Сердце Ледяного Клана. Том 1: Искра во Тьме

София Островская

Сердце Ледяного Клана. Том 1: Искра во Тьме

Глава 1. Разбитое зеркало миров

Раннее морозное утро. Я проснулась сегодня еще до рассвета. За окном было темно и противно. Шесть утра, а за стеклом – кромешная зимняя мгла, которую даже фонари не могли разогнать, только подсвечивали тяжёлые, сырые хлопья снега, лениво валившие с неба. Будильник трещал так, будто хотел не просто разбудить, а вызвать расстройство слуха. Выключив его движением, отточенным до автоматизма, я ещё пять минут просто лежала, уставившись в потолок. В голове гудело от вчерашней ночи, проведённой за конспектами по искусству Северного Возрождения. Нежно потянулась, костяшка хрустнула приятно и громко. Птицы стучали своими клювами по окнам.

День начинался с ритуала. Сначала – в душ, чтобы смыть остатки сна горячей водой, которая на несколько минут делала зиму за окном не такой уж пугающей. Потом – на кухню, под звуки радио «Культура», где уже пахло кофе. Мама, настоящий алхимик утра, уже колдовала у плиты.

– Сырники или омлет? – спросила она, не оборачиваясь, помешивая в сковородке что-то золотистое. – Сырники, – мой голос ещё скрипел ото сна. – Сметаны побольше, мам. – Ты тепло оделась? На улице метель. – Мам, я в курсе. Я вчера из окна библиотеки на неё смотрела, пока Босха изучала. – Опять до ночи? Глаза сломаешь. И шарф не забудь. Красный, вязаный. Пока мама напоминала про шарф, я уже доедала последний сырник. Кофе делал свое дело – мир становился четче и дружелюбнее.

Потом – макияж. Небольшой, почти незаметный ритуал перед зеркалом в прихожей. Тоник, увлажняющий крем, чтобы мороз не сделал кожу красной и шелушащейся. Немножко тонального средства, чтобы скрыть следы вчерашней бессонницы. Щеточкой подвести веки – не стрелки, а просто подчеркнуть разрез, сделать взгляд яснее. Пудра, чуть-чуть румян теплого оттенка и прозрачный блеск для губ. Никакой помады – на парах не до того, да и не любила я это. Сделала быструю укладку феном, чтобы волосы не замерзли на улице.

Одевалась я всегда слоями, потому что очень сильно мерзла. У меня так было с детства. Руки вечно ледяные. Хотя все вокруг говорят, что если руки ледяные, значит сердце горячее. Первый слой – тонкое шерстяное платье-водолазка и утепленные леггинсы. Второй – объемный свитер цвета бордо, почти такой же старый, как и мой интерес к искусствоведению. Джинсы, плотные, утепленные изнутри мягким флисом. Потом – зимние ботинки на толстой подошве, которые мама называла «противоганами», но которые никогда не протекали. И, наконец, пуховик до колена, шапка-бини, и тот самый красный вязаный шарф, который мама когда-то связала сама. В сумку – конспекты, планшет, паспорт, кошелек и термос с остатками кофе.

– Осторожно на улице! Следующий поезд жди в вестибюле, не на платформе! На прощание – быстрый поцелуй в мамину щеку. – Всё, я побежала! Вечером позвоню! Дверь захлопнулась, и меня поглотила подъездная тишина. Лифт медленно и со скрипом повез вниз.

На улице меня встретил настоящий зимний хаос. Метель не утихала, снег бил в лицо колючими иглами, ветер пытался сорвать шапку и задуть под шарф. Воздух был холодным и резким, словно обжигая легкие. Москва была похожа на размытую акварель: огни фар и витрин тонули в белой пелене, сгущаясь в призрачные пятна. Под ногами хрустел только что выпавший снег, и было слышно, как где-то вдали работает снегоуборочная машина.

До метро было идти десять минут, но они показались вечностью. Я шла, опустив голову и подставив ветру спину, думала о тёплой аудитории, о запахе книг в институтской библиотеке и о зачетке, которую нужно было к концу недели пополнить еще одной пятеркой. Эта мысль грела лучше любого пуховика. Я была всего лишь студенткой-искусствоведом, и мой мир пока ограничивался лекциями, сессиями и утренними сырниками. Сегодня по расписанию занятий мало, поэтому я хотела провести весь день в библиотеке.

Пыль висела в воздухе густой седой пеленой, каждая частица которой была освещена тусклым лучом от единственной лампочки под потолком. Я провела пальцем по картонной коробке с потрескавшейся надписью «Инв. № 1743-1768» и чихнула. Запасники были моим личным чистилищем – между парами по истории искусств я подрабатывала здесь, разбирая завалы, которые не видел свет десятилетиями.

Воспоминания накатывали на меня не яркими картинками, а ощущениями. Самым острым из них был запах. Запах старой бумаги, воска и легкой пыли в дедушкином кабинете. Мне было лет семь, и я, затаив дыхание, сидела на толстом ковре перед низким столиком, куда дед клал очередную находку.

Не игрушки, нет. Дедушка был реставратором, и его дача под Звенигородом была полна сокровищ, которые взрослые считали хламом: потрескавшиеся иконы с почерневшими ликами, старинные книги с пожелтевшими страницами, обломки деревянной резьбы с диковинными зверями.

– Смотри, Алисонька, – его палец с заскорузлой кожей аккуратно водил по резному узору на куске тёмного дерева. – Видишь? Это не просто птица. Это Сирин. Она поёт такие песни, от которых человек может забыть обо всём на свете. Она живёт на границе миров.

Я верила каждому слову. Не просто видела старый кусок дерева – а видела магию. И верила, что если приложить ухо к странице древнего фолианта, можно услышать шёпот тех, кто его писал. Что краски на иконах – это не просто пигменты, а застывший свет, который когда-нибудь снова оживёт.

Именно тогда у меня родилась мечта. Не просто работать в музее. Нет.

– Дедуль, я, когда вырасту, открою свою галерею, – объявила как-то раз, раскрашивая акварелью карту вымышленной страны.

– Да ну? А что в ней будет? – усмехнулся дед, не отрываясь от работы.

– Всё! Вот это, и это, и вон то! – махнув рукой на весь кабинет. – Но не так. Я не буду вешать таблички «руками не трогать». Все должны будут трогать! Чтобы почувствовать. И каждый экспонат я сама найду. Самый древний, самый загадочный. Тот, в котором живёт душа. Я мечтала о месте, где время течёт иначе. Где каждый предмет – не безмолвный экспонат, а живой портал в другую эпоху. Где от старинного зеркала веет холодом далёкой зимы, а от потёртой переплётной кожи пахнет пылью дорог, по которым его везли. Где можно провести пальцем по шероховатой поверхности древней керамики и ощутить тепло рук гончара, жившего тысячу лет назад.

Мне не нужны были современные инсталляции и абстрактная живопись. Меня манило древнее, таинственное, безмолвное. То, что хранило следы прикосновений и секреты. Я коллекционировала не вещи – я коллекционировала истории и ощущения. Старая брошь была не просто украшением, а свидетелем любовного признания. Потрёпанный манускрипт – хранителем забытых заклинаний.

И моя галерея должна была стать таким же порталом. Местом, где взрослые дяди и тёти, уставшие от своего взрослого мира из стекла и бетона, смогут на мгновение снова поверить в магию. Прикоснуться к ней буквально.

Мои воспоминания развеялись, словно по ветру, когда взгляд упал на небольшой предмет, завёрнутый в пожелтевшую газету 1972 года. Развернув бумагу, я ахнула. На столе лежало серебряное зеркало в причудливой оправе, покрытой паутиной и трещинами и потемневшим от времени металлом. Но самым интересным элементом были – руны, выгравированные по краю. Не скандинавские, не старославянские… Что-то совсем иное, гипнотическое и незнакомое.

«Как ты могла затеряться здесь, красавица?» – прошептала я, доставая салфетку и бутылку со специальным очистителем.

Я работала с осторожностью ювелира, слой за слоем стирая многовековую грязь. Металл под ней начинал сиять тусклым, но живым светом. Когда дело дошло до особенно упрямого пятна на остром крае оправы, пришлось надавить сильнее. Резкая боль пронзила палец – край металла оказался острым, как бритва.

– Чёрт! – вырвалось у меня.

Капля алой крови выступила на подушечке пальца и упала прямиком на поверхность зеркала.

Всё замерло. Тишина стала мертвой, давящей. Пыль перестала кружить в луче света. Лампочка над головой мерцала, как в плохом хорроре.

Я замерла, заворожённая. Моя кровь на поверхности зеркала не растекалась, а впитывалась, как вода в сухую землю. Руны одна за другой начали вспыхивать холодным серебристым светом.

Зеркало перестало быть отражением. Оно стало порталом, окном в бушующую метель из света и тьмы. Из его глубины потянулись вихри теней и ослепительных вспышек, закручиваясь в воронку, которая тянулась к ней.

Мои волосы встали дыбом от статического электричества. Воздух запах озоном после грозы и чем-то древним, затхлым – словно распахнули дверь в склеп.

– Нет… – успела выдохнуть я, отшатываясь.

Но было поздно. Невидимая сила вцепилась в меня, сдавила грудь, вырвав из лёгких воздух. Стеллажи с книгами и артефактами поплыли перед глазами, превращаясь в размытые пятна.

Последнее, что я ощутила, – леденящий холод и невероятную скорость падения в никуда. Мир перевернулся с ног на голову и рухнул.

А когда сознание уже готово было меня покинуть, я услышала в глубинах самой себя низкий, вибрационный голос, произнесший на неизвестном языке всего три слова. И каким-то образом я поняла их значение.

«Добро пожаловать домой».

Глава 2. Пленница Сварога

Я медленно открыла глаза, ощущая невыносимую тяжесть век. Было темно и это мешало понять, где я вообще нахожусь. Достала телефон из кармана. На экране высветилось время.

–Что??? – я не верила своим глазам. – Не может быть пять утра. Я же только пришла в университет.

По ощущениям я просто на секунду потеряла сознание, еще и сон какой-то странный приснился. А на самом деле я проспала больше десяти часов. Оставалось понять, где я. На библиотеку не было похоже. Хотела включить фонарик, но телефон сел.

–Черт!!! – вырвалось у меня.

На ощупь идти не вариант, просто сидеть ждать – тоже.

– Может просто снова закрыть глаза? – подумала я. – Мне же наверняка это всё снится. Закрою глаза и окажусь в библиотеке.

Мои мысли сбил какой-то голос.

– Идем за мной… – голос был такой манящий, но и такой пугающий одновременно. – Я покажу тебе дорогу.

Я ничего не видела вокруг, но почувствовала странный холод позади себя и какие-то силы заставили меня идти вперед. Я не видела дорогу, но на мгновение мне показалось, что я здесь уже была. Я почувствовала какой-то родной запах. И это пугало меня. Ощупав стены руками, стало понятно, что я в какой-то пещере. Всё было влажным. Где-то вдалеке я слышала, как капает вода. Медленно. Потолок непонятный, было то низко, то высоко. И пол какой-то странный, где-то гладкий настолько, что можно подскользнуться, где-то сплошные камни. Как же обостряются все чувства, когда ты не видишь.

– Этого не может быть… Я не могла здесь бывать раньше.

Мысли в голове путались, я не знала сколько уже иду и не знала, что за голос меня звал. Вдалеке я увидела свет. Очень тусклый, еле заметный.

– Иди на свет… – голос был тот же, но в этот раз он звучал как-то строже.

Холод за спиной пропал, но инстинктивно я знала куда мне идти дальше. Свет был всё ближе и ближе.

– Стой!! – кто-то толкнул меня. – Ты не пойдешь туда!

Я ударилась головой об каменую стену и упала. Держась рукой за лоб, я почувствовала, как у меня пошла кровь. Было очень больно. Я ничего не видела вокруг. Кто-то подошел ко мне, подтял с пола и начать душить, прислоняя к стенке.

– Кто ты такая? – это был мужской голос. – Как ты посмела прийти сюда?

Он продолжал душить меня. Страх настолько овладел мною, что я не до конца помню, что было дальше. Всё обрывками. Я помню, как ударила рукой по стене, пытаясь вырваться из его рук, и всё вокруг загорелось ярким светом и на секунду я увидела лицо, стоявшего напротив меня человека. Это был парень, на вид лет двадцати пяти. Потом я увидела, как из под земли вырасли лианы. Они обхватили парня и жадно сжали его тело. Он закричал. Я упала на землю, задыхаясь. Я кашляла, цепляясь за горло, как будто боясь, что я всё равно задохнусь. Времени было мало, поэтому я побежала на свет, не оглядваясь назад.

Яркий свет ослепил мои глаза и я выбежала из пещеры. Первое, что почувствовала – тепло. Тяжелое, влажное, по-осеннему теплое одеяло окутало меня.

– Как такое может быть, если сейчас зима.....

В нос ударил пьянящий, смолистый запах хвои, смешанный с прелой листвой, сладковатой грибной сыростью и чем-то неуловимо чужим, пряным, чего я не могла опознать.

Небо над головой было затянуто единым, сплошным, молочно-перламутровым одеялом облаков. Оно не выглядело угрожающе-пасмурным, скорее… уютным. Оно мягко рассеивало свет, не давая теням быть резкими. В этом мареве даже знакомые очертания сосен и елей казались призрачными, размытыми, будто нарисованными акварелью по мокрой бумаге.

Тишина была не мертвой, а звенящей. Она была наполнена звуками, но не теми, к которым я привыкла. Не было шума машин, голосов, гула проводов. Только шепот. Шепот хвои над головой, ленивый перешелест листьев под чьими-то невидимыми лапками, далекая, словно бы подземная капель.

И тогда я их увидела.

Между стволами, в воздухе, танцевали легкие, почти невесомые искорки – словно светлячки, но сделанные из чистой энергии. Они переливались бледно-золотым и изумрудным светом, рассыпались и собирались снова, не издавая ни звука. По могучей ветви старого кедра, скользя меж хрустальных капель смолы, бежала белка. Но шерстка ее отливала не рыжим, а самым настоящим серебром, а хвост был таким пушистым, что казалось, вот-вот оторвется и уплывет в воздухе сам по себе. Она посмотрела на меня круглыми, умными черными глазками-бусинами без тени страха, будто я была тут частью пейзажа, и грациозно скрылась в гуще.

Моя ладонь утонула во мху. Он был неестественно мягким и пружинистым, как лучший пуховик. И тогда до меня окончательно дошло.

Это было не просто красиво. Это было… не так.

Слишком яркие цвета. Слишком чистый воздух, от которого слегка кружилась голова. Слишком идеальная, картинная тишина. Эти искорки-духи света. Эта белка-призрак.

Сердце заколотилось чаще, но не от страха, а от ослепляющего, щемящего осознания.

Я где-то не там. Совсем не там.

Этот лес был живым. Он дышал, наблюдал, шептался сам с собой. И он был полон магии. Она висела в воздухе, как та самая теплая влажная пелена, она струилась по стволам деревьев, она смотрела на меня с любопытством глазами серебряной белки.

Очень хотелось пить. Вдалеке я увидела реку и пошла к ней. По пути я осматривалась по сторонам.

– Я ничего не понимаю – мелькало у меня в голове. – Где я.

Только сейчас я смогла впервые посмотреть на себя. На мне было полупрозрачное платье с цветами.

– Этого не может быть… – я нервно трогала своё тело и одежду, не веря своим глазам. – Да что, черт возьми, происходит!!!!

Я подбежала к реке и начала жадно пить. В моих глазах резко потемнело и я упала в обморок.

Мне снился странный, обрывочный сон. Я плыла в полусознании, ощущая себя легкой, почти невесомой. Моё тело покачивалось в такт чьим-то уверенным, широким шагам. Я чувствовала тепло и… твердость. Чью-то грудь под тонкой тканью. Чью-то руку, уверенно и крепко поддерживающую мои плечи и колени.

Голоса доносились сквозь пелену, словно из-под толстой воды.

– …безрассудство, Всеволод! Тащить её прямо через Чащобу! – этот голос был моложе, в нём звенела тревога и негодование. – Совет приказал доставить её, а не хоронить по дороге!

– Совет может сам проделать этот путь, если ему так не терпится. Я выбрал самый короткий путь. – Второй голос прозвучал прямо над моей головой, низкий, с металлическим отзвуком власти и привычки не обсуждать свои решения. Это был тот, кто нёс меня. – И пока я её опекун, её безопасность – моя забота. И мой выбор.

– Безопасность? Ты нёс её, как мешок с картошкой, через Гнёзда Шепчущих Елей! Там любая тень…

– Со мной и с моим огнём, братец, любая тень предпочтёт остаться тенью, – голос "опекуна" был спокоен и холоден, как сталь. – И попробуй только намекнуть, что я не смог бы защитить даже какую-то… бесприданницу.

Я пыталась приоткрыть веки, но они были свинцовыми. В щель между ресницами я увидела размытые силуэты. Того, кто нёс меня – огненные волосы, острый подбородок, напряжённая линия губ. И второго, что шёл рядом – светлые, почти серебряные волосы, развевающиеся на влажном ветру.

– Защитить? – с презрением фыркнул светловолосый. – От кого? От своей же магии? Ты чуть не спалил ей волосы, когда те атаковали Кривцы!

Воздух вокруг того, кто нёс меня, будто содрогнулся и загудел. Стало заметно жарче.

– Она разбудила их своим даром! Её магия Жизни действует на эту гнилую чащу, как магнит на стальные опилки! Мне пришлось выжегать корни, которые уже тянулись к её лодыжкам!

– И вместо того чтобы понять почему, ты просто тащишь её дальше, как трофей! Отец прав… твоя магия Огня уже выжигает тебя изнутри, оставляя один пепел вместо здравого смысла!

Внезапно тот, кто нёс меня – Всеволод – резко остановился.

"Положи её и уйди, Святослав", – его голос прозвучал тихо, но с такой ледяной угрозой, что у меня по спине пробежали мурашки.

Я почувствовала, как моё тело бережно, почти неожиданно мягко, опускают на что-то упругое и пружинистое – скорее всего, на мох. Шаги светловолосого парня – Святослава – удалились, растворившись в шелесте листвы.

Я лежала с закрытыми глазами, стараясь дышать ровно, притворяясь спящей. Сквозь веки я чувствовала сгущающуюся магическую напряжённость. Воздух затрещал, будто от приближающейся грозы.

И тогда я его увидела.

Из-за исполинского папоротника, покрытого сизой росой, вышла Лесная Стража. Это было существо, сплетённое из живых корней, покрытых мхом и лишайником, с глазами-пустотами, в которых мерцал бледный болотный огонёк. Оно было огромным, бесшумным и двигалось с гибкостью змеи, а из его "рук"-плетей свисали острые, обсидиановые шипы.

Всеволод не отступил ни на шаг. Он просто выдохнул: "Наконец-то".

Он щёлкнул пальцами. Небольшая вспышка, и в его руке возник клинок из чистого, белого пламени. Он был изящным, похожим на рапиру, и пламя не пылало вокруг лезвия, а было самим лезвием, сконцентрированным и смертоносным.

Стража атаковала, её плети со свистом рассекли воздух. Всеволод не стал уворачиваться. Он сделал один молниеносный выпад – и пламенный клинок прошил насквозь тело твари.

Но ничего не произошло. Шипы продолжали движение.

И тогда Всеволод сжал руку с клинком.

Внутри Стражи, в самой её сердцевине, куда вошёл клинок, полыхнул ослепительный взрыв. Не огненный шар, а нечто большее – сфера чистейшего света и жара. Существо просто рассыпалось изнутри на тысячи тлеющих угольков и пепла, не успев даже издать звук. Воздух затрещал от высвободившейся энергии, пахнув озоном и пеплом.

Всеволод поймал на лету один ещё тлеющий уголёк, сжал его в кулаке, и когда разжал пальцы – с них стекали на землю лишь серебристые искорки, гаснущие в воздухе.

Он повернулся ко мне. Его тёмные глаза были полны не гнева, а… холодного, безраздельного любопытства. Он подошёл и наклонился.

"Я знаю, что ты не спишь, Искра, – произнёс он тихо, и его голос больше не был металлическим. Он был низким и… усталым. – Ты чувствовала это, да? Ты чувствовала, как оно тянулось к тебе. Почему?"

Его пальцы, всё ещё горячие от магии, едва заметно коснулись моей щеки.

И от этого прикосновения по моей коже побежали мурашки, а где-то глубоко внутри, в ответ на его всепоглощающий жар, что-то дрогнуло и потянулось навстречу – тёплое, зелёное и живое.

Я резко открыла глаза и проснулась. В своей постели. В своей комнате. Сердце колотилось, как бешеное. Щека горела. А в ноздрях всё ещё стоял сладковатый запах гари и хвои.

– Доброе утро, соня, – в комнату заглянула мама. От неё повеяло нежным запахом сладкой выпечки. – выспалась?

"Неужели это всё был сон?"

– Как я тут оказалась? – я смотрела на удивленный взгляд мамы, – последнее, что я помню – это библиотека.

– Ты вернулась очень поздно. Я уже спала.

– Что есть перекусить? Очень проголодалась…

– Скоро будут готовы блинчики.

– Я тогда еще полежу.

Мама вышла из комнаты, а я встала с кровати. Ноги были ватные. На улице была метель. Холод. Я не могла поверить своим глазам. Еще пару минут назад было тепло, чувствовался запах леса, хвои, грибов. А сейчас снова слякоть и серые краски. Мои мысли снова и снова возвращались к тому моменту. К тому странному, размытому проблеску между сном и явью, который врезался в память ярче любой реальности.

Я помнила жар. Не обжигающий, а сокрушительный, всепоглощающий. Он исходил от него, от того, кто нёс меня на руках так легко, будто я была пушинкой, а не взрослой девушкой. Моя щека прилипла к грубой ткани его рубашки, но под тканью чувствовалась твёрдая, раскалённая пластина его груди. Он дышал ровно, глубоко, и с каждым вдохом я чувствовала, как его тепло проникает в меня, разливается по жилам, заставляет мою кожу покрываться мурашками.

Его руки… Боги, его руки. Одна лежала под моими коленями, другая – под лопатками, прижимая меня к себе с такой силой, в которой не было ничего грубого. Была лишь несокрушимая, уверенная власть. В его пальцах, даже сквозь ткань платья, я чувствовала сдерживаемую энергию, тот самый огонь, что жил в нём. Он мог спалить меня дотла, я это понимала. Но в тот миг эта сила была оболочкой, коконом, защищающим меня от всего мира.

Я притворялась спящей, стараясь дышать ровно, боясь пошевелиться и разрушить это порочное, головокружительное мгновение. Мой живот сжался от странной, тёплой судороги, когда его пальцы непроизвольно шевельнулись, сильнее впиваясь в мою кожу, чтобы переменить положение. Я уловила лёгкий, пряный запах его кожи, смешанный с дымом и озоном – запах его магии. Он кружил голову сильнее любого вина.

И тогда, сквозь вуаль полусна, я почувствовала нечто большее. Глубоко внутри, в самой моей сути, что-то дрогнуло и потянулось к этому жару. Моя магия, тихая, зелёная и живая, отозвалась на его всепоглощающий огонь. Не как на угрозу. А как на вызов. Как на зов.

Между нашими телами, в том месте, где его ладонь жгла мою обнажённую лодыжку, пробежала почти болезненная электрическая искра. Он вздрогнул – я почувствовала, как напряглись его мышцы. Его шаг на миг замедлился. Он что-то почувствовал. Мой отклик.

И в этот миг мне… захотелось. Безумно, иррационально, опасно.

Захотелось, чтобы его пальцы разжались и скользнули выше, под подол моего платья. Чтобы эта грубая рубашка исчезла, и я могла прижаться к его горячей коже всей поверхностью тела. Чтобы его дыхание стало чаще, а низкий, властный голос прошептал что-то не для посторонних ушей. Чтобы его сила, что сдерживала пламя, обернулась на меня не для защиты, а для чего-то иного. Для того, чтобы заставить меня сгореть по-другому.

Я сглотнула комок в горле, чувствуя, как по моему телу разливается влажное, стыдное, но такое сладкое тепло. Оно пульсировало внизу живота, заставляя сердце биться в бешеном ритме.

Я открыла глаза и увидела его острый профиль, напряжённую линию скулы. Он смотрел вперёд, но, казалось, чувствовал мой взгляд. Его пальцы снова сжались на моей коже – уже не случайно, а почти осознанно. Предупреждающе. Властно.

И я поняла, что хочу этого. Хочу снова оказаться в этих железных объятиях. Хочу снова увидеть в его глазах не холодное презрение, а ту самую искру, что я увидела тогда. Хочу спровоцировать его. Испытать. Узнать, что скрывается за этой маской надменности.

– Завтрак готов. – в комнату резко, без стука, зашла мама.

– Х..х..хорошо. – испуганно от неожиданности, запинаясь, ответила я.

Мои щеки горели. Что со мной…

После завтрака мама ушла на работу, а я осталась дома. На пары не хотелось идти. Как только я осталась одна, мой взгляд остановился на зеркале, что висело в коридоре.

"Может то зеркало из библиотеки – портал в другой мир? В другое измерение?"

Я должна его найти. На улицу выходить не хотелось, да и в университет ехать тоже не хотелось. Но желание вернуться туда… Было сильнее.

Я была уже готова выходить и потянулась в сумку за ключами. И вдруг наткнулась на что-то немаленькое.

– Зеркало??? – я удивленно нырнула рукой в сумку.

Это было то самое зеркало. Зеркало из библиотеки. Я вспомнила, что вчера порезала палец и моя кровь попала на него. Мне казалось, вся магия в этом. Сделав небольшой надрез, я надавила на подушечку пальца, чтобы кровь пошла сильнее. Руны снова загорелись, а кровь впиталась в зеркало как в сухую землю. Пропасть. Темнота. Холод.

– Кто-нибудь разбудите её наконец!!!! – чей-то мужской голос грозно командовал.

– Всеволод!!!! Это теперь твоя пробема, вот и разбирайся с ней сам!! – этот голос был еще грубее.