Развод, после измены? Не сегодня!

Телефон завибрировал.

Камиль: «IP – отельный Wi-Fi. Фото было загружено ночью. С телефона. Час ночи. MAC-адрес не определён, но я попробую пробить IMEI через наши каналы».

Арсен сжал телефон в руке, словно хотел раздавить.

Кто ты? Кто так ненавидит меня, или хочет моего падения?..

Он закрыл глаза. Перед ним стояло лицо Ланы. Заплаканное, скомканное. И одно её слово, сказанное однажды:

– Никогда не предавай. Даже в мыслях.

Он предал. Но теперь, не простит предательства по отношению к себе. Никому.

Глава 5

Прошло несколько дней. Лана с головой ушла в работу, стараясь не думать, не чувствовать. Редакция давила сроками, а впереди намечался благотворительный вечер – один из крупнейших мероприятий сезона. Её как журналиста уже предупредили: быть в тонусе, держать руку на пульсе, готовить материалы. Она старалась держаться. Словно этим могла заглушить боль.

Но по ночам – одиночество. По утрам – пустота. Работа не спасала.

Лана проснулась рано. За окном ещё серело. В комнате витал запах ночи – немного сырости, немного тоски, немного… одиночества. Она посмотрела на часы. Пять сорок. Обычно в это время Арсен поднимался и шёл в душ. Она поворачивалась к нему спиной, а он тёплой ладонью гладил её бедро, лениво, сонно, с привычной нежностью. А теперь – пусто. Никакого касания. Только тишина.

Её тело до сих пор чувствовало его, даже если она этого не хотела. Память кожи оказалась сильнее боли. Она натянула на себя его футболку – ту самую, в которой он обычно готовил ей завтрак по выходным. Пахло им. Их прошлым. Их счастьем.

Опустилась на кухонный стул, сунула босые ноги под себя и взяла в руки чашку. Пальцы дрожали. Не от холода, а от напряжения.

В голове вертелось всё: измена, скандал, как он ушёл… и как он не исчез. Не стал умолять, не плакал, не бился в истерике, как, возможно, сделала бы она. Он ушёл – молча, по-мужски. Дал пространство. И этим убил её ещё больше.

На экране телефона – тишина. Она глупо ждала от него сообщение. Хоть строчку. Хоть эмодзи. Хоть точку. Не было…

Она встала, не дожидаясь рассвета, и поехала в спортзал. Нужно было выплеснуть что-то. Энергию. Злость. Отчаяние. Всё.

***

Лана вернулась домой с дрожащими ногами. Устала, но не успокоилась. Ни спорт, ни усталость не помогали забыть. Не стирали из памяти его тело, его голос, его взгляд в тот вечер – виноватый, сломленный, и всё равно любящий.

Телефон завибрировал. На экране высветилось имя абонента – мама. Мама Арсена. Она вздрогнула. Ответила вслепую.

– Лана? Это Римма Аскеровна.

Голос пробрал до мурашек. Он был до боли родным. Голос той самой женщины, которая когда-то первой протянула ей тепло в холодных стенах детдома. Не как работница, а как человек. Потом, как мама Арсена. А потом просто как своя. Ближе, чем кто-либо.

– Привет… – прошептала Лана.

– Я знаю, ты не ждала. Но я просто… не могу молчать, – Римма вздохнула. – Он приходил ко мне ночью. С бутылкой. Как тогда, помнишь, после вашего первого серьёзного скандала. Только тогда он пил. А сейчас – просто держал. Сидел, молчал. А потом заговорил. Про тебя. Про то, что натворил. Что потерял всё. Что не может простить себя.

Лана зажмурилась. Эта сцена была слишком узнаваема, слишком живая.

– Я не оправдываю его, – продолжала Римма. – И никогда не вмешивалась. Но ты ведь знаешь, Ланочка… я знаю тебя слишком давно. Ты была моей любимицей ещё до того, как он понял, что любит тебя. Я всегда гордилась тобой. И до сих пор горжусь.

Лана вцепилась пальцами в подлокотник. Её качнуло. Этот образ – Арсен ночью у мамы… молча, с бутылкой… – он бил куда больнее, чем она ожидала.

– Я… не знаю, что сказать… – голос Ланы сорвался.

– Не надо ничего, – мягко ответила Римма. – Просто знай: я здесь. Если захочешь поговорить. Если захочешь приходи в приют, как когда-то, просто посидеть… Или, если захочешь поговорить… Я не давлю. Я… просто хотела, чтобы ты знала.

Слёзы подступили. Не от слов Риммы Аскеровны, а от того, как всё вышло. Как он всё испортил… и как, несмотря ни на что, её всё равно любят. Ждут. Верят.

– Спасибо, – только и выдохнула Лана. – Это… важно.

Римма Аскеровна вздохнула в трубку.

– Береги себя. Если захочешь, просто знай, я всегда рядом.

Связь оборвалась.

А в груди остался след – живой, острый, человеческий. Потому что семья, это не всегда про кровь. Иногда – про выбор. И боль этого выбора.

***

Лана не помнила, кто из них первой оборвал разговор. Но после звонка Риммы что-то в ней сломалось. Или наоборот… склеилось. Слёзы лились долго, тихо, как капли весеннего дождя, стучащие по холодному стеклу. А потом вдруг стало пусто. И неожиданно ясно.

Вспомнился один вечер. Из далёкого прошлого…

Она тогда только прибыла в приют, после больницы. Простыла на весеннем сквозняке, как водится. Лежала с температурой, отвернувшись к стене. И вдруг рядом оказалась она – Римма Аскеровна. Села на краешек кровати, положила ладонь на лоб и тихо, почти шепотом, произнесла: «Ты сильная. Ты выстоишь. Но если когда-нибудь захочешь, чтобы кто-то просто подержал тебя за руку – зови. Я рядом.»

С тех пор Лана не звала, но всегда помнила. И сейчас, после разговора с Риммой Аскеровной, всё всплыло. И голос. И рука. И чувство, что ты не одна.

Она не могла больше оставаться в городе. Каждая улица, каждый силуэт напоминал о нём. О них. О всём, что разрушилось за один день. И когда на экране высветился звонок со знакомым именем – Светка, она не раздумывая ответила.

– Лан, приезжай ко мне. Ну правда. Тут тишина, воздух свежий, и главное, никто тебя не дёргает. А то ты скоро сама себя загоняешь.

Светка. Та самая девчонка из детдома, с которой они держались друг за друга всё детство. Теперь она жила за городом, в небольшом доме, окружённом полем и тишиной. Работала в соцслужбе и иногда наведывалась в тот самый интернат, где они обе выросли. В отличие от Ланы, которая уехала, Светка осталась, чтобы помогать тем, кто был на их месте.

Лана закрыла глаза и медленно выдохнула.

– Я приеду.

***

Дорога за город казалась бесконечной. Она включила плейлист «тишина», где не было ни слов, ни голосов – только музыка, которая не ранит. На заднем сиденье лежал ноутбук, блокнот, пара журналов.

Работа. Спасение. Зацепка за нормальность.

Благотворительный вечер приближался, и Лана уже получила редакционное задание: подготовить серию репортажей о деятельности фондов, меценатах, программах поддержки детских домов. Один из проектов, обсуждаемых на вечере, касался реконструкции приюта, в котором работала Римма Аскеровна. И где выросла Лана.

Это было больше, чем просто тема. Это было – личное.

Светка встретила её с объятиями и пледом. На крыльце уже дымилась кружка с мятным чаем.

– Ну вот и ты. Вид у тебя, как у перетёртой простыни. Давай, скидывай кожуру города, заходи.

Лана впервые за много дней улыбнулась. Светка всегда умела говорить так, что и плакать, и смеяться одновременно хотелось.

Дом был тёплым. Настоящим. Деревянные полы, плетёные ковры, запах выпечки. В углу – фотографии, книги, лампа с абажуром, которую они когда-то вместе мастерили в кружке в интернате.

Лана прошла в комнату и замерла у окна. Поле тянулось до самого горизонта. Не было ни крыш, ни фонарей, ни машин. Только ветер. Только покой.

– Я думала, ты забудешь, как выглядит трава, – хмыкнула Светка, ставя чайник на плиту.

– Забыла. Но теперь вспомнила.

Они сидели на полу, завернувшись в пледы, и пили чай с облепихой. Лана рассказывала, как ушёл Арсен. Как изменилась. Как всё рушится и не собирается заново.

– А ты изменилась, – задумчиво сказала Светка. – Стала мягче. Глубже. Боль тебя не разрушила. Она тебя выковала.

Лана молчала. А потом вдруг прошептала:

– Я всё ещё люблю его. Даже сейчас. Даже зная всё.

Светка кивнула:

– Любовь – это не кнопка. Не выключается. Но ты можешь выключить боль. Или хотя бы поставить её на паузу.

***

Утром Лана проснулась раньше солнца. Прошлась босиком по прохладной траве, вдыхая сырой, наполненный росой воздух. Его свежесть царапала лёгкие, но в этой резкости было что-то живое. Словно природа пыталась сказать ей: ты всё ещё здесь. Ты жива!

В голове уже крутились фразы, вступления, тезисы для статьи. Не по заданию – по внутреннему импульсу. Впервые за долгое время ей действительно хотелось писать.

Она села на веранде с ноутбуком. Открыла пустой документ. И слова полились. Впервые – легко. Не вымученно. Не через боль. Словно тишина вокруг помогала ей услышать саму себя.

За спиной хлопнула дверь. Светка вышла с двумя кружками кофе.

– Пишешь?

– Пишу.

– И что выходит?

– Правда, – улыбнулась Лана. – Наконец-то, правда.

Она подняла взгляд на рассвет. И впервые за долгое время ощутила, что впереди что-то хорошее. Необъяснимое. Но настоящее. Как предчувствие, которое ещё не обрело форму, но уже отзывается в груди.

Лана не знала, что в этот момент, в сотнях километров от неё, Арсен тоже проснулся. Встал. И набрал в телефоне навигатор.

Он ехал к ней.

И всё только начиналось.

Глава 6

Утро было ясным, наполненным звуками просыпающейся деревни. С кухни доносился аромат овсяного печенья, Светка шуршала упаковкой, а Лана допивала мятный чай, глядя в экран ноутбука.

– Нам нужно съездить в детдом, – сказала Светка, не оборачиваясь. – Составить список потребностей. К вечеру фонды собирают предложения, а у меня половины информации нет.

Лана кивнула, уже закрывая файл.

– Поехали. Надо и материал набрать. Всё равно к благотворительному вечеру готовлюсь, а тут, живая история.

Через час они уже выходили из машины, припарковавшись у ворот того самого приюта, где прошли их детство и юность. Здание снаружи мало изменилось – всё тот же светлый фасад, облупившиеся ступеньки, аккуратные кусты сирени.

Лана замерла на миг, вдохнула воздух. Будто всё вернулось. Скрип половиц, запах мела и пыльных книг в библиотеке, вечерние тихие разговоры под одеялами… Светка, заметив это, мягко взяла её под локоть:

– Всё хорошо. Мы теперь здесь, как взрослые.

– Просто… мне почему-то хотелось сюда. Сама не понимаю, – тихо ответила Лана.

Они прошли по знакомому двору. Лана чувствовала, как в груди защемило. Каждая скамейка, каждая ступенька хранили что-то из её детства. Здесь она впервые упала с качели. Здесь впервые получила в нос за то, что «слишком выёживается». А вон там, у окна, впервые заплакала, когда Римма Аскеровна отчитала её за разбитую кружку, а потом принесла новую и сказала, что «иногда даже взрослым хочется всё разбить».

В холле их встретила всё та же Римма Аскеровна – строгая, ухоженная, с тёплыми глазами. Но на этот раз в её взгляде было больше, чем забота. Что-то личное. Что-то щемящее.

– Римма Аскеровна… – Лана остановилась, будто время откатилось на двадцать лет назад.

Она встретила их по-домашнему, тепло. Обняла обеих.

– Я рада вас видеть. Особенно тебя, Ланочка. Ты как, держишься?

– Стараюсь, – чуть выдохнула Лана.

– Ланочка, милая, – мягко, почти шёпотом проговорила Римма Аскеровна, вновь обнимая её. – Ты как всегда в осень приходишь. Как лист, который ветер снова приносит на порог.

Лана улыбнулась сквозь ком в горле. Светка деликатно отошла, оставив их наедине.

– Мы приехали взять несколько интервью, – объяснила Лана. – Для фонда, для благотворительного вечера. Хочу сделать цикл историй, как детство влияет на будущее. О нас, о таких, как мы.

Римма Аскеровна кивнула:

– Хорошая идея. Только пиши честно. Чтобы не жалели, а понимали. Чтобы сердца открывали, а не слёзы выжимали. Пойдём, покажу тебе, кто остался из старичков. А потом – новые, их много. Порой мне кажется, что мы только и делаем, что встречаем и провожаем.

Впервые за долгое время Лана улыбнулась искренне, а та, поддерживая её за локоть указала взглядом:

– Пойдёмте в актовый зал. Там у нас сегодня гости – меценаты, один новый фонд. Я им покажу презентацию, а вы пока с воспитателями побеседуйте. Нам бы список обновить.

Они медленно пошли по коридору. На стенах висели детские рисунки, и Лана вдруг почувствовала, как что-то внутри неё оседает, будто пыль на старую книгу. Она вспомнила, как сама вешала свой первый рисунок здесь – дом с тремя окнами, в каждом было лицо. Тогда она сказала: «Это я, моя мама и тот, кто нас ждёт».

– Ланочка… – Римма вдруг остановилась. – Ты в порядке?

– Не знаю. Я думаю, пытаюсь писать, пытаюсь жить, но… всё время кажется, что я где-то между. Между «до» и «после». А я хочу – «вперёд».

Римма сжала её руку:

– Может, это «вперёд» ближе, чем ты думаешь. Иногда оно прячется там, где мы когда-то потеряли себя.

Они зашли в актовый зал, где уже готовилась сцена для будущего мероприятия. Волонтёры раскладывали пакеты, устанавливали стойки. Светка переговаривалась с координатором, пока Лана направилась к группе меценатов у стола с папками. Там, у ширмы с логотипами и стендом с цифрами отчёта, уже толпились люди в дорогих костюмах. Несколько женщин, двое мужчин. Один из них – высокий, с загаром и наигранной улыбкой – первым заметил Лану. Он смотрел на неё с интересом. Его взгляд был открытым, даже слишком прямым. Лана почувствовала это сразу, тот особый тип мужчин, которые привыкли получать внимание.

– Простите, мы раньше не встречались? – голос был бархатный, уверенный. – У вас… очень выразительный взгляд.

Лана слегка замерла, но привычной журналистской маской ответила:

– Бывает. Я по работе. Представляю прессу.

– Вы значит – Лана? – он шагнул вперёд. – Журналист! От фонда?

– Да. А вы…?

– Рад познакомиться. Руслан Тихонов, фонд «Новая опора». Мы курируем несколько проектов. Возможно, и с вами пересечёмся. – Он протянул визитку, и пальцы его чуть задержались на её ладони.

Она убрала руку, чуть наклонив голову:

– Благодарю. Всё возможно.

Он ещё что-то сказал, но Лана уже отвлеклась. У входа в зал появился он.

Арсен…

Как будто время снова дёрнуло за поводок. Он вошёл уверенно, в тёмно-синем костюме, с тем самым взглядом, который жёг всё, на что падал. Его сопровождал Камиль, чуть в стороне. Но Арсен смотрел только на неё.

И всё стало плотнее. Воздух, как перед грозой.

Руслан обернулся:

– О, знакомый человек? Ваш коллега?

– Бывший, – коротко ответила она. – По всем фронтам.

Сердце пропустило удар. Она резко отвернулась, ощущая жар в теле и на щеках, что предательски начали пылать.

А Руслан продолжал говорить, не отводя пристального взгляда:

– По совместительству, я также и архитектор, спонсирую проект по реконструкции. Мы с вашей мамой, – он кивнул в сторону Риммы Аскеровны, – часто пересекаемся по этим вопросам.

– Она, не совсем моя мама… – слабо возразила Лана.

– Ну, вы понимаете. Важен смысл, а не формальность. – Он склонил голову и посмотрел на неё внимательнее. – Хотите кофе? Или лучше я покажу вам, что уже подготовлено по проекту?

Лана хотела было отказаться, но в этот момент послышались знакомые шаги за спиной.

– Не стоит. Я сам покажу, – прозвучал хрипловатый голос, в котором сразу вспыхнули искры.

Она обернулась.

За её спиной высокомерно поглядывая, стоял Арсен.

Взъерошенный, напряжённый, в тёмной рубашке, с воротом, расстёгнутым чуть больше, чем следовало. Его взгляд вонзился в Руслана, потом – в неё. Лицо было непроницаемым, только ноздри слегка подрагивали.

Он очутился рядом внезапно. Тихо. Почти незаметно. Но между ними вспыхнуло всё, что они пытались подавить.

– Арсен? – выдохнула она. – Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты. Работаю. Или… – его глаза метнулись к Руслану, – пытаюсь сохранить то, что ещё не разрушено.

Руслан, стоявший рядом, напряжённо молчал. Затем вежливо кивнул, откланиваясь:

– Ну, думаю, вам есть что обсудить. Лана, буду рад нашему разговору, когда вы будете… свободны.

Руслан вежливо улыбнулся и отошёл. Лана не смотрела ему вслед. Она пыталась дышать. Не упасть. Не сорваться.

Как только тот удалился, тишина между Ланой и Арсеном повисла густая, почти ощутимая.

– Это совпадение? – спросила она, голос предательски дрожал.

– Я не знал, что ты будешь здесь, но не удивлён. Ты не могла остаться в городе. Ты всегда приходишь сюда, когда у тебя сердце рвётся.

– А у тебя не рвётся, да? Ты просто ходишь и появляешься там, где не ждут.

Он шагнул ближе.

– Может, я прихожу туда, где ещё чувствую тебя. Пусть даже, как призрак.

Она хотела уйти, но он остановил её взглядом.

– Я не верю в случайности, Лана. Мы здесь не просто так. И я докажу тебе это. Только не сейчас… Позже.

– Я-то уж точно не случайно, по делу. А ты?

– Мой фонд тоже участвует. Плюс… это место. Оно важно для тебя. А значит, и для меня.

Она не ответила. Только отвернулась, как когда-то – в ту первую их ссору. Когда он хотел говорить, а она молчала. Тогда это был протест. Сейчас – защита.

Но внутри уже что-то дрогнуло. Присутствие Арсена, как наэлектризованный воздух перед бурей. Она чувствовала это каждой клеточкой кожи: дыхание участилось, горло пересохло, а внутри всё сжалось в тугой узел. Его шаги, взгляд, даже запах, всё это было до боли знакомо. И в то же время – опасно. Слишком!

Не смея оборачиваться к нему лицом, Лана тихо выдохнула:

– Не начинай. Не здесь и не сейчас!

– Тогда позже, – сказал он. – Но я не уеду, пока не скажу всё, что должен.

И он ушёл.

Оставив после себя запах парфюма, скомканное сердце и обещание бури.

Когда они с Светкой вошли в кабинет директора, Лана села у окна и долго молчала.

– Он приехал за тобой, да? – спросила подруга.

– Не знаю. Но он смотрел так, будто я всё ещё его. А я… не уверена, что хочу быть ничьей.

Эта встреча не прошла бесследно. Она заронила новое семя. То ли боли. То ли надежды. Но точно – продолжения. И Лана это чувствовала. Как когда-то, стоя в коридоре этого же детдома, глядя в окно, она вдруг поверила, что кто-то однажды обязательно вернётся.

Потому что есть такие дороги, с которых не сворачивают. А есть такие люди, от которых не убежать, даже если очень хочется.

***

Актовый зал детдома гудел, как улей. По сцене суетились воспитанники, раскладывая реквизит для благотворительного вечера. У окна – стол с угощением: фрукты, пирожные, чай, соки. Здесь собрались представители двух фондов и журналисты. Лана стояла чуть в стороне, ловя каждую деталь: запах полированного дерева, приглушённые голоса, смешок ребёнка где-то за кулисами. Она знала, что именно такие моменты оживляют её статьи.

Римма Аскеровна, строгая, но с тёплым взглядом, встречала гостей как хозяйка дома. Её глаза светились, когда она рассказывала о планах реконструкции. Рядом – Руслан Тихонов, представитель фонда «Новая опора» в дорогом костюме с уверенной улыбкой, и Арсен Гасанов, приехавший как один из авторов архитектурного проекта.

Всё шло по плану, пока дверь в зал не распахнулась с грохотом. Влетел мальчишка лет восьми, лохматый, в чужой куртке, с красной машинкой в руках. Мчался между рядами, расталкивал и протискивался между гостей. Воспитательница безуспешно пыталась его поймать. Он нёсся, как ураган, сметая на своём пути стулья и коробки с декорациями. Несколько шаров задели люстру, и та опасно качнулась. Один шар лопнул, громко хлопнув, кто-то из гостей вздрогнул.

– Саша! – Римма Аскеровна шагнула вперёд, не повышая голос, но в её тоне прозвучала железная нотка. – Немедленно, остановись!

Но Саша не собирался. Он вбежал прямо на сцену, наступил на кусок ткани и чуть не рухнул. Дети засмеялись. Руслан недовольно поморщился, несколько гостей сдержанно переглянулись. Лана, наоборот, почувствовала, как уголки губ предательски дрогнули. Она видела таких мальчишек. Словно видела себя, как когда-то, в детдоме.

Лана шагнула вперёд, присела на колени у стола, куда тот успел спрятаться:

– Эй, гонщик. Это твоя машина?

Саша прищурился, сжимая игрушку:

– А тебе что?

– Просто интересно. У меня когда-то была почти такая же. Красная, с потертым крылом. Я устраивала ей гонки прямо по подоконнику. Знаешь, кто был моим соперником?

Мальчишка насторожился:

– Кто?

– Один вредный мальчишка из нашей группы. Всегда побеждал, потому что жульничал.

– Я не жульничаю! – возмутился Саша и выбрался из-под стола. – Я честно гоняю.

– Ну тогда… – Лана протянула руку. – Покажешь мне трассу?

Он замялся, потом кивнул.

В этот момент к ним подошёл Арсен. Его появление было как смена давления в воздухе, сразу почувствовалось. Он присел на корточки рядом:

– Ты Саша, да? – спросил он, и продолжил, когда мальчик кивнул, – Когда я был мелким, тоже был таким же шебутным. Маму изводил так, что спасала только моя сестра Альбина. Никто больше со мной не справлялся.

– А она как справлялась? – спросил шалопай.

– Устраивала гонки и всегда выигрывала. Хочешь, я тоже с вами погоняю?

Трое – двое взрослых и ребёнок – нарисовали воображаемую трассу. Смех Саши звенел в зале, как колокольчик, разбивая тишину, а лёгкие улыбки Ланы и Арсена на мгновение сняли напряжение, витавшее с момента их появления здесь.

– Ты быстро его успокоила, – тихо, почти рядом с ухом, сказал Арсен.

Лана вздрогнула. Не от слов, а от того, как близко он стоял. От тепла, которое исходило от него и мешало ей дышать ровно. Она обернулась, встретившись с ним взглядом. Арсен слегка улыбался, но в его глазах было что-то тёмное, глубинное, как омут, в который так легко было снова шагнуть.

– Я был таким же, – продолжил он. – Ураганом. Мама не справлялась. Только одна могла – Альбина.

– Я помню, – мягко ответила Лана, чувствуя, как внутри сжалось от воспоминаний. Когда-то он вскользь говорил о сестре. Коротко, обрывками. Всегда уходил от этой темы, и она знала, что там, за этим молчанием, что-то болезненное.

Её пальцы машинально сжали связку шаров, пока Саша, уловив, что разговор уже не про него, соскочил со сцены и, смеясь, умчался в коридор. Воспитательница поспешила за ним, а Лана осталась стоять, словно в подвешенном состоянии, всё ещё ощущая на себе взгляд Арсена.

Она медленно вдохнула, стараясь вернуть себе самообладание. Слова Арсена ещё отдавались в голове, а взгляд – жёг спину, даже когда она отвернулась. Нужно было выйти из этой воронки, дышать ровно, держать лицо.

Шаг за шагом она возвращалась к гостям. Взгляд сам собой нашёл Руслана, он стоял у стола с напитками так, будто всё это время ждал именно её. Прямая осанка, безупречный костюм, бокал с густым янтарным соком в руке. Его взгляд был не просто вежливым, он скользил по ней слишком долго, слишком пристально, как будто видел больше, чем она хотела показать.

Неприятное чувство кольнуло, выводя её из оцепенения. И пока Лана шла, ей казалось, что каждый её шаг отдаляет от Арсена… но не избавляет от напряжения, которое всё ещё дрожало в воздухе, как перед грозой.

– У вас редкий талант, – сказал Руслан, чуть склонившись к ней, когда она подошла к столу. Голос был мягкий, но в нём чувствовался подтекст, словно комплимент относился вовсе не к умению ладить с детьми. – Не каждый ребёнок отдаст своё «сокровище» без боя.

Он задержал паузу, не сводя с неё глаз, и Лана на мгновение ощутила – это не просто профессиональный интерес.

– Может, просто я знаю, каково это, быть на его месте, – ответила Лана, скрывая раздражение за столь пристальное внимание с его стороны.

Руслан мягко коснулся её локтя, жест едва заметный, но слишком личный для официальной встречи.

– Нам стоит поговорить наедине, обсудить ваш материал для фонда. Сегодня вечером, возможно?

В этот момент, Лана поймала на себе взгляд Арсена – тяжёлый, электрический. Он наблюдал издалека, и его глаза темнели. Она почувствовала на себе этот взгляд, словно разряд тока. Слишком знакомое напряжение, от которого хотелось и отступить, и шагнуть навстречу. Она поймала себя на том, что сердце колотится. И знала, впереди будет ещё один разговор, и он точно не будет официальным.

Находясь под бдительным присмотром Арсена, Лана не могла сконцентрировать мысли для достойного ответа Руслану.

Тем временем Римма Аскеровна представила всех, подводя гостей к макету реконструкции, и это стало спасением от неловкой ситуации:

– Итак, фонд «Будущее детям» – основной организатор вечера. Фонд «Новая опора» – наш партнёр в реконструкции, а архитектурный проект нам подарила компания, где работает Арсен Гасанов.

***

По завершении обсуждения всех деталей представители фондов стали расходиться, и актовый зал постепенно пустел. Шум голосов стихал, оставаясь где-то за дверью.

Руслан снова оказался рядом, словно выжидал момент.