Инструкция по применению Вселенной (для чайников и каперов)

Владимир Кожевников

Инструкция по применению Вселенной (для чайников и каперов)

Инструкция по применению Вселенной (для чайников и каперов)

Космоплавучка или Охота на Большого Космического Карпа

Глава 1. Борщ на краю Галактики

Солнечный парус «Лучика Науки», чья серебристая ткань была сшита из старого термоодеяла и прошита углеродной нитью, ловил не только фотоны, но и редкие эфирные течения – единственный, как считала команда, достойный способ перемещения для истинных романтиков космоса. Корабль-бот BD-5, собранный на орбите Марса из списанных модулей и ностальгии, скрипел тихой песней металла, потрескивал и благоухал жареными контактами и стойким ароматом домашних щей – запах, вручную внесённый в судовой журнал как «стабилизатор морального духа».

Капитан Зоя, женщина с глазами, видевшими суть любой схемы, и руками, знавшими не только силу, но и душу правильного удара гаечным ключом, огласила приказ под радостный гул команды.

– Галактический фонд «Научное Чудо» выделил нам грант! – её голос валторной перекрывал гул генератора, работавшего на принципе картофельно-медного эквивалента вольтова столба. – Задача: найти, изучить и запечатлеть на фотоноситель Большого Космического Карпа! Существо, пожирающее астероиды и испускающее пузыри искажённого пространства-времени!

На единственном мониторе, собранном из кинескопа старого телевизора «Горизонт», мелькнуло изображение: нечто гигантское, покрытое чешуёй из сгущённых туманностей, с плавниками из тёмной материи и глупыми, добрыми глазами, светящимися, как далёкие квазары.

– Для приманки используем борщ! – уверенно объявил бортинженер Семён, он же кок, он же главный по всему, что можно починить изолентой и верой. – По моим расчётам, аромат свёклы, томатной пасты и щепотка укропа являются универсальным межзвёздным аттрактантом, воздействующим на подсознание всех форм жизни!

Так началась охота. Глубинный зонд – алюминиевое ведро на стальном тросе – ушёл в бархатную черноту космоса. Эхолот представлял собой священный ритуал: Семён наносил точный удар молотком по несущей балке, а лингвист-фрилансер Аркадий, мечтавший расшифровать язык пульсаров, ловил эхо на старый кассетный магнитофон «Электроника-302», чтобы потом «интерпретировать его вибрации на предмет карпового тембра».

Их методы были безумным гимном простоте. Их результаты бросали вызов логике. В журнале наблюдений появлялись записи: «Замерили пространственно-временной пузырь. Показания прибора: "вкусно пахнет, похоже на землянику". Прибор (мультиметр) сгорел. Записали со слов прибора, посмертно». Или: «Обнаружено временное пятно. Тактильные ощущения – похоже на воскресенье. Решили вернуться и перемерить, но забыли, какое сегодня число. Решили, что оно идеально».

Их по пятам преследовал сверкающий корабль «Золотой Спекулянт» с планеты Рич-4. Его команда, одетая в стерильные серебряные комбинезоны, пыталась поймать Карпа квантовыми гарпунами и гравитационными сетями. Но их сверхсложные технологии терпели феерический крах. Гарпуны пролетали мимо, так как Карп в момент выстрела уже находился в другом времени, сети запутывались в самих себе, порождая новые узлы реальности. Карп, существо, нарушающее все законы физики просто потому, что они ему не нравились, лишь весело пускал радужные пузыри, которые превращали их сложнейшие вычисления в ноты незамысловатой детской песенки.

Кульминация наступила, когда Карп, наконец-то оцененный по достоинству, сам подплыл к «Лучику». Он был огромен и прекрасен. Его чешуя переливалась всеми цветами радуги и теми, для которых ещё не придумали названия, а из пасти вырывались пузыри, в которых мерцали и рождались целые вселенные. Он ткнулся носом, способным сдвигать астероиды, в борт бота и… улёгся на свой хвост, словно домашний питомец, нашедший наконец свой дом.

Выяснилось, что он не пожирал астероиды, а просто играл с ними, как с мячиками. А его знаменитые пузыри – это и был его смех, искривление пространства-времени от безудержной, вселенской радости.

Именно тогда «Золотой Спекулянт», поймав наконец-то Карпа в гравитационную ловушку, попытался его похитить. Лучи энергии сжимали пространство вокруг Карпа. Но экипаж «Лучика» бросился на выручку. Семён отбивался запасным винтом, разбивая консоли управления, а Зоя вылила на палубу атакующего корабля кастрюлю того самого, настоянного на звёздной пыли, борща. Рич-4анцы, ошеломлённые невыносимой простотой и ароматом этого «оружия», отступили в панике.

Карп, освободившись, позволил Аркадию сделать один-единственный кадр на старенький плёночный «Зенит», дружелюбно чихнул чёрной дырой размером с блюдце (которую Семён тут же накрыл крышкой от кастрюли со словами «пригодится для печки») и уплыл, оставив на палубе сверкающий подарок. Это была самая обычная речная рыба. Идеальная для ухи.

Экипаж «Лучика Науки» сидел у импровизированного костра, с удовольствием уплетая ароматную уху, и смеялся. Они проиграли гонку технологий, но выиграли нечто большее – понимание, что вселенная любит не сложность, а сердце.

Глава 2. Уха с последствиями, или Парадокс на десерт

Тишина на «Лучике Науки» после отбытия Карпа была не просто отсутствием звука. Это была плотная, бархатистая тишина исполненного долга, нарушаемая лишь довольным побулькиванием котелка с ухой на переносной горелке. Аромат варившейся рыбы, этого странного дара, смешивался с запахом озона и звёздной пыли, создавая новый, ни на что не похожий парфюм – «Запах Победы».

– Ну, кто сомневался в силе борща? – триумфально провозгласил Семён, разливая по мискам прозрачный, отливающий золотом бульон. – Но эту рыбу нам подарил лично Виновник. Так что это не просто уха, а акт межвидовой коммуникации! Приступаем к дегустации!

Рыба, оставленная Карпом, оказалась на редкость вкусной. Мякоть была нежной, косточки таяли во рту, а послевкусие отдавало чем-то сладким и необъяснимым, словно воспоминание о самом счастливом дне детства, умноженное на квадрат числа «пи».

Именно с этого и начались странности.

Первым почувствовал неладное Аркадий. Закончив свою порцию, он вздохнул и заявил:

– Знаете, а ведь я, кажется, понял, о чём поют пульсары. Это не просто ритмичные импульсы. Это… сонеты. О любви. На древнем языке углеродных цепочек.

Он взял свой магнитофон и, закрыв глаза, начал напевать мелодию, которая странным образом совпадала с ритмичным постукиванием двигателя, будто мотор подпевал ему.

Затем очередь дошла до Зои. Она посмотрела на схему энергоснабжения бота, на которой Семён изолентой подкрепил ненадёжный контакт, и ахнула.

– Семён, да ты гений! Это же не просто изолента! Ты интуитивно воспроизвёл структуру пространственно-временного континуума на макроуровне! Эта заплатка… она стабилизирует не только ток, но и локальное время вокруг генератора! Посмотрите – часы здесь теперь идут на 0.3% быстрее!

Но самый неожиданный метаморфоз произошёл с самим Семёном. Он доел последнюю ложку ухи, облизал миску, посмотрел на ведро-зонд и сказал:

– А ведь оно же скучает по воде. По настоящей. Речной. Ей не хватает течения.

С этими словами он принялся выцарапывать на внутренней поверхности ведра замысловатые фрактальные узоры, утверждая, что так он «повышает его гидродинамическую и метафизическую эффективность, создавая память о воде».

«Лучик Науки» плыл дальше, но внутри него творился тихий, абсолютно счастливый безумный дом. Команда, вдохновлённая даром Карпа, достигла пика своей креативности. Они составляли уравнения, используя в качестве переменных куски угля и ложки, пытались сплести из обрезков проводки «квантовую сеть для ловли снов и забытых идей» и вели долгие дискуссии о том, является ли смех Карпа формой тёмной материи.

Апофеозом стал эксперимент по созданию «реактора на ностальгии». Семён, основываясь на «эмпирически полученных данных о вкусовом резонансе», заявил, что если поместить крошечный кусочек той самой рыбы в поле действия чёрной дыры (той самой, блюдцеобразной, накрытой крышкой), то можно получить неиссякаемый источник энергии, работающий на чистой силе воспоминаний.

Именно в этот момент их снова настиг «Золотой Спекулянт». Но на сей раз рич-4анцы не атаковали. Их корабль двигался неровно, по траектории, напоминавшей рисунок ребёнка, не освоившего фломастер. Из приоткрытых иллюминаторов доносились звуки смеха и что-то напоминающее детские считалки. На мостике появился капитан рич-4анцев, но вместо гордого воина это был человек с растрёпанными волосами, в надетой наизнанку серебряной униформе. В руках он держал… детскую погремушку, склеенную из деталей квантового процессора.

– Мы… мы проанализировали состав атмосферы вашего корабля после атаки, – его голос дрожал, но в глазах светился странный восторг. – Частицы этого… этого «борща»… Они действуют как когнитивный вирус! Мы больше не можем пользоваться нашими компьютерами! Они кажутся нам скучными и унылыми! Мы… мы хотим играть! И слушать сонеты пульсаров! Мы разобрали гравитационный накопитель на бусины!

За его спиной мелькали другие члены экипажа, увлечённо игравшие в классики, нарисованные на дорогом полу энергетическими лазерами.

Оказалось, что «Лучик Науки» непреднамеренно заразил конкурентов самым страшным оружием – простым, детским, творческим счастьем, сделавшим их сложные технологии бесполезными.

Зоя посмотрела на своих слегка безумных, но счастливых товарищей, на потерянного капитана «Спекулянта» и улыбнулась.

– Добро пожаловать в клуб, – сказала она. – Кажется, у нас есть над чем поработать вместе. И для начала… у нас осталось ещё немного той ухи.

Глава 3. Отчёт о вкусовых ощущениях, или Комитет по ненаучному подходу

«Лучик Науки» и «Золотой Спекулянт», связанные невидимой нитью всеобщего помешательства, дрейфовали в сторону сектора К-12. На борту «Спекулянта» царил праздник непослушания. Рич-4анцы рисовали картины на вьюскринах плазмой, сочиняли оперы на языке статических помех и достраивали из фольги и проводов огромную статую Карпа, которую они любовно называли «Карасик».

Капитан «Спекулянта», представившийся теперь как «Дядя Ваня», на полном серьёзе предлагал переименовать свой корабль в «Радужного Пони» и лететь «туда, где пахнет пирогами и слегка щиплет в носу от счастья».

Зоя, сохранившая остатки рассудка, пыталась навести мосты.

– Слушайте, вам нельзя в таком виде возвращаться домой. Ваше начальство… Оно вас не просто не поймёт. Оно вас демонтирует на запчасти за растрату государственного имущества.

– Пущай демонтируют! – радостно кричали бывшие технократы. – Из наших запчастей получатся отличные мобили! Будем ветер ловить!

Их идиллию прервал жёсткий, как ультиматум, сигнал из Галантического фонда «Научное Чудо». На связь вышла женщина в строгом костюме, с лицом, на котором годы работы с регламентами вывели вместо эмоций штрих-код неодобрения.

– Экипаж БД-5 «Лучик Науки», – её голос скрипел, как мел по ржавчине. – Я – Вероника Кси, глава комитета по надзору за целевым расходованием грантов. Ваш проект завершён. Немедленно предоставьте полный отчёт: все замеры, анализ и фотоотчёт. И объясните, что происходит с кораблём «Золотой Спекулянт». Их каналы связи транслируют… нечто, нарушающее все протоколы передачи данных. Нас это беспокоит.

В голосе Вероники Кси не было злобы. Была ледяная, абсолютная уверенность в своей правоте, вымороженная годами в бюрократическом аде. Когда-то она и сама мечтала изучать звёзды, но предпочла приводить в порядок тех, кто их изучал.

– Если отчёт будет неудовлетворительным, – продолжила она, – грант будет отозван. Более того, ваш корабль будет объявлен источником нарушения научного этикета и когнитивной опасности. Вы будете занесены в чёрный список, и никакой фонд больше не выдаст вам ни крошки. Ни грамма. Ни капли борща.

Паника на «Лучике» была недолгой, но яркой.

– Отчёт? – переспросил Семён. – А что тут отчитываться? Всё просто: нашли, подружились, сфотографировали. Карп – добрый. Пузыри – это смех. Борщ – лучшее оружие.

– Они такого не примут, – вздохнула Зоя. – Им нужны графики, цифры, протоколы…

– У меня есть! – внезапно оживился Аркадий. – У меня же всё записано! Весь полевой журнал!

Они открыли журнал. Там красовались записи:

«Замер №1: Карп пахнет старым добрым детством и немного грушей».

«Замер №2: Пузырь исказил реальность. Стало уютнее. Чашка чая сама наполнилась».

«Вывод: Вселенная имеет вкус ухи и форму доброй улыбки».

Стандартные бланки отчёта Фонда с их клеточками и графами выглядели как насмешка над этой искренностью. Нужно было что-то делать.

И тогда Зоя приняла гениальное решение.

– Мы дадим им то, что они хотят. Но на нашем языке.

Они взяли бланки Фонда и начали заполнять их с той же простодушной прямотой, с какой вели журнал.

В графе «Методология» Семён написал: «Применён принцип бабушкиного супа: варилось долго, с любовью, до полной готовности сердца».

В графе «Измеряемые параметры» Аркадий вписал: «Коэффициент радости (высокий), индекс дружелюбия (зашкаливает), уровень запаха (сводный сенсорный нос выдал оценку "объедение")».

В графе «Результаты» Зоя вывела: «Объект исследования признан Другом. Научная ценность – бесценна. Рекомендуется к внесению в галактический атлас "Фауна Чёрной Бездны" с пометкой „Самое милое и смешное существо. Не употреблять в пищу, лучше подружиться“».

Фотоотчёт представлял собой единственный снимок с «Зенита», на котором Карп получался смазанным пятном с двумя точками-глазами и довольной улыбкой. Это было стопроцентное доказательство дружбы.

Пакет документов был отправлен. На «Золотом Спекулянте» тем временем достроили статую «Карасика» и начали водить вокруг него хороводы.

Ответ из Фонда пришёл мгновенно. Вероника Кси на экране была бледна. Она держала в руках распечатку их отчёта, и пальцы её чуть дрожали.

– Это что такое?! Это насмешка над фундаментальными принципами науки?! Где объективные данные? Где расчёты? Где… цифры?!

– Это и есть самые объективные данные, – спокойно ответила Зоя. – Сами объективные из всех, что у нас есть. Мы измерили сердцем. Рекомендуем и вам попробовать. Это единственный точный прибор для таких измерений. У нас осталось немного ухи.

На том конце связи воцарилась тишина, прерываемая лишь счастливым смехом рич-4анцев, доносившимся с перехваченного канала «Спекулянта». Вероника Кси посмотрела на свои стерильные стены, на горы регламентов, на пиксельное изображение счастливого, хоть и смазанного, Карпа. Она посмотрела на безупречные, но мёртвые цифры в другом отчёте на своём столе. Она снова посмотрела на экран, на спокойное лицо Зои.

Она открыла рот, чтобы зачитать статью регламента о нарушении, но вместо этого спросила. Тихо, с той самой трещинкой, которая бывает в голосе, когда лёд начинает таять:

– Измерить… сердцем? Это… это по какому протоколу?

Глава 4. Протокол сердца, или Декларация о намерениях запаха

Тишина в канале связи между «Лучиком Науки» и строгим кабинетом Вероники Кси растянулась, казалось, на целую вечность. Капитан Зоя с затаённым дыханием ждала, что же сейчас последует за её дерзким предложением «измерять сердцем».

Но вместо гнева на другом конце провода раздался тихий, почти механический звук: Вероника Кси печатала что-то на своём терминале. Звук клавиш был отрывистым и быстрым.

– Протокол… – наконец произнесла она, и её голос потерял ледяную скрипучность, в нём появилась странная, почти клиническая заинтересованность. – В уставе Фонда, подпункт 7-Г «О непредвиденных результатах», есть допущение о фиксации качественных, а не количественных показателей в случае их уникальности. Ваш отчёт… – она сделала паузу, подбирая слова, – …является либо актом вандализма в отношении научной методологии, либо открытием новой парадигмы. Статистическая погрешность… зашкаливает. Но аномалия требует изучения.

Она подняла глаза на экран, и её взгляд упёрся в Зою.

– Объясните. С самого начала. И опустите, пожалуйста, технические подробности. Говорите… как вы говорите в своём журнале.

И Зоя начала рассказывать. О том, как пахнет космос возле Карпа. О том, как скрипит парус из термоодеяла, и этот звук похож на шелест страниц старой библиотеки. О том, как эхо от удара молотком по балке звучит как обещание чего-то доброго.

Когда она произнесла фразу «скрипит парус из термоодеяла», лицо Вероники Кси дрогнуло. Почти неуловимо. Словно где-то очень глубоко щёлкнул крошечный выключатель.

Она рассказывала о борще как о квинтэссенции домашнего уюта, выплеснутой в холодную бездну, и о том, что Карп эту простоту оценил. Она рассказала о рыбе, которая была идеальна, и о смехе, который искривлял пространство.

Семён и Аркадий, стоявшие за её спиной, подхватили. Они наперебой рассказывали о фракталах на ведре, о сонетах пульсаров, о том, как чёрная дыра размером с блюдце теперь греет чайник и напевает колыбельные.

А на заднем плане, с канала «Золотого Спекулянта», доносились радостные крики и музыка, звучащая как помехи, сложенные в мелодию.

Вероника Кси слушала. Не перебивая. Её лицо оставалось непроницаемым, но она больше не смотрела на бумаги. Она смотрела в экран, как будто пыталась разглядеть за словами экипажа тот самый запах ухи и радости.

– И вы утверждаете, что субъективные ощущения являются в данном случае более точным инструментом, чем стандартные измерительные комплексы? – наконец переспросила она.

– Не более точным, – поправила её Зоя. – Единственно верным. Вы же не измерите любовь вольтметром. А Карп – он именно про это. Про любовь. Про игру. Про простоту.

Вероника Кси снова ударила по клавишам. На этот раз – один резкий, финальный удар.

– Ваш грант… продлён, – отчеканила она. – На новое исследование. Тема: «Разработка методологии качественного анализа ненаблюдаемых ранее форм разумной жизни через призму межличностного взаимодействия и сенсорного восприятия». Отчётность – по вашим стандартам. Журнал наблюдений, записи «со слов приборов» и… – она сделала едва заметную паузу, – …образцы средств аттракции для лабораторного анализа.

Она имела в виду борщ.

– А что насчёт «Золотого Спекулянта»? – спросила Зоя.

– Корабль «Золотой Спекулянт»… – Вероника Кси на мгновение задумалась, глядя на доносящийся с канала смех. – …переквалифицируется в художественно-исследовательскую экспедицию. Их миссия – изучение влияния спонтанного творчества на когнитивные функции в условиях глубокого космоса. Их грант также продлевается. На условиях… их нового протокола.