Полная версия
Даниил Белинский
Где никто не слышит
Глава 1.
1.
Лёва ненавидит рыбалку, особенно в начале весны, но отца расстраивать не хочет. Вставать ни свет ни заря – это не для него, но изредка на такие жертвы идти приходится. На папину дачу он приезжает раз в год, на школьные каникулы, уже 17 лет – навестить его, отдохнуть от Москвы и мамы, с её вечным мозговыносом. Она чрезмерно строгая и требовательная, любит всё запрещать и контролировать, начиная от времени, проведённого за компом, заканчивая отключением интернета, когда Лёва по ночам засиживается, по её мнению. Батя не такой – Лёву всякой ерундой не раздражает. Даже пиво покупает на двоих, когда на рыбалку ходят. В общем, свой в доску. Хотя пивом, вероятно, задабривает, чтобы Лёва не заскучал на озёрах окончательно. Блин, эта рыбалка – хрень для бумеров, и от этого тошно.
Солнце только встаёт. Собака отца, Сара – старенькая кане-корсо – уже готова к прогулкам и лает на весь участок. Гордая и классная порода. Когда Лёва съедет и будет жить один, то обязательно заведёт себе такую же и тоже назовёт Сарой. Ведь со своей дачной подругой он провёл почти всё своё детство.
Они втроём стоят у машины, припаркованной во дворе. Батя достаёт из багажника своего «гелика» две удочки. Сегодня пойдут на своих двоих к дальним озёрам, в пяти километрах от дачи. При мысли об этом расстоянии Лёву перекашивает.
– Пап, может, ну их, эти озёра? Давай на тачке на дальние доедем, а? Да и собака старая, устанет же.
– Ездили на позапрошлой неделе. Надо и ногами ходить, полезно. Сара потерпит, ничего страшного.
– Да ну его, какое полезно? Тащиться сейчас туда, потом обратно. Мне вообще не в кайф, ты же знаешь.
Отец делает последние приготовления, укладывает всё в рюкзак.
– Знаю, не ной, – хмурится. – Ох, чуть пиво не забыл с бутербродами. Подожди здесь, сейчас вернусь. Ты пока проверь, всё ли взял: наполнен ли термос, заряжен ли телефон? А, и носки сменные положил? Вчера ливень был, на озёрах сыро может быть, вторая пара лишней не будет, если ноги промочишь.
– Ага, все нормально, не переживай.
Лёва застегивает жилетку до горла, прячась от промозглого ветра, забирающегося за воротник. Провожает сонным взглядом уходящего отца. Немного завидует его заряду бодрости, но оптимизма и настроя не разделяет. Батя скрывается в доме, парень достаёт свой айфон и смотрит на время. Почти семь утра. И это ещё не самое раннее, когда отец тащит его на рыбалку. Пока папы нет, у парня есть время. Лёва быстрым шагом направляется за ворота, собака за ним. Устройство улиц простое и понятное, словно гребень для волос. Основание – это центральная дорога, его зубцы – улицы, на которых, по обе стороны расположены участки, в том числе и их.
Слева, в сотне метров, в самом конце, виднеется лес – Тихий. Справа – выход на центральную дорогу, соединяющую такие улицы и участки до самого её конца и выходящую к магазину, почте и площади.
Лёва сплёвывает на мокрую траву и ловко достаёт из кармана сигареты. Оглядывается на всякий случай – мало ли батя заметит. Закуривает.
2.
– Ты обещала, что вернёшься не позднее полуночи! – кричит мать, упирая руки в бока.
Эта поза Оле до боли знакома и неприятна. Очередной ссоры не избежать. С тех самых пор, как она начала встречаться с Лёшей, мать словно на иголках. Да, сегодня она задержалась, осталась у своего парня на ночь после дискотеки в соседнем посёлке, потом прекрасно провела время. Он классный, не обижает её, весёлый, заботливый, до дома проводил ночью. Ну, немного быдловат, зато крепкий и высокий. В любом случае, их СНТ пацанами небогат, да и если бы выбор был пошире, то Оля бы всё равно бы выбрала Лёшу. Нравится он ей, влюбилась.
– Мааама, – тянет Оля нервным тоном, – сколько можно? Выходные же. Да и какая разница – двенадцать или в три ночи, если он меня проводил? Ты так бесишься, как будто в нашей дыре что-то может случиться.
– Ты не понимаешь, да? Я переживаю за тебя. И ты давала мне слово, что вернёшься вовремя. Получается, что обманула! Как мне верить твоим словам? Этому я тебя с детства учила?
– Пфф, это детство уже давно прошло. Мне, блин, двадцать! Я уже не ребёнок и работаю, между прочим! Причём одна в нашей семье. Тебе помогаю, и всё равно этого недостаточно, чтоб перестать вечно истерить?
– Не повышай на меня голос! То, что ты работаешь и называешь себя взрослой, не делает тебя защищённей и умнее. Этот твой Лёша – лоб великовозрастный, старше тебя на три года, он тебя обрюхатит и бросит, дура!
Оля бесится, кривится и закатывает глаза, отворачиваясь от матери в полоборота. В голове мелькают мысли, что она не такая беспечная, как её мать, и обрюхатить себя не позволит. Для мамы это вечно больная тема – ошибки молодости.
– Мама, я не хочу это обсуждать. Ни сейчас, ни вообще. Ты орёшь с самого утра! Может, остынешь и мы поговорим вечером? Я хочу спать, я не выспалась, а ты мне мозг выносишь!
– Не выспалась она, бляха-муха! – вскрикивает на взводе. – И хамишь, глаза закатываешь, паршивка неблагодарная. Я тебя всю жизнь одна растила, а ты вот так к матери, да?
Эта манипуляция Олю накаляет ещё сильнее, но дерзить она не решается, держится, хотя на языке вертится всякое нехорошее. Она предпочитает отправиться к себе и закрыться в комнате, направляется к выходу из кухни.
Но разъярённая женщина не собирается отступать и, не получив ответа, хватает кухонное полотенце, бьёт Олю по плечу. Не больно, но неприятно. И обидно.
Олю передёргивает, она резко поворачивается к маме. Больше терпеть не может. Лицо мамы яростное, багрового оттенка. Кажется, что у Оли такое же.
– Совсем офигела, мать? Мужиков своих так лупить будешь! Неудивительно, что тебя мой отец бросил. С тобой просто невыносимо! Ты всех выведешь из себя! Не поведением, так своим присутствием!
Мама открывает рот, хочет что-то сказать, но слова застывают в горле. Оля сжимает челюсть и кулаки, она ляпнула лишнего, но сейчас ей всё равно. Ненависть застилает разум.
– Пошла прочь, – опустошённым тоном сообщает мама. – Видеть тебя не хочу. Проваливай, куда шла. – Кладёт полотенце на спинку стула и уходит в комнату.
Оля в бешенстве стаскивает свою худи с вешалки и спешно обувается. Затем берёт телефон с крышки старого пианино, выдёргивает шнур зарядки и выбегает из дома.
На хрен её, всё это на хрен! Как же осточертел этот дом, этот дремучий СНТ, эти ссоры и скандалы. Сил её больше нет находиться в этой тюрьме с невменяемой матерью. Она со слезами на глазах идёт к калитке. Сейчас у неё стойкое желание пойти к Лёше и выплакаться ему в плечо. И, назло матери, трахаться с ним до потери пульса. Лёша, скорее всего, уже спит после дискотеки, но ей будет рад. Он всегда ей рад.
Она выходит на улицу, замечает соседского пацана, который при виде девушки застенчиво отводит глаза. Он едва заметно расправляет плечи и как-то по-крутому делает затяжку сигареты. Выглядит это нелепо. Соседский Лёва приезжает сюда на каждые каникулы, и, завидев Олю, всячески старается вести себя по-взрослому, проявляет знаки внимания, пристаёт с вопросами.
Не сказать, что ей это не нравится – это по-своему мило, тешит самолюбие. Но Оле на него по фиг, ему вроде семнадцать – ещё мелочь. Да и некрасивый для неё. Тёмные короткие волосы, прыщи эти подростковые, худой и высокий. То ли дело Лёша – у того косая сажень в плечах, кубики на животе. В общем, она его помнит ещё мелким, играющим с собакой в мяч на их улице. Неинтересно ей, даже учитывая, что он московский, а папка у него – местный председатель при деньгах, проживший здесь всю жизнь.
Пацан ее замечает.
– Привет, – бубнит неуверенно. – Мы с отцом на рыбалку вот собрались. А ты чего так рано встала? Работать едешь?
Оля не собирается отвечать на его расспросы, настроение не располагает, но и не воспользоваться случаем не может.
– Есть сигарета?
– Да, конечно, – протягивает пачку и даёт закурить.
Сара тем временем радостно виляет хвостом и тыкается мокрым носом в руку. Собака не остаётся без внимания – Оля чешет её за ухом и курит.
– Так что? На работу, да? – никак не угомонится парень и заглядывает в глаза Оли.
– Нет. Сегодня выходной.
– А, ну да. А куда?
– К Лёше.
Ответ ему явно не по душе – Лёва сразу поник, но пытается это скрыть. Ещё бы, ведь московским местные пацаны завидуют, оттого и недолюбливают. Ещё в детстве Лёша постоянно задирал и издевался над Лёвой. Насколько ей известно, соседский пацан до сих пор боится его, как огня. Вот и сейчас, притих, но оно и к лучшему. Оля сухо говорит:
– Ладно, удачной вам рыбалки. Михаилу Евгеньевичу привет передавай.
С этими словами уходит с улицы в направлении центральной дороги, где слева, вдалеке, виднеется дом с новёхоньким сайдингом – Лёшин.
3.
Провожая её взглядом и периодически оглядываясь, Лёва высматривает папу. Без палева выбрасывает окурок в жухлую траву, придавливая его подошвой ботинок. Блин, какая же тварь этот рыжий. До сих пор жить не даёт нормально. Теперь ещё и к Оле подкатывает, наверняка у них секс есть. Ну жесть же! В прошлом году они еще не мутили, а сейчас что? И давно это? Как такой неотёсанный дегенерат может заинтересовать её? Она же офигенская, умная, красивая. Личико – как у девчонки анимешной, блондинка с шикарными длинными волосами. Веснушки у аккуратного носика и под зелеными глазами. Да таких в Москве с трудом найдешь, ну вот в его школе и на районе точно нет. Она еще и взрослая, двадцать лет. У Лёвы есть ее профиль в соцсетях, а любимые фотки – в купальнике на Святом озере, в Шатуре. На них он засматривается чаще всего.
В его сердце девушка занимает какую-то особенную полочку. Как жаль, что её день рождения в феврале. Лёва с радостью, каждый год дарил бы ей что-нибудь, если бы жил здесь. Но ему ничего не остается, как поздравлять ее через переписку во «ВКонтакте» и отправлять всякие нелепые стикеры. Он вообще только из–за неё в нём и сидит. Она отвечает ему всегда скупо, дежурно, переписку никогда первая не начинает. Вообще никогда. А последние пару лет и вовсе может не читать его сообщения неделями.
Лёва переминается с ноги на ногу и достаёт свой айфон, смотрит на время. Семь часов пять минут. Прошло ещё несколько минут, потом ещё пару. Наконец-то сзади подходит отец, закидывая рюкзак за плечи и подтягивая удочки
– Готов? Сара готова? Выдвигаемся.
– Чего ты так долго? Приспичило? Я чуть не заснул здесь.
– Бутерброды резал. Ты же не удосужился вчера этого сделать, как я просил.
– Ой, блин, извини. Из головы вылетело.
– Да ничего, свежее будут. Огурца добавил еще в них.
– Я так не люблю, пап.
– Как так?
– Да огурцы.
– Овощи есть надо. Что ты обычно дома ешь, чем мама кормит?
– Да нормально кормит, всё хорошо, не парься, – выдавливает из себя Лёва и зевает.
Папа принюхивается и осуждающе склоняет голову вбок.
– Курил, что ли?
Смотрит строго, будто в душу. Блин, это было неожиданно, Лёва не был готов к этому вопросу, он теряется и пытается наспех что-то придумать.
– Да брось, я не буду ругаться, я же не мама. Но не злоупотребляй и не пались. Понял? Если куришь – кури, но делай это так, чтобы я не замечал. Ты уже не маленький, но и по закону не дорос ещё. Ага?
– Ага, понял, хорошо, – замялся Лёва, – спасибо?
– Спасибо? Это вопрос? – захохотал отец.
Они улыбаются друг другу и неспешно идут по центральной улице. Сара бежит рядом, обнюхивая каждый куст, будто видит их впервые.
– Папа, слушай, эти озёра… Сколько до них? Километров шесть?
– Каких шесть? Не выдумывай. Ты же знаешь – три–четыре примерно.
– Не преуменьшай! Там пять, я знаю.
– Ну видишь, всё-то ты знаешь, – отец нежно тормошит Лёву по макушке.
– Обязательно туда? А? За нашим участком, в нескольких сотнях метрах, тоже озёра.
Отец не отвечает, молчит. Лёва продолжает:
– Поменьше, болотистее, но до них хотя бы тащиться так далеко не надо, и щука водится.
– Откуда ты знаешь? – резко вклинивается он. – Ты же не ходил к ним? Ты знаешь, что это табу. Туда не ходим.
– Нет-нет, не ходил, конечно. Слышал, что мужики обсуждали, когда в магаз забегал позавчера. Ну и до этого знал. Но что в них такого, пап? Я понимаю, что ты их недолюбливаешь, но может наоборот стоит пойти и перебороть себя? – поглядывает на него Лёва, в ожидании ответа.
Отец идёт прямо, не сбавляя шаг, лицо у него серьёзное. Он молчит, Лёва знает почему, но всё же решается спросить:
– Папа, ну, может, всё-таки попробуем, разок? Ведь все ходят, всё нормально.
– Лев, мы об этом не разговариваем. Мало я тебя в детстве пугал ими, а?
Парень шмыгает носом и вытирает его рукавом. Отца не переубедить, этому есть объяснение.
– Хорошо, пап, сорри.
Они шагают молча. Настроение, похоже, у отца подпортилось, надо бы растормошить его.
– Кстати, я пока стоял, Олю видел. Она передавала тебе привет.
– Ага.
– Что «ага»?
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Ну, не знаю. Спасибо, например?
– Кому мне говорить спасибо? Ей, что передала привет, или тебе, что выполнил её просьбу? – сухо интересуется он.
Блин, похоже, батя совсем поник. Лёва уже жалеет, что начал этот разговор про ближайшие озёра. Больше не стоит при отце поднимать эту тему. Всё же надо уважать его воспоминания и не бередить травму детства. Когда он был ребёнком, пацаном, дедушка Лёвы, светлая ему память, забирал его сюда из города на лето. Этот участок – семейный, уже много поколений, родовое гнездо. Дед Женя забирал папу не одного, а со Стасиком, родным братом отца, и Леночкой, их сестрёнкой, младшенькой. Батя был старшим, ему было лет тринадцать. Стасику, вроде, двенадцать или одиннадцать, а Леночке – Лёва уже позабыл. Но она была самой мелкой.
Эти ближайшие озёра лежат после небольшого леса. Сам лес местные назвали Тихим, и озёра, соответственно, тоже – Тихими. Если подняться на третий этаж их дома и выйти на летнюю веранду, то можно увидеть его. Самый обычный, густой и ничем не примечательный. Ничем, кроме их семейной истории, которая известна здесь всем от мала до велика.
Папа, Стасик и Леночка были непоседами, бесились, деда не слушались. Как-то раз, когда уже смеркалось, они начали играть на участке в прятки, но места им стало мало. Тогда отец, чтобы стало интереснее, надоумил всех пойти играть в лес. К тому времени уже стемнело, но их это не смутило. Прятки зашли слишком далеко. Дети потерялись, причём конкретно, их искали несколько дней. Приезжала милиция, ещё какие-то неравнодушные, народу было много. Со слов отца, дети перепугались, разбежались в темноте, костер жечь было не из чего. Разделились, в общем. В конце концов, поиски все всё же увенчались успехом, но удалось найти только папу. Стасика с Леночкой найти не вышло.
Отец винит себя за случившееся и всё ещё не может говорить об этом. Только иногда, когда они с Лёвой смотрят по вечерам кино, а папа выпивает, его начинает распирать. Он говорит: мол, извини меня, сын, таким я дураком был. Если бы не моя глупость, были бы у тебя сейчас дядя и тётя, а у меня душа не разодранная на куски. Жалко его. Лёва всегда папу успокаивает в такие моменты.
Уже через какое-то время, когда технологии добрались до Лёвы, он неравнодушно открыл карту в интернете и посмотрел, насколько большие эти озёра. Нашёл садовое товарищество «Стрела», Орехово-Зуевский городской округ. Увидел те самые места и оцепенел. Десятки километров уходящих на восток водоёмов, болот, диких лесов. А до ближайшего города по прямой линии и вовсе целая сотня. Немудрено, что там можно потеряться заигравшимся детям.
Сейчас от этих мест мелюзгу гоняют и наговаривают им сказок, что там души потерявшихся ходят и ждут, чтобы в свои лапы заманить нерасторопных и любопытных мальцов. А если забредёт туда ребёнок, то сцапают и не вернут того больше никогда.
Вот такие вот меры предпринимают местные родители. Вроде бы помогает, по крайней мере там больше никто никогда не терялся. Да и дети, естественно, туда ходят. Нервы себе пощекотать, и у костра страшилки друг другу рассказывать.
4.
Лёва плетется с телефоном в руках и просматривает посты во всяких группах. Интернет у них на участке замечательный, но вот в самом СНТ нормально ловит только ближе к центральной площади. Папа в задумчивости идёт рядом.
Впереди слышится звук шагов. Лёва поднимает голову и замечает быстро приближающуюся Олю. По виду она злая, как собака. Глаза красные, кусает губу. Пролетает мимо них, как метеорит, не обращая на парня ни малейшего внимания. Как всегда. Он не решается с ней заговорить. Такую Олю он не видел никогда – выглядит она так, будто получила обухом по голове. Что за ерунда, только что же виделись, была пасмурной, разбитой, но не настолько же. Она шла к рыжему ублюдку, неужели он ее обидел? Лёва, при этих мыслях, оборачивается на прошедшую мимо девушку, останавливается и сжимает телефон до боли.
Если этот урод ее обидел, то… То что? Что он ему сделает? Лёше же двадцать три, он кабан.
– Ты чего, Лёва?
– А, да нет, ничего, пап.
– Пошли, и так уже задержались. Чем раньше, тем рыба лучше клюёт.
Отец направляется вперед, Лёве ничего не остаётся, как идти за ним следом.
Через пару минут они равняются с домом, обшитым новым сайдингом. На улице стоит тот самый Лёша с какой-то девчонкой и держит её за руку. Мило о чём-то общается с ней. Эта девушка не местная, хотя Лёва может ошибаться, так как эту часть поселка знает не очень хорошо.
– Папа, это кто? – интересуется, практически шёпотом.
Отец присматривается.
– Лёшка-то? Местный, ты вроде знаешь. А девушку не припомню. Возможно, из соседнего СНТ.
Лёшка… Какой он, нахрен, Лёшка, блин? Амбал он тупорылый, напоминающий одного из братьев “двое из ларца, одинаковых с лица”. Отец не знает, что Лёва ненавидит этого рыжего и постоянно получал от того тумаков. Но девчонка… Ох, блин. Он её целует, опускает руку ей на талию и ниже, сжимает ягодицу своей клешней. Она прижимается к нему и трётся.
Лёва чувствует, что щеки заливаются румянцем, он сразу же отводит взгляд. Они с папой проходят мимо этой парочки и остаются незамеченными. Голубки продолжают ворковать сзади и над чем-то смеяться. Лёва невольно улыбается. Вот тебе, Ольенька, и твой хахаль-петух Лёша. Теперь все кончено между вами? И неужели теперь есть возможность подкатить к ней? Что это если не шанс? Если сердце Оли разбито, то она наверняка захочет его залатать. Пусть даже и из мести, ну и что? Нет, это точно шанс!
Лёва улыбается еще шире.
5.
Уже почти двенадцать. Эти четыре часа тянутся как вечность. Папа сидит на складном стуле на берегу озера, уставившись в водную гладь. Выглядит так, будто медитирует. Озёра ещё не ожили. Здесь никого нет, хотя летом часто ошиваются местные. Неподалёку видна самодельная пристань. Купаться пока рано – слишком холодно.
– Папа, сколько мы ещё тут будем торчать? – интересуется Лёва, допивая компот из термоса.
– А что? Устал? – спрашивает он, ровным тоном.
– Да, если честно. Ты говорил, что на несколько часов придём. Уже обед скоро.
– А бутерброды? Пиво?
– А что бутерброды? Я схавал один, больше не хочу. А пиво там ещё четыри бутылки, оставлю тебе, если хочешь. Оно какое-то мерзкое.
– Пшеничное нефильтрованное потому что. Хорошее, – усмехается он. – Так значит, обедать не хочешь, раз доедать не стал?
Ох, блин, батя непробиваемый, когда дело касается рыбалки. Но вроде понимает, к чему клонит Лёва.
– Папа, ну правда, я хочу домой. Классно время провели, но и ты меня пойми – оно душит уже.
– Ладно, ладно. Но я только что прикормку забросил. Нам ещё часик нужен.
– Не нам, а тебе.
Лёва делается настойчивее. Отец это чувствует, но надеется уговорить его.
– Ну, может, полчасика ещё, а?
– Папа, нет. Хочу домой, в туалет и спать. Меня вырубает, если честно.
– Ну в туалет можно и зде…
– Паааап, – начинает завывать Лёва.
– Ладно, салага, ступай. Пиво можешь забрать, на вечер под фильм оставим. И Сару с собой возьми, она тоже утомилась.
– Спасибо!
– И, как придешь, не забудь собаку покормить. С её больным желудком нельзя пропускать приемы пищи.
– Да знаю я, знаю. А ты ещё здесь торчать будешь?
– Да. Идите, а я на часик задержусь.
Лёва, чувствуя легендарное облегчение, быстро подхватывает рюкзак, подзывает Сару и ретируется по направлению к тропе, ведущей обратно в СНТ. Скрывшись за первыми деревьями, закуривает и топает в поселок. В пачке осталось шесть сигарет, поэтому на центральной площади нужно зайти в магазин. Еще минут сорок ходьбы и он на месте, в условной цивилизации. Надпись “ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ” красуется над головой.
Внутри пахнет приятно и уютно, как-то по-деревенски, здесь так всегда. Тётя Зина – многовековая и бессменная продавщица, сидит за прилавком. Она потягивает чай и закусывает крендельком, надламывая его рядком золотых зубов. Узнав парня, улыбается ему.
– Здрасьте, тётя Зин.
– Здравствуй, Лёвушка. Как у тебя дела? Как там Михаил Евгеньевич?
– Да нормально, с рыбалки вот. Батя ещё там. Извините, – чуть понижает тон, – можно «Мальборо», красные, пожалуйста?
Продавщица щурится с хитрецой. Ой да ладно, ну не в детском саду! Уже пару лет он тут тихонько покупает сигареты, а её реакция всё одна.
– Ну мне уже семнадцать, тётя Зин! Пожалуйста. Папа же знает, что я курю, честно, – нарочито вежливо подлизывается Лёва.
– Ох, ты мой хороший.
Достаёт пачку, протягивает.
– Я всё тебя малышом помню, а ты вон уже вымахал каким красавцем. Какой у тебя рост?
– Да не знаю точно, вроде метр восемьдесят. Ну, в прошлом году было.
– Ого, ну гены хорошие, не иначе. Первый красавец, в Москве, небось?
Лёва улыбается, но чувствует себя глупо. Эта лесть, конечно, приятна, но лучше бы он слышал подобное от Оли, а не от старой тёти Зины. Кстати, насчёт Оли. Она же сейчас дома, страдает из-за рыжего мудака. Может, сделать ей приятное – купить что-то сладкое? Бабы любят сладости. Она не сможет отказаться, наверняка.
– Тётя Зина, а будьте добры ещё «Рафаэлки» в маленькой упаковке, вот эти, что за витриной, четыре штучки.
Почему-то эти конфеты у него ассоциируются с Олей: то ли из-за нежного сливочного крема, то ли из-за сухой кокосовой стружки, то ли из-за обжаренного миндаля в сердцевине с едва заметной горчинкой – а может, из-за всего сразу.
6.
Лёва идёт быстрым шагом и предвкушает встречу с Олей. Представляет, как они сейчас увидятся, он даст ей презент и предложит сигарету. Настроение у него хорошее, правда, зевота уже одолела, и приходится изредка протирать глаза. К такому графику в летние каникулы он не готов. Сидеть на даче за компом до поздней ночи – пожалуйста. Но вставать так рано – это издевательство. Подобные жертвы только ради бати. После встречи с Олей он ляжет спать, а вечером попросит папу отложить на пару дней совместные просмотры фильмов – сегодня и завтра он будет играть в онлайн игры.
Движется по центральной дороге, через несколько улиц уже виднеется их огромный дом, который выделяется среди прочих своими летними резными верандами.
Лёва идёт спешно, но вынужденно замедляет шаг, пока не останавливается полностью. Впереди замечат Лёшу. Тот не один, с тремя местными пацанами, такой же гопотой. Ёп твою мать, ну очень вовремя. Этой встречи хочется избежать, но не выйдет – дорога только одна, а эта местная ОПГ стоит прямо на ней и над чем-то смеётся.
Сара тем временем бежит прямо, по направлению к дому. Совсем скоро она поравняется с ними, и те её узнают, обратят на неё внимание, а затем и на Лёву. Он невольно поджимает губы и пытается взять себя в руки. Он уже не ребёнок, должен пройти спокойно, справиться, не сдуться под их взглядами. Но парень стоит, будто приклеился, не шелохнется.
Собаку заметили. Гопота оборачивается в его сторону, о чём-то переговаривается, оглядывается, будто ищет кого-то. Лёва догадывается – его отца. Без него он как без брони, никакой защиты.
– Эй, здорово, Москва. Чё встал?
Лёшин голос разносится по всей дороге. Сердце стучит предательски бешено, во рту пересыхает. Лёва не находит, что ответить, и нужно ли вообще? Он пытается нащупать в себе силы двинуться дальше, но не может. Идти назад – единственный вариант, который кажется наиболее подходящим. Тем временем, эти четверо направляются к нему. Сара на них смотрит с любопытством. Она не научена охранять, команду фас не знает.
– Ты чё молчишь? Не знаешь, как со старшими общаться?
Он знает, но гопоте, похоже, пофиг, и они собираются научить его своей мудрости. Лёва в панике: эти уроды ускоряют шаг, будто предвидя, что он сейчас рванёт от них наутёк. Лёва быстро прикидывает: пацаны старше, здоровее – вмиг нагонят, не успеет убежать. Справа параллельная улица, такая же, как и у его дома, заканчивающееся лесом. Туда!
