Черные крылья

– Какая?

– Что вы знаете о деньгах, которые были найдены под сиденьем «Яка»? Кто на нем занимается чаще всего? Это частный или ваш рабочий самолет? – Лев начал быстро задавать вопросы, а сам внимательно следил за реакцией Евы: если они там все, как она сказала вначале, – дружная семья, то она не могла ничего не слышать. Слухи распространяются очень быстро. Может быть, там вообще инструкторы повязаны. Думая об этом, Гуров понял, какой еще важный вопрос нужно задать.

– И чисто технически, Ева, сколько может пролететь такой самолет как «Як» без дозаправки?

– Четыреста шестьдесят пять километров по летно-техническим данным. Он оборудован двумя бензобаками по шестьдесят два литра каждый. Не так далеко, чтобы перевезти такой груз, – ответила Ева. – Нет, про деньги я не слышала, самолет действительно школьный. У нас нет такого, чтобы за каким-то конкретным инструктором был бы закреплен какой-то один самолет. Все работают на всех в порядке живой очереди и степени подготовленности учеников. Но я точно знаю, что недавно этот старичок ремонтировали. Самолетов, на которых мы можем покатать учеников, у нас было всего три. Две «Сессны» и «Як». А потом в начале года нам подарили второй «Як».

– Так уж и подарили? – удивился Крячко, записывая точно так же, как Гуров. Даже если они были на допросе или на выезде вдвоем, напарники всегда записывали все. Человеческий мозг и конкретно человеческая память – штука уникальная. Один запомнит одно, а второй – второе. И это могут быть разные вещи. Поэтому потом, у себя в кабинете, напарники сверяли показания, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили. Можно было бы сказать, что они делают двойную работу, но на самом деле именно так, во время плотного обсуждения, чаще всего вспоминались детали разговора, которые вначале проходили мимо внимания.

Ева кивнула:

– Да, нас всех удивил этот подарок. Самолет подарил меценат. Он стоял у него в ангаре в Калуге. Там был какой-то небольшой частный аэродром. Вот он и отдал его нам, чтобы не гнил. А когда наши стали смотреть, выяснилось, что на «Яке» этом не летали, представляете? – с какой-то обидой сказала девушка. И в ответ на недоуменные взгляды сыщиков пояснила: – Мне кажется, что на самолетах должны летать, они же для этого и созданы. А это… как игрушка на полочке. Он стоял и пылился, скорее как музейный экспонат. Вот и решили, прежде чем отправить его в работу, провести диагностику и ремонт, чтобы потом не подвел в небе.

– И что? После того как «Як» к вам вернулся, много ли он летал? – вернул Еву с небес на землю Стас.

– Нет. В том-то все и дело, что мы собирались его взять в работу только на этой неделе. А так он просто стоял в дальнем ангаре.

– У Сергея Антонова был туда доступ? У вас вообще есть какое-то разграничение по пропускам? Чтобы пилот, допустим, не мог попасть к техникам, а у технических служб был бы закрыт доступ в ангары?

– У всех у нас был доступ, в том числе и у парашютной секции, – кивнула Ева. – Мы не запираем двери, потому что на самом деле персонала тут немного и все мы слегка… универсальны. Я тоже и техник, и секретарь, и подала документы на то, чтобы получить лицензию спортивного пилота. Конечно, я не смогу управлять большими судами, но так… в качестве хобби-инструктора, да.

– Но так-то у вас тут спорт, сопряженный с большими рисками и опасностью для жизни. Получается, что любой может войти, допустим, на склад парашютов или где они там у вас хранятся, и перерезать стропу? – заинтересовался Станислав, бросая быстрый взгляд на друга. Тот еле заметно кивнул.

– Нет, такого быть не может, потому что все парашюты мы не храним между прыжками, сложенными в рюкзаках. Они просушиваются в специальном ангаре, а потом перед прыжком все складываются под присмотром и контролем. У нас тут в самом деле очень дружеская обстановка. Все доверяют друг другу. Я не думаю, что Сергея убил кто-то из наших. Как и деньги. Любопытства ради, рубли или евро?

– Нет, доллары. И в таком количестве, что стоимость вашего «Яка» возрастает раз в пять! Кстати, вы сказали, что любой мог попасть в ангар, а ключи от самолета? В тот день, насколько я помню, ключи нашли не сразу, – сказал Гуров.

Ева поджала губы:

– Ключи висят в шкафу в дежурке, и запасные все есть у меня. Это не мы. И никто у нас. У нас в прошлом году Егоров, это второй пилот, на даче сломал забор у соседа. И тот подал на него в суд. Так мы все выкупали его. Скинулись кто сколько мог и отвезли этому соседу, только чтобы он забрал заявление. Понимаете?! Мы тут всегда друг за друга горой. И вдруг кто-то убивает Сергея. Да еще и баксы эти. А если не секрет – вы можете определить же, откуда они? В смысле, где делали? Раз их много, наверное, все это не случайно, целенаправленная работа. Ну и выяснить можно по каким-то особенностям – волокна там, химический состав бумаги. Я видела, что в кино в лабораториях так делают.

– Вот наша лаборатория сейчас как раз и определяет, – ласково, словно успокаивал разбушевавшегося ребенка, сказал Крячко.

– Я могу осторожно поспрашивать наших, не слышал ли кто о фальшивомонетчиках, – предложила Ева.

– Давайте без самодеятельности, Ева. Лучше всего вернитесь сейчас на ресепшен и, если получится, постарайтесь вспомнить, кто чаще всего бывал в этом ангаре, брал, может быть, ключи, – в общем, любую информацию.

– Подозрительная сговорчивость, ты не находишь? – тихонько спросил Крячко у Гурова, когда у них выдалась свободная минута между опросом свидетелей и повторным осмотром ангара, где стоял «Як», который опечатали. У главка не было специальной парковки для арестованных самолетов, хотя в целом «Як» был небольшим воздушным судном и, как шутили между собой напарники, его можно было бы припарковать где-нибудь в одном из внутренних дворов. Поэтому самолет решили оставить в ангаре, просто опечатали. Хотя Лев уже думал о том, что если кто-то захотел бы – то залез. К сожалению, у главка не было не только парковки для самолетов, но и своего техника, который смог бы стать консультантом в этом деле. Льву пока не хватало информации технического характера. Нужна схема этого самолета, чтобы понять, в каких еще местах могли перевозиться раньше фальшивки. Надо понять, могли ли их подложить быстро, так, чтобы никто на аэродроме не заметил.

– В принципе, спортивную сумку сунуть под сиденье проблем не составит… – проговорил Гуров.

Крячко только кивнул.

А сговорчивость сотрудников аэродрома в самом деле могла показаться немного подозрительной. Все словно сговорились и старались всеми силами помочь следствию. На напарников буквально вывалили какое-то невероятное количество свидетельств, расписаний полетов, историй из жизни Антонова. И самое интересное случилось потом, когда сыщики вернулись в главк, чувствуя головокружение от количества историй и фактов, которые они за сегодня собрали.

– Поднимитесь ко мне, оба, – скомандовал Орлов, позвонив сразу, как только Гуров и Крячко вошли в кабинет.

– Шеф, нам хоть водички попить, – отшутился полковник. На город стальной плитой упала жара, и даже в машине с кондиционером путь до родного управления был слегка… кипящим. И Лев не шутил, они с напарником в самом деле хотели спуститься за водой, потому что в кабинете она, похоже, испарилась от жары даже в бутыли, из которой обычно поливали цветы.

– Тут и попьете, – в тон своему сотруднику отозвался генерал, – если будете достаточно расторопны, то в полете вам предложат легкие закуски и прохладительные напитки.

– Начальство жаждет общения и, судя по всему, у него или интригующие новости, или еще одно убийство, – устало сказал Лев, – но нам обещали холодные напитки.

Крячко посмотрел в окно и сделал вид, что прикидывает варианты:

– Ставлю на новый труп.

Оба оказались не правы.

В кабинете Орлова сидел хорошо знакомый по недавним новостям мужчина в форме генерала МЧС.

– Коллеги, знакомьтесь, генерал МЧС по Московской области Катанов.

Гуров с Крячко переглянулись: целый генерал? Областной? А не какой-нибудь полковник или подполковник из отдела надзорной деятельности по Раменскому району? Что же такого еще в этом их «летном» деле скрывается?

Генерал-лейтенант Орлов сделал вид, что не заметил недоумения своих оперативников. Петр Николаевич представил напарников, а потом в самом деле попросил Верочку принести что-то холодненькое.

– Степан, – просто представился генерал и пожал руки обоим сыщикам, – наслышан о вашей работе и полностью спокоен за дело своего друга.

Гуров приподнял брови.

Несколько недель назад по всем новостям показывали трагические репортажи о том, как в Балтийское море, у Куршской косы, недалеко от границы упал вертолет ВМФ. Оба пилота погибли, на помощь поспешили сотрудники спасательной службы, но, к сожалению, спасти никого не удалось. Авария была признана трагической случайностью, связанной с неисправностью оборудования. Именно генерал Катанов и рассказывал об аварии перед журналистами, и его команда участвовала в поднятии вертолета и черного ящика.

– Буду краток, чтобы не отнимать у вас много времени, – сказал Катанов, кашлянув. – Сергей Антонов был не просто моим хорошим другом, но и нашим сотрудником. Он работал в коммерческой структуре.

– МЧС помогают коммерческие структуры? – не стал скрывать своего удивления Крячко.

Катанов улыбнулся уголком рта:

– Все сказанное должно остаться только в этом кабинете, но да. Не только МЧС, но и другие структуры, бывает, прибегают к помощи частников. Это вопрос времени. Например, у нас авария вертолета, я уверен, что вы слышали об этом. Так вот, нашим отрядам добираться до места, допустим, сорок минут. Но есть наши коллеги, которые получили официальную аккредитацию поисково-спасательной службы, и они рядом – дежурят на косе. И на месте будут через пятнадцать минут. Я даю такое разрешение, и работа начинается раньше. Как вы сами понимаете, если дело касается спасения жизни человека – вопрос времени ключевой. Сережа был отличным пилотом.

– Понятно. То есть и у вас он тоже работал, – кивнул Гуров.

– Не работал. Я бы сказал, что он делал это по велению сердца. Мы были хорошими приятелями. И еще один момент…

Катанов немного замялся.

– Да говори уже как есть, – кивнул Орлов так, как если бы он точно знал, о чем сейчас пойдет разговор.

Генерал кивнул, собираясь с мыслями, а напарники переглянулись. Генералы явно давно знакомы и были если не хорошими друзьями, то приятелями точно. Это становилось видно по тому, как спокойно чувствовал себя в кабинете начальника главка Катанов, как они переглядывались и общались без слов. Точно так же, как частенько делали Гуров и Крячко.

– Может быть, вам это поможет, а может быть, и нет, но Сергей, он… Я давно его знаю. Больше десяти лет. И все это время он летал. И всегда мне казалось, что он, как назло, почему-то лезет в самое пекло, словно хочет сделать что-то невозможное. Или даже, как бы это странно ни звучало – пытается что-то искупить.

– Думаете, грехи прошлого?

– Возможно. Положа руку на сердце, я в его прошлом не копался. Да и не было такого желания, если честно, – искренне проговорил Катанов. – Человек имеет право на тайны.

– Пока не занимается чем-то незаконным, – хмыкнул генерал Орлов. – Извини, перебил.

– Ничего, – отмахнулся Катанов и продолжил: – Поэтому все, что я вам говорю, – исключительно на уровне ощущений.

– И тем не менее, – задумчиво отметил Гуров, – возможно, что убийство его каким-то образом как раз с прошлым и связано. Впрочем, с этим разберемся по ходу дела, – добавил он.

– Как-то не очень вяжется с этим образом то, что он работал на коммерческом аэродроме, катал всех желающих, – заметил Крячко, откидываясь назад на спинку стула и барабаня пальцами по столешнице. – Получается же, что он мог остаться в поисково-спасательной службе? И продолжать работать на пользу общества?

– Да. Мог. Но как только Сергей садился за штурвал вертолета, в нем как будто огонь загорался.

– Что изменилось в последнее время? – проницательно спросил Лев.

– Правильные вопросы задаешь, Лев Иванович, – улыбнулся Орлов. – Год назад Антонов встретил свою невесту. Простую учительницу математики с маленьким сыном. Собирался даже жениться на ней и усыновить ее ребенка. Поэтому и пошел работать на более спокойную и менее денежную работу.

– В личном деле нет данных о его сожительнице, и странно, но никто на работе Антонова нам ничего про нее не сказал, – удивился Гуров.

– Сергей почему-то не говорил о том, что собирается жениться на ней, никому. Вот адрес, телефон. Дана ждет звонка, я заезжал к ним утром. Она будет заниматься похоронами, я помогу всем, чем смогу, – протянул листок из блокнота Катанов.

– Вы действительно настолько хорошо знакомы? – спросил Лев, глядя в глаза генералу. Сказать по правде, генерал МЧС ему нравился. Простое открытое лицо, спокойный стиль общения, впечатление надежности – мужик явно верит в свое дело и гордится им. И сейчас даже невооруженным взглядом было видно, что он искренне переживал за друга.

– Да, – просто ответил генерал Катанов и передал листок Гурову, сразу определив в нем главного в группе. – С моей стороны вам будет оказана любая помощь.

Напарники кивнули, быстро доложили о том, что удалось узнать. Практически ничего, что могло бы помочь быстро найти убийцу. Никаких врагов или конфликтов на работе.

Про фальшивые деньги генерал тоже ничего не знал и был уверен в том, что найденная сумка не имеет никакого отношения к погибшему пилоту.

– Тогда, Крячко, отрабатываешь с Кутузовой все, что есть у них сейчас по фальшивым долларам, а ты, Лев, работаешь по убийству, – распорядился генерал Орлов.

Сыщики кивнули и вышли из кабинета, попрощавшись с Катановым.

И снова неуловимая Инна дисциплинированно сообщила, что все еще на выезде по делу и обязательно присоединится к расследованию, как только вернется.

Дана, невеста убитого Антонова, жила в Тушино рядом с железнодорожной станцией. Гурову пришлось изрядно поплутать, прежде чем он нашел этот дом. Тушино – район большой и запутанный, вокруг старого кусочка города выросли новые дома, пятиэтажки уютно прячутся в тени высоток, а попасть в некоторые дворы можно только через арки домов, которые располагались в совершенно непредсказуемых местах, ну точь-в-точь дырки в сыре.

Гуров предварительно позвонил Дане и договорился с ней встретиться в кафе, рядом с ее домом, она как раз придет туда с уроков. Почему-то Лев поймал себя на том, что представлял преподавателя математики в средних классах как-то по-другому. В кафе влетела, словно ее принес ветер, девушка, сошедшая со страниц модных журналов пятидесятых годов. Летящее платье, перехваченное тонким ремешком, туфли в ретростиле. И даже прическа была чуть старомодной.

– Какая вы… удивительная.

– Не очень похожа на преподавателя, да? – улыбнулась Дана и тут же объяснила свой вид: – У нас в школе сегодня день любимой эпохи. Наш преподаватель физкультуры пришел в образе викинга, а изобразительных искусств – в старорусском сарафане. И ученикам мы тоже разрешили выбрать любимую эпоху.

Лев решил пока не задавать вопросы, а дать Дане высказаться. Послушать ее. Человек в стрессе, как и тот человек, который что-то скрывает, будет стараться машинально замаскировать свои тайны, отвлечь от какого-то вопроса, заваливая собеседника лишней информацией. И эта информация может оказаться очень полезной. Вот, например, сейчас Дана очень подробно рассказывала про своих учеников, про то, кто и какие костюмы выбрал, но всеми силами обходила тему своего сына и в каком классе он учится.

– Дана, я хотел поговорить с вами по поводу Сергея Антонова. Вы же были близки?

– Да, – неожиданно коротко ответила Дана.

– Как к нему относился ваш сын?

Девушка опустила глаза:

– Мой сын не знает про Сергея.

Полковник приподнял брови:

– Но вы же встречались не первый год? И кажется, собирались пожениться? Я слышал, что год назад он сделал вам предложение, но вы пока его не приняли.

Дана подняла глаза на Льва и кивнула:

– Да. Можете осуждать меня, как и все остальные. Мой сын находится в специнтернате. Сергей хотел познакомиться с ним, он знал, что мальчик болен. Но я пока боялась. У мальчика аутизм тяжелой формы, он живет в своем мире, и любое неверное резкое движение может нарушить его равновесие. И он бывает достаточно агрессивным. Компенсирует внутреннее волнение громкими криками. Он живет в небольшом, очень уютном интернате, где с ним работают учителя, умеющие… – Дана замялась, но потом продолжила: – Умеющие работать с такими детьми, я не справилась. Так что решила, что лучшее, что я могу сделать для ребенка, это оставить его там. И платить за него. На это уходит львиная доля моих доходов, но оно того стоит.

– А сколько лет вашему сыну?

– Восемнадцать. Будет в этом году.

Лев с удивлением посмотрел на девушку.

– Да, я выгляжу очень молодо, это генетика. На самом деле мне сорок один, – отозвалась Дана. – Я уже привыкла, что меня постоянно просят показать паспорт, и даже не спорю, все равно никто мне не верит.

Она постоянно называла сына «мальчиком», но так и не назвала его имени. Хотя Лев и так знал, что сына Даны зовут Сашей.

Она не выглядела скорбящей или расстроенной, и тему отношений с Сергеем тоже обходила. Но тут уже Лев надавил.

– Дана, а как вы познакомились с Сергеем Антоновым?

– В метро.

Обо всем, что касалось Антонова, Дана говорила очень коротко и безэмоционально. Часто так делают люди, которые привыкли загонять скорбь очень глубоко внутрь себя. Гуров видел таких людей и знал, чем это обычно кончается.

Хиросимой.

Еще вчера спокойный, дружелюбный человек буквально взрывается от какого-то очень простого действия или вопроса. И Льву нужно было лишь немного додавить. И возможно, что Дана сдастся.

Дана сломалась примерно минут через десять. Она вздохнула и сказала, что Сергей был для нее слишком хорошим. Слишком добрым, слишком заботливым. И она, что вполне по-женски логично, собиралась с ним расстаться.

– Почему? Я так понял, что у вас все было хорошо.

– Именно поэтому. Я каждый раз на его фоне чувствовала себя все хуже и хуже. Я мать, которая сдала своего ребенка. И не говорю об этом ему. Решила, что вот, ну, день рождения его будет. А потом расстанемся. Хватит. Таким, как я, лучше быть поодиночке.

Гуров посмотрел на Дану и сделал то, чего старался особо никогда не делать.

Полковник очень не любил давать советы и как-то принимать участие в чужих жизненных историях, тем более что теперь ничего нельзя было изменить. Воспитывать такого особенного ребенка тяжело, Лев понимал это. Как понимал и то, что Дана не даст себе разрешения сблизиться с кем-то.

– Дана, если вы любили Сергея, то я думаю, что вы понимаете, вряд ли он был бы рад тому, что вы во всем вините себя, – мягко сказал полковник. – И я думаю, во всяком случае из того, что я слышал от разных людей о Сергее, он был очень хорошим человеком. Считаю, что он заслуживает того, чтобы вы разрешили себе оплакивать любимого мужчину. Это первое. Второе – ваш сын родился таким не по вашей вине. И я уверен, что вы пытались. И продолжаете пытаться сделать его жизнь лучше.

Дана кивнула, поблагодарила. Лев тактично подождал, давая ей время справиться с собой, и после этого расспросил, знала ли она что-то про фальшивые доллары.

Может быть, слышала разговоры или что-то еще. Но почти вдова убитого отрицательно ответила на все вопросы о фальшивках.

Пока Гуров беседовал с Даной, Стас как раз собирался заняться следом поддельных баксов, но тут оказалось, что с ним очень хочет встретиться еще один персонаж этой истории, не генерал, просто полковник ВВС, и снова по поводу Антонова.

Глава вторая

– Как-то слишком много высоких чинов в нашей истории, простите за сарказм, – сказал Крячко, присаживаясь за столик в кафетерии.

На первый взгляд могло показаться, что мужчина, который сидел напротив и пил черный кофе, был слишком молод для полковника ВВС, но присмотревшись, Стас заметил и седину, и взгляд, усталость в котором выдавала не только возраст, но и чин, и то, что сидящий перед ним военный бо`льшую часть времени проводил не в штабе, а на боевых вылетах, и видел очень много всего тяжелого.

– Крячко, Станислав, но вы, наверное, это сами уже знаете.

– Самойлов, Геннадий, понимаю, что отвлекаю вас, но Катанов попросил встретиться и кратко рассказать о тех заданиях и задачах, в решении которых помогал нам Серега.

Генерал взял вторую чашку кофе.

– Спасибо. А как вы можете в такую жару пить горячий кофе? Сам я холодным компотом только и спасаюсь.

– Привычка. Я родился в Средней Азии, у нас всегда жарко. Если пить холодное, то становится хорошо, только ненадолго. Попробуйте выпить что-то горячее, и сами удивитесь, что через некоторое время вам станет гораздо лучше.

Крячко кивнул, а Самойлов негромко стал рассказывать то, о чем в личном деле Антонова было сказано очень коротко. Убитого пилота можно было смело назвать героем. Да, он действительно работал в коммерческой структуре и был, по сути, наемником. Самойлов сказал, что много раз звал Антонова на службу официально, но тот отказывался. Военные, само собой, пробили его прошлое и выяснили, что когда-то давно, еще в начале двухтысячных, Антонов был пилотом небольшой северной частной авиакомпании, которая очень быстро развалилась после того, как на земле в одном из аэродромов загорелся их борт. Или что-то около того, если нужно будет, полковник был готов найти те записи и передать их в главк.

– Да, это пригодится, – кивнул Крячко, зная, что информации никогда не бывает слишком много. Знал он и что люди не могут быть настолько положительными, как их убитый.

Попрощавшись с Самойловым, Стас позвонил другу и коротко изложил все, что ему только что рассказали.

– Теперь нам не хватает для полного каре, чтобы к нам обратился еще какой-нибудь вице-адмирал с флота, – отшутился покерным языком Лев. Каре в покере означало комбинацию из четырех одинаковых фигур. Которая может принести выигрыш в зависимости от номинала фигур. Пока что у них собирались очень высокие карты. Слишком это было… Слишком для простого, казалось бы, пилота. Катает себе туристов на самолетике, собирается жениться, и вдруг его убивают, а после его смерти оказывается, что у парня вся грудь в орденах, и генералы с полковниками обещают любую помощь, только бы сыщики скорее сделали свою работу. И нашли убийцу. Все это казалось весьма странным.

– Жил себе и, я так понимаю, мало кому из своих высоких друзей, если только им не требовалась срочная помощь, был нужен. А как умер, так оказался золотым человеком, – заметил Гуров, – и все сразу его вспомнили.

– Ты о чем? – поинтересовался Стас, который принес документы из технического отдела и увидел, что напарник уже вернулся в кабинет.

– Временами у убитого не было денег даже на то, чтобы купить масло к макаронам. Притом, что все дружно нам говорят, что это был рубаха-парень и готов был последнюю рубашку отдать. К чему такая жертвенность? Тебе не кажется, что со всех сторон нам рассказывают о том, что Антонов, возможно, таким образом пытался замолить грехи за что-то в прошлом, – полковник рассматривал фотографии и бумаги, которые принес напарник из технического отдела, и задумчиво постукивал карандашом по столешнице.

– Дана рассказала про то, что у него не было денег? Как же так, если все говорят нам, что Антонов был наемником и настоящим асом. Как я понимаю, именно за это и платят наемникам. За то, что они рискуют своей жизнью, – удивился Стас.

– Да. Сказала, что иногда они жили только на ее зарплату, а он брал какие-то подработки, потому что денег просто не оставалось. Бывало даже так, что Антон подрабатывал дворником. Брал утренние смены, а потом шел на работу. Он пообещал ей, что больше не будет рисковать собой ради того, чтобы они могли спокойно пожениться.

– Думаешь, его могли шантажировать и кто-то забирал все деньги? Или в самом деле убитый сделал в прошлом что-то очень-очень плохое и всеми силами пытался показать мирозданию, что не такой уж он и плохой.

– Кутузова наша неуловимая не писала? Есть какие-то данные по фальшивкам?

Крячко покачал головой:

– Ни Кутузовой, ни сведений. Дама, конечно, уникальная, но в ее отделе сказали, что вроде бы как завтра будет информация.

– Ладно, давай посмотрим, что у нас в официальном деле: Антонов Сергей Борисович, пилот гражданской авиации. У него есть все необходимые допуски и лицензии на то, чтобы управлять большим воздушным судном, а не маленькими самолетиками, – начал читать личное дело погибшего пилота Гуров.

Дело было впечатляющим.

– На самом деле очень интересный персонаж, – сказал он через некоторое время, перечитав снова досье.

– Да, я тоже уже читал, – кивнул Стас, – что думаешь по поводу «Исаева»?