Боль
Вступление
Геннадий замер за кухонным столом, осторожно заполняя гранёный стакан до самого края мутной жидкостью. Двадцать лет назад он привык видеть рядом услужливых «шестёрок» и юных девиц, готовых обслуживать каждую прихоть хозяина, пока тот наслаждался властью и уважением среди местных уголовников. Теперь же Поляна – бывший рубаха-парень и душа любого застолья – превратился в жалкого старикашку, оставшегося лишь с воспоминаниями о славных временах и с тяжким грузом прошлого на плечах.
Ночь окутывала город плотной пеленою тьмы, сквозь которую пробивался тревожный шум ветра. Холодный сквозняк распахнул старую оконную раму, выпустив наружу затхлый дух прокуренной комнаты и наполненный сыростью воздух снаружи. Геннадием овладело неприятное чувство тревоги. Тяжко шаркая стоптанными тапочками, он приблизился к полуоткрытому окну и попытался закрыть его, однако ветхое стекло громко захлопнулось, засыпав подоконник обломками облезлой краски.
Ещё одно резкое движение воздуха бросило тяжёлые шторы в сторону окна, открывая взгляду неясную фигуру позади. Сердце мужчины сжалось от страха, когда впереди внезапно появились две красные точки, мерцавшие подобно огненным уголькам в абсолютной темноте. Следующая вспышка молнии высветила чудовище, стоящее прямо перед мужчиной: квадратная форма головы, окружённая колючими волосами, напоминающими шкуру дикобраза.
Хрипло дыша, Геннадий поднял ближайший табурет и метнул его в загадочную фигуру, но табурет сломался вдребезги, едва достигнув цели. Страх сковал мужчину, заставив прижаться к холодному подоконнику. Сигарета, догоравшая между пальцев, упала на пол, оставляя след дыма.
«Я знаю, кто убил её», – произнёс неожиданно появившийся голос, похожий на детский тон маленького мальчика, уверенно заявляющего правильный ответ на заданный вопрос. Казалось, будто голос звучал издалека, усиливаясь металлическим эхом, расходящимся по всему помещению.
«Это сделал ты сам…»
Едва прозвучали эти слова, Геннадий ощутил странное ощущение влаги вокруг ног. Сначала вода медленно поднималась вдоль голеней, постепенно охватывая всё тело, проникая смрадом внутрь лёгких. К горлу подступил едкий запах алкоголя, который становился невыносимым, разъедающим слизистую носа и горло. Мужчину стало тошнить, его сердце бешено забилось в груди, пытаясь вырваться наружу.
– Помогите!.. Спасите!! – отчаянно кричал Геннадий, беспомощно бормоча и спотыкаясь о мебель, спеша добраться до выхода. Однако дверной замок оказался заблокирован, препятствуя бегству.
Всё сильнее теряя контроль над ситуацией, Геннадий заметил, как из глубины заполненного водой помещения начала всплывать жуткая фигура женщины. Её облик напоминал кошмарный сон: деформированное лицо, опухшие черты, испачканные кровью раны и обожжённое до неузнаваемости тело, источающее отвратительный запах гниющей плоти.
– Почему ты пытаешься снова убить меня? – глухо произнесла женщина низким голосом, глядя на Геннадия взглядом полыхающих красным огнем глазниц.
Вдруг руки монстра обвились вокруг шеи мужчины, и что было сил потянули вверх. Руки жертвы бессильно царапали пальцы мертвецки-холодной убийцы, пытаясь ослабить хватку. Хрустели кости, кровь хлестала из разбитой кожи, смешиваясь с грязной водой. Последнее, что видел Геннадий, было его тело падающее на пол. Дальше комната погрузилась в непроглядную темноту, в которой больше не оставалось света, кроме каркающего смеха чудовища…
Глава 1
1999-й год
ПАЗ скрипнул тормозами, отчего салон содрогнулся, будто старый дом на краю мира, готовый рухнуть под порывом холодного северного ветра. Медленно отползая прочь от покосившихся железных ворот кладбища, машина тихо утонула в облаке пыли, оставив после себя грустное воспоминание о минувших днях и человеке, ушедшего навсегда.
Возле окон сидели чужие, равнодушные лица. Лишь двое были знакомыми: добрейшая тётя Вера, живущая буквально через стену, и вечно пьющий дядя Иван, которого Вера уважала за хозяйственность, несмотря на постоянные скандалы и ссоры. Жизнь супругов протекала унылым чередованием примирений и расставаний, перемежаемых алкоголем и душевными страданиями. Любовь эта была болезненно-теплая, как плохо заживающая рана, периодически раскрывающаяся вновь и вновь.
Эти люди знали Галину Филипповну, мать Николая, прекрасно понимая, какую роль она играла в судьбе своего единственного сына. Мир изменился навсегда в тот самый день, когда умер близкий человек. Больше не будет теплых рук, заботливо поддерживающих плечо, и голоса, способного согреть душу тихим разговором вечером за ужином. Осталась лишь боль одиночества, память о прошлом и осознание собственного положения, ставшего новым этапом существования.
Потеря родителей оставляет неизлечимую травму, делая тебя сиротой, лишённым заботы и поддержки. Без родительской любви и тепла будущее кажется бессмысленным, порождая внутри глубокий страх перед будущим и неуверенность в собственных силах. Ты остаёшься без защиты, брошенным на волю судьбы, испытывая отчаяние и растерянность.
Сегодняшний день стал последней точкой отсчета, определяющей начало нового этапа жизни. Осознавая собственное одиночество, юноша начал понимать истинную цену материнских чувств и ответственности, возложенных на его хрупкие плечи. Николай чувствовал своё новое положение, полное грусти и боли, осознавая неизбежность перемен и отсутствие прежнего комфорта и счастья.
Время двигалось неумолимо вперед, и вот уже приближается закат, последний этап прощания с миром, известным и привычным ранее. Люди собирались на запоздалые поминки, собравшись в квартире, перешептываясь, выражая соболезнования, предлагая помощь и поддержку. Их сердца были открыты, хотя порой фальшивые слова казались поверхностными и недостаточными, неспособными заполнить образовавшуюся пустоту.
Но Николай оставался одиноким, заброшенным в чужой мир, полный вопросов и неопределенности. Сегодня был последний день, когда он мог почувствовать тепло материнской заботы, вдохнуть аромат домашней еды и услышать ласковые слова любимого человека. Завтра начнется новый период жизни, непредсказуемый и сложный, в котором придется самому искать путь и строить новую судьбу.
Комната погрузилась в тишину, тяжелую и непроницаемую, подобную тяжёлой свинцовой массе, нависшей над сознанием. Время остановилось, замерев в ожидании чего-то важного и одновременно страшного. Мир потерял смысл и цель, превращаясь в пустынное пространство, где царят страдания и разочарование.
Последний луч солнца скользнул по стеклам окна, мягко касаясь мокрых ресниц Николая, показывая, что день подходит к концу. Над городом опускалась ночь, принесшая с собой спокойствие и умиротворение, позволяя отдохнуть душе и телу, обрести силы для предстоящих испытаний. Однако будущее оставалось туманным и неизвестным, вызывая тревогу и беспокойство.
Человек способен пережить многое, но потеря близкого человека оставляет незаживающий шрам, глубоко врезанный в сердце и сознание. Только сильный дух сможет преодолеть этот барьер, научится справляться с болью и двигаться дальше, сохраняя память о любимых и близких сердцу людях. В конце концов, именно эта сила помогает выжить и продолжать борьбу, не сдаваясь обстоятельствам и преодолевая трудности.
***
Коля никогда не покидал пределы родного дома самостоятельно. Как же получилось, что сейчас он очутился один посреди таинственно-мрачного двора глубокой ночью, он не понимал. Всё вокруг выглядело странно и зловеще: дома имели причудливые острые башни, подобные средневековым крепостям, каждая из которых соединялась друг с другом сплошной стеной серого камня. Эти сооружения удерживали Николая в тесном круге, преграждая путь каждому повороту головы.
Темнота сгущалась, становясь вязкой и липкой, будто сама земля пыталась удержать пленника. Затем неожиданно зажёгся слабый жёлтый свет в одном из узких окон здания. Свет исходил изнутри древнего замка, создавая впечатление иллюзорного прикосновения к вечности. Изнутри слабо мелькали непонятные фигуры, извивавшиеся хаотично, будто микроскопические существа под увеличительным стеклом.
– Шнурки завязать не умеет и в двадцать лет, – услышался издевательский голос, отдававшийся звонким эхом в глубине темноты.
– Окра-асился ме-есяц ба-гря-анцем! – выкрикнула другая тень, и сразу же свет резко погас, превратив двор в кромешную тьму.
Страх накрыл Николая ледяной волной, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, принадлежащий существу нечеловеческого происхождения. От чувства опасности мурашки побежали по коже, пульс участился, дыхание перехватывало.
– Ко-о-оля-я-я-а-ааааа! – заорало нечто позади Николая, заставив его инстинктивно дернуться и обернуться.
Перед глазами возникла сцена необъяснимой реальности: кладбище, на котором беспорядочно возвышались памятники и кресты, растянувшиеся до горизонта. Каменные стены домов растворились, уступив место бесконечному морю мёртвых памятников. Беспокойный шелест сухих растений усилился, приглушённый шёпот перекатывался по поверхности земли, приближаясь неотвратимо ближе.
– Коля…Людно пришёл… – послышался рядом тихий шёпот, отдающийся глубоким эхом в мозгу. Николай мгновенно напрягся, узнав голос собственной матери, ставший вдруг чуждым и пугающим.
Между тем листья сухостоя начали хрустеть интенсивней, пока Николай не уловил отчетливого звука быстрого приближающегося тела. Голоса существ становились тише, сливаясь в общий гул и перебивая друг друга: «Живой! Он живой!» Каждый повтор внушал смертельный ужас, вгоняя Николая в состояние паники.
Внезапно парень вскрикнул, чувствуя горячую руку, болезненно сжимающую его плечо. Мать прижалась к сыну, её тело сотрясалось мелкой дрожью, наполненное невероятным страхом. Потом что-то огромное, быстрое и невообразимо мерзкое выбросилось из теней, издав нечленораздельный рёв: «ОН ЖИВОЙ!»
Это было создание в форме человеческой тушки, покрытой запекшейся кровью, вытянутая шея заканчивалась зияющей кровоточащей ранкой, из которой грозно выступали ряды белоснежных зубов. Монстр набросился на Николая, вцепившись зубами в ткань куртки и намертво прицепившись когтистыми руками к ткани брюк. Полностью раскрытая пасть твари оказалась похожа на огромную воронку, готовую проглотить человека целиком.
Запах крови и алкогольного перегара бил в ноздри Николая, а слизистая слюна каплями падала на его кожу, вызывая желание немедленно убежать. Ужас, нарастающий волна за волной, достиг пика, когда челюсть чудища щелкнула окончательно, собираясь сомкнуться на шее Николая.
Панически сопротивляясь, Николай изо всех сил отталкивал чудовище, отступая назад. Он почувствовал, как почва уходит из-под ног, и стремительно полетел в бездну. Раздался глухой удар о твёрдый камень дна, сопровождаемый резким чувством тяжести, погружением в омерзительную тьму.
Через мгновение парню открылось, что весь ужас происходящего – плод сновидения, прерванного внезапным пробуждением. Однако ночное путешествие вызвало сильное потрясение, оставив глубокие следы в сознании Николая.
Глава 2
1970-й год
Ничто прекрасное не задерживается надолго, зато неприятности часто остаются навсегда. Почему именно так устроена жизнь? Может, мы сами выбираем дорогу, по которой движемся до последнего вздоха?
Наталья, мать Захара, обладала редкостной красотой: длинные темные волосы, сверкавшие ночным блеском, выразительные глаза глубокого черного оттенка и стройная фигурка, привлекавшая взгляды мужчин. Она была настоящим воплощением гармонии и женственности, украшением семьи. Ее супруг, Василий, тракторист местного совхоза «Колос», искренне любил жену и сына, спешил домой после каждой рабочей смены, предпочитая домашний уют шумным посиделкам с друзьями в трактире напротив столовой.
Жизнь шла своим чередом, ничто не предвещало трагедии. Молодой Захар, будущий выпускник, уже имел собственный уголок в доме с маленьким зеленым мотовелосипедом «Рига-1» и черно-белым телевизором «Рубин». Но однажды счастье рассыпалось, словно песочные часы: Наталья внезапно занемогла. Озноб сотрясал её худенькое тело, мучительная боль сковывала спину, вынуждая терпеть и страдать молча. Долгое время Наталья терпела, стараясь скрыть боль, но когда приступы стали невыносимы, пришлось вызвать врача. Вскоре диагноз прозвучал жестоко и безжалостно: неизлечимая почечная недостаточность. Три недели спустя Наталья скончалась, оставив семью в состоянии нескончаемого горя.
Следующие дни шли словно в тумане. Тихие шаги по дому, редкие взгляды, робкие попытки заговорить о повседневных делах – вся атмосфера проникнута безнадежной тоской. Стены дома хранили печальные эмоции, звуки ударов посуды, когда Василий, охваченный гневом и отчаянием, выбрасывал тарелки одну за другой. Всякий раз, услышав звон стекла, Захар испытывал внутренний спазм, наблюдая, как отец тушует вину за произошедшим, выдавая натянутую улыбку.
Под кухонным столом неизменно скапливались пустые бутылки из-под водки. Для взрослых горе зачастую означало стремление забыться в алкоголе, надеясь таким образом заглушить боль утраты. Мальчик интуитивно догадывался, что алкоголь не приносит облегчения, ибо взрослые продолжают страдать, несмотря на многочисленные литры жидкости, поглощаемые ими.
Однажды после уроков отец пригласил Захара на кухню. Там за столом сидела женщина, незнакомая гостья, рассеянно попивающая чай и незаметно поглядывающая на вошедшего подростка. Она смотрела усталым взглядом, слегка нервничая, пряча неуверенность за лёгкой дымкой сигаретного дыма. Эта женщина была известна отцу по работе, судя по её внешнему виду и манерам, вероятно, занималась животноводством.
Отец нерешительно представил гостю:
– Сынок, познакомься. Это Зинаида. Будет нашей помощницей.
Она не была красивой женщиной, скорее простая деревенская жительница среднего возраста, излучающая грубоватую доброту и усталость. Но её присутствие вызывало странное ощущение дискомфорта и стыда у Захара. Словно вступление в брак отца знаменовало утрату памяти о матери, потерю уважения к собственному имени.
Василий почувствовал сомнения сына и решил объяснить:
– Никто и никогда не станет твоей настоящей мамой. Мы будем семьей, только формально. Нужно думать о будущем. Финансово одному трудно, а тебе через год поступать учиться. Нам нужна поддержка. Будем жить отдельно, но будем стараться сохранить отношения. Просто иначе нельзя.
Однако, как бы разумно это ни звучало, принятие другого человека в дом неизбежно вызовет новые испытания и конфликты. Обстановка оставалась напряжённой, но внешне семейная жизнь продолжалась спокойно, будто договорившись между собой соблюдать правила приличия и избегать конфликтов.
Дом перестал быть родным гнездом, стал местом временного пребывания, лишенным внутреннего тепла и любви. Взамен пришла вынужденная зависимость, пустота и смирение с судьбой, потеряв надежду вернуть утраченное счастье детства.
***
1999-й год
Прежде чем избавить себя от пожара ночного кошмара, иссушившего его внутренности, Николаю пришлось трижды опустошить стакан ледяной воды. Уже ближе к обеду появилась тётя Вера, обеспокоенно рассматривая необычную картину: на обеих руках молодого человека чётко выделялись крупные фиолетово-синеватые отметины, будто чья-то огромная ладонь оставила там отпечаток. Стараясь выглядеть естественно, Николай машинально спрятал повреждения, закрывая кисти ладонями, словно ученик, пострадавший от школьного насилия.
– Что это у тебя за синяки? – спросила соседка строгим голосом, разглядывая пятна на руках.
– Утром на пол свалился, – невнятно объяснил Николай, садясь за стол, приготовленный тетей Верой.
Пока тётя сервировала блюдо, она неодобрительно качала головой, изучающе присматриваясь к юноше:
– Аккуратнее надо быть, – наставляла она с интонацией, в которой читалось скрытое подозрение. – Случайно упал, говоришь?
– Само получилось, – пожал плечами Николай, внимательно осматривая помещение, словно проверяя, не видит ли кто-то его падение.
– Ясно, – согласилась тётя Вера, успокаиваясь. – Ладно… Вечером принесу твои любимые морковные пирожки. Кстати, дядю Гену знаешь, слесаря?
Не заметить дядю Гену могли бы только обитатели Марса, случайно оказавшиеся в городе. Славился он не столько профессиональным мастерством, сколько способностью ремонтировать жильё в совершенно пьяном виде. Успехи же его трудов отмечали восторженными аплодисментами соседи.
– Конечно, знаю, – ответил Николай, ничем не удивив собеседницу.
– Так вот, вчера ночью его приятели отрезали ему голову топором…
При этих словах воображение Николая мгновенно нарисовало чудовищную сцену из ночных страхов: существо в тельняшке, обезглавленное и истекающее ядовитой влагой, роется в окрестностях кладбища. Очередной фильм ужасов перемешался с дневной действительностью, вызвав в душе смутное чувство беспокойства и досады.
***
Позже, воспользовавшись моментом, Николай вынес плетёный стульчик на балкон и расположился на нём, положив локти на перила. Солнце весело сияло, птицы порхали в воздухе, радуясь тёплому летнему дню. Внимание парня внезапно привлекло любопытное зрелище в окне девятиэтажного дома напротив: вдоль стены лениво продвигалось большое округлое существо, покрытое клочковатыми волосами. Оно оставляло за собой бордовую дорожку, словно длинную нить, тянущуюся от этажа к этажу.
Парень заинтересованно наблюдал за перемещениями странного создания, представляя, что оно охотится за кем-то или чем-то важным. Постепенно существо добрало до крыши, замедлилось и, похоже, принялось рассматривать окрестности, выбирая следующий объект охоты. Затем возобновило движение и, заметив внизу патрульную машину, ловко нырнуло за колесо автомобиля, исчезнув из поля зрения.
Наступивший вечер вновь принес тётю Веру, пришедшую с пирожками. Сидя на диване, Николай обещал съесть угощение позднее, сетуя на бессонницу и общее раздражение. Соседка, предупредив о возможных неприятных ситуациях, удалилась, оставив парня в полной тишине.
Одинокий молодой человек включил телевизор, нашёл любимую передачу, которую некогда смотрел вместе с матерью, но в следующую минуту механически выключил , поняв, что радость прошлых моментов безвозвратно утеряна. Оставшись наедине с собственными мыслями, он долго смотрел на собственное отражение в зеркальной поверхности экрана, думая о своём новом положении в жизни, одинокого и потерянного.
Что-то тихо звякнуло в коридоре, будто маленький колокольчик призывал к действию. Сначала он думал, что это простое колебание сознания, возникшее от усталости и переживаний, но металлический звон повторялся вновь и вновь, пока не перешёл в настоящий грохот, будто дверь в комнату матери открылась сама собой, приглашая Николая взглянуть туда.
Глава 3
«Глухарь…» – подумал капитан милиции Егор Петрович, тщетно пытаясь выстроить логичную версию произошедшего преступления. Нигде ни малейшего признака убийства: никакого топора, которым снесли голову несчастному слесарю, никаких следов вечеринки, на которой присутствовали минимум двое участников. Более того, пришлось взломать дверь, чтобы войти в квартиру. Значит, убийцы покинули жилище, тщательно закрыв за собой замок на ключ? Единственное свидетельство происшествия – лишь истошные вопли о помощи, услышанные соседями. Загадка… Настоящий «глухарь»…
Вернувшись домой поздно вечером, Петрович вошел в свою небольшую квартиру, небрежно бросил синеватую служебную папку на верх шкафчика в прихожей и, сняв с ног тяжелые запыленные ботинки, прошел в просторную гостиную. Здесь, в полумраке, приютился удобный диван, прижимающийся к старинной деревянной стене, два удобных кресла располагались по бокам, а между ними – низкий круглый столик, украшенный массивной антикварной лампой с ярким абажуром и тяжелым деревянным корпусом. Рядом красовался изящный кофейный столик, увенчанный коллекционными фарфоровыми статуэтками.
На массивной тумбочке в углу кабинета Петровича ждал сюрреалистический элемент декора – старинные бронзовые слоники, чинно выставленные в ряд, между которыми важно возлежали старинные часы с маятником, показывающие ровно половину первого ночи. Несмотря на поздний час, утомительное расследование продолжало занимать мысли капитана. Констатировав очевидное отсутствие результатов и тяжелых физических нагрузок, необходимых для полноценной детективной работы, он расстегнул верхнюю пуговицу форменного кителя и расслабленно выдохнул, освобождая грудь от давления тугого ремня. Затем извлёк пистолет ПМ из кожаной кобуры и бережно уложил оружие в ящик тумбочки, намереваясь продолжить отдых.
Разминая затекшие ступни, майор похрустел суставами пальцев, чувствуя приятное облегчение после долгих часов, проведенных в неудобных туфлях. Расслабляюще шевеля конечностями, мужчина позволил себе роскошь свободной ходьбы босиком по прохладному паркету гостиной. Устав от рабочего напряжения, он нежно провел руками по задней части шеи, снимая напряжение мышц, вызванное длительными сеансами изучения документов и протоколов допросов. Наконец, сбросив раздражающий китель, стеснявший движения, Петрович отправился на кухню.
Открыв широкий холодильник, который выглядел как большой белый сейф, он увидел заветную бутылку армянского коньяка, дождавшуюся своего часа. Держа её в руках, Егор Петрович вернулся обратно в гостиную и, удобно разместившись на диване, ненадолго задумался, вспомнив один памятный эпизод службы: как много лет назад получил заслуженную медаль за выдающиеся заслуги в расследовании дерзкого уголовного дела, связанного с захватом особо опасного преступника.
***
1980-й год
Обглоданные крысами тела людей висели вверх ногами над огромной кучей сгнившего картофеля в самом углу хранилища. Без кожи и с выеденными лицами, в них уже было невозможно признать ни одного пропавшего без вести человека. Последний раз в Матрёнином Хворе их видали в доме семьи Жаровых. Свидетели наперебой рассказывали о человекоподобном монстре, который взялся ниоткуда, как раз после исчезновения Захара Васильевича. Высокий человек в чёрной мантии и огромным горбом на протяжении года держал в страхе деревню. О его существовании знали все, и некоторые даже видели маньяка «вживую», чудом избежав гибели. Все описывали его как демона с горящими глазами и уродливым лицом, на которое, если смотреть долго, можно сойти с ума.
Местный участковый был осведомлён обо всех слухах о деревенском маньяке, но, не оставляя улик, убийца считался лишь плодом воображения сельчан. Всё было как на ладони. Одни гибли в поножовщине друг с другом; другие оканчивали с жизнью самоубийством, иногда извращённым способом.
Так, один алкоголик сам себе отрезал половые органы, прежде вырезав органы у своей подруги. Оба умерли от потери крови в нескольких метрах от могилы Натальи Жаровой. И хоть в это время свидетель, что был третьим в этой компании, и твердил о чудовище в человеческом обличии, участковый не поверил парню. Он, как и те двое, были недоделанными сектантами, что устраивали оргии на кладбище. В ходе расследования было доказано, что именно этот парень и убил тех двоих, свалив вину на мифологического убийцу.
Людей, что висели вверх ногами, что потом, задерживая дыхание, снимали областные милиционеры, не стал съедать даже каннибал, оставив тела на пропитание пожирневшим грызунам. Сейчас в его котле кипели останки от извращенцев, что сношались на могиле его матери. В углу, тяжело дыша, расставив ноги, сидела его последняя жертва и с ужасом ждала, когда маньяк начинает впихивать в нее полусырое мясо.
– Кушай, – будет неразборчиво говорить монстр, отмороженными пальцами нажимая на скулы девушки, толкая ей в рот горячую ложку. – Тебе рожать скоро, сил много надо. Теперь не баба Зоя будет принимать у тебя роды, а я. Убить?.. Нет, я не убью Галину. Галина моя любимая… Ребенка?.. Ты же не убьешь ребенка? Ты не сможешь этого сделать… Да, пусть сначала подрастет, мы потом его убьём… Когда он будет походить на Витеньку…
Монолог каннибала всегда был похож на бред двуличного человека, и со стороны это всё напоминало разговор с самим собой. Кто-то второй жаждал смерти всех окружающих маньяка, хотя сам он явно не хотел беспричинной жатвы. Вот только кто был из них хозяином этого искалеченного тела, понятно не было. Иногда маньяк ревел, совсем как обиженный мальчик, и, падая на колени перед Галиной, целовал ей ноги, умоляя простить.
Иногда он подбегал к ней и больно пинал в живот, дико крича, чтобы урод, находившийся в её утробе, сдох. Сама же Галина уже сбилась со счёта, сколько времени она находится в этом сыром и душном подвале, задымленном от железной печи. Её живот уже заметно подрос, и, наверное, пленница сидит в заточении уже больше двух месяцев. За это время её пленитель, как древний человек приносил жене в пещеру зверей, натаскал в хранилище больше десятка убитых им людей. Чаще всего одежда на них была не первой свежести, а отекшие лица явно принадлежали запойным алкоголикам. Часами маньяк кропотливо расчленял свою жертву и, густо засыпая солью, складывал их в глубокую яму, что собственноручно выкопал именно для этого.
