Ты Моя И Не Моя

–Мам, тебе спать пора!

Я резко встал и подошел к окну. Посмотрел, как за ним беснуются снежинки… Февраль, последний месяц зимы. За ним весна, а затем… Что затем, я не знал. Больше всего на свете, я боялся, что пройдут два года и что-то изменится. Изменится сама Соня, ее мировоззрение, взгляд на жизнь, что она сама захочет уезжать в эту чертову Москву и учится там.

–Может я выпью?

Обернулся. Алкоголь делал свое дело, губил ее на моих глазах, и самое страшное, я ничего не мог с этим сделать. Отбирал бутылки, выливал, ругался с ней, но все тщетно. Мама твердила, что она не алкоголичка и пьет не каждый день, работает и вообще, она взрослый человек.

–Нет, мама! -сухо произнес я. -Ты не выпьешь, а ляжешь спать! Завтра у Соньки день рождения!

Мама выругалась и схватив со стола пачку сигарет, пошла к себе, а я молча смотрел ей вслед, сжимая кулаки. Мужики, они не сдаются, они обязаны быть сильными, как бы жизнь не ломала и сложно не было. Если мужик сдался, то и не мужик -это, вовсе. Мы должны быть сильными, чтобы решать проблемы, чтобы справляться с ними. Мама часто, особенно когда выпьет, твердит что я похож на отца, внешне особо. Только я не хочу быть похожим на эту мразь, да именно мразь, клявшуюся ей в вечных чувствах, а потом бросившую одну с ребенком. Я никогда так не сделаю, если я для себя решил, что девочка, которая живет от меня за стенкой моя, значит она моя, и чтобы не случилось, сколько бы времени не прошло, ничего не изменится. Она есть, была и будет моя всегда. Одна на всю жизнь, единственная, та с которой я пройду все и заранее уверенно знаю, никогда не пожалею о своем решении… Я дождусь когда ей исполнится 18, дождусь эти два года и мы поженимся. Я увезу ее. Увезу навсегда....

СПУСТЯ 2 ГОДА

[ДАН]

–Сосешь ты волшебно, Рита!

Я посмотрел в большие голубые глаза, роскошной блондинки, лежавшей со мной рядом. Рита сладко потянулась и улыбнулась уголками пухлых губ.

–Я даже не знаю, мне это, как комплимент воспринимать, или, как оскорбление?

–Как комплимент!

Я притянул ее к себе. Тело действительно роскошное, я хорошо понимал отца, почему тот, как с ума сошел, бросив мать и суровый жестокий человек, начальник колонии, потерял голову. Рита-девочка что надо, стерва жуткая, но прикидывается таким одуванчиком, а до одури влюбленный отец, всего этого явно не замечал, а может не хотел замечать. Седина в бороду, бес в ребро, было явной пословицей про него. Тонкая шелковая простынь сползла с моей мачехи, оголяя ее роскошную четвертого размера, свою грудь, и я провел пальцами по горошине соска, зная, что эта сучка незамедлительно потечет от этого движения.

–Дан, все, прошу! Мне вставать пора! Сегодня Юра приезжает!

Я ухмыльнулся.

–Он приезжает только вечером, или ты боишься, что после того, как я тебя трахаю, ты не сможешь с ним?

Рита вспыхнула, но удержалась, наоборот, словно кошка, потерлась об меня, прижимаясь все крепче своим шикарным девичьим телом.

–Дан, мы это уже обсуждали! Мы просто трахаемся и не более того!

Я хмыкнул.

–Я знаю, и ни на что больше не претендую, роль мачехи меня вполне устраивает!

Она положила голову мне на грудь, задумчиво смотря в потолок.

–Ты будешь смеяться, но поймав себя на мысли, что ты трахаешь других, я заревновала!

Я рассмеялся.

–Рита, ты серьезно, куколка?

Мачеха перевела на меня взгляд своих синих словно море глаз.

–Серьезно! Вспомнила нашу первую встречу, как увидела тебя!

–А потом, я драл тебя на стиральной машинке, я тоже помню!

Рита томно вздохнула.

–В тебе совсем нет романтики!

–Она тебе нахрен не нужна, также, как и мне!

Резко, подмяв ее под себя, я тут же накрыл ее своим телом. Впился зубами в ее сосок, заставив девчонку, изогнуться подо мной. И пусть Рита была старше меня, со мной, она вела себя, как девчонка. Ненасытная, сумасшедшая… Так вся дрожала, с ума сходила. Ее, как током било от моих прикосновений, а мне ее драть все больше и больше хотелось. Особенная, красивая, смелая. В ее теле чувствовалась такая энергия, такая гибкость, словно эта девочка создана для меня. И порой, я завидовал отцу, что он трахал ее официально, когда хотел, а не урывками, и не скрываясь, как это делал я.

–Дан!

Ее стон, пробудил во мне вновь позывы, оказаться в ней, почувствовать, как внутри нее влажно, горячо, как она дико стонет, а после яростно кричит, только для меня. Не церемонясь, для прелюдий и нежных ласк, я рывком раздвинул стройные ножки Риты, продолжая при этом мять и терзать ее грудь. Вошел грубо и резко, как хотел, как любила она. Ненасытная сука, стонущая подо мной. Я терпеть не мог баб, которым нужна была нежность, которые боялись и не принимали грубости. Черт возьми, с Ритой все было по-другому. Она хотела меня, я это понял еще когда увидел ее первый раз, какие жаркие страстные взгляды, бросала на меня, ни скрывая при этом своей похоти. Длинные ногти, впились мне в плечи, я знал, что останутся кровавые следы, но это заводило лишь сильнее. Задрал ее ноги себе на плечи, входя в нее еще глубже, до самой ее матки, заставляя эту суку, орать извиваться подо мной. Приподнял за круглую аппетитную попку, при этом яростно трахая ее и отмечая, как она закатывает глаза в экстазе, как стонет, мечется по кровати, хватается за, простынь, отдаваясь мне вся….

–Тебе нравится сука?

–Да! Трахни свою суку, да!

Больные, возможно скотские отношения, помешанные на одержимости сексом, граничащие с похотью, доставляли нереальное удовольствие и мачехе и мне…

–Буду драть свою суку всегда!

Грубо укусив ее за мочку уха, так что она вся затрепетала подо мной, я чувствуя, что вот вот, резко достал член, и схватив ее за волосы, притянул к себе. В самое горлышко… Не каждая так захочет и сможет, а Рите нравилось это, слизывать все остатки спермы, проглатывать без остатка, а после проводя язычком по пухлым губкам, смотреть на меня взглядом рабыни, кроткой нежной овечки, показывая кто ее хозяин. Оттолкнув девушку от себя, провел ладонью по ее длинным черным волосам, хороша, она очень была хороша…

–Боже Дан! -прохрипела мачеха. -Что ты делаешь со мной?

Я закурил и усмехнулся.

–Ничего детка, тоже что и отец делает с тобой, только лучше!

Рита отвернулась, хоть она и была жесткой и циничной сукой, как и я, все равно в ней промелькивала слабость, возможно совесть, а во мне этого ничего не было. Резкий напор по жизни, сметать все на своем пути, и никогда никого и ничего не жалеть. Многие удивлялись, почему я старший сын, не образумил отца, не жалел мать, неужели я не любил ее… Жалел, любил, но со временем понял, она была виновата сама. Не смогла удержать, какими-то нелепыми борщами сложно удержать, вечно ныть и твердить, как любишь, тоже. Рита же была другая, беспринципная, не посмотрела ни на что, взяла своей молодостью, силой… Отец хотел рядом ту, которой можно было все рассказать, которая бы была королевой днем, а шлюхой ночью, мама же не любила секс, искренне считая, что выполнила свою миссию, родив нас с сестрой. Поэтому дело тут было не в жалости, а в понимании и осознании, что она виновата сама.

–Юра, опять будет уговаривать поехать с ним! -Рита, ловко застегнула бюстгальтер смотря на меня.

Я скользнул взглядом по ее телу, как минимум, как у Богини.

–И?

–Я не хочу!

–Почему? -равнодушно спросил я, выпуская кольца серого дыма в потолок.

Рита, одев платье, повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул молнию.

Затушив сигарету, сделал что она хочет и поцеловал девушку в шею.

–Потому что, ты не хочешь ехать!

Она обернулась, последнее время все задумчивее и серьезнее смотрела на меня, словно что-то сказать хотела, но не решалась, будто идиллию боялась нашу нарушить.

–Конечно не хочу! В Псковскую область, в глушь ехать! Жить при зоне, что я там забыл? Да и тебе там не место, но, если отец будет настаивать, подумай хорошо! Батя непредсказуемый, возьмет тебя на более молодую поменяет, что делать будешь?

В глазах Риты что-то мелькнуло. Что-то странное…

–С тобой останусь!

Я ухмыльнулся.

–Обязательно!

–Если я уеду, мы не будем видеться!

Эта фраза прозвучала банально, и в то же время как-то двояко, Рита не производила впечатление того человека, который так сильно из-за этого расстроится.

–Ты, как будто из-за этого переживаешь, Рита!

Я натянул футболку и пригладил взъерошенные волосы.

–А ты нет?

Одеваясь, посмотрел в ее глаза. Она немножечко начинала меня напрягать, будто открываясь с другой стороны, словно это не та, не моя Рита, которая, сука, любит драйв и жесткий трах.

–Рит! С тобой все хорошо, куколка?

Рита устало провела ладонями по лицу.

–Я просто спросила!

–Ты просто меня пугаешь!

Встав, я взял джинсы, и натягивая их, пожал плечами.

–При чем тут я вообще? Главное, как тебе! Он твой муж!

Рита упала на кровать тяжело вздыхая.

–Я на секунду задумалась!

–О чем?

–О нас!

Пачка сигарет, едва не выпала из моих рук.

–Ты серьезно?

–Да!

Я присел рядом на кровать, разглядывая ее гораздо внимательнее, нежели чем раньше. Ей двадцать шесть лет, красавица, сука по жизни. А сейчас будто другой человек, лицо грустное настолько, будто она на несколько лет внезапно постарела, несет какую-то ерунду.

–Я тебя не узнаю, куколка!

Рита улыбнулась, только улыбка действительно вышла, как у куклы, натянутая и фальшивая.

–Не нравлюсь такая?

–Честно нет, ты знаешь, я прямой!

Рита молча рассматривала натяжной потолок, а я, закурив подошел к окну и достал телефон. Три пропущенных от Алеси, и гневные смски, что у мамы день рождения, а я подонок ни то, что не приехал, даже не поздравил. Я прекрасно помнил про мамино день рождения, и собирался приехать, только сестра, как, всегда не могла сдержать эмоций. Наши отношения были более чем сложные. Алеся обожала маму, бежала к ней по первому зову, жалела ее, и ненавидела меня за то, что я выбрал сторону отца, только вот я никакую сторону не выбирал. У отца были деньги, и мне это было немаловажно. Я поступил в военку, как хотел он, в МВД, я хотел другого, но мужественно носил мусорскую форму, хотя был уверен, впереди меня ждет совсем другая жизнь, и мне нужен лишь его капитал, а дальше я уже сам разберусь во всем. Мама же не хотела работать, только ныла, строила из себя роль жертвы, чем несказанно раздражала меня. Нет бы пойти в салон, привести себя в порядок, сменить гардероб, показать отцу, как она счастлива без него, она же наоборот, ныла, звонила, ему, жаловалась на здоровье, чем заслужила его раздражение вместо жалости, ни говоря уже о каких-то чувствах. Я и сам терпеть не мог баб, вызывающих жалость, слабая хрупкая девочка, явно не мое. Мне нравились напористые стервы и суки, которых я с удовольствием ломал, превращая в безвольных рабынь у своих ног. Показав Рите знаком, чтобы она молчала, я набрал номер сестры. Три коротких гудка…

–Алло!

–Если я не беру трубку, значит перезвоню! Ты запомнить не можешь?

–Нет не могу! У мамы день рождения!

–Я скоро приеду, я помню!

–А по- моему ты кроме себя ни о чем не помнишь! Ну почему ты такой подонок, она же родила тебя!

–Короче, сестренка, не мороси! Скоро буду! И не названивай, ты мне сажаешь телефон!

Отключившись, закуриваю. Почему я такой подонок… Я и сам на этот вопрос себе ответить не могу, а ей уж и подавно.

–Ты поедешь к матери?

Теплые Ритины руки обвиваются вокруг моей шеи.

–Да!

Рита всем телом прижимается ко мне, а я уже ничего не чувствую, насытился ей. До секса, ее любое прикосновение и рвет крышу, а сейчас возможно не хорошо так, но сравниваю ее мысленно, на подсознательном уровне с докуренной сигаретой.

–Вечером приедешь?

–Не знаю, Рит, не решил еще, смотря, как все пройдет!

Тушу окурок, и высвобождаюсь из ее рук. Накатывает непонятное раздражение, умеет же сестра одним своим голосом, испортить все настроение.

–Иди первый!

Я беру куртку в руки и оборачиваюсь на Риту, она задумчиво смотрит в окно. Не такая, как всегда, странная какая-то.

–С тобой точно все в порядке?

Рита лишь кивает, а махнув рукой, что означает, до встречи, выхожу иду в прихожую. Спускаясь уже по лестнице, проношу мысли в голове, что это пора все заканчивать, сегодняшний разговор с Ритой как-то насторожил, не то, чтобы она мне надоела. Секс с ней меня вполне устраивает, но почему-то мне больше уже хочется, чтобы она уехала с отцом, чем осталась. В машине, закуриваю вновь и откидываюсь на сидении, нужно заехать в салон, купить маме цветов, подарок, а после слушать ее жалобы на жизнь. Может сестра права, я подонок и моральный урод? Я вообще ничего ни к кому не испытываю. Ни к отцу, ни к матери, ни к сестре, ни тем более к Рите. Меня всегда окружали, и окружают много баб. Им нравятся подонки, такие, как я. Добрый мягкий мальчик, который по первому зову, отлижет ей, не вызывает никаких чувств, кроме, как давай останемся друзьями или я тебе перезвоню, а такой, как я, который будет связывать, унижать, давить морально и физически, заставляет их загораться. Философия проста, будь подонком, и любая женщина будет у твоих ног…

***

День рождения проходил настолько мрачно, будто мы были на похоронах. Подруга мамы тетя Лариса, безостановочно твердила, как мы выросли, и, как она счастлива что мы у нее есть. Мама, же сидела с таким выражением лица, будто был конец света.

–Да, детки, все что у меня осталось! Дан, и Алесечка!

Я сцепил зубы. Матери, едва за сорок, красивая, интересная баба, только во что она себя превратила вечным нытьем, страшно смотреть. Не следит за собой, на голове никакой прически, поправилась… Сказав, что нужно покурить, выхожу на лоджию, хотя курить не хочу. Просто смотрю в окно, считая часы, когда праздник закончится, мама под шампанское опять заплачет, какая Рита тварь, увела Юрочку родимого, любимого из семьи…

–Ты хоть вид можешь сделать нормальный?

Краем глаза смотрю на вошедшую на балкон сестру. Ниже меня на голову, худенькая, светленькая, эдакий эталон мышки и ботаника. Когда мне говорят, что Алеська красивая, я усмехаюсь. Да красивая, но, как и мать, напрочь лишена соблазнения, и каких -либо чар, женского обаяния. Скучный ботаник.

–Нет не могу!

–Ты хоть постарайся! Ей, итак, тяжело!

Я опираюсь на стенку, разглядывая Алесю, та в свою очередь исподлобья, смотрит на меня.

–Тяжело в чем, вечно ныть?

Сестра, резко вспыхивает.

–Какой же ты урод! Она наша мама!

–И что теперь? От того что ты жалеешь ее и ревешь с ней на пару, проблема не изменится и не уйдет! Лучше бы мужика бы ей нашла, а не обнадеживала, что отец вернется! Знаешь, же прекрасно, что он не вернется!

Алеся прищуривается.

–Да и не нужен он! И ты не нужен! Я вообще жалею, что ты мой брат! Ты чудовище, такой же, как отец!

Выбегает с балкона, а я лишь усмехаюсь. Чудовище, потому что сказал правду. Я всегда привык говорить правду, и жить в ней, не считая отношений с Ритой, за спиной отца. Никогда не понимал людей, которые живут в бесполезных иллюзиях и летают в облаках. Нет этого и не будет, нужно смириться, принять ситуацию, если ты настолько слаб, что не можешь ее исправить, а не ныть.

«-Я скучаю!»

Хмуро смотрю на телефон. Мда… Все хуже, чем я думал, люди очень слабы, и Рита, казавшаяся мне такой стеной, непоколебимой, несокрушимой, сейчас таяла, как айсберг на моих глазах, чем вызывала жесткое недовольство и потерю интереса с моей стороны. А еще больше меня не то, что пугала, но настораживала мысль, что, если она такая дура и возьмет, и проболтается отцу… Нет, Дан, спокойно. Это исключено. Рита понимает, что мне она не нужна, а у отца есть положение и деньги, все то, о чем она мечтала и то почему легла под него, отбив у моей матери, не сумевшей его удержать.

[ИГНАТ]

Свобода… Это состояние души, свобода в действиях, во всем. Прислонившись лбом к холодному стеклу, я смотрел, как за окнами пролетали заснеженные леса. Прошло два года. Ровно два года, как этапом меня увозил такой же поезд, только в браслетах, в далекий Пермский край. Как попался на квартирной краже, и все. Нас с подельником, упекли за решетку. Я смутно помню свое состояние, не сразу пришел в себя, только когда получил ее письмо. Той девочки, Сони, моей Сони… В каждой ее строчке чувствовалась боль, писала, как скучает, как будет ждать, как мама умоляет отца вытащить меня, но он непоколебим, да другого я не ожидал и ни на что не рассчитывал. Только остро осознал, что она, бабушка, и мама все что у меня есть. Боялся за мать, что сорвется и запьет пуще прежнего, но она одумалась, устроилась еще на одну работу, чтобы помогать мне, хотя я ничего не просил. Я знал, что не буду выживать за решеткой, забившись в угол, своих сокамерников, а отстаю себя, ведь я за собой ничего не чувствовал. Я знал, кто я и за что я сижу…

–Я белье вам положила!

Обернулся, молоденькая проводница во все глаза смотрит на меня. Хорошенькая… Тут же напрягается все тело, два года без женщины дают о себе знать. Член становится, как каменный, сцепив зубы, лишь киваю и вновь отворачиваюсь к окну. Душевное влечение, побеждает физическое. Мне никого не надо, только одну. Все эти два года, я жил ей, ждал ее письма, до безумия, как сопливый романтик какой-то. Отец отобрал у нее телефон, узнав, что мы созваниваемся, но я решил эту проблему, договорившись на воле, чтобы моей девочке передали телефон, и мы могли переписываться и перезваниваться. Только не всегда я мог свободно говорить, сразу зарекомендовав себя отрицалом, перемещаясь по всем карцерам, уважая воровские законы и плевав на мусорские. Письма, вот чем я жил, и получая каждое из них, сходил с ума, представляя, как она там одна без меня. Зайдя в купе, лег на полку, даже не расстилая белья и достал то, что так бережно хранил эти годы. То, что стало для меня дороже собственной жизни.

Письмо… Белый конверт, а внутри длинные тетрадные листки, исписанные красивым аккуратным подчерком девочки отличницы.

–Привет мой дорогой Игнат! Если бы ты знал, как я соскучилась! Вот уже полгода без тебя! Папа ужасно сердится, наорал сегодня на маму, запрещает ей встречаться с тетей Алиной! А я его за это ненавижу! Я знаю, да, ты оступился! Но ты, хотел, как лучше! И если честно мне все равно, виноват ты или нет, для меня ты всегда был и есть самым лучшим! Я столько не успела тебе сказать, не успела , не, смогла! Стараюсь не плакать, но сейчас пишу, и слезы сами непроизвольно текут ручьем! Наряжать елку в этом году совсем не хочется, я вспоминаю, как мы наряжали ее с тобой, как препирались, а помнишь ты разбил мой любимый шарик, и я маленькая побежала жаловаться? Эти воспоминания настолько живы, что, сейчас стоя перед елкой, я постоянно оглядываюсь, мне кажется, ты сейчас зайдешь! Начнешь называть меня мелкой, доводить до слез и злится, что тебя опять не пускают без меня гулять! Я по тебе безумно скучаю и жду тебя! Жду, когда обниму, когда прижмусь к тебе, вдохну твой запах, которого мне так не хватает! Возвращайся скорее, без тебя все не то! Постоянно смотрю на браслет, знаешь, он того не стоил, ничего того не стоило! Мне нужно только, одно, чтобы ты всегда был рядом! Я тебя очень люблю! Твоя мелкая Соня!

Бережно убираю письмо в конверт, их множество, мои к ней, а ее ко мне. И в каждом она писала, что любит, что ждет, что не хочет гулять, никуда ходить без меня. Я верил ей, и знал, эта девочка для меня все, она по-настоящему ждет меня и любит, она принадлежит только мне, и я любого за нее убью, кто не дай Бог тронет или обидит мое. Мы с ней, как одно целое, как первый раз взял ее на руки, поклялся защищать и оберегать, так и сейчас знал, что ради нее до конца пойду, на все готов. Соня-смысл моей жизни и отдать ее кому-то, это отдать часть себя, кусок своего сердца, если не все. Прикрываю глаза, еще одна ночь и я увижу ее. Увезу за собой, уедем, плевать на все, и на отца ее. Я все решил, я без нее не смогу, как и она не сможет без меня. До жути понимаю, и представляю, как моя девочка выросла, что будет со мной, когда ее увижу, когда коснусь. Меня трясет от одной только мысли, что мы будем вместе, что я буду ее единственным мужчиной, и я думаю она все прекрасно понимает, но я никогда не причиню ей боль, не трону ее, если она этого не захочет, никогда. Осталось так мало до ее восемнадцатилетия и тогда все будет по-другому, я ее заберу, увезу с собой, навсегда, далеко, где никто не сможет нам помешать…

***

Я стоял, облокотившись о перила и смотрел на свою дверь. Не сказал матери, когда приезжаю, не хотел, чтобы встречала, рыдала на перроне. А сейчас сам в нерешимости стоял и смотрел на свою собственную дверь. Краем глаза косился на соседнюю, выделявшуюся, дорогую, там, где жила она… Тело сводило судорогой от мысли, что за стенкой спит она. О ком думал и мечтал два года. Моя Соня… А может не спит? Поднялся наверх, достал сигареты и закурил. Как все изменилось за два года, даже двор, где росли поменялся. Все поменялось, и я тоже. Стал жестче, и в чем-то озлобленнее, сдерживала лишь она. Лишь мысль, что мне нужно жить ради нас, не подвести ее, чтобы вновь не загреметь за решетку.

–Игнат!

Сигарета полетела прямо на пол, я даже не слышал, как щелкнул замок, никого не предупредил о своем приезде. Позади стояла моя мама. В халате, в ее любимом домашнем халате, который не изменился, как и не изменилась мама, только под глазами залегли черные круги. А в остальном по- прежнему, такая же молодая и красивая… Дорожная спортивная сумка, которую, я все это время держал в руках, упала мне под ноги. Точнее, я ее выронил, как выронил и сигарету из дрожащих пальцев. Последний, точнее, как говорили у нас, ведь зеки суеверный народ, крайний раз, я видел маму два года назад, на суде. Как бы она не порывалась ко мне приехать, даже на короткую свиданку, я был против. Знал конечно, что она у меня дама сильная, но я был единственным ее сыном, и уже на суде хорошо видел, как отворачивается, когда зачитывали приговор. Как прячет слезы и свою боль, два года… Конечно, для тех, кто мотает десятку и выше, этот срок покажется ерундой, но внутри меня на суде все оборвалось, нет, я не скрывал свою вину. Я был виновен, я признавал это, вот только знать, что два года не увижу родных мне людей, все не мог свыкнуться с этой мыслью.

–Мама!

Мы одновременно, не сговариваясь, бросились друг к другу. Легко поднял ее на руки, похудела еще больше, легкая, как пушинка. Такая тоненькая, мои пальцы отчетливо ощущали каждый ее позвонок.

–Сынок! Игнат! Сынок!

Не плакала, но голос срывался, дрожал, она была вот вот на грани, чтобы не зарыдать, чтобы не дать волю чувствам. Но держалась, знала, что мне будет тяжело видеть ее слезы.

–Все мамуль! Все позади, я рядом, я здесь, с тобой! Больше никогда вас не оставлю, обещаю!

Мои пальцы зарываются в ее волосы, опускаю маму на пол, и крепко, крепко, прижимаю к себе. Как я скучал по ней, по дому, до ужаса, каждую ночь вспоминал моих родных и ждал, мучительно ждал этого момента, момента встречи после длительной разлуки, ведь побывав в неволе, непроизвольно начинаешь ценить свободу, осознавая, что слаще и дороже этой встречи, быть ничего не может. Мама, успокоилась уже дома, безостановочно суетилась, что-то рассказывала, я сел на свое место, на старом стуле, моем любимом у окна. Это было мое место, маленькие, мы часто боролись с Соней за него, она тоже любила сидеть здесь, особенно в зимнюю холодную погоду. Помню, как стаскивал ее отсюда, а она упиралась, ее большие глаза наливались слезами, но понимая, что это бесполезно и я непоколебим, неслась меня сдавать маме. Обвел взглядом кухню. Ремонт стал еще хуже, все обшарпано, обои местами слезли, превратились в клочья несчастной убогой бумаги. Потолок давно затоплен соседями, на нем расплываются внушительных размеров желтые пятна, под ногами давно не отмывающийся, как бы его не мыли линолеум. Бедность дает о себе знать. Только для меня увидеть эту картину, хотелось два года, я рвался сюда, каждой клеточкой своей души, хотя и понимал, мне будет тяжело. Сведя на зоне знакомство со многими людьми и волей, неволей принимая их образ жизни, ты понимаешь, есть другая жизнь, да за которую нужно страдать, возможно вновь сидеть, но она в чем-то того стоит.

–Совсем квартира развалилась! -вздохнул я.

Мама, доставая угощение, которое, как я понял готовила всю ночь, поставила передо мной закрытую бутылку водки. Я поднял на нее глаза, она словно все поняв, помотала головой.

–Почти не пью! Очень редко!

–Ты выглядишь усталой, ты хоть спала? -я коснулся ее руки, усаживая рядом с собой, а она грустно, уголками губ, улыбнулась.

–Честно? Нет! Тебя ждала!

–А где бабушка?

Лицо мамы поменялось, а внутри меня все дрогнуло, непроизвольно сжалось, будто кто-то неведомый коснулся ледяными пальцами моего сердца.