Миссия: до Земли и обратно

«Вот бы оказаться где-нибудь далеко-далеко! И делать там то, что хочется!» – мысленно подумала Софния, затем приструнила себя и спокойным голосом ответила:

– Вы правы, господин Ларнев. Приношу свои извинения. Впредь буду внимательнее!

– Хорошо. Я не буду докладывать о случившемся, при том что у тебя действительно образцово-показательный доклад. У остальных студентов ни причинно-следственных связей, ни выводов в работах. – Преподаватель нажал на экран, и компрометирующее предложение исчезло, как будто его и не было вовсе. – Откорректируй текст на своём устройстве. Профессору Далардье передавай привет! Теперь можешь идти.

Софния кивнула и нервно сжала рюкзак. Дедушка – её ангел-хранитель. Даже в этой ситуации помогло его имя. Многие преподаватели помнили профессора Далардье. В былые времена его лекции по истории собирали по всей планете полные аудитории. Хорошо, что дедушка уже на пенсии. В противном случае ему бы вряд ли удалось избежать опалы в колледже. Всех старых приверженцев свергнутого правительства сразу убрали со значимых постов. Руководителей институтов, библиотек, музеев, телевизионных каналов, газет, издательств…

Закрывая дверь, Софнии показалось, что она услышала фразу: «Слово – великое оружие жизни». Дедушка часто повторял слова, сказанные когда-то Ключевским. Он с большим уважением относился к творчеству земного историка. Правда, за последние два года профессор Далардье стал затворником, и совершенно не жалел по этому поводу.

– Простите, вы что-то сказали? – Неуверенно переспросила девушка.

Преподаватель развернулся к ней и недоумённо сказал:

– Я просил передать привет профессору Далардье. Закрой дверь, а то шумно в коридоре.

Софния кивнула и закрыла за собой дверь. В коридоре действительно было слишком шумно. Студенты небольшими группками двигались в сторону главной лестницы и попутно обсуждали планы на выходные. Она тоже влилась в общий поток, чтобы не выделяться. Приятельницы по учёбе, скорее всего, уже на полпути домой. Если бы её не задержал господин Ларнев, она могла успеть на двухчасовой аэробус. Теперь придётся ждать следующего.

Дорога до пересадочной станции заняла около четверти часа. Людей на станции в это время было не так много. На табло мерцало расписание и время до прибытия следующего аэробуса. Софния присела в кресло в зале ожидания и незаметно для себя снова погрузилась в размышления. Мельтешащие мысли её настолько увлекли, что она едва не пропустила аэробус.

В просторном и комфортабельном салоне Софния отыскала свободное место у иллюминатора, с удобством расположилась и пристегнулась. Аэробус мягко спланировал вверх и перестроился на нужную воздушную трассу. Движение почти не ощущалось, но в иллюминаторах со скоростью проносились рваные обрывки грозовых туч. Погода портилась на глазах. Девушка отвернулась и зажмурилась. Настроение тоже испортилось. Да его почти и не было. Сначала похвала докладу, потом замечание насчёт компрометирующей фразы в тексте. Несмотря на попытки Софнии отвлечься, фраза земного историка не давала покоя. Слово. Правильно и вовремя сказанное слово – это настоящая сила! Сразу вспомнилось счастливое детство, когда она могла свободно обо всём говорить. Никто не осуждал за стремление знать больше. Никто не следил. Никто не боялся, что сосед может сдать тебя властям за инакомыслие. Кажется, что всё это было в другой жизни.

Софния снова отвлеклась, но вовремя глянула на информационное табло. Станция – «Золотые пруды». Её станция. Чуть не пролетела мимо. Даже не заметила, сколько прошло времени. От «Студенческого квартала» до «Золотых прудов» по наземной линии было около трёх часов пути. Не самый ближний свет, но из-за этого переезжать из любимого района она не собиралась. Тем более была альтернатива – полтора года назад воздушную линию продлили на две станции. «Золотые пруды» считались фешенебельным районом, и власти не торопились расширять маршрут общественного транспорта. Мол, богачи, так и добирайтесь сами на собственных автолётах. Софния, к своему стыду, боялась летать самостоятельно. Несколько раз записывалась на лётные курсы, но дальше теории не продвинулась. Так что первое время ездила на обычных автобусах. Три часа по хорошей дороге не казались настолько утомительными, как некоторым представлялось, но вставать всё же приходилось рано.

От пересадочной станции до поместья было пятнадцать минут пешим ходом. Дорога шла через парк. Девушка обрадовалась, что есть возможность пройтись и привести мысли в порядок. Не стоило беспокоить домашних. Хотя родители могли ещё не вернуться после научной конференции, проходившей на Амарализском континенте. Папа говорил, что число выступающих увеличили – прилетели представители научной элиты Тритоса. Может, это и к лучшему. Они тогда с дедушкой смогут спокойно обсудить кое-что. Кое-что, что она придумала во время полёта на аэробусе.

Девушка не заметила, что сзади к ней приближался объект. Быстробегающий объект. Толь Лайл. Сын их соседа – полковника Лайла, поместье которого граничило с владениями Далардье. Когда-то оба семейства даже дружили и ходили друг к другу на праздники. Но с тех пор, как режим на планете сменился, изменилось многое. Дружеские отношения в том числе. Полковник Лайл поддержал новое правительство.

– Привет, красотка! Куда торопишься?

Софния от неожиданности вздрогнула и развернулась. Ох, только не Толь! Его она хотела видеть в последнюю очередь. И как они раньше общались?! Ведь ничего общего между ними нет. Толь учился в военной академии. Книг не читал. Совершенно не интересовался искусством. Его любимым занятием были тренировки, стрельба и полёты на космолётах.

– Здравствуй, Толь! Тороплюсь домой, надо текст доклада корректировать. – Чтобы не казаться грубой, Софни задала вежливый вопрос: – А ты на выходные к отцу прилетел?

– Да. В академии через неделю экзамены, надо готовиться. Я и готовлюсь!

И парень принялся в шутку показывать напрягшиеся бугры бицепсов и трицепсов на руках. Софния при этом постаралась смотреть на него без сочувствия и жалости.

– Молодец. Ну ладно, передавай мои наилучшие пожелания отцу.

– Соф, я тебя провожу до ворот. Давно не виделись, соскучился. Как жизнь вообще?

Софния мысленно застонала. Ну надо же было встретить этого солдафона именно сегодня, когда её посетила важная идея! Затем она выдохнула, улыбнулась и ответила:

– Хорошо. У меня всё отлично. С учёбой полный порядок.

– Ты всегда была очень умной и…– парень с интересом оглядел Софни, – красивой. Может, слетаем в город? В кафе посидим?

Софни про себя досчитала до пяти, мило улыбнулась и ответила:

– Я бы с удовольствием, но обещала дедушке помочь с мемуарами. У него старый эсплайер, текст приходится печатать с экрана.

На лице Толя появилось разочарованное выражение:

– Купите профессору эсплайер новой версии!

– Мы с родителями подарили ему на день рождения, но дедуля не стал им пользоваться. Говорит, что слишком много заморочек и сложных для понятия функций. Вот и продолжает пользоваться старым.

Парень едва не выругался, но всё же удержался:

– Ладно, ясно. Жаль, конечно.

Софни, увидев поворот, едва не запрыгала от радости. Скорее бы оказаться дома. Беседа с парнем её начала напрягать.

– Толь, спасибо, что проводил! Желаю удачно сдать экзамены.

– Обращайся, Соф, в любой время дня и ночи! Я всегда рад тебе помочь.

Софни уже было направилась к воротам, когда Толь молниеносно наклонился и смачно поцеловал её в щёку. Возмутиться она не успела. Сосед быстро разогнался и скрылся за поворотом.

– Ух, ненавижу подобных типов!

Что за поведение и намёки о ночи? Такие парни её раздражали. К тому же Толь был кадетом военной академии, а военных она на дух не переносила. Важные и самоуверенные.

– Спокойствие, Софния. Только спокойствие!

Дома её встретила Ермила – экономка, домоправительница и наставница в одном лице. Стройная миловидная женщина лет пятидесяти с вьющимися рыжими волосами чуть выше плеч, в строгом платье и фартуке поверх него и сейчас выглядела обворожительно. Ермила искренне любила свою подопечную и заботилась о ней. Та ей отвечала взаимностью. Да и как иначе, если наставница была весёлой, доброй, вкусно готовила, могла рассмешить, чтобы поднять настроение или дать совет в нужную минуту! Девушка кинула рюкзак на столик в прихожей и крепко обняла любимую наставницу.

– А вот и я! Голодная, злая и усталая.

– Сейчас покушаешь и снова будешь в настроении, моя девочка! Сегодня у нас настоящий деликатес. Знакомая на рынке достала кальмаров. Их только что доставили с Тритоса. Свеженькие! И я решила приготовить их в сметанном соусе с чесноком. М-м-м, пальчики оближешь! Я тебе говорила, что моя тётка по отцовской линии держала ресторан на Тритосе? Столики за две недели бронировали! Блюдо из кальмаров было её коронным. – Ермила сжала девушку в объятиях, затем отстранилась и спросила: – А почему злая? Кто посмел обидеть мою Синичку?

– Ох, ну не называй ты меня так! Я уже давно выросла из Синички. – Софния хихикнула, вспомнив детское прозвище. Как она и ожидала, наставница смогла рассмешить её. – А злая я просто из-за того, что в докладе допустила ошибку. Да ещё по дороге встретила Толя. – Заметив встревоженный взгляд Ермилы, она тут же добавила: – Ничего особенного, уже всё разрешилось. От твоих гастрономических рассказов у меня началось обильное слюноотделение. Хочу кальмаров!

– Милая, я ведь знаю, что ты нас умничка. Иди к себе и отдохни, а я на кухню! Кстати, Далардье-старший в кабинете. Его оттуда не вытащить! Сама знаешь. Я пыталась, уговаривала. Ведь погода дивная стоит. По парку бы погулял! Ах, всё, мне надо соус мешать! – И вприпрыжку понеслась в свои владения.

Софния решила перед тем, как отправиться в свою комнату, поприветствовать дедушку и поделиться с ним мыслями насчёт кое-чего.

Профессор Далардье восседал за столом и что-то увлечённо набирал на экране эсплайера. На пенсии ему особо было нечего делать, и он начал писать мемуары. При этом никому не давал их читать, даже внучке. Сын посмеивался над ним. Невестка, наоборот, поддерживала. Старые друзья исчезли. Кто-то из них вовремя улетел с планеты на соседний Дефтерос, связь с которым практически оборвалась. Кто-то попал в «места забвения», так называемые ИУДИ – исправительные учреждения для инакомыслящих. А кто-то просто не выдержал суровых перемен и покинул сей бренный мир. Старому профессору, благодаря оставшимся связям, удалось удержаться при новой власти. Семья Далардье была на хорошем счету. В прошлом её представители сделали много полезного для Тетартоса. Да и в настоящем тоже. Сын и невестка считались ведущими новаинженерами, внесли большой вклад в развитие науки. Их часто приглашали на конференции и форумы. А ему, старому, что оставалось делать? Только молчать и писать мемуары, которые никто и никогда не прочтёт.

– О, золотко, ты вернулась! Проходи, рассказывай, как прошёл твой день? – Профессор отложил в сторону устройство и с интересом глянул на внучку.

– День прошёл по-разному, дедуля! Сегодня с господином Ларневым вспоминали Вольтера – лицемера и предателя свобод.

Профессор тут же нажал кнопку на столешнице, и кабинет покрыла невидимая блокосеть. Изобретение сына, отличное средство от ушей любопытных слуг, которые могли запросто подслушать разговоры хозяев, а потом передать их в ОБИ – Отделение по борьбе с инакомыслящими.

– Лучше не рисковать, милая. В тебе и Ермиле я не сомневаюсь, а вот садовник и водитель слишком часто случайно «попадаются» на глаза.

Девушка понимающе кивнула, подошла к столу и расположилась в кресле, стоявшее напротив дедовского:

– И как тебе удаётся сохранять спокойствие и хладнокровие?

– А куда деваться, Софни? Времена нынче такие. – Профессор деактивировал эсплайер и отложил его. – Что у тебя произошло с Ларневым? Он ведь был моим лучшим учеником. – На лицо пожилого мужчины набежала тень.

– Сегодня озвучивали оценки докладов по теме «Свобода и её роль в становлении нового мышления Тетартоса». Мой похвалили, но я там написала предложение, смутившее преподавателя.

И девушка в подробностях рассказала о случившемся. Не утаила она и то, что ей послышалась фраза земного историка о слове и его силе. Профессор внимательно слушал и не комментировал, а после завершения рассказа внучки резюмировал:

– Чувствую, дорогая, ты что-то придумала.

Девушка довольно улыбнулась и выдала:

– Да, дедуля. Я хочу писать памфлеты и распространять их в массы.

Хорошо, что Далардье-старший сидел, так бы запросто завалился набок. Сердце в этот момент сдавило настолько, что стало трудно дышать.

– Дедуля, ты в порядке?

Софния молниеносно подскочила и подбежала к дедушке, лицо которого заметно побледнело. Пришлось смочить платок водой, благо, рядом стоял кувшин. Ермила хорошо заботилась о своих домочадцах.

– Выпей воды. Ну зачем я сказала тебе?! – Софни едва не заплакала от досады.

Эх, надо было молчать о планах и самой продумать, как действовать! Дедушка уже не в том возрасте, чтобы тягаться с новой властью. Это раньше его мнением интересовались.

– И хорошо, что сказала. – Профессор сделал глоток из стакана. Первая реакция прошла. Можно и поговорить. – Знаю я тебя, Синичка! Ты у меня умная девочка, но в силу возраста иногда действуешь импульсивно. Я, если честно, подспудно ждал от тебя чего-то подобного.

– Правда? Э-э-э…Не знала, что я настолько предсказуемая.

– Вовсе нет, просто я тебя очень хорошо знаю. Ты ведь похожа на меня.

– Дедуля. – Ласково произнесла девушка и нежно обняла профессора. – Я тебя люблю.

– И я тебя, родная. Поэтому мы с тобой будем действовать сообща. Во-первых, тщательно продумаем детали плана. Я, кстати, уже кое-что начал.

– Кое-что… – Подхватила Софни, но Далардье-старший демонстративно поднял указательный палец вверх.

– Во-вторых, нам надо с тобой найти единомышленников. Но и здесь я взялся наводить справки.

– Дедуля, ты меня опередил. Шустрый ты, однако! Но одна голова хорошо, а две лучше. Выкладывай! Я жду.

Профессор от души рассмеялся. Как же внучка напоминала его самого! Такая же целеустремлённая и упрямая. Его в молодости трудно было свернуть с намеченного пути. Софнию тоже вряд ли удастся отговорить участвовать в опасном деле. Хотя он и не собирался. Страшно за внучку? Бесспорно! Но страшнее осознавать, что ей предстоит жить в мире, в котором подменили значения свободы и чести. Он-то уже старый, и прожил хорошую жизнь. А вот его любимой девочке здесь не выжить. Она завянет, если не будет что-то делать, чтобы изменить ситуацию на Тетартосе.

– Ишь какова, ждёт, она, понимаете ли! Лучше расскажи, что сама планировала делать?

– Ну…– Девушка слегка смутилась от вопроса. Действовать она хотела, но пока не все нюансы продумала. – Из истории предков мы знаем, что памфлеты активно помогали людям бороться с несправедливостью, ведь публично нельзя было высказывать своё мнение. Свифт нашёл способ раскрыть самые злободневные вопросы эпохи, высмеивая феодализм и поборников нарождающейся буржуазной цивилизации в анонимных памфлетах. Его «Путешествие Гулливера» не что иное, как самый настоящий многостраничный памфлет за всю историю литературы. В нём он показал порочность и глупость общества, в котором жил. Мы с тобой вполне бы могли тоже писать в том же духе. Только нам надо продумать, где печатать листовки. Это, конечно, древность, но через эспасеть вряд ли получится распространять их, нас сразу вычислят. Я в технологиях не разбираюсь, а в том, что касается книг – да. Ну, что скажешь?

– Про Джонатана Свифта ты молодец, что вспомнила. Столько веков прошло, а его сатира не теряет актуальности. Увы, мы, потомки, не учимся на ошибках предков. – Профессор вздохнул, отпил из стакана воды и продолжил важный разговор: – Насчёт эспасети ты права. Мы туда и соваться не будет. Эспаресурсы тщательно просматриваются новыми властями. На их сторону, к сожалению, перешло большинство специалистов. Но! Но есть ещё те, кто не боится выступить против! Только делать это необходимо по-умному, постепенно. Сначала надо подготовить народ, который за два года настолько привык бояться, что его не сразу удастся вытащить из раковины. Бумажные памфлеты будем распространять в самых неожиданных местах. На пересадочных станциях, в парках, в торговых центрах. Там, где полно людей и можно затеряться в толпе. Посмотрим, как дело пойдёт. Это план «А».

– А план «Б»? – Тут же спросила Далардье-младшая.

– План «Б» обсудим после того, как реализуем план «А». Кстати, у меня есть приятель, у которого, в свою очередь, есть знакомый, а у него ещё знакомый – заведующий старой типографией. Типографии лет двести, если не больше, её даже из реестра исключили, так как настолько изжившими себя предприятиями уже давно никто не интересуется. Там и начнём печатать памфлеты. Что скажешь?

– Дедуля, я всегда знала, что ты у меня гений! Когда начинаем?

– Я как раз в своих мемуарах перешёл к теме творчества выдающихся земных деятелей. Поможешь мне дописать?

– Конечно!

Дед и внучка почти синхронно поднялись со своих кресел и двинулись в сторону ничем не примечательной стены, которую украшала копия картины «После дождя» земного художника Архипа Куинджи. Софни считала её немного мрачной. На холсте, на фоне хмурого неба были изображены два хутора – так некогда назывались на Земле населённые пункты, состоящие из одно или нескольких домов. Дедушка, наоборот, говорил ей, что хоть небо и выглядит тёмным и даже тревожным, и всё же дома озарены ярким солнечным светом. В его понятии это добрый знак. После бури всегда настаёт ясная погода, главное – переждать ненастье.

Приподняв картину, Далардье-старший нажал на стене пространство под ней, причём там не было никаких кнопок и отверстий. Через несколько секунд послышался едва слышный скрежет, а потом стена разъехалась в разные стороны, образуя вертикальное пространство, позволяющее боком пройти внутрь. Внучка и дедушка быстро протиснулись в тайное помещение, и стена вновь состыковалась.

– Сначала ты будешь печатать на машинке под мою диктовку, после поменяемся. Бумагой я загодя запасся. Помнишь Мишеля Бука, директора музея истории Земли?

– Это тот, который любил на твоих днях рождениях играть на гитаре?

– Нет, это ты говоришь про Эмиля Зорра – бывшего главного редактора газеты «Тетартос сегодня». Пусть земля ему будет пухом. – Профессор двинулся к одному из стеллажей. – Мишель Бука пел старинные романсы, а Зорра аккомпанировал ему. Как же я скучаю по ним. Эх, славные времена были! – Вздохнул и взял книгу с полки. – Сколько пыли, однако. Давно я сюда не заходил.

Девушка почувствовала горечь в голосе деда, подошла к нему и сжала суховатую, но всё ещё сильную руку:

– Дедуля, всё будет хорошо! Мы справимся. Главное начать! Путь в тысячу километров начинается с первого шага.

– Да, дорогая моя, Лао-Цзы был совершенно прав. Мудрейший из мудрецов. Тогда вперёд! Нам столько предстоит сделать.

Стеллажи стояли в несколько рядов, заполняя почти всё свободное пространство. На полках красовались редчайшие печатные экземпляры произведений знаменитых мыслителей земной эпохи – от Аристотеля и Рене Декарта до Симоны де Бовуар*. Лишь малая часть книг была спасена от публичного сожжения на Главной площади. Во многом этому поспособствовал Мишель Бука – друг Далардье-старшего. Тогда ещё действующий директор музея истории Земли, получив тайные сведения от друзей в правительстве, сумел подменить и вывезти редчайшие фонды. И этим спас хотя бы часть наследия предков.

*писательница-философ земного периода, оказавшая значительное влияние на становление феминистического движения

Глава четвёртая

Планета Протос. Восточное побережье Новоевразии

– Господин Вилай, Годир Бора в субботу снова отсутствовал на занятиях. В этом семестре у него остались задолженности по этикету, хореографии и экономике. – Гнусавым тоном оповестил главный помощник.

Эрикс Вилай – вот уже двадцатый год бессменный директор пансиона имени Александра Горчакова оторвался от монографии, посвящённой деятельности выдающегося дипломата прошлого – землянина Перикла, и с удивлением глянул на помощника.

– Юрзус, вы считаете, что мне необходимо это знать?

Юрзус вытянулся по стойке смирно. До того, как он устроился сюда четыре месяца назад, дела шли превосходно. Престижная должность в столичном Центре образования, квартира в приличном районе, автолёт не самой последней модели. Что ещё надо для счастья? Даму сердца. И такая появилась… Хороша собой. Обаятельная. Нежная. Заботливая. Мечта любого мужчины. Из-за неё-то всё и пошло наперекосяк. Облапошила, втянула в азартные игры и исчезла, повесив на него долги. Пришлось продать всё, что было, но даже этого не хватило, чтобы расплатиться. В столице запахло жареным. Оставался один вариант – свалить подальше от Тэрры. Приятель помог с устройством на новое место работы. Поначалу всё устраивало. Приемлемое жалованье. Жильё, плюс питание. Демократичное начальство. А потом началось…Фабио Партес – этот самый приятель принялся докучать просьбами о том, чтобы докладывать о деятельности Годира Бора. Наглого щенка, которого он возненавидел сразу, как только увидел. И этот щенок оказался не просто родственником нынешнего принцепса планеты, а его младшим сынком. Никто и предположить не мог, что у Димея Бора имеется ещё один отпрыск. Хотя… В этом нет ничего удивительного. Парень был невоспитанный и наглый. Любой бы отец стыдился такого сына, тем более принцепс Протоса. За пару месяцев слежки Юрзус собрал компрометирующий материал. Но пока не решился передать его Партесу. Меж двух огней – не самое безопасное место. Димей Бора баллотируется на второй срок. Фабио Партес – основной конкурент в предвыборной гонке. Судя по новостям – шансы равны у обоих. Главное – не прогадать! Компромат нынче стоит дорого! Тогда и квартира в столице, и автолёт в кармане. Только уже без алчных красоток. Хватит с него!

– И?.. – Эрикс Вилай изогнул правую бровь. – Перечисленные предметы не являются профильными. У Годира Бора специализация по истории дипломатии. И как раз там у него полный порядок. По фехтованию у него тоже высший балл, как и по музыке с рисованием. Теперь попросил бы не отвлекать меня до вечера. Готовлю торжественную речь к юбилею нашего славного учреждения.

Юрзус покраснел. По всей видимости, речь, над которой он корпел целых три дня, не удовлетворила директора. Неловко. Очень неловко!

– Э-э-э…Господин Вилай, если вас не устраивает то, что подготовил я…

Директор не дал ему договорить, приподнял ладонь вверх и благодушно улыбнулся.

– Речь хорошая, даже слишком. Юрзус, вы отлично постарались. После такой речи мне только в принцепсы баллотироваться. Не обижайтесь. Немного перефразировал, лишнее убрал, кое-что добавил. – И потряс книгой над столом. – Если больше доложить нечего, то вы свободны. Желаю отличных выходных. Говорят, в воскресенье на небе будет виден звездопад.

После того, как излишне ретивый помощник покинул кабинет, Эрикс Вилай активировал эсплайер и вызвал профиль своего самого проблемного ученика. Проблемного, безмерно талантливого и просто хорошего человека, которому не повезло родиться в семье прославленного сенатора, а теперь ещё и принцепса планеты.

– Директор Вилай, приветствую вас! Что-то случилось?

На том конце гремела настолько громкая музыка, что Эриксу Вилаю пришлось отодвинуться от эсплайера подальше, дабы не оглохнуть.

– Годир, нам с тобой необходимо переговорить. Предлагаю встретиться сегодня в парке Дружбы народов Земли. В половине восьмого ты можешь?

– Не вопрос! Понял вас. Уже вылетаю!

Откуда вылетает, директор даже знать не хотел. Главное, чтобы появился в назначенное время. С одной стороны, давление отца – принцепса планеты. С другой стороны, пристальное внимание к Годиру политических врагов Димея Бора. И как тут сохранить нейтралитет?! Четыре с половиной года назад Эрикс Вилай и предположить не мог, чем обернётся просьба тогда ещё сенатора Бора о том, чтобы зачислить в пансион его младшего сына. О котором, кстати, мало кто знал. Видимо, прославленный отец не хотел раскрывать дверцы своих многочисленных шкафов со скелетами. С мальчиком, насколько Эрикс понял, сладу не было. Он крайне резко реагировал на любые замечания в свой адрес. Перевод из столичной школы в пансион только подлил масла в огонь. Преподаватели почти сразу же начали жаловаться на него. Сенатор чуть ли не каждый день запрашивал данные об успеваемости мальчика, которые, к слову сказать, совершенно того не радовали. Через три месяца на очередном коллегиальном собрании пансиона на повестку поставили вопрос об отчислении Бора-младшего, справедливо аргументировав тем, что учебное заведение является ведущим среди дипломатических высших школ, и такие ученики позорят славную плеяду выпускников. Почти все проголосовали «за», кроме троих – преподавателей музыки, фехтования и рисунка. Директор подобного поворота не ожидал. Музыка? Рисунок? Невероятно! Как может «хулиган и оболтус» иметь таланты к таким изящным дисциплинам? И, тем не менее, заглянув в классы по вышеперечисленным предметам, Эрикс Вилай воочию убедился – у мальчика истинный дар к пению и рисованию. Фехтовал тоже мастерски, как будто всю жизнь этим занимался.