Золото в лазури

Пока Джон Кокбэрн разбирался в своих мыслях, послышался звонок. Это вернулся мистер Вильям Кэниц.

Занятый своими мыслями, камердинер машинально помог господину раздеться и потом, пожелав ему доброй ночи, отправился в свою комнату, чтобы последовать примеру хозяина. Но сон не шел к взволнованному Джону, и он напрасно проворочался на своем ложе с добрый час. И вдруг молнией блеснула в голове мысль, что он, Джон, позабыл сказать мистеру Кэницу о предполагаемом отъезде мисс Бетти Скотт и Виктории в Европу, на поиски марки раджи брамапутрского Джон вскочил и побежал в спальню Кэница.

– Сударь! Проснитесь, сударь! – закричал он, Виктория едет с пароходом «Гровэ» в три часа ночи!

– Ты обалдел – вскочил Кэниц, разбуженный от сладкого сна.

– Никак нет! Ей Богу, она едет! То-есть, они обе едут. В Европу! В Париж! В три часа ночи!

– Ты пьян?

– Никак нет! За маркой! К радже брамапутрскому!!!

– Что такое?

Сон как рукою сняло, и Кэниц спрыгнул с постели.

Наскоро Джон рассказал своему господину все.

– О чем же ты думал раньше? – завопил Кэниц. Ведь, сейчас два часа! Только час до отхода парохода! Одеваться! Скорее!

– Едем и мы? – осведомился Джон.

– Конечно, едем!

– Какие вещи брать?

– Никаких! Все, что нужно, купим в Париже! Я должен переговорить с Бетти! Это, в самом деле, форменное…

– Предложение?

– Форменное безумие, не слушая Кокбэрна, бормотал Кэниц. – Положим, она богата, но… Но ей приходится производить безумные затраты, и я нахожу, что игра заходит слишком далеко. Все же, – она мне родственница, и самая симпатичная девушка, какую я только встречал в жизни. Я скажу ей… Но не возись ты, ради Аллаха, Джон! Мы опоздаем к отходу парохода.

Еще пять минут, и оба они, Кэниц и Кокбэрн, летели стремглав по залитым электрическим светом улицам Нью-Йорка к пристани Стовезэнт. Кучер взятого ими кэба неистово хлестал кнутом свою лошадь. И вот кэб долетел до пристани. Кэниц и Джон выскочили из экипажа.

– Проклятье! Пароход отчалил! – крикнул Кэниц, показывая на колоссальный, весь залитый огнями, корпус парохода, спускавшегося при помощи неистово пыхтевшего буксира вниз по течению Гудзона.

Это был «Гровэ». И на палубе его виднелись две женские фигуры, – фигура мисс Бетти Скотт и фигура мисс Виктории.

Виктория сильно запоздала и когда вернулась домой, все уже было готово к отъезду. Мисс Бетти ждала только свою горничную. На палубе парохода Бетти не без труда разыскала старшего стюарда, элегантно одетого джентльмена, к которому и обратилась с заявлением:

– Я вынуждена была по делам уехать с первым отходящим пароходом, получив ночью весьма важное известие, и потому я не успела запастись билетом. Мое имя мисс Элизабетта Скотт-Патерсон.

– Очень приятно, мисс Патерсон! Я знал вашего покойного батюшку. Но чем могу служить вам?

– Найдите мне каюту первого класса.

– Увы, мисс! Все каюты до последней заняты!

– Тогда хоть второго класса!

– Увы, мисс!

– Что? Неужели заняты и каюты второго класса?

– До последней!

– Но… но как же мне быть?

– Вам, мисс Скотт Патерсон, придется разместиться в каюте третьего класса. Имеется одна каюта, в которой из четырех мест занято только два…

В это время к разговаривавшим приблизился высокий благообразный средних лет джентльмен и обратился к «обер-стюарду» со словами:

– Если вы, мистер, представите меня уважаемой мисс Скотт Патерсон, то… то я, может быть, смогу оказаться полезным…

– Его светлость лорд Оскар Тильбюри – представил аристократа девушке «распорядитель», – Его светлость говорит…

– Мисс Скотт, кажется, осталась без каюты? – с изящным поклоном обратился лорд к Бетти.

– О, это ничего! Мы разместимся с Викторией в каюте третьего класса!

– Но не позволите ли вы, мисс, предложить вам мою каюту? Я – мужчина, я – солдат и охотник, и мне, собственно, безразлично, в какой каюте пробыть пару суток. Вам же, как даме…

Дело быстро уладилось, благодаря рыцарской любезности английского аристократа, и наши странницы расположились в каюте лорда Тильбюри, который перебрался в третий класс.

С этого началось знакомство между мисс Скотт и лордом Тильбюри. Англичанин все время пути оказывал исключительное внимание мисс Скотт. Он приглашал ее посетить Лондон в дни осеннего «сезона», обещая познакомить девушку со своей кузиной, герцогиней Кентерберийской, и со своей тетушкой, графиней Кантской, при помощи которых Бетти без всякого труда получит доступ ко Двору, будет представлена ее величеству, королеве Виктории.

– О, вы будете царицей Лондона! – распинался Тильбюри. – Вам стоит только захотеть, и весь Лондон будет у ваших ног, мисс Скотт!

Бетти выслушивала любезности английского аристократа без особого внимания: хотя она была очень молода, но она знала, что значат эти комплименты, и отлично понимала, что делаются они отнюдь не ей самой, а тем миллионам фунтов стерлингов, десяткам миллионов долларов или сотням миллионам франков, которые олицетворялись ею, одной из богатейших женщин мира, наследницей Джека Скотт-Патерсона, компаньона Эндрю Карнеги, «Стального короля».

Но, в общем, она не могла пожаловаться на милорда: Тильбюри держался очень корректно и не очень надоедал ей. Кстати, переезд оказался очень бурным, «Гровэ» целыми днями подвергался жесточайшей качке, а лорд Оскар Тильбюри сваливался даже при качке ничтожной, подвергаясь приступам морской болезни, так что, в сущности, ему удавалось ухаживать за мисс Скотт только урывками.

В общем, переход через океан оказался благополучным и прошел без особенных приключений. Только однажды Викторию чуть не смыла в воду огромная волна, прокатившаяся по палубе парохода, но какой-то матрос вовремя подхватил горничную Бетти и спас ее от гибели. Да, еще в пути, когда «Гровэ» находился уже вблизи от Азорских островов, вышла непредвиденная задержка, длившаяся больше трех суток: машины отказались работать, понеся повреждения во время пронесшейся над пароходом бури, едва не утопившей его, и потому пришлось заняться немедленным ремонтом. Почти четыре дня «Гровэ» плясал по волнам, словно пробка, тяжело переваливаясь с боку на бок, потеряв способность к управлению. В добавок откуда-то с дальнего севера ураганом пригнало огромный айсберг, который надвигался на беспомощный пароход, грозя разбить и потопить его.

Среди пассажиров поднялась паника, казалось, спасения нет: уйти от ледяной глыбы пароход не мог, так как его машины не работали, ветер гнал айсберг гораздо быстрее, чем, судно. Тогда капитан распорядился попробовать последнее средство спасения, – команда принялась обстреливать надвигавшийся айсберг из небольшой палубной пушки динамитными гранатами, случайно оказавшимися в грузе «Гровэ». Первый выстрел не дал никаких результатов. Но вторая граната, грянув о верхушку ледяного исполина, взорвалась с невероятным грохотом, лед не выдержал взрыва и рассыпался на куски.

Пароход был спасен.

Через несколько часов машины заработали и «Гровэ» двинулся в дальнейший путь. На двенадцатый день путешествия судно, несшее на своем борту мисс Бетти Скотт и ее верную Викторию, вошло благополучно в гавань Гавра. Сходя по мосткам на набережную, Бетти остановилась и вскрикнула удивленно:

– Вы здесь, мистер Кэниц?

– Позвольте поздравить вас с благополучным прибытием! – ответил, снимая шляпу, «король филателистов».

II

Трудно представить себе, как удивилась мисс Бетти Скотт, увидев Вильяма Кэница на набережной Гавра. Но еще больше, пожалуй, было удивление ее спутницы, Виктории, которая заметила, что за Вильямом Кэницем стоит меланхоличный Джон Кокбэрн. Смышленая горничная сразу же сообразила, что это все значит. Джон Кокбэрн нарушил данное ей обещание ничего не говорить своему господину, об отъезде Бетти, и Кэниц, значит, погнался за Бетти.

– Ну, подожди же! – скрипнула зубами Виктория, – Теперь я устрою тебе головомойку, но, конечно, небольшую, чтобы не очень испугать тебя. А вот, когда мы повенчаемся, я тебя научу держать язык за зубами, мой милый Джонни!

Там временем между Бетти и Вильямом шел оживленный разговор.

– Как вы ухитрились попасть сюда, мистер Кэниц? – подозрительно допытывалась Бетти.

Улыбаясь, Вильям ответил:

– Но, мисс Скотт, что же тут особенного? Ведь ваш пароход опоздал почти на целую неделю. Я выехал вслед за вами, но «Кампания» была счастливее вашего «Гровэ» и почти без опоздания попала в Саутгемптон. Я побывал в Лондоне, там услышал о возможном крушении «Гровэ», и поехал сюда.

Как видите, я попал в Гавр как раз вовремя, чтобы первым приветствовать вас на чужбине!

– Подождите, Вильям! Но вы, значит, знали, что я отправилась в Европу на «Гровэ»?

Кэниц прикусил себе язык, но сейчас же нашелся, что ответить:

– Да конечно же знал! Но это чистая случайность! Видите ли, Бетти, в тот день, когда… Ну, когда вы были единодушно признаны членом нашего клуба… Вы, кажется, удалились, не дождавшись баллотировки? Да, да! Баллотировка шла без вас, конечно! Ну, так вот, вечером, вернувшись домой из клуба, я получил весьма важное известие, требовавшее моего немедленного приезда во Францию. Я решил отправиться ближайшим пароходом, то есть «Гровэ». Но когда мы с Джоном попали на пристань, – «Гровэ» уже отплыл. Ну, и тут мы увидели вашего кучера, собиравшегося уезжать домой. От него я и узнал о вашем отъезде, Бетти!

– Ах, вот как! – облегченно вздохнула Бетти. – А я думала, что вам кто-нибудь сказал о моем отъезде.

Вильям Кэниц продолжал рассказывать несложную историю своей поездки.

– Но, Бетти, – обратился он к девушке прочувствованным тоном, – я не могу скрыть от вас, что меня очень огорчает ваша поездка!

– Это почему? – опять насторожилась мисс Скотт.

– А зачем, Бетти, вы гонитесь за этой злополучной маркой раджи, которую невозможно достать?

Опять Бетти вспыхнула, как порох.

– Откуда вы знаете, что я гонюсь за этой маркой? – чуть не крикнула она.

– Но, Бетти, это же очевидно. Послушайте меня, прекратите эту нелепую борьбу!

– Что? Вы называете эту борьбу нелепой? – возмутилась девушка. – Нет, мистер Кэниц, вы напрасно уговариваете меня! Я не остановлюсь, пока не добьюсь своей цели!..

– И эта цель?

– Проучить вас за вашу гордость!

– Проучить меня? – вспыхнул в свою очередь Кэниц. Это не удастся вам, Бетти! Никогда и ни за что!

– Посмотрим! – высокомерно ответила мисс Скотт.

Наступило тягостное молчание. Потом Кэниц, тряхнув головой, сказал:

– Так, значит, поединок продолжается, Бетти?

– Да. И я добьюсь победы!

– Посмотрим! Но я все же считаю своим долгом, Бетти, держаться неподалеку от вас.

– Это почему?

– Вы пускаетесь в странствования миру. Вы – девушка.

– И что же?

– Вам могут встретиться на пути неприятности, даже опасности, Бетти.

– Вас это, надеюсь, не касается?

– Нет, касается, Бетти! Ведь, вспомните, наши отцы были друзьями. Мы с вами росли вместе, и тоже дружили. В сущности, мы ведь долго считали друг друга братом и сестрой, Бетти!

– Это было так давно, Вильям – значительно смягчаясь, вымолвила девушка.

– Да, я знаю. Жизнь бросала нас в разные стороны. У каждого из нас появились собственные друзья, собственные интересы. Судьбе было угодно, наконец, чтобы мы столкнулись на почве соперничества…

– Вас это тяготит? – насмешливо сказала Бетти. – Ну, так признайте себя побежденным, уступите мне пальму первенства!

– Ни за что! – стиснув зубы, отозвался Вильям. – Я не побежден, и совесть не позволяет мне признавать себя побежденным, когда этого нет.

– Так уйдите с моей дороги и не мешайте мне!

– Уйти? Нет! Я этого не сделаю! – энергично ответил Кэниц. – Пусть дуэль остается дуэлью, – но ведь только один пункт вызывает такой раздор между нами, Бетти! А ведь в остальном мы можем сойтись и быть друзьями, как были ими в годы детства! Будем же добрыми друзьями, Бетти!

Немного поколебавшись, мисс Скотт весело протянула руку Кэницу со словами: – Ну, ладно! Вы джентльмен Вилли, и я ценю это!

– И вы разрешите мне?…

– Выступать в роли моего покровителя? Нет Вилли! Я не нуждаюсь в чьем-либо покровительстве.

– Но вы не прогоните меня?

– Если вы не будете мешать мне в достижении моей цели – нет!

– Я буду, конечно, бороться с вами Бетти для того, чтобы выиграть наше пари, но только честными методами.

– Сколько угодно! Однако мы заболтались! Пора покидать набережную. Вы куда направляетесь, Вильям?

– В Париж. А вы?

– Тоже. Еду с первым отходящим поездом.

– Ну так поедем вместе! Вы согласны?

– Почему нет?

Через два часа, позавтракав вместе молодые люди уже ехали на экспрессе по направлению к Парижу. Глядя на них со стороны, никто не подумал бы, что они – соперники, тратящие безумные деньги, чтобы победить друг друга.

В соседнем купе Виктория тем временем устроила головомойку робко оправдывающемуся в предательстве Джону Кокбэрну.

Ни господа, ни слуги не замечали, как бежало время. Так незаметно их поезд домчался до Парижа.

В Париже американцы разместились в разных отелях. Все чувствовали себя настолько уставшими, что едва добравшись до отведенных им комнат сразу рухнули спать.

Но Вильям Кэниц не мог долго заснуть. Он бродил по своему номеру из угла в угол и невольно вспоминалось ему все пережитое им в последнее время.

Да, он утаил очень многое от Бетти. И главным образом, утаил то, что с ним приключилось в Лондоне.

В сущности, он, высадившись в Ливерпуле с борта «Кампании», намеревался, минуя Лондон, направиться в Париж к Лемуанье. Но, сидя в поезде и просматривая свежую английскую газету, он узнал новости, заставившие его изменить первоначальный план.

«Новые владения Англии в Индии! – гласил заголовок статьи, привлекший внимание Кэница.

«Магараджа Бадернабад брамапутрский потерял свой престол!» повествовала статья.

– Черт возьми! – воскликнул американец, вскакивая с дивана. Мой магараджа! Надо прочитать статью повнимательнее.

И он углубился в чтение.

История была сложная, запутанная. Но, в общем, статья передавала следующее: магараджа Бадернабад настроил против себя население своих земель. У него был двоюродный брат, такой же деспот, как и он. Этот милый родственничек путем разного рода махинаций ухитрился организовать мятеж против магараджи. Бунтовщики завладели столицей и дворцом магараджи, который, однако, успел сбежать, прихватив с собой казну и нескольких верных слуг. Погоня настигла беглецов. Тогда магараджа оставил на дороге сундуки со своими богатствами, и преследователи занялись грабежом сокровищ. Магараджа спасся, унеся с собой небольшую сумму денег и кое-какие драгоценности. Разумеется, он обратился за помощью к англичанам. Но английское правительство давно уже точило зуб на владения магараджи, и не замедлило воспользоваться удобным случаем: оно низвергло узурпатора, который, в свою очередь, бежал, теряя на ходу награбленные у Бадернабада сокровища. Но, захватив столицу маленького государства англичане и не подумали о предоставлении власти над страной магарадже: они объявили страну окончательно присоединенной к своим владениям в Индии и заняли резиденцию. Радже ничего не оставалось, как подчиниться и просить милости у англичан. Его отправили в Лондон, пообещав выплачивать ему пожизненный пенсион. Таково было содержание статьи, заинтересовавшей Вильяма Кэница по дороге из Ливерпуля в Лувр. Разумеется, молодой «король филателистов немедленно изменил свой маршрут, пересел на первой остановке в поезд, шедший не в Лувр, а в Лондон, и в Лондоне сейчас же разыскал резиденцию магараджи, рассчитывая приобрести у него единственный оставшийся экземпляр марки, известной под названием «Золото в лазури». Добраться до магараджи оказалось не так просто: его дворец сторожила целая свора странно одетых людей, которые прежде, чем допустить Кэница до магараджи, долго допытывались, не является ли он, Кэниц, одним из кредиторов магараджи, и твердили:

– Если вы, сэр, рассчитываете получить что-нибудь от магараджи, – пожалуйста, не теряйте даром времени! Ничего не получите! Он сам сидит на бобах!

Из этих разговоров скоро выяснилось истинное положение злополучного магараджи: англичане не торопились выполнить свое обещание выплачивать низвергнутому князьку обещанные деньги, придираясь к тому, что он, магараджа, еще до свержения с трона, под всякими предлогами выманил у английских властей в Индии огромные суммы.

Наконец стража пропустила Кэница внутрь дворца магараджи. Тут американец попал в комнату, в которой за столом, заставленным бутылками пива, резались в карты молодцы в узких кафтанах и с чалмами на бритых головах. Приведший Кэница лакей заявил ему:

– Это его превосходительство, великий визирь магараджи. Это – его высокопревосходительство министр финансов его светлости. А это – его высокопревосходительство, гофмаршал!

– А на каком языке я буду с ними объясняться? – осведомился в полном недоумении Кэниц.

– Валяйте по-английски – отозвался «великий визирь», к полному удивлению американца. – Ха-ха-ха! Вы, сэр, поди, приняли нас за индусов? Как бы не так?!

– Но ведь вы же… вы же… состоите…

– В том то и дело, сэр, что «состоим». Правильнее, нас попросту приставили к магарадже. По десяти шиллингов на рыло получаем, не считая помещения и продовольствия. За это обязуемся разыгрывать роли, я – главнокомандующего, Джонни-министра финансов и государственного казначея, а – Тедди гофмаршала. Но, сэр, если магараджа не заплатит нам жалование к концу этой недели, мы все трое устроим грандиозную забастовку! Баста! Я лучше в какой-нибудь зверинец устроюсь: там, по крайней мере, как представление закончилось, иди себе, куда хочешь. А тут сиди, сторожи этих полоумных… Да гляди, чтобы они друг друга не задушили!

– Кто это? – удивился Кэниц.

– Да кто же, как не сам магараджа со своим «великим жрецом» и с «личным секретарем»?! Дерутся, сэр, так, что пух и перья летят!

– Из-за чего?

– А черт их разберет, кто кого, извините, дерет! Они ведь по-английски почти ни слова. По-французски – туда-сюда. Да вы то, сэр, чего, собственно, пожаловали?

Кэниц кратко объяснил, что он пришел предложить магарадже одну сделку.

– Значит, – обрадовался «великий визирь», вы собираетесь не обдирать магараджу, а еще ему кое-что дать? Это было бы отлично! Эй, Тедди! Ты ведь гофмаршал! Пошевеливайся!

Тедди, красноносый ирландец, за десять шиллингов в день исполнявший обязанность его высокопревосходительства гофмаршала двора его светлости магараджи брамапутрского, провел американца в зал аудиенций.

– Посидите, сэр! – сказал он. – Я сейчас вытащу из берлоги всех трех черномазых.

– Мне бы одного раджу повидать! – отозвался Кэниц.

– Как бы не так! Они, сэр, так друг за дружку и цепляются! Друг за другом хвостом тянутся: каждый, видно, опасается, чтобы другие за его спиной какой-нибудь пакости не учинил!

Минуту спустя в зале появились три индуса. Без всякого труда Кэниц узнал магараджу: это был высокий старик со смуглым лицом, кривым носом и отвисшей челюстью..

Увидев американца и небрежно ответив на его поклон, магараджа захрипел:

– Но вы напрасно поторопились! Я еще не нашел бриллианта! Эти проклятые воры запрятали его так ловко, что мне никак не удается отыскать!

– Сам ты вор! – грубо отозвался «великий жрец».

– В кандалы закую! – завопил магараджа.

– Руки коротки! – злорадно откликнулся «первый секретарь».

– Голову оторву!

– Попробуй! Сдачи дадим! – в один голос ответили жрец и секретарь, засучивая рукава.

– Позвольте! О каком бриллианте идет речь? – удивился Кэниц.

– Стойте! Разве вы не приказчик ювелира с Реджент-стрит? – осведомился магараджа.

– Ничуть не бывало! Я по особому делу!

– Денег нет!

– Да, да! Денег нет! Ни гроша не получите! – в один голос прохрипели жрец и секретарь.

– Да на кой мне черт ваши деньги? – рассмеялся Кэниц. – Я сам явился предложить вам деньги!

– Значит вы богаты? – заинтересовался магараджа. – Ну, так купите у меня бриллианты! Пока не купите бриллиант, я ни о каких других сделках говорить не стану! Бриллиант отличный. Мне в старые годы за него семь тысяч фунтов давали.

– Покажите! Может быть, и куплю! – ответил Кэниц, который любил бриллианты и знал в них толк.

– Показать? Да как, если эти жулики украли и запрятали их так, что я найти не могу? – завопил магараджа.

– Сам жулик! Мою митру украл и продал – отозвался великий жрец.

– А у меня рубиновый пояс стащил и по кускам заложил ростовщикам! – поддержал его «секретарь».

– Вверх ногами повешу – неистовствовал магараджа.

– Руки коротки – огрызались его «верные подданные».

Немалого труда стоило Кэницу успокоить разбушевавшихся «друзей» и изложить свое желание найти дубликат пресловутой марки «Золото в лазури».

– Так вам эта дрянь нужна? – вымолвил пренебрежительно магараджа. – А я думал продать вам что-нибудь за порядочную сумму…

– Да я за деньгами не постою! – ответил Кэниц. – Видите ли, я собираю разные марки…

– Это у вас наследственное, верно? – покрутил пальцем у лба магараджа. – От пьянства что ли или от курения опиума?

Он явно считал Кэница за полоумного. Но американец не обиделся.

– Вас это не касается. Продайте мне марку – сказал он сухо.

– А сколько вы дадите? – заинтересовался магараджа.

И потом, не дав Кэницу времени ответить, добавил:

– За бриллиант пять тысяч фунтов стерлингов! За марку сто фунтов! Идет?

– Идет, если бриллиант не из бутылочного стекла.

– Так вы за этот клочок бумаги сто фунтов отдать готовы?

– Даже двести!

Неожиданно магараджа сорвался с трона и двинул в ухо великого жреца.

– Подлая тварь! – закричал он, задыхаясь от злобы. – Жулик, мазурик, грабитель! Ты надул, ты ограбил меня. Ты мне сказал, что лазурная марка один фунт стоит. И ты… ты продал ее, а деньги припрятал!

Удар была так силен, что бедный жрец свалился с ног. И, о чудо! Из его другого уха выскочил какой-то предмет, обернутый в шелковую бумажку, и шариком покатился по грязному паркету зала.

Секретарь ринулся схватить этот предмет, но магараджа пинком ноги в брюхо заставил распластаться и его.

– Бриллианты! Мой последний бриллиант! – вопил он, подбирая с пола драгоценность.

Жрец и секретарь одновременно кинулись на сверженного владыку. Завязалась драка.

Вырвавшись от своих верных и преданных слуг, магараджа сунул в руку Кэницу роскошный бриллиант чистейшей воды, крича:

– Спрячьте! Не давайте этим разбойникам!

И, в самом деле, жрец и секретарь были, кажется, готовы наброситься на американца.

– Цыц! Ни с места прикрикнул тот. Я покупаю этот бриллиант!

– Деньги – мне! – визжал магараджа.

– Деньги, нам, сэр! – хрипели и стонали жрец и секретарь.

– Замолчите! – приказал Кэниц, понявший, что добром с ними не сговоришься. Постыдитесь! Вы готовы друг другу горло перегрызть!

– Да, да! Эти ядовитые змеи готовы задавить меня! – хныкал магараджа.

– Да, да! – стонали жрец и секретарь, один держась за распухшее ухо, другой за живот. Этот шакал загрыз бы нас обоих, если бы только мог!

Восстановив спокойствие, Кэниц заявил:

– Я плачу пять тысяч за бриллиант. Сумма порядочная. Вы, очевидно, друг перед другом в долгу, и кто кому больше должен, не разберешься! Ну, так вот же вам мое решение: я плачу всем троим по равной доле. И ни звука! Или берите бриллиант обратно и грызитесь, сколько вам будет угодно!

Поворчав, индусы согласились. Кэниц выписал три чека и отдал им.

– Ну, а теперь-кому продана марка? – спросил он.

– Почем я знаю? – пожал плечами магараджа.

– Говорите вы! – предложил жрецу Кэниц. Даю десять фунтов стерлингов!

– Дайте мне двадцать, я скажу! – отозвался секретарь.

– Мне тридцать! Я скажу! – прохрипел магараджа.

Казалось, они снова подерутся.

Но Кэниц примирил их, предложив дать по десять фунтов на брата.

– Марка продана парижскому торговцу марками месье Лемуанье три дня назад! – наконец услышал он.

Естественно, что после этого он не оставался ни минуты во дворце раджи, а, швырнув на пол пригоршню золотых монет и не заботясь о том, как индусы поделят их, вышел на улицу и вздохнул свободно.

Утром следующего дня он покинул Лондон, чтобы направиться в Париж. Но, добравшись до Калэ – снова изменил свой маршрут.

Газеты на все лады твердили, что на море произошла грандиозная катастрофа, что океанская «гончая» великолепный пароход «Гровэ» потерпел крушение где-то возле Азорских островов. По крайней мере, так думают в Гавре. «Гровэ» еще двое суток назад должен был прийти в Гавр. В последний раз его видели вблизи Азорских островов. Пароход направлялся по обычному курсу, и ничто не указывало на какую либо грозящую ему опасность. Опоздание же на двое суток в связи с слухами о каком-то большом судне, затонувшем при столкновении с «Дженни Сакс», парусным бригом, заставляют думать, что погиб именно «Гровэ».