Примирение. Русско-Азиатская история долины Желтых цветов.

– Да… Хорошо, – аккуратно отодвинув кожаное офисное кресло, проговорил Чеслав, медленно усаживаясь за стол. – Хорошо вы всё здесь устроили, Сюзанночка. Это ведь вы сами всё сделали?

– Да, Чеслав Марселевич, я сама, вернее, делали, конечно, рабочие, но под моим руководством, – теперь девушка выглядела вовсе не застенчивой молодой особой, последнюю фразу она произнесла тоном заправского управленца, и Чеславу это тоже понравилось.

Сюзанна же продолжала:

– Здесь всё, что только вы можете видеть, всё абсолютно новое: вся мебель, ремонт, канцелярские принадлежности, и даже папки под личные дела я тоже поменяла.

– Это всё очень замечательно, – отчего-то с глубоким вздохом произнес молодой человек. Он поднялся на ноги и, подойдя к окну, повернулся к девушке в пол-оборота. – Вот только у меня есть одно «но»: я не планировал и никогда не хотел быть директором киностудии. Мне больше нравится сумасшествие съемочных смен, я хочу быть режиссером, я даже согласен быть вторым режиссером, только быть на съемочной площадке, но никак не в кабинете. Может, вы подыщете кого-нибудь другого на эту должность? И вообще, я приехал только помочь отснять фильм и уехать, всё, и больше ничего, совсем ничего.

Сюзанна даже растерялась, она снова захлопала своими огромными глазами и некоторое время вообще ничего не могла сказать. И только когда Чеслав весело рассмеялся, она смогла выйти из своего внезапного ступора.

– Ладно, ладно, что вы так испугались, директором, значит, директором. Но только недолго, лучше я сам себе зама поищу, чтобы быть посвободней. Скажите мне лучше, Сюзанночка, вы никогда не замечали, как хорош ваш супер—дворник? Как его зовут? Расиф, кажется? Вы не предлагали ему какие-нибудь роли?

– Да, конечно, я сама лично с ним беседовала, но смогла уговорить только на фотопробы. Мы пытались его ставить перед камерой, кстати, у него абсолютно нет зажима. Но он говорил нам, глядя в камеру, всё, что он о нас думал на тот момент, брал свою метлу и уходил. Потом я ещё несколько раз его просила, мы же с ним с четвертого класса вместе учились, когда его на второй год оставили. Ну, я ему усиленно помогала в учебе, а он меня защищал от старшеклассников, так и сдружились, потом сюда помогла пристроиться, когда он работу потерял, но сниматься я так его и не смогла уговорить. – Девушка взяла с полки одного из нескольких шкафов папку и протянула его Чеславу. – Вот его фотопробы, посмотрите, как он там хорош.

    Молодой человек заинтересованно просмотрел одну фотографию за другой и в конце произнес только одно задумчивое «Да…», затем, после небольшой паузы, произнес самым решительным образом:

– Сюзанна, отметьте себе, пожалуйста, что завтра в восемь все должны быть у меня в кабинете на планерке, а в девять, нет, в десять я жду Расифа. Сам с ним поговорю. А теперь пойдемте, погуляем по территории, кажется, вы обещали мне организовать экскурсию, ну а потом на банкет…

   Когда Чеслав и Сюзанна добрались до ресторана, банкет шел уже в полном разгаре: звучала заводная музыка, кто-то танцевал, кто-то продолжал кушать с богатого восточного стола, наполненного разнообразными яствами. Некоторые стояли чуть поодаль и живо беседовали. Но когда на пороге появились молодые люди, все, кто был в зале, отложили свои занятия и приветственно захлопали, приглашая своего нового начальника к микрофону.

     Чеслав не стал утруждать коллег долгими речами, а, только представившись и рассказав ближайшие свои планы, пожелал всем хорошо погулять перед серьезной работой, потому что следующий банкет будет только по окончании съемок. И что уже завтра все должны будут готовы трудиться двадцать пять часов в сутки, если они хотят увидеть достойный результат, который даже сможет и всю киностудию вывести из глубокого кризиса. И пока Чеслав говорил это, в то же самое время он пытался изучить лица всех собравшихся, прежде всего его интересовали эмоции людей, и не все были настроены дружелюбно. Вот к таким он решил подойти сразу, как только он спустился с небольшой сцены. Сюзанна всюду следовала за ним, как тень, успевая и

представить своих коллег директору и тут же сама поприветствовать их теми же самыми обоюдными поцелуями. И когда время дошло до последних, мирно беседующих в углу зала людей, Чеслав, не выдержав, одёрнул девушку за руку.

– Сюзанна! – тихо, прямо в ухо девушке, проговорил он, – может, вы прекратите всех целовать, это уже начинает выглядеть вульгарно. Можно же вести себя более сдержанно?

– Простите, Чеслав Марселевич, но у нас так принято, мы любим и уважаем друг друга, и не более того. Но если вам это неприятно, то, конечно, я сделаю всё, что от меня требуется. Да, кстати, а вот и сам Евгений Стифеев, – девушка представила молодого человека, который отделился от группы беседующих и поспешил подойти к Сюзане, он уже подался вперед для того же самого приветствия, и девушка быстро дала знать, что сейчас это не стоит делать.

– Добрый вечер, Чеслав, я как раз тот Евгений Стифеев, из—за которого вам пришлось отложить свои личные планы в России и приехать сюда. И, честно говоря, первое, что мне хочется сделать, так это попросить у вас прощение.

 Но я, как и вы, не в силах был что-либо изменить, потому что мой отец даже не счёл нужным посоветоваться со мной, а как только узнал, что я пытаюсь помочь друзьям сохранить киностудию, тут же принялся мне помогать и вот помог, – глубоко вздохнув и виновато опустив голову, проговорил Евгений.

Чеслав только грустно улыбнулся:

– Да… Если бы мой папочка так рьяно бы мне помогал, то я, наверно, был бы самым счастливым человеком. Но что есть, то есть, и теперь нам остается только одно – работать и работать. Если хотите, вы тоже можете завтра прийти на нашу планерку, буду только рад…

Планерка прошла с переменным успехом, но всё же именно с успехом. Кто-то остался доволен, кто—то, как это часто бывает перед глобальными переменами, многие вещи воспринял в штыки. Но таких было меньшинство, и Чеслав, несмотря на их недовольные лица и резкие высказывания, всё же остался доволен прошедшим собранием. На сегодня оставалось решить только одну задачу, и вот ровно в десять часов утра в кабинет директора киностудии вошел Расиф Медоев. С трудом расставшись с метлой, аккуратно поставив её в углу кабинета, мужчина прошел к столу. Чеслав, тут же встал с места, он пожал исполину руку и предложил ему присесть на ближайший к себе стул. Затем директор посмотрел на Сюзанну и кивнул головой, давая девушке понять, что та может идти. И тут же перевел взгляд на метлу. «Забери её с собой», – проговорил Чеслав глазами. Сюзанна только растерянно пожала плечами. «Я не могу, её никто не смеет трогать, простите». Чеслав готов был поклясться, что именно эту фразу девушка произнесла взглядом.

– Ну что ж, Расиф, давай мы с тобой побеседуем. – начал Чеслав, когда Сюзанна вышла. – Скажи, тебе нравится твоя работа? Тебя всё в ней устраивает? Может, есть какие-нибудь предложения, какие-нибудь пожелания? Ты можешь сказать всё, что хочешь, я всё запишу, и по мере возможности всё сделаю.

– Спасибо, Чеслав Марселевич, у меня всё хорошо, и меня всё устраивает. Я понимаю, что вы опять будете меня уговаривать сняться в кино, так все делали, но я сразу скажу, что нет. У меня проблема с памятью, я даже стихи в школе не мог выучить, не то, чтобы какую-нибудь роль, лучше я пойду, можно?

– Да, погоди, не гони лошадей. – Чеслав даже позволил себе слегка рассмеяться, но затем он подался вперед и посмотрел на Расифа самым серьезным взглядом. – Послушай пожалуйста, уйти ты всегда успеешь. Я хочу, чтобы ты знал, и все другие тоже, что я никого никогда не буду уговаривать, я могу только предложить, и это будет только один раз и не более. – Дальше директор откинулся в кресле и продолжил говорить уже более дружелюбно. – Я пригласил тебя сегодня только потому, что тебя не было вчера на банкете. Просто я хочу поближе познакомиться со всеми членами своей команды, а моя команда – это все, кто работает на этой киностудии. Расскажи мне лучше о себе, о своей семье, есть ли у тебя дети? Как ты живешь?

Расиф вдруг потерялся, и прежняя неуверенность снова проявила себя в этой огромной глыбе. Он поёжился на стуле и, почесав затылок, тихо, если так можно сказать про такой уникальный голос, произнёс:

– Да, всё хорошо у нас, живем как все. Вроде ни в чем не нуждаемся. У нас с женой двое детей – двойняшки, девочки шести лет, вот очень сына хочется, но пока Всевышний не дал, и…

– Шесть лет?! Двойняшки!? – не выдержав, перебил дворника Чеслав, он весело рассмеялся и подался ближе к Расифу. – Прости, дорогой, просто у меня племяшке в прошлом году шесть было, а в этом ей в школу надо идти. Я помогал двоюродному брату собирать ей портфельчик. Маленький такой портфельчик, а сколько всего туда купить пришлось. А еще обувь: сменная, спортивная, уличная! Спортивный костюмчик, школьное платьице! Ужас! Как вспомню, так вздрогну, а тебе это всё предстоит в двойном размере! Подумать даже страшно. Могу только пожелать тебе побольше терпения и силы – всё это пережить. На сегодня, наверно, всё, ты можешь быть свободен.

Когда Расиф поднялся с места и почти дошел до дверей, Чеслав как бы что-то вспомнив, попросил задержаться его еще на секунду.

– А ты превосходно смотришься с этого ракурса, постой еще чуть-чуть, я просто полюбуюсь.

После этих слов директора дворник покраснел, и даже смуглая кожа не смогла скрыть этот предательский румянец.

– Ну вы со мной прямо как с барышней разговариваете, Чеслав Марселевич.

– Нет, что ты, просто у меня в этой картине, которую мы будем снимать, есть роль под твой типаж. – Чеслав, поднялся на ноги и прошел к Расифу. – Роль несложная и без реплик. Там один из воинов по сценарию немой бандиты – ему язык отрезали, и он всегда только молчит, практически весь фильм, а потом его совсем убивают, прямо в сердце. Он умирает, спасая своего командира, и навсегда остается героем своего народа.

Расиф набрал в легкие воздуха и хотел уже что-то возразить, но Чеслав продолжил быстро, без единой паузы:

– В кадре ты будешь появляться не особо часто, так что тебе не придётся надолго расставаться со своей метлой. «Убьют» тебя примерно в январе будущего года, потом озвучка, но это уже ближе к весне. Ну а примерно в мае ты получишь оставшуюся часть зарплаты как актер. Так что у тебя будет достаточно времени и, главное, средств, чтобы собрать своих девчат в школу. Свою зарплату как дворник и зарплату как охранник ты будешь получать ежемесячно, как обычно. И если ты согласишься на эту роль, то завтра в это же время ты придешь ко мне в кабинет, мы заключим с тобой договор и пойдешь получишь аванс. – Чеслав достал из кармана небольшой листок, сложенный пополам, и протянул его Расифу. – Не торопись с ответом, посоветуйся с семьей. Подумай очень хорошо, прежде чем соглашаться, и еще лучше, прежде чем отказываться. До свидания.

После этих слов Чеслав резко развернулся и ушел в свою комнату отдыха. Расиф проводил директора совершенно растерянным взглядом, затем он развернул листок и, взглянув в него, на некоторое время оцепенел. Когда исполин пришел в себя, он, так и держа развернутый листок в руках, медленно вышел из кабинета, даже не вспомнив о своей любимой метле…

Глава 3.

Весь дальнейший день Чеслав провел в кабинете за бумагами, практически никуда не выходя. Только на обед он позволил себе ненадолго сходить в местное кафе, да и то больше ради профессионального интереса, чем ради самого обеда – заведующим этого заведения был Билги Каримов некогда лучший постановщик трюков. И, к великой радости, Чеслава, Билги оказался невероятно сговорчивым и готовым к любой работе: будь то обед организовать для съемочной группы или разработать и поставить трюк любой сложности. Проблема могла возникнуть только с одним – это поиск по—настоящему профессиональных каскадеров. По словам Билги, такие были, но почти все разъехались кто куда, а те, кто остались, занялись тем, что могло принести хоть какие-нибудь деньги. Можно ли их вернуть? Можно, но лучше всего, если их позовет Надир Салтанов– единственный джигит в этой местности, слову которого поверят без всяких возражений. Но тут возникают следующие трудности: сам Надир Салтанов и слушать ничего не хочет о работе каскадёром и даже просто консультантом. Сказав однажды свое веское «нет», он ушел в горы и возвращаться не собирается…

     На этом обед Чеслава закончился, и, загруженный новой проблемой, он вернулся в кабинет, чтобы продолжить работать. Работать, надо сказать, Чеслав Миланов умел и, главное, любил, часто забывая про время, про усталость, и не только свою усталость… Уже ближе к восьми часам вечера он взглянул на Сюзанну, и только теперь до него дошло, что девушка уже с самого утра бегает за ним как хвостик. Единственное, куда она позволила себе отлучиться, так это отнести Расифу его ненаглядную метлу, затем найти Петра (что было нетрудно сделать, так как он был завсегдатаем кафешки) и передать ему наказ от Чеслава прописать для Расифа роль немого воина, роль, которую режиссер, придумал прямо на ходу. Петр не сопротивлялся, он готов был ко всему: дополнить сценарий или же вовсе его переписать для молодого человека не было особой сложной проблемой, был бы столик в кафе, чай и сладости…

  И вот уже почти в восемь часов вечера Чеслав виновато обратился к Сюзанне:

– Сюзанночка, милая, а что это вы мне не напоминаете о времени? Я же могу и до полуночи сидеть. Вам не пора домой? Там, наверное, уже волнуются за вас?

Девушка быстро взглянула на часы, затем на своего начальника.

– Ой, Чеслав Марселевич, я и сама не заметила, как время пролетело. Я ведь тоже всегда про время забываю и ухожу самая последняя. А дома у меня никого нет, я круглая сирота с самого детства, меня бабушка вырастила, а в прошлом году и она умерла. Так что я теперь совсем одна живу, и переживать за меня некому. – Девушка хоть и улыбнулась, но в её больших черных глазах отчетливо отразилась боль от утраты очень родного и близкого.

Чеслав сочувственно покачал головой и вздохнув, произнес с неким чувством вины

– Простите, мне очень жаль. – затем он продолжил более оживлено. – Может вы позволите вас проводить, а то моя совесть мне не простит если я отпущу вас одну домой. А по дороге расскажите мне про этого вашего Надира Салтанова, что это за джигит такой волшебный, от одного слова которого все сразу вернуться на киностудию…

    Сюзанна скромно улыбнулась и, быстро собрав вещи, вместе с начальником направилась к выходу. Чеслав сразу отметил для себя, что Сюзанна начала свой рассказ про этого самого Надира с необыкновенной теплотой, как будто говорила о дорогом, даже родном человеке. И это не удивительно, ведь, по её словам, они с Надиром были знакомы с самого детства. Правда, Надир Салтанов с малолетства отличался от всех остальных ребят из нижнего кишлака, где когда-то жила и сама Сюзанна. Он был самым рисковым из мальчишек – отъявленным хулиганом. И многие списывали это на его происхождение и гремучую смесь кавказкой по отцу и азиатской по матери крови. Родителям постоянно приходилось за него краснеть, пока однажды, не выдержав, они не перевели его в закрытую школу, которая находилась далеко в горах. В этой школе обучались одни мальчики, и, помимо обычных предметов, там преподавали еще и древнюю азиатскую борьбу, бои с холодным оружием и джигитовку. Так что к семнадцати годам Надир вернулся уже не хулиганом, а красавцем—джигитом. Отец тут же пристроил его на киностудию в группу конных каскадеров, а в перерывах между съемками Надир Салтанов выступал в цирке с головокружительными номерами верхом на лошади. Ну а уже в двадцать лет он открыл собственную школу джигитовки. Половину лошадей он сам лично отловил в диком табуне, что до сих пор бегает в горах, и сам лично их объездил. Ну а потом появилась Гульнара – Гуля. И Надир сошел с ума, как и все молодые люди в двух кишлаках – в верхнем и нижнем. Но если другие парни табунами бегали вокруг Гульнары, то Надир старался демонстративно обойти её стороной, а если и смотрел на неё, то это был тяжелый, холодный взгляд. И Гуля его побаивалась. А вот над другими только смеялась, например, как над лучшим другом и одноклассником Надира, Самюэлем Нисманом, который теперь работает детским врачом в местной больнице. Так вот: он самый первый решился подойти к Гульнаре и сделать ей предложение, но девушка только засмеялась и сказала, громко так, чтобы все могли услышать, что замуж она выйдет только за того, кто сделает ей предложение, сидя на Ёвузе. А это самый злой конь из всех, кто когда—либо был в этих горах. И, конечно же Самуэль даже близко подойти бы не смог к нему, не то, чтобы сесть верхом, да и никто бы не смог, ведь конь был еще не объезжен. Вот тут-то Надир и не выдержал: на глазах у всего кишлака он бросился к лошади и одним махом запрыгнул ей на спину. Конь сорвался с места, сначала он метался по загону, пытаясь сбросить седока, а потом, перемахнув через жерди, унес Надира в горы. Три дня их не было. Гульнара спряталась в доме, и говорят, что все эти три дня она не переставала плакать. А на третий день Надир вернулся, сидя на совершенно послушном Ёвузе, и прямиком направился к дому Гульнары, она вышла вся в слезах и бросилась ему на грудь. В общем, дело пошло к свадьбе… Но случилась беда: перед самой свадьбой Гуля решила подняться в горы, чтобы набрать цветов для украшения дома невесты. Конечно, с ней пошли старшие братья, но уже скоро один из них вернулся весь в крови. Он только успел сказать, что Гулю украл Джелалолбек Харперов (так велел передать сам преступник), а всех других убил, только младший успел доскакать домой, но и он потом умер от огнестрельной раны. Надир тут же вскочил на Ёвуза и пропал в горах на несколько месяцев, потом вернулся, но скоро снова ушел в горы и до сих пор бродит там в поисках своей Гули. Пытались ли искать девушку с помощью милиции? Да, конечно, пытались, но все следы обрывались у горного водопада. Отец Жени Стифеева хотел привлечь к этому делу Марселя Миланова, но тут случился развал Советского Союза, и республики некогда одной страны в одночасье стали разными самостоятельными странами. Дело Гули зависло, а потом и вовсе было отправлено в архив. Женя еще пытался его поднять, когда закончил школу милиции и устроился к отцу в РОВД следователем, но у него ничего не получилось. Ну а потом и сам Надир, поняв, что все бесполезно, попросил Женю не беспокоиться, что он сам продолжит искать свою Гулю. Вот так и ищет он её уже восемь лет подряд. Можно ли сейчас встретиться с Надиром? Да, можно, каждый четверг он спускается в нижний кишлак, чтобы проведать свой дом, престарелых родителей и навестить лошадок…