Полная версия
Разрывающая нити
Ледяная скорлупа небытия начала таять. Не тепло пришло – просто давление пустоты ослабло. Ощущения вернулись обвалом, оглушительным и болезненным:
* Холод каменного пола под спиной.
* Скованность мышц, одеревенелых от долгой неподвижности.
* Тупая боль в груди – эхо Сергея, приглушенное, но живое.
* Страх Жгучий, парализующий, но ее собственный, а не навязанный контуром.
Она лежала на спине. Над ней простирался высокий, темный свод, похожий на ночное небо без звезд. Свет лился сбоку – холодный, двойной свет двух солнц, льющийся через огромные стрельчатые окна.
Он стоял у окна.
Сначала она увидела только силуэт на фоне ослепительного света: высокий, прямой, неестественно неподвижный. Потом глаза привыкли к контрасту.
Элион Торн. Ректор. Наследник демонического трона. Отступник. Учитель.
Он был молод. Моложе, чем она ожидала, судя по ауре власти и тому, как его имя произносили Стражи. Но в этой молодости была бездна. Его черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб и безупречно резкие черты лица. Кожа – бледная, почти фарфоровая, без единого изъяна. Одежда – не мундир, а строгий костюм глубокого синего, почти черного оттенка, подчеркивавший худощавость фигуры. Шитый серебром воротник и манжеты отливали холодным светом.
Но главное – глаза. Он повернулся от окна, и его взгляд упал на нее. Цвет зимнего неба перед бураном. Светло-серые, почти прозрачные, но невероятно глубокие и тяжелые. В них не было ни любопытства новичка, ни страха перед аномалией. Была ледяная проницательность. Взгляд, который видел не тело на полу, а следы пустыни на ее рваной одежде, песок в спутанных волосах, страх в широких зрачках, боль в сжатых кулаках и… ту самую не классифицируемую пустоту, которую оставил Контур «Абсолют». Он смотрел сквозь нее, как Стражи, но иначе. Глубже. Знающе.
«Контур «Абсолют» деактивирован,» – его голос был неожиданно низким, ровным, без металла Стражей, но столь же лишенным немедленной теплоты. Он звучал как констатация факта. «Ты можешь встать, Хель.»
Он не предложил помощи. Не спросил, как она себя чувствует. Его тон не оставлял сомнений – это был приказ. Попытка подняться была мучительной. Мышцы горели от непривычной нагрузки после паралича. Она пошатнулась, опираясь на холодный камень пола, но встала. Ее ноги дрожали. Она стояла перед ним – запыленная, изможденная, в лохмотьях, чувствуя себя ничтожной букашкой перед лицом ледника.
Элион Торн не спешил. Он сделал один шаг навстречу. Его движение было плавным, бесшумным, хищным. Воздух в огромном кабинете стал гуще, холоднее. Она заметила странные растения в кадках у окон – с листьями-кинжалами и шипастыми стеблями. Один из них слегка качнулся в ее сторону, словно почуяв нестабильность.
«Стражи Башен доставили тебя,» – произнес он. Не вопрос. Констатация. «Они классифицировали место твоего появления как артефакт «Падение» невероятной мощности. Тебя – как биологическую единицу с синхронной энергетической подписью. Уровень угрозы – экстраординарный. Статус – крайне нестабильный. Природа силы – не поддается таксономии.» Он перечислил факты, как читал бы сухой отчет. «Они не смогли определить что ты. Только насколько ты опасна.»
Его ледяные глаза изучали ее лицо, ища реакцию. Хель молчала, стиснув зубы. Что она могла сказать? Я Ольга? Я не хотела? Эти слова уже ничего не значили здесь.
«Они назвали тебя «Разрыв»,» – продолжил он, и в его ровном голосе промелькнул едва уловимый оттенок чего-то… знакомого? «Из-за инцидента с караваном. Из-за того, что ты сделала с нитями привязанности.»
Хель вздрогнула. «Вы… вы знаете? Как?..»
«Отпечаток,» – ответил Элион просто. Его взгляд скользнул мимо нее, в пустоту, будто видя что-то незримое. «Сильный разрыв оставляет… шрам. На душе. На ткани реальности. Он виден тому, кто знает, куда смотреть.» Он снова посмотрел на нее, и в его глазах на миг вспыхнуло что-то древнее, нечеловеческое. «Ты разорвала связь. Нечаянно. От боли. От отчаяния. Так рождаются самые опасные вещи.»
Он понимал. Он понимал не только что она сделала, но и почему. Это было страшнее любого обвинения.
«Я не контролирую это!» – вырвалось у Хель, голос сорвался на хрип. «Я не хочу этого! Эта сила… она вырывается, когда я…»
«Когда тебе больно,» – закончил за нее Элион. Его голос не изменился, но в нем не было осуждения. Была холодная констатация диагноза. «Твоя боль – твой канал. Твой яд. И твое топливо. Опасное сочетание.»
Он медленно прошелся перед ней, его тень легла на нее, холодная и тяжелая.
«Академия Элиона Торна,» – он произнес название с каменной интонацией, «не приют для потерянных душ. Не лечебница для сломанных. Это кузница умов. Арсенал воли. Место, где обуздывают стихии и постигают законы мироздания. Сюда приходят сильнейшие. Самые одаренные. Самые амбициозные.»
Его взгляд вернулся к ней, пронизывающий.
«Ты не сильнейшая. Ты – неконтролируемый взрыв. Ты не одаренная – ты проклятая. Твоя амбиция – выжить и не сломаться.»
Слова били, как плети. Она чувствовала, как горит лицо от стыда и бессилия. Он был прав. Совершенно прав.
«И все же…» – Элион Торн остановился. Он поднял руку – длинные, изящные пальцы, слишком совершенные для человека. «Контур «Абсолют» подавил твою силу. Но не уничтожил ее суть. Я видел… отголоски.» Его пальцы сжались в воздухе невдалеке от нее, не касаясь. Хель почувствовала не давление, а… резонанс. Как будто что-то внутри нее, глубоко под слоями страха и боли, отозвалось на этот жест. Растения у окна резко зашелестели.
«То, что ты несёшь, Хель,» – его голос стал тише, но острее, «не просто разрушение. Это… обратная сторона творения. Сила, способная рвать саму ткань связей – эмоциональных, магических, пространственных. Сила, которой нет аналогов в известных хрониках. Сила, которая поставила в тупик Стражей – древних, как сами Башни.»
Он опустил руку. Шелест растений стих.
«Это делает тебя уникальной. И смертельно опасной. Для всех. В первую очередь – для себя.»
Хель замерла. В его словах не было ни жалости, ни восхищения. Была безжалостная оценка редчайшего артефакта.
«Поэтому,» – Элион Торн выпрямился, его фигура снова стала безупречной и непреодолимой, как скала, «я принимаю решение.»
Воздух в кабинете застыл. Хель перестала дышать. Вот он. Приговор. Башня Предела. Вечное заточение. Или уничтожение.
«Ты будешь учиться здесь, Хель.»
Она не поверила своим ушам. Учиться? Здесь?
«Ты станешь ученицей Элитной Академии Магии,» – его голос звучал железно, не оставляя места для возражений. «Не потому что ты элитна. А потому что твоя угроза требует элитного подхода к контролю. Академия станет твоей клеткой, твоей крепостью и твоей… кузницей.»
Он подошел к огромному дубовому столу и взял со столешницы тонкий браслет из тусклого серого металла, испещренный микроскопическими рунами.
«Это Ограничитель Резонанса. Он не подавит твою силу полностью. Он не даст ей разорвать то, чего ты не хочешь рвать. Он сдержит всплески, вызванные… болью.» Он протянул браслет ей. «Носи его. Всегда.»
Хель машинально взяла холодный металл. Он был невесомым.
«Ты будешь помещена в Башню Новых Лун. Комната под постоянным наблюдением. Твое обучение начнется немедленно. Первый предмет: Контроль Основ. Преподаватель – я.» В его глазах вспыхнул холодный огонь. Не тепла. А интереса. Как ученого к уникальному, опасному образцу. «Ты будешь учиться чувствовать свою силу до того, как она вырвется. Учиться направлять ее. Учиться жить с ней. Или…» Он не закончил. Но неоконченная фраза висела в воздухе тяжелее любого приговора. *Или мы уничтожим тебя.
«Почему?» – прошептала Хель, сжимая холодный браслет. «Почему вы даете мне шанс?»
Элион Торн снова повернулся к окну, к двум солнцам над его Академией. Его профиль был резок и отстранен.
«Потому что я знаю цену разорванным связям, Хель,» – его голос прозвучал тихо, но с неожиданной горечью. «И потому что то, что нельзя классифицировать… иногда оказывается самым ценным. Или самым разрушительным. Я намерен выяснить, что именно ты представляешь. Здесь. Под моим наблюдением.»
Он слегка повернул голову, бросив на нее последний взгляд через плечо. Взгляд, полный ледяной решимости и бездонной тайны.
«Декан Элвира ждет тебя за дверью. Она отведет тебя в Башню Новых Лун. Завтра в час восхода первого солнца – твой первый урок. Не опаздывай.»
Дверь в конце кабинета бесшумно открылась. В проеме стояла женщина в строгих одеждах цвета морской волны, с лицом, высеченным из камня, и острым взглядом. «Идем, абитуриентка Хель,» – произнесла она без интонаций.
Хель посмотрела на браслет в руке. На холодную спину ректора. На открытую дверь. Клетка. Крепость. Кузница. Она сделала шаг. Потом другой. Надевая Ограничитель на запястье, она почувствовала легкое, едва уловимое давление, словно невидимая рука легла поверх ее пульсирующей раны – раны после Сергея, раны после разрыва в пустыне. Это не было исцелением. Это было предупреждение. И обещание.
Она переступила порог кабинета Элиона Торна, оставив позади ледяное зеркало его взгляда и вступив в новую реальность. Реальность, где она была Хель. Ученица. Угроза. Загадка. И, возможно, нечто большее. Первый урок начинался завтра. Урок выживания. Урок контроля. Урок того, как жить, будучи Разрывающей, в мире, сотканном из связей. И ее учителем будет сам наследник демонического престола, нашедший себя в стенах Академии.
Глава 3.2 "Взгляд из-за ледяного щита"
**Глава 3.2: Взгляд из-за Ледяного Щита (от лица Элиона Торна)**
Дверь закрылась за ней с едва слышным щелчком, поглотив хрупкую, запыленную фигуру и острый профиль Элвиры. Тишина кабинета, обычно успокаивающая, как глубина ледника, теперь вибрировала отголосками ее присутствия. Элион Торн остался неподвижен у окна, спиной к опустевшему центру комнаты. Его пальцы, длинные и безупречные, сжали холодный камень подоконника чуть сильнее, чем требовалось.
Хель.
Имя, данное ей страхом и непониманием в пустыне, звенело в его сознании. Не как ярлык. Как диагноз. Как вызов.
Первое впечатление: Грязь. Отчаяние. И… пустота. Та самая, что осталась после Контура «Абсолют». Она была похожа на сломанный сосуд, из трещин которого сочилась не вода, а тьма. Но не злая. Заблудшая. Стража были правы: классификация невозможна. Ее аура была хаосом, но хаосом особого рода. Не разрушительным вихрем стихии, а… хирургическим скальпелем, занесенным дрожащей рукой над невидимыми нитями мироздания. Сила Разрыва. Примитивная, неконтролируемая, рожденная болью. Болью столь человеческой, столь знакомой.
Он закрыл глаза на мгновение, позволив себе редкую слабость. За веками всплыл не образ девушки в лохмотьях, а ощущение: резкий, леденящий душу щелчок, будто лопнула струна космической арфы. Отпечаток разрыва. Тот самый, что она оставила в пустыне, разорвав связь между вождем каравана и ребенком. Элион увидел его внутренним взором – невидимый шрам на ткани реальности, мерцающий болью и непониманием жертв. Он знал эту боль. Не понаслышке. Цена разорванных связей… Цена отказа от трона, от крови, от предназначения. Цена, которую он заплатил сознательно, но рубцы которой все еще ныли в самые холодные ночи.
Ее глаза. Вот что цепляло сильнее всего. Глаза, полные животного страха перед собой. Перед тем чудовищем, которым ее нарекли. В них не было злобы, коварства или жажды власти. Только растерянность, стыд и та самая, знакомая до боли, пустота после потери. Она была Зеркалом. Искаженным, треснувшим, но Зеркалом его собственного прошлого. В ее отчаянии он узнал тень того юного демона, что стоял когда-то на распутье, чувствуя, как рвутся вековые узы рода под напором его собственного выбора. Она не отказалась от трона – она потеряла мир. Но боль… боль от разрыва была той же. Жгучей. Опустошающей.
Решение. Оно созрело мгновенно, еще до того, как Стражи доставили ее. Увидев отчет о «Падении» и «Не классифицируемом объекте Хель», он уже знал. Уничтожить? Легко. Заключить в Башню Предела навечно? Разумно. Но… расточительно. Как выбросить алмаз, еще не ограненный, но чья внутренняя структура обещает нечто невиданное. Ее сила – это хаос, да. Но хаос особого порядка. Сила, способная рвать связи. В мире магии, построенном на связях – между стихиями, заклинаниями, людьми, планами бытия – такая сила была одновременно апокалипсисом и… ключом. Ключом к пониманию фундаментальных законов, к преодолению барьеров, считавшихся непреодолимыми. К тому, что даже он, наследник древней крови, мог лишь смутно ощущать.
Риск. Он был колоссален. Она – бомба. Ее боль – детонатор. Один неверный шаг, одно сильное потрясение… и Академия, его детище, его убежище и крепость, могла превратиться в руины, пронизанные незримыми разломами. Но Элион Торн не боялся риска. Он боялся застоя. Боялся, что стены Академии, как и стены его прежней жизни, станут позолоченной клеткой. Она – дикая стихия, ворвавшаяся в его упорядоченный мир. Она будила в нем то, что он давно загнал вглубь: азарт исследователя, вызов властителя, жажду познать непознанное. Даже… отголоски сострадания? Нет. Не сострадания. Признания.
Он разжал пальцы на подоконнике. На идеально гладком камне остались едва заметные вмятины. Слабость. Он позволил ей зайти слишком глубоко. Но иначе нельзя. Чтобы выковать меч, нужно знать металл. Чтобы обуздать бурю, нужно войти в ее глаз.
Почему сам? Элвира спросила об этом безмолвным взглядом, когда он отдавал приказ. Ответ был прост: никто другой не справится. Никто не почувствует тот едва уловимый резонанс, что возник, когда он сжал пальцы в воздухе, имитируя ее жест, но направляя волю. Растения отозвались – его старые, колючие спутники, чувствительные к дисгармонии. Она отозвалась – не силой, а… потенциальной волной, дрожью в самой ткани пространства вокруг нее. Он увидел это. Не так, как Стражи – сканерами и категориями. Он почувствовал это своей древней кровью, своим опытом разрыва собственных связей. Он – единственный, кто мог подойти достаточно близко к ее внутреннему пламени, не сгорев и не спровоцировав взрыв. И единственный, кто мог вовремя распознать момент, когда эксперимент станет слишком опасным, и… ликвидировать угрозу.
Он повернулся от окна. Кабинет казался слишком большим, слишком пустым без этого хрупкого воплощения хаоса. На полу, где она лежала, не осталось и следа, но он видел отпечаток – энергетический, как шрам от разрыва в пустыне. Хель. Разрывающая. Ученица. Его личный проект. Его самая большая авантюра со времен отказа от трона.
На губах Элиона Торна, обычно поджатых в бесстрастную линию, тронулся едва заметный, холодный отблеск чего-то, отдаленно напоминающего интерес. Не улыбка. Скорее… тень азарта охотника, выследившего редчайшего зверя.
"Завтра в час восхода первого солнца, Хель,"– прошептал он в тишину, и слова повисли в воздухе, как заклинание. – "Покажи мне, на что способна твоя боль. И научись бояться ее… чуть меньше, чем меня."
Он подошел к столу, взял перо и открыл журнал учета новых учеников. Рядом с именами отпрысков древних родов и вундеркиндов стихий он вывел четкими, безупречными буквами:
Хель.
Происхождение: Не классифицируемый артефакт "Падение".
Специализация: Контроль/Исследование феномена разрыва связей. Наставник: Элион Торн.
Статус: Высший риск. Непрерывное наблюдение.
Перо замерло над строкой. Он добавил еще два слова, такие же холодные и точные, как приговор:
Потенциал: Беспрецедентный.
Он закрыл журнал. Первый урок начинался завтра. Урок для нее. И, как ни странно, первый урок за долгое время – для него самого. Урок терпения. Урок риска. Урок того, как держать в руках лезвие, способное разрезать саму реальность, не разрезав себя. Демон-ректор и Девушка-Разрыв. Игра началась. И ставки были выше крыш Академии.
Глава 4 "Наследник крови и тень утраты"
**Глава 4: Наследник Крови и Тень Утраты**
Ледяной холод аудитории Элиона Торна въелся глубже костей, смешавшись с постоянным, фоновым гудением Ограничителя на запястье Хель. "Контроль Основ"был не уроком, а медленной вивисекцией души. Ректор, недвижимый как изваяние ночи, требовал невозможного: найти внутри себя пустоту до боли, нащупать границы до того, как их разорвет эхо Сергея. Каждая попытка погрузиться будила этот спящий вулкан горя – тупой укол в груди, заставлявший рунический металл браслета вибрировать низким, предостерегающим гулом. Взгляд Торна, зимний и всепроникающий, фиксировал каждую микроскопическую судорогу страха, каждый сбой дыхания. Она была живой аномалией под стеклом, и это унижение жгло сильнее усталости, оставляя во рту вкус пепла.
После вечности пытки ее отпустили. Коридоры Башни Новых Лун превратились в адскую галерею взглядов. Студенты – эльфы с ледяным достоинством статуй, люди с осторожным, как у змей, оценивающим взглядом, существа с чертами сновидческих кошмаров – расступались, образуя вокруг нее пустую ауру страха. Шепот "Разрыв"висел в воздухе ядовитой пылью, сливаясь с шелестом мантий. Хель шла, вжавшись в себя, кожей ощущая тяжесть сотен осуждающих глаз, стремясь лишь к каменному саркофагу своей кельи. Невидимой. Раствориться в камне.
Библиотека Башни Старых Лет встретила ее гробовой тишиной, нарушаемой лишь шепотом перелистываемых страниц да глухим гулом самой Академии, словно дыхание спящего колосса. Воздух был густ от запахов вековой пыли, ладана, пергамента и горьковатой пыльцы неизвестных растений, росших в каменных нишах. Хель свернула в узкий каньон между стеллажами из черного, как ночь без звезд, дерева, заваленными трактатами по Запретным Теургиям. Здесь, в полумраке, освещенном лишь холодными шарами магического света, она надеялась перевести дух. И наткнулась на живую стену демонического высокомерия.
Он стоял, изящным движением извлекал с верхней полки фолиант, переплетенный в кожу, казавшуюся человеческой. Высокий, с осанкой, выточенной из единого кристалла льда, в униформе, сидевшей на нем как доспехи императора. Его фиолетовые глаза – недвусмысленный знак высшей, чистой демонической крови – скользнули к ней, и в них не было ни страха толпы, ни любопытства. Было ледяное, утомленное презрение, как к грязи на безупречном паркете.
«Ты заблудилась, человечишка?» – голос был низким, бархатистым, но каждый слог обжигал, как капли кислоты. Он не представился. Его статус был аксиомой. «Этот сектор – для умов, способных постичь Высшую Теургию. Не для…» Его взгляд, словно скальпелем, провел по ее простой серой униформе, задержался на тусклом, вечно гудящем Ограничителе. «…биологических сбоев, угрожающих целостности знаний.»
Хель замерла. Волна стыда и гнева накрыла с головой, горячее и острее страха. Кай Дарквейн. Кровь от крови ректора. Неоспоримый лидер ее учебной группы по Энергетическим Матрицам. И, по слухам, самый безжалостный и одаренный некромант курса, считавший все немереное сором. Его черные перчатки, скрывающие кисти, казались особенно неестественными в этом месте знаний – словно печать некой вины. На правой руке ткань странно проваливалась там, где должен был быть мизинец.
Она попыталась пройти, стиснув зубы до хруста. Он плавно сместился, блокируя путь не телом, а непреодолимой аурой превосходства.
«Мой драгоценный брат,» – Кай произнес слово с медовой ядовитостью, «счел нужным обременить меня… попечительством. Над тобой.» Его фиолетовый взгляд, холодный и аналитический, как окуляр микроскопа, скользнул по ее лицу, отмечая бледность, тени под глазами. «Убедительно прошу: сведи свои эмоциональные всплески к минимуму. Эти фолианты – реликвии. Их уничтожение из-за твоего человеческого недержания чувств будет актом вандализма против самого Времени.»
Боль в груди Хель сжалась в тугой, раскаленный узел, отозвавшись на его яд. Ограничитель заурчал глубже, сжимаясь чуть ощутимее, напоминая о клетке. Но в его словах… промелькнуло что-то. "Недержание чувств». Как будто он презирал не только ее силу, но и саму суть человеческой слабости. Она вгляделась в него, за броней надменности. Увидела едва заметное подрагивание левой перчатки, когда он упомянул "уничтожение". Что он потерял? И как?
«Я не просила твоей опеки, Дарквейн,» – выдохнула она, вкладывая в голос всю оставшуюся твердость, чтобы скрыть дрожь. «И не собираюсь устраивать истерик. Мне нужна тишина. Отойди.»
Кай слегка наклонил голову, как учёный, наблюдающий неожиданную реакцию подопытного. Ее дерзость, а не ожидаемый страх, явно заинтриговала его. «Тишина?» – он усмехнулся беззвучно, лишь уголки губ дрогнули. «Ирония. Твоё присутствие – сплошной диссонанс, сорванец. Ты нарушаешь саму симфонию магических потоков Академии.» Его взгляд стал пристальным, сканирующим, утратив часть презрения, но обретя холодный интерес. «Элион видит в тебе уникальный феномен. Я же вижу хаос, облеченный в бренную плоть. Хаос, который однажды потребует… ликвидации. Ради общего блага.» В его голосе не было злобы, лишь ледяная убежденность в праве высшей расы вершить суд.
Хель почувствовала, как гнев смешивается с леденящим отчаянием. Он говорил о ней, как о заразной болезни. Но в его словах была и жуткая логика. Она была угрозой.
«Если я столь опасный хаос,» – спросила она, глядя прямо в его бездонные фиолетовые глаза, игнорируя спазм в груди, «почему твой всемогущий брат не стер меня с лица реальности сразу? Почему заточил в башню и заставил грызть гранит науки?»
Надменная маска Кая дрогнула сильнее. Вопрос явно задел больное место – его подчиненное положение. «Элион… обладает извращенным вкусом к головоломкам,» – произнес он сквозь зубы, и в его бархатном голосе прозвучала сдавленная ярость и вынужденная покорность. «Он верит, что даже дикий огонь можно заключить в фонарь и использовать. Надеюсь, он обожжется. Ради чистоты линий силы.» Его взгляд, почти машинально, скользнул с ее Ограничителя на ее руки, сжатые в кулаки, потом – на свои перчатки. Он бессознательно сжал правую руку в кулак, там, где не хватало пальца. «Твоя сила… она уничтожает связи. Эмоциональные. Пространственные. Возможно, и ментальные?» Вопрос прозвучал слишком отстраненно, чтобы быть случайным.
Хель насторожилась. Куда он клонит? Что ему нужно?
«Говорят, в песчаном аду ты разорвала нечто… значимое. Необратимо,» – продолжил он, его голос стал тише, почти заговорщическим, фиолетовые глаза сверлили ее, выискивая трещину в обороне. «Но что, если «разорвать» – это лишь одна грань? Что, если истинная природа твоего «дара» – транс мутация? Освобождение энергии связи? Или даже…» Он сделал шаг ближе. Запах старых книг был сметен тяжелым, дымным ароматом древней крови и серы, исходившим от него. «…возможность восстановить? Найти оборванные нити? Собрать утерянные… фрагменты целого?»
Сергей. Имя ударило, как нож между ребер. Боль в груди взревела, белая, ослепляющая. Ограничитель на запястье вспыхнул яростным серым сиянием и сжался с такой силой, что кости захрустели. Хель вскрикнула, согнувшись пополам, мир поплыл в кроваво-черных пятнах. Перед глазами встала не библиотека, а раскаленная пустыня. Песок, впитывающий кровь. И чудовищная, зияющая пустота там, где должен был быть он.
Кай не помог. Не отступил. Он стоял, наблюдая за ее агонией с нечеловеческим спокойствием и жадным, научным любопытством. Его фиолетовые глаза горели холодным азартом охотника, нашедшего редкую дичь. Он видел силу реакции. Видел мощь сдерживающего браслета. Видел ключ. К чему? К тому, что скрывали его перчатки? К утраченному фрагменту его собственного прошлого?
«Любопытно,» – прошептал он, больше для себя, глядя на ее содрогающуюся фигуру с высокомерным, но уже отмеченным искрой личного интереса пониманием. «Очень. Возможно, брат не просто играет с огнем. Возможно, ты… специфический инструмент. Хрупкий, чудовищно опасный, но потенциально … ценный. Если найти верный способ настройки.»
Он повернулся, его плащ легким, пренебрежительным движением отсек ее от своего пространства, словно смахивая пыль. «Не засоряй святое место своим присутствием, сорванец. И помни: за тобой следят. Я не позволю твоему хаосу осквернить порядок моей группы или стабильность Академии. Исполняй волю ректора. Грызи гранит. И.… старайся не развалиться на части. Пока я не определю, имеет ли твой дефект… прикладную ценность.»
Он растворился в лабиринте стеллажей, оставив после себя тяжелый шлейф демонического превосходства, едва уловимый горький оттенок его личной тайны и жгучую, невысказанную надежду, витающую вокруг вопроса о восстановлении. Хель стояла, опираясь о холодное дерево полки, ловя ртом воздух. Боль от Ограничителя медленно отступала, оставляя глухую ломоту в костях и жгучую стыдливость. Кай Дарквейн был хуже страха – он был живым воплощением ее судьбы в этих стенах: объект презрения, терпимый по приказу, воспринимаемый как угроза и потенциальный инструмент. Но в последних его словах, в этом личном, почти алчном интересе к ее "дефекту", промелькнула щель. Щель в его броне. И вопрос, брошенный как кость: Может ли Разрыв – восстановить?