Шёпот звёзд

И диджей, ловко сводящий музыку в паузах между живыми выступлениями.

Что там, были даже танец живота, шоу мыльных пузырей и воздушная акробатка. Не хватало только пьяного медведя в сопровождении цыган.

Хотя… ещё не вечер, кто знает, что припасено для дорогих гостей.

Под конец появился казачий хор с танцевальным ансамблем. Не цыгане, конечно, но тоже эпично.

Действительно, как обойтись без «Шёл со службы казак молодой», ни осетра не поймать, ни жениться нельзя, коли Андреевы древний казачий род. В закромах, как самая настоящая реликвия, хранилась папаха прадеда – урождённого, чистокровного казака Андреева Поликарпа Мироновича.

Под «Распрягайте, хлопцы, коней» идейные приверженцы греческой культуры пустились в пляс. Под «Ойся, ты, Ойся» начали обниматься с любым, кто стоял, сидел, проходил рядом, а под «Любо, братцы, любо» были готовы вступить в ряды местного казачества, пока не протрезвеют, конечно же.

Казаков же приняли в греки в качестве жеста доброй воли.

Всё смешалось, одним словом.

Люди, кони, депутаты, греки, армяне, казаки, русские, черкесы, парочка ненцев каким-то чудом затесалось в этот фейерверк мультикультурности и всеобщей любви под зычные, раскатистые напевы Кубанского казачьего хора.

В центре зала, отвлекая часть огня на себя, выплясывала группа профессиональных танцовщиц в ярких казачьих костюмах. Юбки закручивались солнышком вокруг стройных ног, мелькающих между атласными оборками.

Особенно одна привлекала внимание Лукьяна. Он мог поклясться, в жизни не видел девчонки красивей. Ну как «девчонки»? Было видно, что танцевала женщина, годков двадцать пять – двадцать семь, но движения, телосложение, лёгкость, грация, задор, улыбка такая, что аж звёзды из глаз, как у совсем девчонки, не знавшей ни горя, ни трудностей, ни мира.

Будто вся её жизнь сплошной праздник.

А ножки какие… какие ножки…

Копна темных волос, собранных в высокий пучок, переливающихся в свете крутящихся диско шаров. Талия тонюсенькая-тонюсенькая, грудь заметно выступающая, видно, что не пуш-ап, всё своё, родное, в руки Лукьяна просящееся.

Охренеть.

Если это не любовь с первого взгляда, то что?

Любовь и есть, во всяком случае, пока не уляжется эндорфиновый ураган, в который погружался Лукьян с макушкой, не собираясь выбираться оттуда.

Ай да Поля, ай да молодец, такой праздник организовала!

Ради таких встреч Лукьян был готов каждый год сестру замуж за Коса выдавать.

– Залип? – услышал гогот друга прямо в ухе. – Слюни подотри, – заржал тот, откровенно издеваясь.

Конечно, чего бы не поиздеваться над другом? Нашёл своё счастье, живёт с ним, хотя как можно ужиться с его сестрой, Лукьян решительно не понимал – заноза ведь, причём из радиоактивного металла.

Ему, ему-то что делать прикажите? Последний раз женскую грудь пару месяцев назад лапал, тогда же между ног заглянул, сказать, что удовлетворился досыта, нельзя. Охотку сбил на несколько деньков и ладно. А здесь такая королева выплясывает, аж мурашки по телу табунами скачут, пальцы покалывает от желания обхватить, прижать, присвоить.

Дыхание перехватывало от картинок перед глазами, с которыми ни один порно-сайт не сравнится.

Что там есть-то, в тех порнушных категориях? В парочке[2] точно никто на члене не скачет, а в его воображении ещё как прыгает.

– Знаешь её? Познакомь, – прохрипел Лукьян, прокашлявшись, бросил короткий взгляд на Коса.

Пофиг, даже если друг когда-то побывал там – что, в общем-то, всегда было твёрдым «стоп» между друзьями – Лукьяна это не остановит.

– Вы знакомы, – загоготал Кос, загибаясь от смеха. – Маша это Заводовская, соседка твоя.

– Маша Заводовская? – не сразу понял Лукьян. – Мэри?

– Она самая, – хрюкнул Кос.

– Погоди, ей сколько лет-то?.. Если мне тридцать шесть, то ей, выходит, тридцать два?

– Где-то так, да.

– Мать твою, замужем же она, – выдохнул Лукьян, скользнув лапающим взглядом по фигурке, которую в мыслях раз сто в самых разнообразных позициях отымел.

Облом года!

Он так не расстроился, когда узнал о собственных рогах, размером с пятиэтажку. Вообще, он не брезгливый, мог и замужнюю завалить, если та не против. Но замужняя приятельница детства, соседка, а значит, будет маячить перед носом она и её муж – сильно перебор.

Хотя… какие ножки, блядь, какие ножки…

Может, пусть себе маячат, не всю же жизнь, а лишь отпуск.

– Развелась, – громко прошептал Кос, одобрительно похлопал по плечу, благословляя на разврат. – Полгода как.

Ансамбль отпел, оттанцевал, артисты потянулись за импровизированные кулисы. Лукьян, проследил, что Витюха отлично проводит время в компании бабушки, дедушки, греческих родственников, которые находились в откровенном восторге от рыжего мальчугана, и ринулся к задней двери ресторана, где испарились выступающие.

Ждать пришлось недолго, не прошло и десяти минут, как Маша, точнее Мэри – иначе он Заводовскую класса с седьмого-восьмого не воспринимал, – появилась в дверях.

Волосы убраны в ту же кичку, сценический макияж наскоро смыт, лёгкое платье, облегающее фигурку в стратегический местах.

Да ну нафиг, у него точно мозг отшибло. Он или свой возраст забыл, или Мэри, или считать разучился. Не может женщина в тридцать два выглядеть настолько молодо. Нет, так-то может, если верить своим глазам, но верить не получалось… больше смахивало на видение.

От голодухи и не такое привидится. Мужик он от природы темпераментный, только подавай, а с подавальщицами в последнее время напряжёнка.

Ладно, если мираж, а не живая женщина, хоть подрочит, потому что от увиденного до сих пор стоял член. Не колом, но и лёгким реверансом не назвать.

– Маша? Заводовская? – гаркнул он, делая шаг вперёд. – Мэри, ты ли это?!

Обхватил двумя руками, поднял, прокрутил на месте замершую, как сурикат, Мэри, пока не узнала, расслабилась.

– Лукьян! – заверещала в ответ, пытаясь выбраться из медвежьего захвата.

– Узнала? – счастливо раскатисто проурчал он, прижимая к себе податливое, сладкое женское тело.

Ух какая… ах какая… вот это да… Вау-вау-вау!

Нам такое надо!

– Как тебя не узнать-то, медведя? – засмеялась Мэри. – Ты чего тут? А, ну да, – фыркнула, обрывая саму себя. – Свадьба же твоей сестры.

– Понравилось, как ты ножками там, тыц-тыц-тыц! – отвесил комплимент Лукьян.

– И хуй встал, и сердце? – подмигнула Мэри.

Глава 3

– Спешишь? – поинтересовался Лукьян, широко улыбаясь.

Не только потому, что женщины проверено пищали от его улыбки. Улыбнулся – дали. Сам Лукьян не очень-то понимал, что в ней особенного. Губы, зубы – всё, как у всех. Но если работает, значит, надо пользоваться.

Потому что искренне был рад видеть Мэри.

Они не сильно дружили, «не разлей вода» в детстве не были. В юности тусили в одной компании, но особенно не сближались, однако Мэри – всегда была Мэри. Звезда местного разлива.

Это как увидеть Венеру в вечернем небе в марте – ты о ней не помнишь, не думаешь, увидев же – радуешься, как осёл морковке.

Смотрите, смотрите, Венера, вернее, морковка, раз ты – осёл.

– Не особо, – ухмыльнулась Мэри, сканируя взглядом Лукьяна, решая что-то для себя.

Давай же, детка, соглашайся. Не пожалеешь.

– В ресторан? – он показал взглядом на ресторанчик напротив банкетного зала.

Дальше по аллее расположились ещё два заведения, поскромнее, не шиканёшь особо, впечатление не произведёшь, но в этом городке Мишленовскими звёздами не пахло.

Кому они здесь нужны? Вот дорого-богато, чтобы статуи греческих богов по залу, бархатные шторы в пол, кубанский хор на всю округу – это да, это пожалуйста. Тартар из отварной моркови или эскарго жрите-с сами. Здесь с виноградными улитками борются, а не под соусом едят.

– Издеваешься? – засмеялась Мэри. – Нас накормили и с собой дали, – тряхнула пакетом с эмблемой банкетного зала, напомнив, что с порядочного торжества гости с пустыми руками не уходят. – А вот пить хочется.

– Чай, кофе, бабл-ти? – решил блеснуть он знаниями, дескать, он не только таймырский медведь, как говорят, но и продвинутый мужчина, знает толк в извращениях, вернее, удовольствиях. – Вина? Уверен, здесь можно найти Просекко, – повёл бровями.

Видишь, Мэри, какой я знаток удовольствий для взрослых девочек.

Не прогадаешь.

– Через дорогу всегда свежее пиво, – огорошила его взрослая девочка. – Пойдём, раз приглашаешь, – взяла под руку Лукьяна и посмотрела с вызовом. – Ну, у тебя ноги отнялись или что?

– Приглашаю, – засиял Лукьян.

Пиво, значит, пиво. Неожиданный выбор для девушки с внешностью куколки и взглядом доверчивого оленёнка, но кто он, чтобы отказывать даме в бокальчике-другом пивка.

Она шла рядом, не пытаясь приноровиться к его шагам, подстраивался он. Маленькая, игрушечная какая-то.

Сколько, интересно, роста в Мэри? Лукьян почти сравнял планку в два метра, не хватило несколько сантиметров, потом пошёл в мощь.

Мэри была ему где-то по грудь. Ладошка, обхватывающая его руку у сгиба локтя, естественно, ничего обхватить не могла (кое-что смогла бы, но до этого счастливого момента нужно добраться), нога крошечная…

Что-то он подзабыл, какая Мэри мелкая, если в принципе помнил о её существовании. В отпуске доходили отголоски разговоров о соседке, но воспринимались белым шумом, как и новости об остальных знакомых, коих в маленьких городах всегда полным-полно.

Бар оказался почти полон, но нашёлся столик в укромном уголке. Интимом повеяло.

Заказали пиво, Мэри тёмное, Лукьян местное – обычный лагер. В нём и без того плескался крепкий алкоголь, не хватало нахреначиться до состояния нестояния, и он не о ногах своих пёкся.

– Как тётя Женя? – поинтересовался он матерью Мэри.

Сколько он себя помнил тётя Женя была в одном весе, одной одежде, всегда на огороде, как вросла в свои бесконечные грядки.

– Спасибо, всё хорошо. Справляется, – кивнула в ответ Мэри.

Пригубила пиво, закрыв глаза в наслаждении. Оторвалась от края бокала, оставив на верхней губе пенку – эх, слизнуть бы! – обвела острым кончиком языка рот, направляя импульсы прямиков в член Лукьяна и окружающих мужиков.

И ведь никаких шансов, что жест был случайным.

– Брат? Иван ведь? – попытался вспомнить имя младшего брата Мэри.

Вечно сопливый, недовольный, ноющий на родительских грядках. Сейчас ни самого Ивана, ни соплей его не было видно. Уехал, может, Лукьян не задумывался.

– Нормально, – Мэри слегка поморщилась, мгновенно взяла себя в руки. – Здесь живёт, у твоей сестры работает, плитку укладывает… кстати, у него пятеро детей.

– Офигеть! – вылупился на Мэри Лукьян.

Как пятеро детей? Он же школу едва-едва закончил, недавно с рюкзаком мимо дома Андреевым шлёпал. Когда успел-то? Вместо уроков труда, что ли?

– Ваньке двадцать восемь вообще-то, – засмеялась Мэри, прочитав мысли собеседника по лицу.

– Я думал, он младший брат, выходит, старший, – протянул Лукьян, смотря в упор на Мэри, незамутнённым взглядом, искренним таким. Словно и правда верил, что она моложе.

– Выходит, старший, – невозмутимо приняла комплимент Мэри. – А как ты? Про сестру твою знаю, про родителей тоже, про себя что расскажешь?

– Живу в Норильске, работаю там же, менеджер не среднего звена. Не привлекался, не состоял, порочащие связи имел, но замечен в них не был, – подмигнул.

– С «замечен не был» – преувеличение года, – подняла второй бокал Мэри, проделала тот же трюк с кончиком языка и пеной, вынудив Лукьяна заёрзать. Тяжела ты доля холостяцкая, скипетр давит в штанах. – Слава идёт впереди тебя, – расплылась в ехидной, знакомой с детства улыбке Мэри.

– Говорят, я в сексе чемпион, – гоготнул Лукьян, не отводя взгляда от собеседницы.

Щёки раскраснелись, тёмные волосы выбились из причёски, пухлые губы призывно приоткрыты, виднелся край белоснежных зубов, носик прямой-аккуратный, глаза цвета переспевшей вишни и шея… изящная шея, целовательная, ждущая конкретно его, Лукьяна, губ.

– Усэйн Болт[3] тоже чемпион, – пропела Мэри, вызывая громоподобный смех Лукьяна.

Ай да чертовка, ай да молодец!

После бара немного прошлись, вспоминали школьные годы чудесные. Откуда-то из закромов памяти всплывали имена приятелей, учителей, совместные истории, которых хватало на самом деле.

Это только кажется, что четыре года – большая разница в возрасте для детей. Если они растут на «вольном выгуле», живут по соседству, имеют общих друзей-приятелей – совместных воспоминаний наберётся целый мешок.

– Домой? – спросил Лукьян, потянув на себя Мэри.

Податливую, мягкую, как кошка, пахнущую свежестью, луговыми травами, свободой.

Заглянул в глаза, тёмные, призывно сверкающие из-под полуприкрытых ресниц. Скользнул взглядом по пухлому рту с влажным блеском. Опустился на шею, тонкие ключицы, выемку глубокого V-образного выреза платья, открывающего сверху вниз вид на потрясающую грудь, спрятанную в кружево.

На бедра, по которым скользила ткань, а должны были руки Лукьяна.

Раздвинуть бы сейчас эти самые бёдра…

– К тебе или ко мне? – спросил он, видя, что Мэри, в общем и целом, не против ни к нему, ни к себе.

– В Норильск? Избавьте, – ухмыльнулась та. – Давай ко мне, коль не шутишь.

Лукьян потянулся к телефону, открыл приложение такси, услышал чуть хрипловатый голос Мэри, называющий адрес – район панельных пятиэтажек ближе к центру. Таких островков в их городке было немного. Основная часть населения жила в частных домах, и о сомнительных благах цивилизации в виде центрального отопления слышать не хотела.

– Ты не у матери живёшь? – почему-то удивился Лукьян.

Всплыло в памяти, что Мэри вышла замуж в Краснодар за какого-то армянина, там и жила с мужем. Долго, видимо несчастливо, если в итоге развелась.

– Взрослая я уже, с мамой жить, – фыркнула Мэри, показывая взглядом на остановившееся такси.

Лукьян открыл дверь перед Мэри, ждать любезности от таксиста не стоило. Здесь по умолчанию единственный тариф – эконом, куда открытие дверей и бутылочка воды в подлокотнике не входит, зато есть завидная функция «можно не пристёгиваться».

Между домами, построенными ещё для рабочих канувшего в лету завода, возвышалась относительно новая, кирпичная постройка. Семь этажей, три подъезда, яркая детская площадка, просторная парковка. Почти жильё премиум-класса.

Правда, у подъезда всё те же лавочки, что и у древних пятиэтажек, и те же бабушки, обсуждающие крах нравов современной молодёжи, рецепты закатки огурцов и соседского пьянчужку, что жена снова из дома выставила, так он и спит под кустом сирени неподалёку от алкомаркета. Хорошо устроился, алкаш.

Поднялись на лифте на пятый этаж. Лукьян попытался накинуться с поцелуями в лифте, на самом деле он в такси ещё порывался, везде наткнулся на отпор.

Отлично. Мэри у нас, значит, не такая. Хорошо, не сложно играть по её правилам.

Где там остановка трамвая? Вместе подождём.

Два поворота ключа в двери, заставившие яйца поджаться, а член принять боевую готовность.

Рановато, конечно, рановато, как бы не опростоволоситься… не хотелось бы с Мэри заполучить славу бегуна на короткие дистанции. Скорострела убогого.

Риск был велик, раньше прецедентов не бывало. Но от голодухи крышу рвало и штаны, ещё и Мэри – чудо, как хороша.

Лукьяну никогда невысокие хрупкие женщины не нравились. Не отказывался, брал, если других под руку не подворачивалось, но предпочитал посочнее, вернее, покрепче. Куда ему, мужику не слабого телосложения и конституции (той, что в трусах) эфемерное создание на себя насаживать?

А сейчас прям пёрло от хрупкости, манкости, от того, как ощущалась в его руках, как пахла, что чувствовалось.

А-а-а-а-а, безумие какое-то! Космического масштаба!

– Лео, ты дома? – вдруг услышал голос Мэри.

Лео? Какой, нахер, Лео? Теоретически он был не против тройничков и прочих геометрических фигур, но как-то прошёл уже юношеский угар, когда еблось всё, что может шевелиться, в любых конструкциях. И вообще, Мэри – она только его, для него. Причём здесь какой-то Лео?!

– Ага!

Мальчишеский голос с зачатками ломки произвёл на Лукьяна эффект взорвавшейся бомбы. Он словно сначала разлетелся на куски, потом с высоты рухнул в ледяной океан.

Облом… космического, блядь, масштаба…

– Здрасте, дядя Лукьян, – услышал Лукьян перед собой. – А вы что здесь делаете?

Лео… Лео… откуда я тебя знаю, Лео?

Точно, у Коса сын Сашка дружит с соседским пацаном, с этим самым Лео. Учитывая, что Зервасы, Андреевы и Заводоские соседи, не трудно догадаться, что дружит Сашка с сыном Мэри. Вряд ли её сопливый братец, по жизни ни рыба ни мясо, заделал ребёнка лет в пятнадцать.

– Дядя Лукьян помог мне с машиной. С утра не завелась, я попросила посмотреть, – очень убедительно и словно между прочим ответила Мэри, разуваясь. – Проходи, Лукьян, – показала рукой в сторону комнаты. – Тапочек твоего размера нет, – продолжила, глядя на вытянувшееся лицо гостя, который если и был готов к облому – а он не был, – то точно не такому эпичному. – Скоро Лео догонит. И в кого только?.. – улыбнулась она.

– В папу, – с заметным гонором, если не вызовом ответил Лео. – Я бы посмотрел машину, – нахмурился, оглядев незваного гостя.

– Прости, ты спал с утра, – легко повела плечом Мэри. – Голодный? Я еды принесла. В пакете, в прихожей стоит.

– А где вы встретились? – Лео, не обращая никакого внимания на слова мамы, впился в неё недовольным, ревнивым взглядом.

Мэри вздохнула, покачала головой, дескать, что с тобой делать, с Фомой неверующим.

– Дядя Лукьян родной брат Пелагеи Андреевой, дочери соседей бабы Жени. У неё сегодня свадьба.

– Ну, – фыркнул Лео. – Знаю, Сашка там целый день сегодня, его же отец женится, – он показал пальцами кавычки, выражая недоумение самим институтом брака для мужчины, ещё и свадьбой через два года после официального бракосочетания. – И?

– И я сегодня выступала на их свадьбе, – завершила Мэри торжествующим тоном, словно нашла ответ линейного уравнения для пятиклассника.

– А-а-а! – протянул Лео.

Сразу же потерял интерес к гостю, который опасности очевидно не представлял. Брат жены отца лучшего друга – почти родственник. Почему бы ему не посмотреть машину соседки отца лучшего друга… как-то так же выходит?

Не разберёшь, кто на ком стоял в Грушевом переулке.

Лео с интересом схватил пакет с контейнерами, отправился в кухню. Лукьян шагнул в сторону комнаты, куда пригласила Мэри.

Хотя… а зачем? В Монополию играть?

Зашёл, огляделся. Мебель не слишком старая, но порядком убитая, будто здесь лет десять проживал цыганский табор в компании с медведями. Видны попытки реанимации помещения, приведения в порядок, где-то подклеены обои, запаян порванный линолеум, до блеска помыты окна, наглажены шторы, но в целом впечатление удручающее.

Сама Мэри в платье из шёлка, с дорогими украшениями, ухоженная, яркая, со взглядом человека, не знающего поражений и бед, в окружающей обстановке была похожа на Жар-птицу, попавшую в курятник.

– Увидел? – приподняв брови спросила Мэри. – Значит так, Лукьян, давай начистоту. У меня трудный развод, сын. В отношениях, любых отношениях, не нуждаюсь, – подчеркнула, что не только всерьёз и надолго, но и добротный перепихон не интересует.

А ведь это могла быть знатная пирушка…

– Мам, баба Женя завтра ждёт тебя помидоры подвязывать! – донёсся голос Лео из кухни.

Лицо Мэри так перекосилось, что Лукьяну стало её жалко. Видимо, в огородных радостях она нуждалась ещё меньше, чем в упругом, толстом члене.

Может, предложить бартер? Так-то он огородник от бога, один раз так виртуозно расправился с усами клубники, что с тех пор мать запрещала ему дышать в сторону драгоценных грядок – всех пяти.

– Дядя Лукьян, дадите нам с Сашей на квадрике покататься? – появился в проёме двери Лео.

Лицом сильно похож на маму, но мужское уже начало брать верх. Мягкость, округлость, симпатичность уходила, уступая место угловатости.

Глаза же одни – большие, оленьи, цвета перезревшей вишни, почти чёрные.

– Он сломан. Привод. Починю, приходите, – Лукьян нарочно проигнорировал распахнутые в возмущении глаза и рот Мэри.

Молчи, женщина, мужики серьёзные темы обсуждают. Сцепление и карданные валы – это вам не шутки.

– Сами чините?

– Естественно, – важно кивнул Лукьян. – Если интересно, заскакивайте с Сашей.

– Придём! – совсем по-детски подпрыгнул Лео, от чего дрогнули полы, качнулась криво прикрученная люстра.

Парень у Мэри не худенький. Ширококостный, пожалуй, с лишним весом, небольшим брюшком, пухлыми руками, рыхловатый, видно – со спортом не на дружеской ноге. Ничего, Лукьян в детстве толще был. Взросление и зал все жиры смыли.

– Только у меня условие, – Лукьян покосился на Мэри. – Видел, у бабушки твоей куры есть. Покажешь нам с Витюхой?

– С кем?

– Сын у меня, Витюха, полтора года, в кур твоей бабушки влюблённый ходит. Мы в Норильске живём, не ходят у нас по улицам куры… козу видели в контактном зоопарке, енота, пони, а кур никто не догадался завести, – развёл руками Лукьян.

Вот такая оказия, друг мой Лео, не видел Витюха ни куриц, ни петухов.

– А, покажу, конечно! – тут же вызвался парнишка. – У бабушки ещё фазаны есть, Витюхе понравится! Когда придёте?

– Завтра и придём, – довольно кивнул Лукьян.

Мэри, отказала ты на беду, МэриМэри, трудно ангелом быть, когда не дают, Мэри…

Глава 4

Ночь прошла паршиво, не спалось, несмотря на выпитое. Лукьян изрядно догнался после того, как ушёл от Мэри. От такого количества горячительного сам бог велел вырубиться, но нет.

Не спалось.

Сначала гонял лысого, думал – снимет напряжение, и сразу отпустит, потом мысли. Не выходила из головы Мэри, Маша Заводовская, или какая у неё сейчас фамилия?

Крутилось в памяти то ли Саркисян, то ли Погосян…

Вдруг вспомнилось, как приклеилась к ней кличка Мэри, да так прочно, что впоследствии многие думали, что востроглазую, шуструю девчонку так и зовут – Мэри Заводовская. Родители с причудами.

Каждый год на общешкольной линейке выступали ученики. У кого какие таланты были, те и демонстрировали. Маша традиционно танцевала в паре с партнёром, очередным прилизанным мальчишкой, который неминуемо вызывал смех у пацанов от первых до одиннадцатых классов.

Будучи классе в пятом или шестом, точно Лукьян вспомнить не мог, Маша в очередной раз выводила закрученные «па» на площадке с флагштоком перед крыльцом школы, волоча за собой партнёра – белобрысого, тощего, с откляченной пятой точкой парнишку.

Школьники стояли сплочёнными рядами, крепились, понимая, что «Ча-Ча-Ча» – лишь начало вселенской скуки. На широком крыльце, выполняющем функцию трибуны, готовились к речи завуч, директор школы и парочка депутатов.

Общую дремоту разбавляла только танцующая Маша, ритмично двигая руками, ногами, шелестя подолом, щедро усыпанным пайетками, ярким пером на повязке через лоб, бусами и серебряными туфельками на каблучке – источником зависти младших школьниц.

Но главное не это, главное – улыбка и взгляды, которыми она одаривала «зал». Совсем мелкая по возрасту и внешне – а она точно стояла последней в шеренге на уроках физкультуры, – Маша выглядела небожительницей, сошедшей с экранов кинотеатров или рекламы.

Героиней «Великого Гэтсби», дивой двадцатых годов двадцатого века в мини-версии.

Такая маленькая, а уже звезда. Тогда, глядя на вертлявую, яркоглазую пятиклассницу, ни у кого, начиная от депутатов, заканчивая первоклашками, и сомнения не возникало, что девочку ждёт большое будущее. Она непременно станет звездой танцев или кино, неважно.

Важно, что оно гарантировано – это звёздное будущее.

В конце выступления ведущая громко повторила имена выступающих. На «Мария Заводовская» кто-то из старшеклассников крикнул:

– Какая она Мария, Мэри она!

Мэри, как символ жизни заграничной, значит – прекрасной, волшебной, безоблачной. Жизни, которая вряд ли была уготована большинству учеников обыкновенной школы небольшого Кубанского городка, раскинувшегося между пахотных полей.

Так юркая, как ящерка, шустрая, со смеющимся взглядом тёмно-карих глаз, похожих на пуговицы, девочка стала символом всего лучшего сразу.

Впоследствии никто не удивился, когда Мэри поступила учиться на хореографа, танцевала в одном из лучших народных коллективов края, удачно выскочила замуж. Приезжала к матери на дорогой машине, блистала, сияла, радовала, и снова улетала в свою прекрасную жизнь, символом которой когда-то стала.

Мэри…

И что стало с этой Мэри?

Вот с этим и собирался разобраться Лукьян в ближайшем будущем.

Во-первых, упускать такую женщину – грех неискупимый, на который он пойти никак не мог. Все его предки казаки, люди традиционно богобоязненные, вставали за его спиной и говорили взглядом: «Не посрами рода нашего Андреевского, Лукьян Николаевич».