Под прицелом

– Маш, – голос Ани прозвучал приглушенно. -Смотри.

Мария подошла к компьютеру. На экране был открыт тот самый закрытый блог Елены. Последняя запись была сделана за три дня до убийства. Там не было текста. Только одна-единственная строчка, выложенная как цитата: «Он знает про нас. Я так боюсь. Нужно бежать. Завтра. Завтра всё закончится.» Аня подняла на Марию испуганный взгляд.

– Она собиралась сбежать от него. И он узнал об этом.

В этот момент дверь в кабинет тихо открылась. На пороге стоял Барон. Его лицо было бледным, а глаза горели тем самым холодным огнем.

– Ну что, детектив? – тихо спросил он. – Вы нашли убийцу?

Слова Барона повисли в воздухе, тяжелые и острые, как лезвие. Комната, секунду назад наполненная тихим гулом компьютера и собственным дыханием, замерла. Аня застыла за клавиатурой, ее пальцы непроизвольно сжались. Мария медленно закрыла фотоальбом, стараясь, чтобы руки не дрожали. Она встретила его взгляд. В его глазах была не просто ярость. Была мука, подозрение и ненасытная жажда ответа, которая, казалось, пожирала его изнутри.

– Мы ищем не «убийцу», господин Барон, – ответила Мария, и ее голос прозвучал на удивление ровно. – Мы ищем правду. А она редко бывает однозначной. Ваша жена вела блог. Мы получили к нему доступ. И последняя запись… она тревожная.

Она не стала скрывать. Скрывать было бы опасно. Она кивнула Ане, и та развернула ноутбук, чтобы Барон мог видеть экран. Он прочел строчку. Его лицо не изменилось, лишь веки чуть дрогнули. Казалось, он впитывал эти слова, пропускал их через себя, ища в них знакомые нотки, обрывки смысла.

– «Он знает про нас», – медленно, почти беззвучно повторил он. – «Он»… Это я? Вы думаете, это я?

– Я не думаю ничего, пока у меня нет фактов, – парировала Мария. – Это может значить что угодно. Может, она узнала о готовящемся на нее покушении. Может, у нее были проблемы, о которых вы не знали. Может, «он» – это кто-то другой. Но это отправная точка. И мне нужен доступ ко всем ее комнатам. Ко всему, что могло бы пролить свет на эти слова.

Барон молчал несколько секунд, его взгляд блуждал по комнате, по книгам, по детским рисункам на стене, как будто он впервые видел это убежище своей жены.

– Вы считаете, Кораблев что-то упустил? – наконец спросил он, и в его голосе впервые появились нотки не уверенности, а чего-то похожего на надежду. Надежду на то, что есть хоть какая-то зацепка, которую не заметили слепые глаза закона.

– Я считаю, что следователи ищут улики для суда. А я ищу мотив. А мотив часто прячется в мелочах, которые не имеют доказательной силы. В забытой записке. В старой фотографии. В отсутствующей безделушке.

Она снова посмотрела на фотоальбом в своих руках, но не стала показывать ему снимок с Ириной. Это нужно было проверить. Барон глубоко вздохнул и кивнул своему человеку, замершему в дверях.

– Максим, сопровождайте госпожу Покровскую. Все комнаты. Все, что она попросит. Никаких ограничений.

Он последний раз окинул кабинет тоскливым взглядом, развернулся и вышел, оставив дверь открытой. Казалось, он не мог больше находиться в этом пространстве, пропитанном присутствием той, кого он потерял. Мария выдохнула. Аня облегченно опустила плечи.

– Боже, я чуть не умерла от страха. Ты думаешь, он…

– Не сейчас, – оборвала ее Мария. – Сейчас мы работаем. Максим, ведите нас, пожалуйста.

Осмотр превратился в методичный, почти хирургический процесс. Спальня поразила своим контрастом: его сторона – минимализм, черное и серное, идеальный порядок. Ее сторона – прикроватный столик, заваленный книгами, кремы, замысловатая лампа, мягкий плед, брошенный на кресло. Здесь было уютно и жило. Мария открыла шкатулку с украшениями. Дорогие колье, серьги, броши лежали в идеальном порядке. Но в самом центре, на бархатном ложе, предназначенном для самого крупного изделия, была лишь вмятина. И по форме она точно совпадала с основанием той самой фарфоровой танцовщицы.

– Смотри, – показала она Ане. – Она стояла здесь. Это была не безделушка с полки. Это было ее украшение. Возможно, очень ценное для нее лично.

Гардеробная была следующей. Десятки платьев, костюмов, обуви. Все развешано по цвету и сезону. И здесь, в самом углу, Мария заметила несоответствие. Несколько вещей – простое льняное платье, потертые джинсы, удобные кроссовки – висели не на плечиках, а были небрежно сброшены на нижнюю полку, словно их собирались надеть, а потом передумали. Или спешно искали что-то другое. Мария присела на корточки и провела рукой по грубой ткани джинсов. В кармане что-то зашуршало. Она замерла, затем осторожно засунула пальцы внутрь. Это был скомканный клочок бумаги. На нем было наспех начертано шариковой ручкой всего несколько слов: «Вокзал. 22:00. Камера хранения. Код 457.» Аня, заглянувшая через плечо, ахнула.

– Боже… Она и правда собиралась бежать. И это… это было в день…

Мария быстро сунула бумажку в карман, бросив взгляд на неподвижную фигуру Максима у двери. Он смотрел в окно, делая вид, что не интересуется их поисками.

– Ни слова, – тихо прошипела она Ане. – Это наш козырь.

Они закончили осмотр, не найдя больше ничего существенного. Поблагодарив Максима, они снова вышли на холодный вечерний воздух. На этот раз молча сели в ждущую машину. Только когда автомобиль тронулся и особняк скрылся из виду, Мария вынула из кармана смятый листок. Она смотрела на него, и в голове складывались обрывки в единую, пугающую картину. Побег. Страх. Тайное послание в кармане. И убийство, совершенное до того, как она успела осуществить свой план.

– Вокзал, – тихо проговорила Мария, глядя на мелькающие огни города. – Камера хранения. Завтра первым делом мы едем туда. И я почти уверена, что мы найдем там ту самую пропавшую фарфоровую танцовщицу. Или нечто гораздо более опасное.

Глава третья

Утро встретило их хмурым небом и ледяным ветром, который гнал по асфальту прошлогоднюю листву и мусор. Мария и Аня стояли у входа на Казанский вокзал, чувствуя себя героями плохого шпионского романа.

– Ну что, детектив план есть? – прошептала Аня, кутаясь в воротник пальто. – Просто подойти и сказать: «Здравствуйте, у нас тут код от камеры хранения от убитой жены криминального авторитета, можно мы заберем ее вещички?»

– План, импровизация, – так же тихо ответила Мария, ее глаза сканировали входы, выходы и камеры наблюдения. – Сначала посмотрим, что там. Действуем быстро и уверенно.

Они прошли в здание, растворившись в толпе пассажиров. Воздух был густым от запаха поездов, кофе и человеческой суеты. Найдя ряд камер хранения, Мария подошла к одной из них, пока Аня прикрывала ее спиной, делая вид, что изучает расписание на табло. Мария набрала код – 457. Индикатор камеры мигнул зеленым, и дверца щелкнула, отъехав в сторону. Внутри лежала не сумка и не чемодан, а небольшая, тщательно упакованная в пузырчатую пленку картонная коробка. Сердце Марии учащенно забилось. Она быстрым движением вытащила коробку, она была на удивление тяжелой и сунула ее в свою объемную сумку. Дверца камеры закрылась.

– Пошли, – бросила она через плечо Ане.

Они вышли на площадь, и только тогда Мария позволила себе перевести дух.

– Едем в офис. Смотреть.

Офис показался им тихим и безопасным убежищем после вокзальной суеты. Заперев дверь, Мария вынула коробку и осторожно, чтобы не повредить содержимое, сняла упаковку. Внутри, аккуратно завернутая в мягкую ткань, лежала та самая фарфоровая танцовщица. Изящная, хрупкая, с тончайшей проработкой деталей. И совершенно целая.

– Но… зачем? – растерянно произнесла Аня. – Она что, специально ее сюда принесла? Чтобы спасти от грабителей?

Мария не ответила. Она взяла статуэтку и внимательно осмотрела ее. И тогда она заметила. Дно основания, обычно гладкое, было шероховатым, словно его немного подпилили. Она потрясла фигурку. Внутри что-то глухо позвякивало.

– Она полая, – прошептала Мария. – И внутри что-то есть.

В этот момент в приемной резко зазвонил телефон. Обе женщины вздрогнули. Аня бросилась к аппарату.

– Детективное агентство… Да… Кто? Сейчас.

Она нажала на паузу и повернулась к Марии с широко раскрытыми глазами.

– Это Следственный комитет. Полковник Крылов. Говорит, что хочет обсудить «взаимодействие по делу Бариновой». И что он через пятнадцать минут будет здесь.

– Крылов? – нахмурилась Мария.

– Я знаю эту фамилию. Старая гвардия. Жесткий, принципиальный, ненавидит частников и бандитов в равной степени. Приметы подходят.

– Что будем делать? – кивнула Аня на статуэтку.

– Прячем. Глубоко и надолго. И ни слова о ней. Никогда.

Спрятав коробку в потайной отсек за незакрепленной панелью позади книжной полки, они успели привести себя в порядок, как в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в офис вошли двое. Первый был молодой опер в штатском, с каменным лицом. Второй мужчина лет пятидесяти, с грубыми, высеченными из гранита чертами лица, короткой седой щетиной и пронзительными, колючими глазами серого цвета. Он был в отутюженной форме полковника юстиции, и каждый его жест, каждый взгляд источали ледяную, непоколебимую уверенность во власти. Это был полковник Крылов.

– Мария Покровская? – его голос был низким, без эмоций, как скрежет камня. Он не протянул руку, окидывая ее и офис оценивающим, презрительным взглядом.

– Полковник. Чем обязана? – Мария не стала вставать, жестом предложив ему сесть в противоположное кресло.

Крылов проигнорировал приглашение. Его взгляд скользнул по Ане, по скромной обстановке, по диплому на стене.

– Мне доложили, что вы проявили инициативу и проводите свой «частный» опрос по делу об убийстве Бариновой. – Он произнес слово «частный» так, будто это было что-то неприличное. – И что вам покровительствует сам потерпевший.

– Господин Баринов нанял меня для оказания детективных услуг. Я действую в рамках закона, – парировала Мария.

– В рамках закона, – Крылов усмехнулся, коротко и сухо. – Барон. Известнейшая личность. И его супруга убита. И он, вместо того чтобы помогать следствию, нанимает частного сыскаря. Знаете, что я вижу в этой ситуации, Покровская?

Он сделал шаг вперед, уперся руками в ее стол, нависая над ней.

– Я вижу, как преступник, который знает, что следствие рано или поздно выйдет на него, пытается контролировать расследование. Подсовывает «нужные» версии. Находит «удобного» стрелочника. А наивные, или, что хуже, не наивные детективы, помогают ему в этом.

– Вы считаете, Барон убил свою жену? – спокойно спросила Мария.

– Я считаю, что вокруг этого дела слишком много грязи и слишком много интереса со стороны тех, у кого совесть нечиста. И мое дело – не искать «удобную» правду, а найти настоящую. И я не потерплю, чтобы какие-то любители мешали мне и путали следы.

Его слова висели в воздухе тяжелым, угрожающим грузом.

– Мы не собираемся мешать, полковник, – сказала Мария. – Мы можем сотрудничать.

– Сотрудничать? – Крылов выпрямился, и его лицо исказилось гримасой отвращения. – Я не сотрудничаю с шестерками бандитов. Я вас предупредил, Покровская. Не лезьте не в свое дело. Займитесь своими пропавшими кошечками и собачками. А это дело – мое. И если я обнаружу, что вы уничтожаете улики или пытаетесь повернуть следствие в выгодное для Барона русло… – он не договорил, но смысл был ясен. – Вы очень пожалеете, что вообще родились на свет. Всем доброго дня.

Он развернулся и вышел из офиса, громко хлопнув дверью. Его молчаливый помощник бросил на них последний оценивающий взгляд и последовал за начальником. В офисе воцарилась гробовая тишина.

– Вот черт, – наконец выдохнула Аня. – Он тебя ненавидит. И Барона он ненавидит. И он точно не отстанет.

Мария молча смотрела на закрытую дверь. В ее голове сталкивались два образа. Барон с его болью и яростью, и Крылов с его холодной, непреклонной ненавистью.

– Он не верит в версию с наемным убийцей, – тихо проговорила она. – Он уверен, что это Барон. И он считает, что мы здесь, чтобы помочь ему замести следы.

– А мы? – испуганно спросила Аня. – Мы что, на стороне Барона теперь?

Мария медленно покачала головой, ее взгляд упал на книжный шкаф, за которым была спрятана статуэтка.

– Мы ни на чьей стороне, Аня. Мы на стороне Елены Бариновой. И сейчас, – она встала и подошла к шкафу, – Нам нужно узнать, что же такого ценного она спрятала внутри этой фарфоровой куклы. Возможно, это единственное, что стоит между нами и тюремной камерой. Или того хуже.

– Тюрьма, Маш. Он прямо так и сказал, не прямо, но он упекет нас за решетку, если мы чихнем не в ту сторону. Или того хуже.

– Хуже. Это что?

– Хуже – это если Барон решит, что мы работаем на Крылова, – мрачно констатировала Мария. Она все еще стояла, глядя на дверь, словно пытаясь разглядеть сквозь нее уходящую спину полковника. – Мы оказались между молотом и наковальней. И тот, и другой без раздумий сомнут нас, если заподозрят в двойной игре.

– Так что нам делать? Может, правда, отступить? Отдать Барону его деньги и сказать, что мы не справляемся?

– Слишком поздно, – Мария наконец отвернулась от двери, ее глаза были серьезными и собранными. – Крылов уже записал нас в сообщники Барона. Отступать значит признавать его правоту. Или злить Барона. Нет. Теперь у нас только один путь – вперед. Докопаться до истины быстрее них обоих. И эта истина, – она кивнула в сторону книжного шкафа, – спрятана там.

Она подошла к полке, отодвинула несколько книг и нащупала за ними ослабленная панель. Через мгновение она уже ставила на стол тяжелую фарфоровую танцовщицу.

– Итак, леди и джентльмены, что же ты за секрет в себе хранишь? – прошептала Аня, завороженно глядя на изящную фигурку.

Мария взяла ее в руки, осторожно перевернула. Шероховатое донышко выглядело еще более подозрительным при ярком свете настольной лампы.

– Нужно его вскрыть. Аккуратно.

– Подожди, – Аня вскочила и побежала к своему ящику с инструментами. – У меня есть набор для ювелирного ремонта. Там должны быть тонкие пилочки.

Она вернулась с маленькой ручной дрелью с тончайшим сверлом и алмазной пилкой.

– Держи. Только, ради бога, осторожно. Эта штука стоит как моя годовая зарплата.

Мария, затаив дыхание, взяла инструмент. Вибрация крошечного сверла отдавалась в пальцах. Фарфор поддавался тяжело, с тонким, скрежещущим звуком, заставлявшим сжиматься сердце. Минута, другая… Наконец, сверло прошло насквозь. Теперь, используя пилку, Мария начала осторожно пропиливать по кругу, углубляя начатое сверлом отверстие. Аня замерла рядом, не дыша. Спустя несколько напряженных минут, маленький кружок фарфора отделился и упал бы на стол, но Мария успела подставить ладонь. Из отверстия в основании статуэтки пахнуло пылью и старым деревом.

– Луч фонаря, – скомандовала Мария.

Аня направила свет от телефона внутрь полой фигурки. Внутри что-то блеснуло.

– Пинцет, – Мария протянула руку, не отрывая взгляда от отверстия.

Аня подала. Дрожащими от напряжения пальцами Мария запустила пинцет внутрь и медленно, миллиметр за миллиметром, извлекла содержимое. Это была не записка и не драгоценность. На стол, мягко звякнув, упала маленькая, тщательно запаянная в прозрачный пластик флешка. Рядом с ней пинцет вытащил сложенный в несколько раз, истончившийся от времени листок бумаги. Мария развернула его. Бумага была испещрена столбцами цифр, дат и инициалов. Это была бухгалтерская запись, но сделанная от руки, каким-то шифром. В углу листа была нарисована маленькая, почти карикатурная корона.

– Что это? – прошептала Аня. – Какие-то цифры…

– Это не цифры, – медленно проговорила Мария, вглядываясь в записи. Ее профессиональная память оживала, сопоставляя факты. – Это даты. Суммы. И инициалы. Смотри: «17.08 – 500к – В.К.», «03.11 – 750к – С.П.»… Это журнал. Кто-то кому-то платил. Или получал. И корона…

Она подняла на Аню взгляд, в котором читалось леденящее душу осознание.

– Это же символ Барона. Его прозвище в определенных кругах.

– Его финансовая черная бухгалтерия? – глаза Ани стали круглыми от ужаса. – Его обналичка? Взятки? Откаты? И Елена это… она это украла у него? И спрятала?

– Не просто украла, – Мария осторожно взяла в руки запаянную флешку. – Она это скопировала. Или сохранила у себя доказательства. Именно поэтому она боялась. Именно поэтому собиралась бежать. Она знала, что у нее в руках – не просто деньги. Это приговор ее мужу. И кому-то еще. Очень влиятельным людям.

Она посмотрела на последнюю запись в бумажке. Самая свежая дата была за неделю до убийства. Инициалы «К.К.» и огромная сумма.

– «Он знает про нас», – процитировала Мария запись из блога. – Она говорила не о себе одной. У нее был сообщник. Тот, кто помог ей добыть это. И Барон узнал об этом. Или…

Мария замерла, новая, еще более страшная догадка осеняя ее.

– Или узнал не Барон.

– Полковник Крылов, – тихо выдохнула Аня. – Его инициалы… К.К.

В офисе стало тихо. Снаружи доносился лишь гул города. Две женщины смотрели на маленькую флешку и пожелтевший листок, которые внезапно превратились из улики в смертельный приговор, кто к ним прикоснется.

– Он пришел не просто предупредить нас, – наконец проговорила Мария. – Он почуял опасность. Понял, что мы можем наткнуться на это. Он пытался запугать нас, чтобы мы ушли.

– И что нам теперь делать с этим? – голос Ани дрожал. _ Отдать Крылову? Отдать Барону? Сжечь?

– Ни то, ни другое, ни третье, – Мария осторожно, как взрывное устройство, положила флешку и листок обратно в статуэтку и замазала свежий срез воском от свечи, стоявшей на столе. – Теперь это наша единственная страховка. Пока это у нас, и Крылов, и Барон будут думать дважды, прежде чем нас убирать. Но…

Она не договорила. Но они обе понимали. Теперь они знали слишком много. И их жизнь висела на волоске. Малейшая ошибка – и молот или наковальня сделают свое дело.

Тишину в офисе разорвал резкий звонок мобильного телефона Марии. Незнакомый номер. Мария медленно поднесла трубку к уху.

– Да?

– Покровская? – голос в трубке был ей знаком, один из людей Барона. – Босс просит срочно встретиться. У нас появилась информация по делу. Вам есть что ему доложить?

Глава четвёртая

Звонок оборвался так же резко, как и начался. Мария медленно опустила телефон, чувствуя, как ледяная волна катится от затылка к пояснице.

– Что? Что он сказал? – встревоженно спросила Аня, видя ее лицо.

– Барон хочет встречи. Срочно. Спрашивает, есть ли что доложить, – Мария провела рукой по лицу. – Он что, чувствует это? Чувствует, что мы что-то нашли?

– Или ему доложили, что к нам приходил Крылов, – мрачно предположила Аня. – Маш, мы не можем ему ничего говорить! Особенно про… это.

Она кивнула на спрятанную статуэтку.

– Если это действительно его общак, он просто убьет нас на месте и заберет флешку.

– А если не скажем, и он узнает, что мы что-то скрываем… результат будет тем же, – Мария закусила губу, лихорадочно соображая. – Ему нужно что-то дать. Не главное. Что-то второстепенное, но убедительное. То, что оправдывает наш интерес и его деньги. Тайные встречи Елены. Ее страх. Но без намека на компромат.

– Дневник, – вдруг вспомнила Аня. – Ее блог! Мы же так и не прочитали его полностью! Там могут быть детали, имена!

Мария кивнула, уже открывая ноутбук.

– Включайся. Ищи все, что можно. Любые намеки на встречи, на «него», на проблемы.

Аня устроилась рядом, ее пальцы вновь застучали по клавиатуре. Зашифрованный блог Елены Бариновой открылся перед ними, как печальная хроника обреченности. Записи последних месяцев были наполнены тревогой, которая нарастала с каждой неделей. «…встретилась с ним сегодня. Все сложнее. Я как на иголках. Кажется, Михаил что-то подозревает. Стал холоднее, часто смотрит так, будто пытается заглянуть в душу…»

«…опять этот кошмар. Просыпаюсь в холодном поту. Мне кажется, за мной следят. Сегодня у магазина стояла та же машина, что и вчера у фонда…»

«…он умолял меня быть осторожнее. Говорит, мы играем с огнем. Но уже поздно возвращаться назад. Слишком много знаем…»

– «Он», – указала Мария на экран. – Снова «он». Не Барон. Кто-то еще. Сообщник? Любовник?

– Смотри даты встреч, – прищурилась Аня. – Они встречались по вторникам и четвергам. Всегда днем. В разных местах: то антикафе, то маленький сквер у старой обсерватории, то даже в читальном зале библиотеки. Осторожно, как шпионы.

– Ищи любые имена, клички, – попросила Мария, продолжая читать.

Имя не упоминалось ни разу. Только местоимение «он». Но в одной из записей, сделанной за месяц до убийства, промелькнула важная деталь:

«…сегодня видели вместе на благотворительном аукционе. Пришлось играть роль, улыбаться, делать вид, что мы едва знакомы. Так тяжело… Он подарил мне ту самую брошь. Пришлось отдать ее горничной, не могу смотреть на нее…»

– Брошь! – воскликнула Аня. – Та, что была в шкатулке? Ту самую, с которой пропала статуэтка?

– Возможно, – задумчиво проговорила Мария. – «Подарил на аукционе»… Значит, он мог быть там. Кто-то из круга ее общения. Не случайный прохожий.

Она пролистала дальше. Последние записи были совсем короткими, обрывистыми, полными отчаяния.

«Все кончено. Михаил нашел. Не знаю как, но он знает. Был страшный скандал. Он не кричал. Он молчал. И это было в тысячу раз хуже. Говорил, что я предательница. Что я погубила нас обоих…»

«Нужно бежать. Завтра. Забрать вещи и бежать. Он ждет меня. Сказал, что у него все готово. Новые документы, билеты, деньги…»

Мария откинулась на спинку кресла. В голове складывалась трагичная картина. Елена и ее таинственный сообщник готовили побег. Барон раскрыл их планы. И тогда…

– Он мог ее убить в припадке ярости, – тихо сказала Аня. – Ревность, предательство… Мотив налицо.

– Или… – Мария посмотрела на спрятанную статуэтку. – Или он узнал не о романе. Он узнал о том, что она украла. О флешке. И тогда это не преступление на почве страсти. Это холодная ликвидация угрозы. И ее сообщник – следующий на очереди.

– Или это сделал сам сообщник, – выдохнула Аня. – Испугался, что Елена под давлением мужа все расскажет, и решил ее убрать, чтобы замести следы.

Вариантов было много, и все они вели в тупик или к смертельной опасности. Звонок в дверь заставил их вздрогнуть. Не телефонный, а звонок в входную дверь офиса. Резкий, настойчивый. Мария и Аня переглянулись. Они никого не ждали. Мария подошла к двери, посмотрела в глазок. На пороге стоял тот самый молодой человек в костюме

– Это Максим.

– Открывай? – испуганно прошептала Аня.

– Придется, – Мария глубоко вздохнула и открыла дверь.

– Господин Баринов ждет вас в машине, – без предисловий сообщил Максим. – Он просил немедленно.

– В машине? Здесь? – Мария выглянула в коридор. У подъезда, нарушая все правила, стоял черный Rolls-Royce Cullinan. Заднее стекло было приоткрыто, и оттуда на нее смотрело бледное, искаженное внутренней бурей лицо Барона.

– У нас есть для него что-то? – тихо спросила Аня, оставаясь за спиной у Марии.

– Есть, – так же тихо ответила Мария. – Правда. Не вся. Но часть. Достаточная, чтобы он поверил, что мы работаем на него.

Она взяла сумку, сунула в нее распечатанные страницы из блога с выделенными местами встреч и именами мест.

– Сиди здесь. Держи телефон на связи. Если что… звони Крылову.

– Крылову?! – ахнула Аня.

– Да. Это будет единственный способ меня спасти, если дела пойдут плохо.

Не дав подруге опомниться, Мария вышла в коридор и направилась к лифту, чувствуя на себе тяжелый взгляд Максима. Она подошла к машине. Задняя дверь бесшумно отъехала.

– Садитесь, – прозвучал изнутри голос Барона. Он был тихим, но в нем слышалось напряжение натянутой струны.

Мария села в салон, пахнущий кожей и дорогим парфюмом. Барон сидел напротив, его глаза в полумраке салона горели лихорадочным блеском.

– Ну что, детектив? Вы нашли того, кто посмел прикоснуться к моей жене?

Мария медленно вынула из сумки распечатки и протянула ему.

– Мы нашли кое-что. Ваша жена боялась. За свою жизнь. У нее был… тайный друг. Они встречались. Она собиралась бежать с ним.

Барон схватил листы бумаги. Его глаза пробежали по строчкам, впитывая каждое слово. Его лицо становилось все более мрачным, а пальцы, сжимавшие бумагу, побелели.

– «Он»… – прошипел он, и в его голосе зазвучала такая ненависть, что Марии стало физически холодно. – Кто этот «он»? Вы нашли его?

– Пока только места и время их встреч. Имени нет. Но мы ищем.

Барон отшвырнул листы на сиденье. Он посмотрел на Марию, и в его взгляде не осталось и следа от прежней боли. Только чистая, неразбавленная ярость.

– Ищите быстрее. Я заплатил вам не за то, чтобы вы читали мне дневники моей жены. Я заплатил за имя. И за голову. Вы поняли меня?

– Поняла, – тихо сказала Мария.