Царский слуга

Елена Грохотова

Царский слуга

Глава 1 "История царской семьи"

Было начало мая. На небе горел яркий месяц, освещая избу – в его синеватом свете виднелись бревенчатые стены, белокаменная печь, горящие свечи, стол и скамья. По красному ковру, лежавшему на полу, беспокойно ходил мужчина лет сорока, одетый в красный кафтан, расшитый золотыми нитями. Это был царь Владислав, повелитель царства Сурского. Еще днем он приказал своим министрам подготовить сводку военных новостей, и теперь ожидал их прихода. В душе владыки государства царила тревога из-за неопределенности и боязнь получить дурные вести, а сердце его билось быстро и нервно.

Послышался стук в дверь, и в избу вошли двое богато одетых мужчин.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – учтиво сказали седовласый пятидесятилетний министр государственной безопасности Богдан Николаевич и темноволосый сорокапятилетний министр социальной политики Павел Михайлович, сопроводив приветствие ритуальным поклоном.

– Каковы новости? – встревоженно спросил их царь, сделав несколько шагов в их сторону и нервно сглотнув.

– К сожалению, неутешительные, – ответил министр Богдан, потупив взгляд. По его внешнему виду было понятно, что он крайне опечален теми новостями, которые принес, и не особо желает озвучивать их. – Воины Орвинского ханства успели сжечь несколько десятков наших деревень на западных землях прежде, чем наши основные войска прибыли туда.

– Как это могло произойти? – разгневанно воскликнул царь Владислав. Лицо его, и ранее нахмуренное, насупилось еще больше и выражало одновременно гнев и переживания за судьбы жителей его царства. – Ханство нападает на нас уже более восьми лет, но никогда еще они не проникали столь глубоко. Вы же говорили, что наше войско достаточно сильное, чтобы противостоять им.

– Орвинский хан, похоже, вступил в сговор с какой-то из их соседних стран, – попытался оправдаться министр Богдан. Лицо его в этот момент окончательно приобрело виноватое выражение, ибо он понимал, что не справился со своими обязанностями, не смог предусмотреть такого варианта развития событий. – Наши солдаты говорят, что вражеское войско значительно увеличилось в размере, и еще, среди плененных вражеских воинов есть иностранцы.

На несколько секунд в комнате настала тяжелая, давящая тишина.

– Это очень плохо, – ответил царь, покачав головой и поджав губы, что явно указывало на его попытку сдержать свои эмоции. Поле этого монарх посмотрел на второго министра, стоявшего чуть позади за министром Богданом: по его удрученному лицу было ясно, что хороших вестей ждать не стоит, но Владислав все же надеялся на лучшее, и потому продолжил: «А вы что скажите, Павел Михайлович, есть какие-то положительные новости?»

– Я тоже не могу сообщить ничего хорошего, – со вздохом отозвался министр социальной политики Павел, опечаленно посмотрев на своего собеседника, – большинство жителей сожженных деревень погибло. Те же немногие, кто выжил – наши воины помогли им добраться сюда, в крепость, и мы нашли, где их разместить. Среди них есть и раненые люди.

Отправив министров по домам, царь Владислав остался наедине со своими мыслями, стоя неподвижно и смотря в окно избы невидящим взглядом. Тяжелый разговор с подчиненными не прошел без последствий, оставив после себя непонятное давящее чувство в груди мужчины. Как и любому другому царю, императору или королю, ему было тяжело осознавать, что, даже обладая огромной властью, он самолично не может ничем помочь своим подданным, попавшим в беду.

В голове царя Владислава роилось множество несвязных мыслей о будущем и прошлом, которые разбегались и путались между собой. В какой-то момент мужчина вспомнил события, предшествовавшие началу войны, так ярко, словно это произошло только вчера.

Девять лет назад неожиданно для всех умер прежний царь Сурского царства Борислав, последний мужчина из своего рода, из всей его ближайшей родни осталась лишь его восьмилетняя племянница Анастасия. В то же день был созван внеплановый царский совет, на котором выбирали нового царя из числа министров – Владислав был тогда главным казначеем, министром финансов.

Критериев для отбора было несколько: хорошее здоровье, возраст не старше сорока лет, опыт государственной службы не менее десяти лет, наличие нескольких сыновей не моложе пяти лет. И всем этим критериям удовлетворял только министр Владислав – дворянин тридцати двух лет отроду, служивший при дворе с восемнадцати лет, воспитывавший двух сыновей: шестилетнего Алексия и девятилетнего Ивана.

Будучи еще совсем молодым мужчиной, Владислав был рад такому исходу заседания, чувствовал себя полным энергии и решительности принимать новые вызовы, работать на благо страны и каждого ее жителя. В тот день он светился от счастья и был уверен в своих силах и возможностях, однако радость нового царя продлилась не так долго, как ему бы хотелось.

Орвинское ханство давно точило зуб на Сурское царство, и вести о неожиданной кончине царя Борислава, хорошего военачальника, привели к тому, что Орвины развязали войну. Царь Владислав отлично помнил тот день, когда получил вести об этом, испугавшие его, и впервые в своей жизни отправился в военный поход. Не таким, конечно, он представлял свое царствование.

Жизнь царевича Ивана и царевича Алексия также резко изменилась – большую часть времени теперь они проводили за уроками, изучая основы государственного управления. И если спокойному и усидчивому Алексию учеба давалась легко, то активному и шебутному Ивану приходилось прикладывать много усилий, чтобы получить хорошее образование, достойное главного наследника престола.

Помимо прочего, всю сознательную жизнь царевича Ивана готовили к женитьбе на племяннице Борислава Анастасии для окончательного узаконения права его рода на престол. Благо, разница в их возрасте была почти незаметна – девочка была лишь на год его младше.

Владислав хорошо помнил, как говорил своему старшему сыну, что членам царской семьи не суждено жениться по любви. Эти разговоры всегда вызывали сопротивление со стороны царевича Ивана, который с детства был очень активен, упрям, порою вспыльчив и не любил, когда ему указывают, как жить. Нельзя сказать, что царь винил своего сына за это – да, они порой ругались, но мужчина всякий раз понимал, что он и сам бы захотел пойти наперекор всем, если бы его заставляли взять в жену какую-нибудь девушку против его воли. И царь Владислав был очень рад, увидев, что совместное воспитание его старшего сына и царевны Анастасии принесло свои плоды – повзрослев, они полюбили друг друга.

Царь с улыбкой вспомнил, как одиннадцатого апреля сего года царевичу Ивану исполнилось восемнадцать лет, и уже на следующий день влюбленные сыграли свадьбу. Этот день был по-настоящему счастливым для всей царской семьи: царевич Алексий искренне желал старшему брату долгой и счастливой семейной жизни, Владислав также был рад за сына – сколько бы он ни говорил, что юноше не суждено жениться по любви, в глубине души он не желал своему сыну такой судьбы.

Счастливую семейную жизнь могли омрачить только новости об очередном нападении Орвинского ханства. Будучи главнокомандующим войском, царь вынужден был покинуть столицу Царевград, отправившись в очередной военный поход в город-крепость Громов, где и получил сегодня печальные вести от своих министров. Вместе с отцом в первый в своей жизни военный поход отправился и повзрослевший пятнадцатилетний наследник престола царевич Алексий.

Глава 2 "На крепостной стене"

Утро следующего дня было прохладным, но не холодным. Солнце только поднималось над горизонтом, освещая своими первыми лучами каменные крепостные стены города, деревянные дома и белокаменную церковь, приобретшие розоватый оттенок в его свете.

С самого утра царь Владислав с царевичем Алексием присутствовали на смотре царского войска, прежде чем отправить солдат в поход в сторону западных земель Сурского царства. Царь расспрашивал воинов о трудностях, с которыми они столкнулись в крепости и за ее пределами, о том, что им необходимо для дальнейшего несения службы. Интересовался он и тем, есть ли, по мнению воинов, какие-то недоработки со стороны царских министров и его самого. Делал это царь Владислав для того, чтобы оперативно разрешать возникающие в царском войске проблемы, и благодаря этому снискал большое уважение со стороны всех своих подчиненных.

Проводив воинов за пределы крепости, отец и сын с четырьмя стражниками поднялись на крепостную стену, откуда открывался хороший вид на удаляющееся войско и клубы серого и черного дыма, поднимавшиеся вдалеке за лесами и полями. Это зрелище вызывало чувство тревоги у всех, кто на него смотрел. Здесь, в крепости, люди могли чувствовать себя в безопасности, но это чувство ограничивалось лишь крепостными стенами. За их пределами начиналась отнюдь не безопасная местность, оказавшись в которой, царские воины могли не вернуться обратно.

– Честно говоря, я не совсем понимаю, зачем я здесь нахожусь, – сказал Алексий, темноволосый кареглазый юноша, своему отцу, печально и задумчиво смотря на задымленное небо. – Ты же знаешь, что я ничего не понимаю в военном деле, и навряд-ли когда-нибудь пойму. Это мой брат всегда любил играть в войнушки, а я любил более спокойное времяпрепровождение.

– Алеша, ты же тоже наследник престола, – подбадривающе ответил царь Владислав, положив руку сыну на плечо. – Это нужно как минимум для расширения твоего кругозора, тем более в такое неспокойное время.

– Только если для этого, – согласился покладистый царевич с отцом, пожав плечами, и продолжил со скептицизмом: «Не думаю, что от меня будет много пользы в составлении военных планов».

За то время, что они стояли наверху крепостной стены, солнце полностью взошло, а небо затянуло тучами. Небосвод, покрытый облаками, напоминал огромный серый ковер, простиравшийся до самого горизонта. В некоторых местах облака были настолько плотными, что скрывали солнце, оставляя лишь небольшие просветы. В других местах облака были более прозрачными, и сквозь них можно было увидеть прекрасную небесную синеву.

– Ты меня обучил казначейскому делу, – продолжил Алексий, озарившись легкой улыбкой. Мысли о том, что он когда-нибудь вернется из военного похода и займется любимым делом, наполнили его смесью волнения, радости и нетерпения, – и я чувствую, что это мое призвание, мне нравится работать с цифрами и казначейской отчетностью. И еще, я думаю, что как-раз-таки из Вани выйдет очень хороший военачальник, он всегда любил участвовать в подобных смотрах войск.

– Я тоже так думаю, – ответил царь Владислав, кивнув головой. Размышления о старшем сыне отвлекли монарха от мрачных и тревожных мыслей, навеянных разговорами с солдатами, и он, наконец, улыбнулся. – Ты знаешь, что нашему министру государственной безопасности Богдану Николаевичу уже идет шестой десяток лет. И он как-то сказал мне, что в ближайшие пять лет, судя по его состоянию здоровья, ему понадобится приемник на эту должность. На мой вопрос, есть ли у него кто-то на примете, он тогда ответил, что видит в нашем Ванечке большой потенциал в деле защиты царства от врагов.

Послышался мелодичный звон колоколов городской церкви, свидетельствовавший о том, что наступило десять часов утра, и царь поспешно отправился в свою избу на очередную встречу с министрами, назначенную на это время. Так как погода была хорошая, царский сын вместе с двумя своими стражниками остался наверху крепостной стены, дабы прогуляться.

Алексий неспешно шел поверху стены по каменной брусчатке, периодически расспрашивая встречных лучников, охранявших город от неожиданного приближения врагов, о том, как обстоит их работа. В какой-то момент он заметил у каменной ограды крепостной стены худощавого светловолосого юношу, одетого в темную льняную рубашку. Царевич уже не раз видел такие одеяния – их выдавали в местном госпитале раненным взамен их старой одежды. Обладая аналитическим складом ума, Алексий сразу понял, что стоявший недалеко от него человек был ранен и лечился в госпитале, а судя по его совсем юному подростковому лицу, он, скорее всего, был мирным жителем.

Подойдя чуть ближе, наследник престола увидел, как этот юноша, не замечая ничего и никого вокруг, со слезами на глазах резко залез на каменное ограждение оборонительного сооружения и замер. В этот миг царский сын с ужасом осознал, что незнакомец хочет спрыгнуть с огромной высоты вниз, но что-то его удерживает от этого, вероятно, страх высоты. Не раздумывая долго, Алексий подбежал к парню и, крепко схватив его за руку, повалил назад, на брусчатку.

– Остановись! – приказал он ему и продолжил резким, отчитывающим тоном: «Что ты делаешь? Зачем?!»

– Уйдите, оставьте меня! Я не хочу больше жить! – послышался раздраженный, эмоциональный ответ юноши, оттолкнувшего руку царевича, после чего резко поднявшегося на ноги и отшатнувшегося от своего собеседника на несколько шагов.

Стражник, стоявший рядом с Алексием, темноволосый мужчина лет тридцати, тут же с тревогой обратился к наследнику престола, говоря очень тихо и держа наготове свой кинжал: «Ваше Высочество, не рискуйте, не нужно с ним разговаривать! Вы же видите, что он не в себе и может быть вооружен».

– Вы хотите, чтобы он закончил начатое, Владимир? – холодно промолвил царевич, бросив на него мрачный взгляд и подавая рукой второму стражнику сигнал не мешать ему. Внутренний голос нынче говорил юноше, что если он немедленно не вмешается, все это кончится плохо – гибелью этого незнакомого человека. Алексию же было больно осознавать, что его Родина уже потеряла большое количество своих сыновей, и теперь может потерять еще одного.

После этого царский сын вновь обратился к незнакомцу, на этот раз его голос звучал достаточно мягко, заискивающе: «Скажи, как тебя зовут?»

– Дима, – послышался ответ юноши, который вновь стоял, тяжело дыша, у края крепостной стены, опершись об него руками и зажмурив глаза, словно не желая никого и ничего видеть.

– Дима, расскажи мне, что случилось? – снова спросил Алексий тихим, размеренным голосом, успокаивающим тоном, стараясь не делать резких движений. – Почему ты хочешь это сделать?

Юноша какое-то время стоял молча, собираясь с мыслями. Когда же он заговорил, то говорил спутано, но настолько ярко и эмоционально, что Алексий и двое его стражников словно бы своими глазами увидели то, что привело его в этот день на крепостную стену.

Глава 3 "Вторжение ханства от первого лица"

Дмитрий поведал о том, что родился в обычной крестьянской семье в селе Воскресенское, располагавшемся совсем рядом с западной границей Сурского царства, в живописном местечке у подножья Медных гор. У него была большая семья: отец Петр, мать Мария, старшие братья – Федя девятнадцати лет отроду и семнадцатилетний Степа, младший десятилетний брат Сережа и единственная сестра – восьмилетняя девчушка Света.

На момент рождения Светланы Дмитрию уже шел восьмой год, и на протяжении всей жизни девочки он с большой радостью помогал родителям воспитывать ее. Также у него были очень теплые взаимоотношения со старшими братьями, которых он очень любил и уважал, во всем беря с них пример. Федор и Степан вместе со своими родителями учили Дмитрия рыбачить, собирать грибы и ягоды, пахать, сеять и собирать урожай, ухаживать за скотом и домашней птицей – одним словом, всему, что было нужно знать крестьянскому мальчишке.

Около недели назад ранним утром с первыми лучами солнца Дмитрий отправился на рыбалку к местному озеру, дабы наловить карасей и пескарей для ухи на обед. Распределение обязанностей в его семье было таковым, что он ходил на рыбалку на рассвете каждый день, если это позволяла погода. Этот досуг был для него прекрасным способом остаться наедине с собой, в спокойствии собственной души ощутить свободу слышать лишь собственный внутренний голос, полюбоваться природой и обдумать все, что происходило с ним накануне.

Тот день не стал исключением, так как погода была погожей: небо было покрыто легкими облаками, а воздух – наполнен утренней свежестью, трава блестела от росы и птицы переговаривались между собой. Дмитрий сидел на берегу озера, задумчиво любуясь тем, как поросшие лесом склоны гор отражались в зеркальной глади воды, когда вдруг увидел огромный пугающий столб черного дыма. Этот дым поднимался из-за небольшого лесочка, находившегося позади юноши, оттуда, где располагалось село Воскресенское.

Позабыв обо всем, об улове и рыбацких снастях, Дмитрий со всех ног бросился обратно в селение, надеясь, что этот пожар случился не в его доме и не в домах его друзей. Все то время, что юноша, не разбирая дороги, бежал через лес, бурелом и кустарники, его не покидал леденящий страх неизвестности. Ведь увиденный им дым был настолько хорошо виден, что даже ребенок бы осознал, что пожар должен быть поистине большим. Когда же парень приблизился к родному селу, то увидел ужасную картину: деревья, дома, амбары и сельская церковь – все было в огне, покрыто страшным всепоглощающим пламенем, источающим жар, люди безуспешно пытались потушить его, бегали, кричали и плакали.

Достигнув родного дома, также пылавшего, Дмитрий увидел бледную заплаканную мать, которая рассказала, что вскоре после его ухода на село напали вооруженные люди в доспехах. Отец и старшие братья юноши пытались защитить младших детей, впервые в жизни взявшись за вилы и топоры не для того, чтобы работать ими, и были тяжело ранены. Дмитрий тоже не смог сдержать слез, увидев погибших братьев и едва живого отца. В этот момент он почувствовал боль от утраты, которая пронзила его сердце, принесла ощущение пустоты и одиночества. Такой пустоты, словно бы в его груди была огромная, ненасытная черная дыра, которую невозможно ничем заполнить.

Умирающий на руках у своего сына Петр слабеющим голосом приказал ему забрать мать, младшего брата и сестру, во что бы то ни стало уберечь их, увести подальше от села, так как понимал, что воины могут напасть на оставшихся в живых жителей села Воскресенское вновь. Осознавал это и юноша, перед глазами которого вмиг предстала картина того, как к воинам в доспехах присоединяется очередное подкрепление, и они продолжают творить свое черное дело с новой силой.

В последний раз простившись с погибшими родными, уцелевшие жители поселения, среди которых был и Дмитрий с родственниками, долгих полдня шли по полю, пока не достигли Медных гор. Они рассчитывали скрыться в этих горах, передвигаясь по козьим тропам, и шли по ним почти до самого вечера. Люди были настолько шокированы произошедшим в этот день, что шли молча, напуганные, отрешенные и погруженные в свои мысли.

Горные вершины, окутанные туманом и покрытые лесом, были величественны и прекрасны, в расщелине между горами протекала бурная серо-зеленая река, наполнявшая тишину шумом плещущейся воды. Близился закат, и Дмитрий уже подумал, что самое страшное позади, когда увидел, что к ним приближаются несколько закованных в доспехи мужчин.

Юноша был вооружен двумя топорами, и, крикнув матери «Бегите!», бросился навстречу вражеским воинам вместе с несколькими другими крестьянами, дабы их задержать. Дмитрию никогда ранее не доводилось участвовать в сражениях, но в этот момент у него откуда-то взялись силы в руках, смелость и решительность. Также в бою ему помогало и то, что битва происходила на козьей тропе: с одной стороны был десятиметровый пологий обрыв, поросший травой, и река, а с другой – неприступная скала. Закованным в железо вражеским воинам было, конечно, непросто нападать в таких условиях, и Дмитрию даже удалось ранить одного из них. В этот момент юноше показалось, что он свершил правосудие, наказал виновного в гибели его родных и знакомых, отчего он ощутил небывалый прилив сил, энергии и веры в себя, но эта окрыляющая радость продлилась совсем недолго.

Последнее, что он запомнил – это свист от взмаха мечом, сопровожденный резкой болью в груди, и юноша упал с обрыва вниз, мгновенно потеряв сознание. То, что произошло дальше, он знал с рассказов одного из воинов царского войска, мужчины лет сорока по имени Руслан – он нашел его лежащим без сознания на берегу реки и помог доставить в город-крепость Громов. На протяжении пары дней, прежде чем вновь отправиться в военный поход, тот воин навещал Дмитрия в крепостном госпитале, так как юноша был близок по возрасту к одному из его сыновей, и мужчина по-отцовски ощущал тревогу за его дальнейшую судьбу. К счастью, Дмитрию повезло скатиться с обрыва вниз, отделавшись, помимо полученного ранее ранения, лишь синяками и ушибами, и Руслан сказал ему, что это была по-настоящему большая удача.

Через несколько дней, чуть поправившись после полученного в бою ранения и найдя в себе силы встать с постели, юноша отказался от помощи лекарей крепостного госпиталя и отправился искать своих пропавших родственников. Ему посчастливилось найти нескольких знакомых, также как и он, получивших ранения, и выживших, но матери, сестры и брата среди них не было, никто их больше не видел. Придя к выводу, что его близкие погибли, Дмитрий начал обвинять себя в том, что не исполнил последний указ отца, не сберег их.

Осознание произошедшего привело к тому, что его сердце разрывалось на части, юноша ощущал чувство вины и стыда, прожигавшие и пожиравшие его. Ему казалось, что он больше не достоин быть частью этого мира, так как сделал слишком мало, чтобы не допустить того, что случилось. В этих удушающе тяжелых мыслях Дмитрий несколько часов бесцельно бродил по территории крепости, пока царь Владислав проводил смотр войска, и сам не заметил, как оказался на вершине крепостной стены.

Глава 4 "Мудрые советы"

Когда несчастный юноша закончил свой рассказ, на крепостной стене вновь настала тишина: царевич Алексий и оба его стражника стояли молча, пораженные страшной историей. Наследник престола хотел сказать что-нибудь приободряющее, но долго не мог подобрать слова. Несмотря на всю сдержанность и флегматичный характер царского сына, эта жуткая история произвела на него большое впечатление, вызвав внутреннее напряжение и тоску, ощущение душевной боли за судьбы всех жителей села Воскресенское. Дмитрий же все это время стоял, опершись одной рукой об край крепостной стены, и вытирая слезы другой рукой.

– Ты высказался, и мы тебя выслушали, – решился, наконец, заговорить опечаленный всем услышанным царевич. – Тебе стало хоть немного легче?

– Как, как мне может стать легче? – мгновенно вспыхнул его собеседник, развернувшись к нему и ощутив чувство злости на самого себя. – Если я не уберег их, не исполнил наказ отца!

Увидев эту вспышку гнева, ответственный царский стражник Владимир вновь оживился, приготовившись к тому, что их новый знакомый может повести себя по каким-то причинам агрессивно.

– Как ты мог их уберечь? – участливо поинтересовался Алексий максимально мягким, насколько это было возможно в этой ситуации, голосом. – Что ты мог сделать еще, сверх того, что сделал?

Дмитрий ненадолго замер, задумчиво смотря вдаль, и тихо ответил, опустив глаза и тяжело вздохнув: «Не знаю, что-нибудь».

– Что «что-нибудь»? – вновь спросил царевич уже более требовательным голосом. – Ты пытался их защитить, не побоялся сразиться с несколькими воинами, был ранен. Я понимаю, что тебе тяжело все это осознавать, но в чем конкретно ты себя сейчас обвиняешь?

– В том, что не исполнил последний наказ отца, – отозвался Дмитрий с болью в голосе, посмотрев на царского сына.

– И поэтому ты решил спрыгнуть с такой высоты? – осведомился Алексий, критически качая головой. – Ты думаешь, этого хотел твой отец? Чтобы твой род оборвался на тебе твоими же руками?

Царевич заметил, что эти рассудительные слова наконец-то дошли до разума Дмитрия, и тот задумался, нервно комкая рукой край льняной рубашки.

– Просто послушай меня, Дима, – продолжил наследник престола уверенным, убеждающим голосом, – ты сделал все, что мог. Ты молод, у тебя еще вся жизнь впереди. Если ты выжил в тот день, значит это для чего-то нужно. Хотя бы для того, чтобы продолжить род своего отца, понимаешь?

Дмитрий на секунду взглянул на Алексия, затем через край крепостной стены вниз, резко вздрогнул, словно от удара током, и с ужасом на лице отшатнулся назад на несколько шагов. Все это выглядело так, словно до юноши только сейчас дошло то, что именно он хотел сделать двадцать минут назад.

Осознав произошедшее, крестьянский сын тут же бросился прочь, добежал до ближайшей лестницы, ведущей вниз с крепостной стены, и скрылся из вида. Царевич со стражниками поспешно подошел к краю оборонительного сооружения и напряженно посмотрел на землю. Он увидел, как юноша добежал до ближайшего колодца, расположенного около основания стены, поднял из него ведро и начал судорожно умываться холодной колодезной водой.