как тот закончил, Йонгар сел рядом.

– Зачем ты облизываешь пепел? – спросил арсун.

– Чтобы Дух Диандрила не оставил меня, – отстранённо ответил ниарайд. – Вы же тоже во время молитвы сидите у костра.

– Мы воздаём подношение свету, что олицетворяет огонь.

– Огонь ещё олицетворяет разрушение, – усмехнулся Гвин.

– А это как посмотреть. Хотя я не особо религиозный. В храм хожу лишь по формальности.

– А какие формальности бывают?

– Если нужно соблюсти традиции, – улыбнулся он краем губ. Йонгар отвлёкся на языки пламени, они танцевали под звуки ветра, манили, гипнотизировали, на такие вещи можно смотреть вечно. – Красивая стихия – огонь, – вздохнул арсун.

– Это точно, – согласился ниарайд.

Палатки были построены, некоторые пошли в поисках воды, ранее их путь проходил рядом с озером, и они направились туда.

Йонгар взял большую сковородку и положил туда масло, после чего поставил её на решётку с ножками, под которой пылал огонь. Масло начало искриться и плавиться. Гвин резал лук и перец, а Грун однорогий подготавливал мясо. Грун Ка'Лаенхарт, офицер из последнего выпуска, молчаливый тип, потому что ему вырезали язык и один рог во время последнего экзамена. Никто не знал, как это случилось, да и он сам не торопился, вернее – не мог рассказать, ему пришлось бы писать, и скорее всего, обширное объяснение. Он всегда носил с собой десяток блокнотов и две дюжины карандашей, чтобы изредка хоть как-то со всеми общаться.

Когда все было готово, Грун передал Йонгару миску с мясом. Капли масла разлетелись во все стороны, испуская вкусный аромат еды. Овощи положены. Старший лейтенант аккуратно перемешивал ужин деревянной лопаткой.

– Дай соль, – сказал Йонгар.

Грун немедля передал ему стеклянную банку с белым порошком. Йонгар засыпал, померив соль на глаз. «Кажется достаточно» – подумал он и продолжил перемешивать.

– Любишь ты готовить, – заметил Гвин. – Впрямь с любовью.

– Лучше сам приготовлю, чем отравлюсь от их похлебки, – фыркнул старший лейтенант.

Гвин засмеялся, наблюдая как у некоторых арсунов виновато замялись лица.

– Было дело, попробовав однажды, сильно пожалел, а это было на севере, а срать там чертовски неуютно.

– Могу себе представить! – не переставал хохотать Гвин, после, немножко успокоившись, спросил, – Расскажи про тамошних ниарайдов.

– Да ничего особенного, ниарайды как ниарайды, только несговорчивые сильно. Говорят, они власть Найронда не признают.

– Есть такое, Мастер Сандел устроил там своё управление.

– И ещё говорят, что Мундриндские сошли от истинного пути Диандрила, – усмехнулся Йонгар, наблюдая за растерянной реакцией попутчика, но увидел лишь невозмутимость.

– Раз ты и такое слышал, значит они очень хорошо разговаривают. Нашего короля избрали люди, сами же ниарайды в этом не участвовали, просто приняли новые обстоятельства.

– Расскажи про гражданскую войну.

Ниарайд помолчал, сделал напряжённый вдох, только после этого заговорил:

– Я тогда только принял посвящение…, когда мне было шестнадцать, наш клан направлялся на запад. Мы слышали про начавшуюся войну, но ниарайды тогда ещё не вмешивались. Жили мы мирно, никого не трогали, пока не оказались в одной деревне. Тогда и всё началось.

– Что началось? – нетерпеливо спросил Йонгар, остальные арсуны тоже навострили уши.

– На наших глазах солдаты зарезали парня, который нелестно отозвался о тогдашнем короле, а дело было в таверне.

– А остальные жители?

– Они молчали, даже мать старалась оплакивать сына как можно тише. Спустя месяц, в наш клан пришёл Зов, собрались все кланы, чтобы решить судьбу Найронда, и решили вмешаться. Никто не знал, что война так затянется, враг был очень силён, сколько моих братьев погибло там, сколько мирных жителей…

Арсуны молчали, никто и не посмел поднять взгляд.

– Как мы будем искать Айходи? – решил сменить тему Йонгар, бросая в костёр хворост.

– Я время от времени буду обращаться в орла и смотреть в дали, – съехидничал ниарайд, снова оживившись.

– К следующей зиме может найдёшь, – буркнул арсун. – А если серьезно?

– Дальше по дороге находится деревня Красная белка, – хмыкнул ниарайд, потирая нос – там живёт много охотников, начнём оттуда. По крайней мере нам точно известно, что он в Варлиане. Через пару месяцев зима, он наверняка уже нашёл себе пристанище, только глупец продолжит путь зимой.

***

Айходи шёл по тропинке, тяжело дыша. Кажется, он чем-то отравился, не надо было есть странные ягоды, организм отторгал, да и кашель вернулся, с бесконечно текущими соплями. Как оказалось, теплая одежда была не такой теплой. Шапка, нужна была шапка. Шерстяной шарф недостаточно помогал.

По его расчётам он был недалеко от деревни. Через пару километров должна появиться главная дорога, но для больного дианея это целый марафон. Выбора не было, он должен идти, шаг за шагом, когда-нибудь доберётся. Он слишком часто отдыхал, ноги не держали, из-за этого кружилась голова и зудела кожа.

– Санни, прости меня, – пробормотал он про себя.

Во время ходьбы он несколько раз падал, даже разбил себе лоб, запнувшись о корень дерева. Расстояние казалось бесконечным. Чтобы как-то приукрасить поход, он пытался погрузиться в мысли, думать о чем-нибудь другом, но приступы кашля, возвращали его в жалкую реальность. Туда и обратно, так он обещал ей, но кажется, обещание придётся нарушить. Выйдя на дорогу, он рухнул и свернулся калачиком. Тело все ещё зудело, и он потерял сознание.

В голову ему приходили обрывочные эпизоды чего-то хорошего: дружелюбный смех, стук колес и лай собаки. Он почувствовал тепло… Сон ли это?

Открыв глаза, он обнаружил, что лежит в тёплой кровати, укрытый пуховым одеялом, услышал треск печи. Приподнявшись увидел, что находится в доме. Обзору мешала ширма, отделяющая от остального пространства. Услышал, как открылась дверь, и кто-то вошёл. Вошедший приоткрыл занавес, это был пожилой мужчина, с огромным красным носом и с прыщавым лицом.

– Проснулся значится! – радостно заметил старик. – Выходи чтоль раз могеш!

Дианей заметил, что на нём чужая рубашка и широкие штаны белого цвета. Зуд прошёл, но грудь все ещё болела. Он неуверенно встал на тёплый деревянный пол.

– Неужели я в доме? – обрадовался он. Когда дианей вышел, старик ставил чайник и разогревал вчерашний суп в черной кастрюле.

– Откуда будешь? – спросил хозяин, сев за стол, потирая колени.

– Я путешественник, – неуверенно соврал дианей.

– В такой глуши негоже путь держать, убиться можешь, – захохотал старик, почесывая бороду. – Садись чтоль, бахни погорячее, кровь согреть.

Его акцент показался Айходи странным, малопонятным, он не думал, что говоры так сильно могут отличаться.

– Какого звания будешь, желтомордый? – он спросил это так, словно "желтомордый" не является обидным обзывательством.

– Ай… – начал он. – …гихан.

– Айгихан, – задумался старик. – Почему у желтомордых звания странные?

– Наши настоящие имена очень длинные, – начал объяснять Айходи. – Поэтому берём первые слоги трех имён, чтобы составить одно.

– Понятненько, – вздохнул старик. – Меня звать Бургондан. Можешь Бургон звать.

Чайник вскипел, Бургон налил в алюминиевые кружки чай, кажется собственного сбора, аромат был лесной. Айходи давно такой не пробовал.

– Спасибо тебе, – промямлил дианей.

– А коль спасибо? Помогуть нужно, и желтомордым и людям, – хохотнул старик и принялся наливать суп в такие же алюминиевые тарелки.

Суп был действительно вкусный, со специями, с сочными кусочками мяса, и конечно же с картошкой. Дианей смаковал каждую ложку – не то, что пресное мясо каждый день. Это было прекрасно.

– Давно еды годной не пробовал? – захохотал старик, заметив его удовлетворенное лицо.

– Поверь, давно, – задрожал дианей, и ложка за ложкой, продолжил жадно поедать. – Сколько я пролежал?

– Дня три, как найдама тебя.

Кружка чуть не пролилась от этого резкого удара. Три дня! А шёл он день, прошло дня четыре с отбытия! Он схватился за голову. Как так произошло?! Как там Санни?!

– Что случилось чтоль? – удивился Бургон.

– Ничего страшного, – вздохнул дианей, но было страшно…

***

Первый день, Санни провела, гоняясь за белками, десятерых сожрала. Во второй день гонялась за зайцами, догнала лишь двоих. В третий день она решила искупаться и поймала две щуки. Было скучно, не с кем пообщаться, не с кем поиграть. Когда голодала, ела оленя, которого поймала в первый день одиночества. Внутренности бросила в речку, и отрывала куски, даже не используя нож. С утра до вечера ходила обляпанная кровью и мылась только тогда, когда кровь начинала вонять.

Девочка снова решила искупаться, и когда вышла из избушки, услышала звуки шагов. Несколько двуногих… Сначала она подумала, что Айходи вернулся, но шаги у них были тяжёлыми. Санни решила вернуться к березе, чтобы незнакомцы не отняли её добычу.

Незнакомцы появились из-за деревьев, у них за спинами висели мушкеты, одеты они были в зелёные тёплые пальто и длинные кожаные сапоги, на голове вязаные шапки. Каждый нёс по рюкзаку с припасами. Они, увидев одиноко сидящую на корточках девочку возле растерзанного трупа оленя, замерли на месте. Та не проявляла эмоций, да и одета была в грязное потрепанное платье, причем босая, в такой холод.

– Ты тут одна? – удивился усатый – тот, что помоложе.

– Одна, – отстраненно ответила девочка. – А вы?

– Ну… нас двое, – ответил усатый.

– И зачем пришли?

– Вот этот дом построил наш дед, – утвердил он, показывая на лачугу. – Это наши охотничьи угодья, а вот ты откуда взялась?

– Я, – промямлила она, – здесь живу.

– Это же наш дом. Мы отдыхаем в нем.

– Там всего два места, поэтому один из вас заночует на улице.

Мужчины засмеялись от высказываний странной девочки, после чего продолжили:

– А кто завалил этого оленя? – спросил старший, бородатый.

– Я, – сухо ответила она.

– И как ты это сделала? – недоверчиво протянул он.

– Просто напала сверху и свернула шею.

Охотники снова засмеялась, это показалось им намного смешнее.

– Ну ты же с кем-то живёшь? – продолжил старший.

– Ну …живу, но его пока нет, он скоро вернётся.

Они о чем-то пошептались, Санни разобрала странное высказывание бородатого: «Давай свяжем эту бродяжку и повеселимся». Другой согласно кивнул.

– Я могу подойти? – спросил молодой охотник, она в ответ лишь пожала плечами.

Мужчина аккуратно подошёл и сел на корточки перед ней. У него были странные глаза, как будто он что-то задумал и сердце его билось чаще обычного.

– Меня зовут Джазель, а моего брата Угвин.

– Меня Санни зовут, – её хладнокровности можно было позавидовать.

– Давай мы с братом зайдём и отдохнём, как раз приготовим тебе поесть из этой оленины, – он обратил внимание на труп и замер, олень был разодран большими кусками мяса, как будто отодрал медведь. – Здесь водятся медведи? – спросил он озабоченно.

– Был один, но я его тоже убила.

– Не рассказывай мне сказки, девочка, – заволновался Джазель.

Но Санни встала и, как ни в чем не бывало, оторвала животному голову. Охотники сперва упали от страха, потом с паническими криками неуклюжими движениями начали бегство, а она над ними смеялась.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять! – она сорвалась с места, оставив на месте где стояла растерзанную почву.

Охотники драпали со всех ног, лишь изредка оборачиваясь назад, и слышали, как это чудище их догоняет с безумным смехом. Ломались ветки, падали молодые деревья, и оно их настигло. Ужасная пасть вцепилась в шею молодого и повалила его на землю, выдергивая руками ребра.

– Джазель! Джазель! – кричал старший, понимая, что теряет брата. Несмотря на холод, пот лил ручьём. Дрожащими руками он схватил мушкет. Шорох там, шорох тут, звук сердцебиения мешал сконцентрироваться. Позади упала ветка, повернувшись, он сделал выстрел. – Проклятие! – выругался он. Попробовал насыпать порох в дуло – не получилось, второй раз – недостаточно. – Твою мать, быстрей! – в третий раз вроде получилось. Попытался достать из мешочка на ремне дробь, но вывалилось все. С третьей попытки сумел, руки дрожали неумолимо. Шомпол никак не собирался его спасать, вечно вываливаясь из рук.

– Ты долго ещё? – он услышал голос сзади.

Он медленно обернулся, и последнее, что он испытал, как его голова отлетела на несколько шагов…

Санни самодовольно усмехнулась. Хоть какое-то веселье в эти скучные дни. Она облизала пальцы, человечина тоже бывает довольно вкусной, после чего перевернула обезглавленный труп и разорвала грудную клетку. Сердце обычно самое вкусное. После первого куска оценила. «Даже вкуснее чем у оленя!» – заключила она, и съела все полностью. Затем печень – от её вкуса она даже ахнула, как же это было прекрасно. Жаль, что люди здесь не часто ходят.

Девочка приволокла два трупа к избушке и повесила на ветвях берёзы. Сняла с них одежду и выкинула в речку. Про оленя вообще забыла, довольствуясь человечиной, и ей снова стало скучно…

Казаки разбойники

Первым делом Айходи купил у жителей овощи: чеснок, картошку и перец. Затем, два мешочка: соль и сахар. Попробовал поискать сладости, удалось найти лишь домашнее черствое печенье. Пять буханок хлеба. Лекарственные снадобья. Рюкзак стал тяжелым, и ему пришлось купить ещё сумку, чтобы влезло остальное. И нужно было как-то возвращаться, он вроде взял все необходимое. Ах, нет! Он забыл купить тёплую одежду: шапку, тёплое пальто и ещё штаны. Вот теперь все!

К концу дня Айходи вернулся к Бургону, тот готовил картошку с мясом, что-то напевая.

– О, возвратился, желтомордый? А я вот картохи наварил, щас пузо греть будем! Прислонись, я вот-вот, – весело сказал он.

Айходи с опаской посмотрел на него, положив рюкзак возле кровати.

– Садись, кушать будем, – повторил старик.

Айходи кивнул и присел.

– У тебя говор какой-то странный, – осторожно заявил дианей.

– Так я ж не отсюда, я в Найронде уродился.

«Найронд, королевство Ниарайдов», – подумал дианей.

– Так тама все другое, поменялось все там, после того как нашего царька не стало. Ниарайды решили всех обобрать, сделать каюк, – вздохнул хозяин. – Малой я тогда был, председателя нашего на кол посадили, долго кошмары потом снились. Щас ниарайды всем там управляют, строго все там. Председатели ниарайды стали, пожизненно кровь людей пить стали. А ниарайды…, – протянул он, – живут долго, двести лет и более. Ужас! Ужас! Так вот, родня моя решила оттуда шурукать, вот так сюда и прижился. Братки и сестры в городе, а я тут уживаюсь. Жены нет, детей нет. Ну ничё, – вздохнул он напоследок и положил сковородку посреди стола.

Айходи осторожно взял кусок картошки вилкой и, подув, засунул в рот, – «да… готовить он умеет».

– А ты, желтомордый, почем свою жисть не стелишь? – Айходи снова не понял. – Расскажи о себе, говорю, – повторил старик.

– Ты же можешь на местном разговаривать, – заявил дианей.

– Привычка, коль видать, – хохотнул Бургон. – Ну так, стели.

Дианей начал жадно поедать картошку, раздумывая как ответить. Что ему рассказать? То, что он изгнанник? Отшельник? Или безумный учёный, уничтоживший целый город? Нужно было не вызывать подозрения. Так что придумать? И он придумал:

– Я учёный, путешественник, пишу доклад о том, как меняется природа во время осени, зимы и весны. У нас на родине вечное лето и чертовски жарко, – он засунул себе в рот большой кусок мяса.

– Ясно тогда, почем ты по лесам шатаешься, – весело хохотнул Бургон. – Можешь здесь селиться, будем осень изучать, и болтать с кем будет.

– Спасибо, но я не могу, – любезно улыбнулся дианей. – Я уже начал исследование в другом месте.

– Ну как знаешь, – хмыкнул старик.

– Я завтра утром пойду обратно, – тихо сказал он и начал копаться в рюкзаке, вскоре положил на стол бумажные деньги.

У Бургона загорелись глаза, и он начал жадно считать.

– Две тыщща урилов, – обрадовался старик.

– Это за то, что ты меня приютил, – улыбнулся дианей.

– Приятно видеть такое знатное благодарствие! – он похлопал огромными ручищами по спине дианея. – Знаешь что, я оставлю тебя там, где подобрал, помогу коль видать.

– Спасибо тебе, – он благодарно улыбнулся, – ещё существуют в мире добрые люди.

Так они просидели до позднего вечера, старик рассказывал про свою жизнь, из которой, он понял лишь половину, но все равно было интересно. Про то, как он с семьёй сюда перебрался, о его безответной любви, про то, как он перевозит шерсть с соседней деревни, таким образом зарабатывает. Не так уж много, но на жизнь хватает. Дианей так наелся, что его клонило в сон, и он заснул впервые без кошмаров за долгое время.

Наутро Бургон приготовил повозку с двумя лошадьми. К нему подошли ещё двое, типичные деревенские мужики, один «краше» другого. Он рассказал, что это его помощники, при них были два длинных свертка. Рассказали, что это мушкеты, на случай встречи с дикими животными. Мужчины недоверчиво косились на него, но вопросов не задавали, да и вообще они не были похожи на помощников, старик сам во всем разбирался, лошадей погладил, напоил, сумки для шкуры подготовил, припасы взял, сам, но при тех ничего подобного не было.

Они тронулись. По пути деревенские через окна наблюдали за дианеем, заметив в нем какую-то экзотику. И экзотика в нем была, желтокожий, костяные усы, огромные глаза. Не каждый день дианея увидишь. Да и в Эмиртан люди не часто забредают.

С каждым оборотом колеса деревня отдалялась, пока не скрылась за деревьями. Айходи увидел дорожный знак Кристальная – Трехозерное. Они покинули Кристальную, оказывается так называлась та чахлая деревня.

– Воронье гнездо где находится? – неожиданно спросил дианей.

– Так она дальше чтоль, – предположил Бургон. – Тамошние хорошо живут, не то, что мы.

Двое незнакомцев все больше пялились на него, один, который помоложе, с кудрявыми светлыми волосами, начал проявлять признаки неприязни. Рука у него хваталась за мушкет, но он так и не сумел снять ткань.

– Когда приедем, Бургон? – спросил он.

– Ехать недолго, за третьей извилиной.

И у Айходи появились подозрения, кто эти двое? Чего они хотят? Может он сделал огромную ошибку, что вручил Бургону столько денег? Да нет, вздор, просто они раньше не видели дианея, и по любому являются ярыми расистами.

– Как там у вас живется, у желтомордых? – спросил старший, с черными растрепанными волосами.

– Нас дианеями зовут, – аккуратно поправил Айходи.

– А мне плевать! – старший плюнул ему под ноги, дианей замялся и подвинулся поближе к Бургону, а тому, кажется, было все равно. – Ну так как?

– У нас жарко, – тихо произнёс он.

– Говорят, какой-то из ваших желтомордых какие-то машины придумал, которые тарахтят громко и лошадей не используют, это правда?

– Я давно там не был и сам не видел, – полушепотом произнес он. – Не знаю.

– Так что ты у нас забыл, желтомордый? – чуть ли не зарычал старший.

– Я исследование провожу, – Айходи захотелось сбежать.

Второй поворот проехали.

– Ты в курсе, что скоро зима? – старший попытался поймать его взгляд.

Айходи кивнул, опустив глаза. Ему не хотелось с ним говорить, напряжение угнетало с каждой секундой, руки начали дрожать. Но чего он боится? То, что они могут его избить или убить? Бургон даже не пытался влезть в их разговор, как будто его не существовало.

Третий поворот.

Младший наконец вытащил из тряпки мушкет и направил на дианея. От беспомощности у Айходи чуть сердце не разорвалось. Старший повалил чужеземца посреди повозки и начал неумолимо пинать, но щадя – так, чтоб он мог после этого двигаться. Чужеземец получил рассечение губы, на лбу появилось несколько синяков, сопротивляться он не стал, да и не смог бы.