Сердце Тартарии

Это – только начало.

И оно – будет кровавым.

Глава 3: «Лорды в Золотой Клетке»

Утро началось с пения.

Не петуха. Не будильника. Не крика надзирателя. А – с пения. Тихого, ласкового, как колыбельная. Оно лилось из сада за домом Айны – голос женщины, что поливала цветы, и мужчины, что собирал плоды с дерева, похожего на яблоню, но с листвой, переливающейся, как шёлк. Они пели не для славы, не для денег, не по приказу. Просто – потому что было утро. Потому что было солнце. Потому что они были живы.

Я проснулся на мягком ложе, укрытый тканью, сотканной не из шерсти и не из хлопка, а из чего-то лёгкого, тёплого, дышащего – будто облако решило стать одеялом. В комнате – свет. Не резкий. Не искусственный. От стен. От потолка. От самого воздуха. Эфирный свет. Он не слепил. Он – обнимал.

Я потянулся. И впервые за много лет – не почувствовал боли в спине. Не хруста в суставах. Не тяжести в груди. Я просто… проснулся. Как человек. Не как механизм.

– Доброе утро, Джо, – раздался голос Айны с порога. Она стояла в дверях, держа в руках поднос. На нём – фрукты, хлеб, чаша с той самой эфирной росой, что вчера вернула мне силы. И – что-то новое. Маленькие лепёшки, посыпанные золотистой пыльцой. Пахло мёдом, корицей и чем-то древним – как будто сама земля испекла их для меня.

– Доброе… – пробормотал я, садясь. – Я… не привык, чтобы меня будили добром.

Она улыбнулась – тихо, без жалости.

– Привыкай. Здесь – всё по-другому.

Я ел медленно. Смакуя. Боясь – если съем быстро, это исчезнет. Это – сон. Это – не для меня. Но Айна сидела рядом, пила росу, смотрела в окно – на птиц, что летали в небе без клеток, без поводков, без страха – и я постепенно начал верить: это – правда.

– Сегодня – день встречи, – сказала она, когда я доел последнюю крошку. – Я отведу тебя к Стражам Эфира. Они захотят тебя видеть. Услышать. Понять.

– А лорды? – спросил я. – Они… тоже будут?

– Нет, – сказала она. – Их вызовут позже. Отдельно. Ты – первый чужак за десять лет, который не пытался сразу схватить нож или чертежи. Ты – загадка. А загадки… Стражи любят разгадывать.

Я кивнул. Сердце забилось чаще. Не от страха. От… ответственности. Я – не просто Джо Баклер, бывший раб фабрики. Я – голос. Мост. Предупреждение.

– А что, если… они решат выслать меня? – спросил я. – Обратно? Через Врата?

Она посмотрела на меня. В её глазах – не было лжи.

– Возможно. Они – не жестоки. Но – осторожны. Ты – из мира, что пытался украсть их знания. Ты – связан с теми, кто ненавидит всё, что здесь построено. Ты – риск.

– Я не хочу обратно, – сказал я. Тихо. Но твёрдо. – Там – нет ничего. Ни Мэри. Ни Томми. Ни даже боли – она уже не моя. Она – чужая. Я… я хочу остаться. Здесь. Где дети смеются. Где хлеб – не награда, а право. Где небо – не давит, а держит.

Она положила руку на мою. Её ладонь – тёплая. Живая.

– Я скажу за тебя. Всё, что знаю. Всё, что видела. Но решение – не за мной. Оно – за Эфиром. И за теми, кто его слушает.

—

Она повела меня в центр города.

Не по главной улице – по тропинке, что вилась между садами, фонтанами, беседками, где люди читали, рисовали, играли на инструментах, не похожих ни на скрипку, ни на флейту, а на что-то среднее – будто музыка лилась прямо из воздуха.

– Это – Дорога Тихого Слушания, – сказала Айна. – Здесь – учат не говорить. А слышать. Эфир. Друг друга. Себя.

Я шёл молча. Впитывал. Каждый звук. Каждый запах. Каждый луч света. Я хотел запомнить всё. На случай, если это – последний день.

Мы подошли к зданию.

Не дворцу. Не собору. Не крепости. Оно было – живым. Стены – из камня, но не грубого, не тяжёлого, а будто вылепленного водой и ветром. Крыша – покрыта живыми цветами, что меняли цвет в зависимости от времени суток. Вход – не дверь, а арка, оплетённая лианами, на которых висели маленькие колокольчики – стеклянные, хрустальные, серебряные – и каждый звенел по-своему, когда кто-то проходил.

– Храм Слушания, – сказала Айна. – Здесь заседает Совет Стражей Эфира.

Мы вошли.

Внутри – простор. Свет – мягкий, рассеянный. Пол – из плит, что светились под ногами, как вчера на улице. В центре – круглый стол. Не деревянный. Не каменный. Из чего-то полупрозрачного, с тонкими жилками света, что пульсировали, как сердце.

За столом – пятеро.

Трое мужчин. Две женщины. Разного возраста. Разной внешности. Но с одним – взглядом. Глубоким. Спокойным. Видящим насквозь.

– Айна, – сказал один из мужчин – высокий, с сединой в бороде, с глазами цвета осеннего неба. – Ты привела чужеземца.

– Да, Учитель Келан, – кивнула Айна. – Джо Баклер. Из Англии. Того мира, что лежит за Вратами Севера.

Стражи переглянулись. Не с тревогой. С интересом.

– Расскажи нам, Джо Баклер, – сказала женщина слева – молодая, с косой до пояса, с лицом, как у воительницы, но с голосом – как у матери. – Как ты сюда попал? Что ты видел? Что ты чувствуешь?

Я рассказал всё. С самого начала. Про фабрику. Про смерть жены. Про ребёнка. Про карету. Про лордов. Про Врата. Про свет. Про падение. Про слёзы на лугу. Про хлеб Айны. Про воздушные корабли. Про детей с механическими лисами. Про рынок без денег. Про страх – что всё это исчезнет.

Я говорил долго. Без пауз. Без украшений. Просто – правду. Грубую. Грязную. Настоящую.

Они слушали. Не перебивали. Не кивали. Не хмурились. Просто – слушали. Их глаза – не мигали. Их дыхание – было ровным. Но я чувствовал – они видят меня. Не тело. Не одежду. Меня. Мою боль. Мою надежду. Мою тоску.

Когда я закончил – в зале повисла тишина. Не тяжёлая. А – живая. Как будто эфир сам ждал – что скажут Стражи.

– Ты – не враг, – сказал Учитель Келан. – Ты – потерянный. Ты – раненый. Ты – искренний. Это – чувствуется.

– Но ты – связан с врагами, – сказала женщина-воительница. – С теми, кто пришёл сюда с жадностью в сердце. С теми, кто уже пытался украсть Эфирное Ядро пятьдесят лет назад. С теми, кто не понимает слова «просить» – только «взять».

– Я знаю их, – сказал я. – Лучше, чем кто-либо здесь. Я – их раб. Я – их инструмент. Но теперь… я могу быть – их тенью. Их слабым местом. Я могу предупредить вас. Остановить. Пока не поздно.

– Зачем? – спросил третий Страж – молодой, с лицом учёного, с очками, сделанными не из стекла, а из кристалла. – Ты – не тартарец. Ты – не обязан защищать нас. Ты можешь просто… уйти. В сторону. Подождать. Вернуться домой, если Врата откроются снова.

Я посмотрел на него. И впервые – не с унижением. А с достоинством.

– Потому что… я впервые за жизнь – увидел, как может быть. Без кнута. Без голода. Без страха. Я не хочу, чтобы они – лорды – превратили это в оружие. В машину смерти. В ещё одну фабрику. Ещё одну тюрьму. Ещё одну ложь. Я… я хочу, чтобы это – осталось. Для других. Для тех, кто, как я, не знал, что можно дышать без боли.

Тишина.

Потом – Учитель Келан встал. Подошёл ко мне. Положил руку на моё плечо. Его ладонь – тяжёлая. Но не давящая. Отеческая.

– Ты – достоин шанса, Джо Баклер. Ты останешься. Пока не решим иначе. Но – с условием.

– Каким? – спросил я.

– Ты не будешь иметь доступа к Эфирному Ядру. Не будешь обучаться глубоким Настройкам. Не будешь входить в священные места. Ты – гость. Наблюдатель. Ученик – только в том, что касается быта, языка, обычаев. И – ты будешь работать. Чтобы не быть обузой. Ты умеешь чинить механизмы?

– Да, – кивнул я. – На фабрике – всё чинил. Станки. Насосы. Передачи.

– Хорошо, – сказал Келан. – Тебя возьмёт подмастерьем мастер Тарвин – он отвечает за эфирные насосы в южном квартале. Ты будешь учиться. Работать. Зарабатывать своё место. Не милостью. А трудом.

– Я согласен, – сказал я. – Спасибо.

– Не благодари, – сказала женщина-воительница. – Это – не подарок. Это – испытание. Если ты предашь – ты погубишь не только себя. Ты погубишь всех, кто поверил тебе. Включая Айну.

Я кивнул. Понял. Это – не милость. Это – доверие. А доверие – хрупкая вещь. Особенно – когда ты – чужак.

—

Айна проводила меня обратно.

Мы шли молча. Я – думал. Она – чувствовала.

– Ты доволен? – спросила она, когда мы вышли на площадь, где дети играли с механическими птицами.

– Да, – сказал я. – Но… я боюсь.

– Чего?

– Что не справлюсь. Что подведу. Что лорды… сделают что-то. А я – не успею их остановить.

Она остановилась. Повернулась ко мне.

– Джо. Ты – не герой. Ты – человек. Ты не обязан спасать мир. Ты обязан – быть собой. Честным. Трудолюбивым. Открытым. Остальное – приложится. Эфир – не требует подвигов. Он требует – настоящего.

Я кивнул. В её словах – была сила. Не магия. А – правда.

– А лорды? – спросил я. – Что с ними?

– Их вызовут сегодня вечером, – сказала она. – В тот же Храм. Отдельно. Без тебя. Они будут требовать встречи с Верховным Настройщиком. Доступа к технологиям. Права на «коммерческое сотрудничество». Им откажут. Вежливо. Твёрдо. Они… разозлятся.

– Они не сдадутся, – сказал я. – Лорд Эшфорд – не тот человек, который принимает «нет». Он – тот, кто ломает двери. И головы. И жизни.

– Мы знаем, – сказала Айна. – За ними – усиленное наблюдение. Их не выпустят в город. Им не дадут карт. Им не покажут ничего, кроме Гостевого Дома и тропы к Вратам. Но… – она понизила голос. – Есть тревога. Один из торговцев – Барим – был замечен у их дверей. Он… недоволен. Считает, что Стражи – слишком мягки. Что нужно «торговать с внешними», а не «прятаться».

– Он… предатель?

– Пока – нет. Но – риск. Он жаден. Не зол. Не жесток. Просто… жаден. А жадность – слепа. И глупа.

Я задумался. Барим. Торговец. Недовольный. Лорды – хитрые. Они найдут его слабое место. Предложат золото. Обещания. Власть.

– Я должен следить за ним, – сказал я.

– Нет, – резко сказала Айна. – Ты – не шпион. Ты – подмастерье. Ты – гость. Ты – под наблюдением. Если тебя увидят рядом с Баримом – тебя заподозрят в сговоре. Это – конец.

– Но я могу… случайно. Пройтись. Послушать. Узнать.

Она посмотрела на меня. Долго. Потом – вздохнула.

– Только – осторожно. Очень. И – только если путь лежит мимо. Не ищи. Не лови. Просто – будь рядом. И – расскажи мне. Только мне. Никому больше. Пока не поймём – что он задумал.

– Обещаю, – сказал я.

—

Вечером – я увидел их.

Лордов.

Они шли по улице – под охраной двух стражников в лёгких доспехах, сотканных не из стали, а из чего-то гибкого, мерцающего, как чешуя рыбы. Шли быстро. Сердито. Гордо. Как будто им всё ещё принадлежало.

Лорд Эшфорд – в своём чёрном сюртуке, теперь измятом, грязном, но всё ещё дорогом. Лицо – как высеченный изо льда. Глаза – горели. Не гневом. Жаждой.

Граф Дарвен – в парике, что криво сидел на голове, с очками, что треснули в дороге, с лицом, искажённым презрением. Он смотрел на город – как на музей. На игрушку. На добычу.

– Дикари, – прошипел он, проходя мимо группы детей, что пели песню под аккомпанемент эфирной арфы. – Играют, как обезьяны. А могли бы – править миром.

– Молчи, – бросил Эшфорд. – Они слушают.

– Пусть слушают, – усмехнулся граф. – Пусть знают – их время кончается. Как только мы доберёмся до Ядра – всё это… – он махнул рукой на город, – станет нашей собственностью. Король заплатит золотом. Армия – железом. А мы – славой.

Я стоял в тени арки, притворившись, что читаю вывеску на незнакомом языке. Сердце – колотилось. Не от страха. От ярости. Они не видят красоты. Они не чувствуют гармонии. Они видят – только ресурс. Только выгоду. Только власть.

Я хотел выйти. Схватить Эшфорда за галстук. Крикнуть: «Вы убили Мэри! Вы убили Томми! Вы убили тысячи! Вы не достойны даже дышать этим воздухом!»

Но я – не вышел.

Я – вспомнил слова Айны: «Ты – не герой. Ты – человек. Будь собой».

Я – остался в тени.

Я – запомнил каждое слово.

Я – пошёл к мастеру Тарвину.

—

Мастер Тарвин – оказался стариком. Лет семидесяти. С бородой, как у пророка, с глазами, что смеялись даже когда он ругался, с руками – в шрамах, но ловкими, как у юноши.

– А, – сказал он, увидев меня. – Новый подмастерье. Джо. Англичанин. Ну, покажи руки.

Я показал.

Он осмотрел. Пощупал мозоли. Кивнул.

– Работал. Не врун. Ладно. С сегодняшнего дня – ты мой. Утро – в шесть. Вечер – когда закончишь. Обед – с нами. Плата – еда, крыша, одежда, обучение. Согласен?