Дорога. Сборник рассказов

Весь оставшийся день он пролежал в кровати, не смыкая глаз, боясь даже выглянуть в коридор. Внизу слышались приглушённые шаги – Варя и старуха всё время что-то готовили, варили свои зелья, перешёптывались. Иногда раздавался звон металлической посуды или треск дров в печи. Но никто не поднимался наверх. Никто не звал. Не стучал. Они как нарочно оставили его в покое, давая понять, что никуда он не денется.

Сергей лежал, не двигаясь, не моргая, с гудящей тишиной в ушах, и всё яснее понимал: если останется ещё хоть на день – вернуться будет невозможно. Всё, что делает его собой, начнёт стираться. А потом он станет частью этого дома. Этой петли.

Он решил: попробует сбежать ближе к рассвету, когда они будут спать. Если они вообще спят. Потому что где-то внутри он уже сомневался – живые ли они? Или это что-то иное, древнее, обёрнутое в человеческую оболочку.

Он смотрел в потолок, как в крышку гроба. И ждал.

Сергей начал собираться ещё в темноте – когда часы на старой стене пробили четыре. Всё было тихо. Подозрительно тихо. Как перед грозой.

На первом этаже – тишина. Такая, что звенит в ушах. Старухи не видно, Вари – тоже. Дом будто дышал – тихо, почти ласково, но в этом дыхании слышалось что-то голодное.

Он вышел. Лес подступил вплотную к дому – не просто деревья, а стена, сжавшая дом со всех сторон. Воздух был плотный, сырой. Ни звука. Только его собственные шаги и шелест старых листьев. Но на какой-то глубинной частоте, не ушами, а телом он чувствовал, что за ним кто-то идёт.

Сергей не оборачивался. Только шёл быстрее. Потом почти побежал.

Деревья шептали. Шорохи раздавались справа и слева, чуть позади. Что-то скользило между стволами. Он слышал – кто-то рядом. Кто-то бежит за ним. Но стоило обернуться – только лес.

Сергей сорвался на бег, вспарывая воздух, как ножом. Фура стояла на том же месте. Он нырнул в кабину, завёл. Старый Freightliner зарычал, как будто понял: всё, последний шанс.

Сергей вдавил педаль в пол и рванул вперёд.

Прежняя грунтовая дорога открылась перед ним, словно звала его, но он вдруг понял, что по ней ехать нельзя, пробовал уже. Решил ехать через лес, напрямую.

Что-то ударило по кабине – ветка? Нет. Звук был слишком тяжёлый. Как ладонь. Скользкая, мёртвая. Машина неслась сквозь деревья, словно не чувствуя их.

Фары выхватывали из темноты то корни, то лица – лица?! – Мимолётные, невыразимые, как смазанные кадры старой плёнки. Кто-то смеялся. Кто-то выл. Что-то бежало рядом с машиной то по правую, то по левую сторону. Сергей не смотрел в боковые зеркала. Он понимал – если посмотрит, не выдержит. Лес сомкнулся со всех сторон, но он знал – главное не останавливаться, не оборачиваться, не сомневаться.

Двигатель ревел, но и звук погони стал громче. Что-то скрипело у самой кабины, словно металлом скребли по металлу. Сергей мельком взглянул в боковое зеркало и увидел бледное лицо Вари. Её глаза теперь светились изнутри холодным белым светом, а на губах застыл хищный звериный оскал. Он вдавил педаль. Фарами прорезал туман, перескочил через кочку, машину повело, но он не сбавил хода. Что-то завыло позади. Высокий, нечеловеческий вой. И в нём – злость. Потеря. Голод.

Сергей вылетел на асфальт, не сразу осознав это. Лес остался позади – он как бы выплюнул его вместе с машиной. Он ехал долго, не останавливаясь, пока не начали появляться первые признаки рассвета.

И только тогда – когда в зеркалах уже не было ни теней, ни шорохов – он позволил себе выдохнуть.

Прошло больше трёх часов. Сергей сидел в придорожном кафе где-то между Мариинском и Кемерово. На нём была та же куртка, порванная на рукаве, но сам себе он казался постаревшим лет на десять. Руки всё ещё дрожали. Он никак не мог согреться, будто что-то холодное прикасалось к нему изнутри.

В кружке остывал второй кофе. Он пил его почти машинально, не чувствуя вкуса. Люди в кафе разговаривали, смеялись, жизнь шла своим чередом, но всё это доносилось до него как сквозь стекло. Он сидел – отстраненный. Словно не полностью вернулся.

Сергей заглянул в своё отражение в мутном стекле окна – и вдруг заметил, что что-то мелькнуло у него за спиной. Резко обернулся. Никого. Только стена и старенький телевизор, в котором ведущий деловито рассказывал про курс рубля.

Он снова посмотрел в окно.

И увидел её.

Девушку в сером пальто. С чёрными, как ночь, волосами. Она шла мимо кафе. И когда повернула голову – глаза.

Голубые. Холодные. Знакомые до ужаса.

Они встретились взглядами на долю секунды, но этого хватило – внутри Сергея всё сжалось. Это была Она. Или кто-то, кто принял её облик.

Он выбежал наружу. Но улица была пуста.

Только трасса. И лёгкий ветер, пахнущий чем-то гниловатым, сладким, нездешним. Сергей вернулся в кафе. Сел на своё место. Кофе остыл окончательно. Страха не было, только понимание. Что-то вырвалось вместе с ним. Может, в кабине фуры. А может, в нём самом.

Он снова посмотрел в окно и на всякий случай дотронулся до груди – там, где сердце. Билось, почти ровно.

…С тех пор прошло несколько месяцев.

Сергей снова ездил по маршруту Красноярск – Новосибирск. Работал молча, не включая радио, не куря за рулём. Стал больше спать на стоянках, меньше заходить в придорожные кафе. Избегал разговоров с другими водилами, хотя раньше сам мог болтать часами.

Он не возвращался к тем местам. Объезжал лес, даже если приходилось терять в пути лишние километры. Машина иногда вела себя странно: то фары подрагивали на поворотах, то заглохнет ни с того ни с сего, то в зеркале заднего вида что-то мелькнёт.

Но хуже всего было другое.

Иногда – особенно в туманные утра или перед самым закатом – Сергей замечал её.

В зеркале, на нижнем спальнике. Просто ехала с ним как пассажирка. Взгляд вперёд и ни слова. Чёрные волосы. Бледное лицо. И голубые глаза, от которых внутри всё замирало.

Он ни разу не обернулся.

Просто смотрел прямо. Ехал. Словно, так и должно быть.

Однажды он попытался сказать вслух:

– Я не твой. Я уехал.

И будто бы услышал в ответ, едва уловимо, совсем рядом с ухом:

– Ты вернёшься.

Он больше не говорил.

Странный старик

Иногда, чтобы снять проклятие, нужно просто остаться человеком.

Автор

Это была самая счастливая пара, которую мне приходилось встречать. Несмотря на разницу в возрасте казалось, они понимали друг друга с полуслова.

Артём и Лера.

Артём – молодой человек лет тридцати пяти был из тех, кто рано понял, что в жизни рассчитывать можно только на себя. Родители его ушли рано, почти одновременно, когда ему едва исполнилось двадцать пять. Он остался один – без поддержки, родных у него больше не было.

Перед армией он успел окончить ПТУ по специальности водитель-механик. Вернувшись со службы, сразу устроился работать дальнобойщиком в крупную компанию. Пил редко – по праздникам, да и то больше за компанию. За рулём был собран, надёжен – такие работяги на вес золота. Поэтому в фирме, где он работал, его ценили и уважали. Давали больше свободы, чем другим водителям и он никогда не подводил.

Спортом занимался всю жизнь – по-простому: турник, штанга, пробежки по утрам, даже в рейсах. Высокий, стройный брюнет, с карими глазами, добрый и немногословный – в нём было что-то надёжное, основательное. Женщины такое сразу чувствуют.

Жили они с Лерой в одном небольшом городке и встретились, как водится случайно в местном клубе, на вечеринке.

Лера втрескалась в него по уши, почти сразу. Молоденькая, наивная – ей было тогда всего двадцать три. Она только что окончила бухгалтерские курсы, как советовала ей бабушка. – Та всю жизнь проработала бухгалтером и твердо верила: с этой профессией всегда можно будет заработать на кусок хлеба. – И мечтала «вырваться на свободу», как она говорила, из этого убогого городишки.

Девушка выросла в бедности. Отец пил, часто уходил из дома, возвращался – с кулаками. Мать была его тенью: усталая, безвольная женщина. Единственным настоящим теплом в её детстве была любимая бабуля. Именно у неё Лера проводила почти всё своё время. Когда та тяжело заболела, Лера ухаживала за ней одна. После смерти бабушка оставила внучке единственное, что у неё было – старенькую двухкомнатную квартиру в этом же городке.

С Артёмом всё изменилось. Он не бросался словами, не сулил золотых гор. Просто был рядом. Если было страшно, держал за руку, и ей становилось спокойно. Он всегда знал, что делать. Лере этого хватало с головой.

Артём начал брать её с собой в рейсы – сначала, чтобы было не скучно, потом как помощницу в работе. Она быстро разобралась в приложениях, научилась искать грузы, планировать маршруты. Да и просто ему с ней было приятно.

Идея продать бабушкину квартиру и купить свой тягач с прицепом появилась у Леры почти сразу после свадьбы. Она загорелась ею, как одержимая.

– Ты представляешь, как это будет здорово? – говорила она с горящими глазами. – Мы ни от кого не будем зависеть! Сами будем выбирать заказы, будем ехать, куда хотим. Квартира – дело наживное, поработаем два – три года и купим новую там, где нам захочется.

Артём колебался. Он не понимал всей этой бухгалтерии, плохо разбирался в бумагах. Его дело – крутить руль и гайки. Но идея была слишком заманчива, а Лера – слишком настойчива. В конце концов, он согласился.

Артём подошёл к покупке грузовика с той самой въедливой основательностью, с какой подходил ко всему в жизни. Пересмотрел десятки вариантов – от уставших «европейцев» до почти новых, но подозрительно дешёвых «китайцев». Сравнивал, звонил, ездил смотреть. Лера первое время увлеклась вместе с ним, но потом махнула рукой – зная, что он всё равно выберет сам, то, что надо.

В итоге выбор пал на американский тягач Kenworth 2010 года. Трак был не новым, но ухоженным, надёжным и мощным – 455 лошадиных сил, два спальника. Не машина – мечта, что ещё нужно для счастья?

Родители Леры, конечно, были против такой покупки. Говорили, что квартира важнее, что на колёсах счастья не построишь. Но она их никогда особо не слушала, да и кто из нас в двадцать с лишним лет всерьёз слушает родителей?

Вместе они мотались от города к городу, слушали музыку, смеялись над дурацкими новостями по радио, любили друг друга тихими, жаркими ночами. Порой заводили знакомства – чаще всего с такими же вечными путниками, дальнобойщиками, которых встречали на трассе или на стоянках под шум моторов и запах дешёвого кофе.

Артём крутил баранку сутками. Лера занималась поиском заказов в интернете, вела учёт, разбиралась с деньгами. Артём в этом всё равно ничего не понимал, только кивал, когда она говорила, что всё нормально, пока в плюсе.

Она же готовила еду на маленькой газовой плитке, стирала одежду на стоянках в прачечных, вела нехитрое, но нужное хозяйство. Иногда, когда дорога была пуста, а Артёму нужно было передохнуть, он давал ей сесть за руль. Лера обожала эти моменты. Тогда она щурилась от солнца, пела под музыку и чувствовала себя по-настоящему свободной.

По вечерам, когда было тихо и пахло пылью, соляркой и выцветшим асфальтом, они нередко говорили, что никогда не променяют эту жизнь – свою дорогу, свой грузовик и друг друга – ни на квартиру, ни на работу в скучном офисе.

– Мы как американские Бонни и Клайд, только без грабежей, – шутила Лера, сидя возле грузовика и глядя в ночное небо.

Артём кивал, улыбался, целовал её в висок.

Тогда они ещё верили, что можно вот так – вечно ехать вперёд, быть всё время вместе, и быть всегда счастливыми.

Но постепенно что-то начало меняться.

Сначала едва заметно – как ветер, который уже не ласкает, а толкает в спину. Деньги уходили быстрее, чем приходили, тарифы падали, запчасти дорожали, заказчики стали ненадёжными. Кто-то срывался в последний момент, кто-то вовсе не хотел платить, кормил завтраками каждый день. Смех Леры звучал всё реже. Артём начал выпивать.

Сначала пили вместе, «для расслабона». Потом – по отдельности. Он всё чаще задерживался в рюмочных, в компаниях таких же усталых водил. Она сидела в телефоне, молча, с отрешённым взглядом.

Раздражение стало постоянным фоном. Артём огрызался, Лера вздыхала, закатывала глаза. Ссоры вспыхивали внезапно, из ничего, и затихали не менее внезапно – но после них тишина звенела в кабине громче любого крика.

Появилась усталость – такая, что проникает под кожу и не смывается ни душем, ни сном.

Ночи становились тяжелее: кабина напитывалась запахом табака, дешёвого алкоголя, дорожной пыли и несвежей одежды. Пространство, которое раньше было их домом и убежищем, теперь казалось тесной клеткой.

Ночами Лера отворачивалась к стенке, засыпала спиной к нему. Взгляд её становился пустой, отрешенный. Артём пил уже не от усталости – от безысходности. Из злости на всё: на жизнь, на себя, на неё.

Иногда он просыпался и не помнил, в каком они городе. Или с кем пил вчера, о чём говорил. Наутро всё стиралось – как следы шин в грязной жиже.

Ссоры становились жёстче. Обиды всплывали из глубины, материны слова, которые казались смешными – стали пророческими.

Иногда он стал замечать, как вечерами она откровенно кокетничала с Лёхой – молодым, накачанным парнем, ходившим вечно в своей рваной майке с черепом. Он водил новый, блестящий DAF 105, работал на хозяина. Лёха пялился на неё слишком нагло, а Лера отвечала ему своей загадочной улыбкой, в которую он так влюбился когда-то. Теперь она казалась Артёму чужой – как насмешка.

В такие ночи он долго лежал с открытыми глазами. В груди жужжало, как перегретый мотор. Сон не приходил. Только глухая ревность и вопрос без ответа: как из счастливой сказки они оказались здесь – в чьем-то чужом, злом фильме, где вместо дороги – тупик, и все роли давно расписаны без них?

Однажды ранним вечером, в наступающих сумерках они толкались на стоянке, на трассе М-7, недалеко от Владимира. Было холодно, как будто осень наступила за одну ночь. Денег оставалось только на 200 литров солярки и немного еды. Они сидели в кабине, почти не разговаривая. Лера нервно пыталась найти хоть какую-то загрузку, но как назло попадался один неликвид.

И вдруг, внезапно пришло сообщение от незнакомого диспетчера, срочно требовалось перевезти 10 тонн различной электроники (телефоны, планшеты, ноутбуки) из Владимира в Казань без документов, оплата наличными. Сумма указывалась по тем временам очень щедрая и оплата полностью при загрузке, что вообще неслыханное дело. Единственное условие было – объехать Нижний Новгород по новой дороге, по которой они еще не ездили.

Лера показала Артему экран телефона.

– Слушай, тут предлагают хорошую сумму, – сказала она тихо. – Но без документов и деньги сразу вперед.

Артём нахмурился, покрутил телефон в руках.

– Это что, ловушка какая-то? – спросил он. – Никогда так не было, чтоб платили вперед и без бумаг.

– Я знаю, – ответила Лера, – но у нас выбора почти нет. Если откажемся, завтра опять будем сидеть без денег.

Артём глубоко вздохнул, посмотрел в окно на темнеющий пейзаж.

– А ещё про эту новую дорогу говорят всякое, – пробормотал Артём, – водители жалуются, что там частые аварии, поломки, даже люди пропадают и вообще… много странного происходит.

– Слышала, – призналась она. – Но что нам делать? Деньги нужны, а других вариантов нет.

Артём сжал кулаки на руле. Лера посмотрела на него – в его глазах мелькнула усталость и безысходность.

– Ладно. Едем. Только если начнётся что-то непонятное – сразу разворачиваемся.

– Договорились.

Грузили на каком-то мутном складе, где полумрак и запах сырости сливались в одно. Грузчики – таджики – всё время молчали, на любые вопросы только пожимали плечами и кивали на начальника. Тот оказался тоже азиатом, с резким взглядом и громким голосом.

Он стоял в стороне от Артема, иногда покрикивая на рабочих. Лишь при расчёте подошёл, записал номер машины и сунул деньги в потёртом конверте.

– Здесь всё, – сказал он холодно. – Условия знаете? Через Нижний Новгород не ехать.

– Знаем, – буркнул Артём. – Почему? Ворованное что ли?

– Меньше знаешь – крепче спишь, – процедил начальник, не отрывая взгляда.

Артём нахмурился, сжимая конверт в руке.

– Не нравится мне всё это, – пробормотал он, выруливая со склада. – Мутные они все какие-то.

Лера вздохнула, сжав губы.

– Делать-то нечего, – сказала она тихо. – Мы уже загрузились, отказываться поздно.

Они обменялись напряжёнными взглядами, понимая, что этот заказ может изменить всё.

Первую сотню километров проехали спокойно.

Дорога – новая, широкая, ровная – ехать было одно удовольствие. Настроение немного поднялось. Ну а что может случиться? Деньги в кармане, груз лёгкий, машина летит, музыка играет.

Лера улыбнулась, прислушиваясь к какому-то старому рок хиту:

– Завтра разгрузимся, – мечтательно протянула она, – пойдём в Казани в хороший ресторан. Сто лет нигде не были. И ноутбук надо бы поменять – старый совсем тормозит. Пока сайт откроется, груз уже кто-то другой забрал.

Артём хмыкнул:

– Посмотрим, как всё пройдёт. Если гладко – почему бы и не сходить в ресторан.

– Да всё уже идёт как по маслу, – Лера поёрзала в кресле, поджав ноги. – Мне даже кажется, что мы зря парились. Удача просто немного отвернулась от нас вот и всё.

Он скосил на неё взгляд, и даже улыбнулся краешком губ. Она действительно немного повеселела – играла с настройками радио, что-то мурлыкала себе под нос.

Трасса шла между редкими лесами и полями, одинокие машины навстречу. Чистое чёрное зеркало асфальта, словно только что проложенное. Не дорога – сон.

Но ближе к полуночи начался небольшой туман, дорогу стало видно хуже, Артем включил противотуманные фары, но это слабо помогло, туман становился гуще. Он появлялся ниоткуда – ни с реки, ни из леса. Просто туман, словно дорогу начали стирать ластиком. Радио захрипело, и никак не удавалось поймать ни одну волну. Словно всё эфирное пространство вымерло.

Лера уставилась в телефон. Ни LTE, ни GPS. Даже точка на карте не двигалась.

«Странная эта новая дорога… Может, ещё вышки не поставили», – думала она.

Они ехали молча. Туман будто не хотел отпускать – расступался нехотя, тяжело. Минут через тридцать впереди вспыхнул огонёк – тусклая вывеска:

КАФЕ "У ДОРОГИ"

Неоновые буквы дрожали в тумане, как свечи на ветру.

– Ну вот, – хрипло сказал Артём. – Хоть что-то живое, посидим, чаю попьём, может туман рассеется.

Стоянка была пуста. Дверь в кафе слегка приоткрыта и оттуда лился желтый, неуютный свет.

Внутри пахло пережаренным маслом и чем-то кислым и старым, как заплесневелые пироги. Было тепло и сыро. Телевизор в углу показывал чёрно-белый фильм без звука. За стойкой стояла женщина лет пятидесяти, с прической из восьмидесятых и тяжёлым взглядом. Она не произнесла ни слова, просто смотрела, как они входят.

В зале сидел один старик, в старом армейском бушлате и кирзовых сапогах, на вид он был очень дряхлый, лет сто не меньше. Он что-то пил из большой железной кружки, медленно поднося её ко рту и опуская после каждого глотка, словно не было сил держать.

– Добрый вечер, – сказал Артём, подходя к стойке.

Женщина медленно кивнула, потом произнесла:

– Чай? Кофе? Пирожки ещё остались…

Голос у неё был глухой, как из глубины колодца.

– Нам… два чая, пожалуйста, – прошептала Лера.

Они сели у окна. Фильм, который шёл по телевизору был вроде знакомый, Артём видел его когда-то в детстве, но никак не мог вспомнить название.

Они молча сидели, пили чай, из еды ничего не брали, …побрезговали.

Боковым зрением Артём заметил, как к ним подходит старик. Он шел сгорбленно, опираясь на кривую палку, вырезанную из ветки какого-то дерева, такую же старую и потрескавшуюся, как и он сам. При этом он переваливался с ноги на ногу, как будто его тянуло к полу.

– Здравствуйте, молодые, – прохрипел он, от него пахло стариной и чем-то рыбным, – далеко путь держите?

– В Казань, – нехотя ответил Артём.

– Далековато, – просипел дед. – Не подбросите меня до деревни Глухово? Тут всего километров пятьдесят в сторону.

– Нет, дед, извини, – отрезал Артём. – У нас график. Пятьдесят туда, пятьдесят обратно, три часа потеряем. И солярки литров сорок спалим.

Лера молчала. Ей самой не хотелось ехать куда-то в сторону, но старика было жалко. Подумала – может, кто другой подвезёт? Хотя знала: кроме них, машин на трассе почти не было.

– Люди нынче жадные пошли, каждую копейку считают – произнёс старик, голос у него совсем осип. – Раньше камазиста любого попроси, довезёт без лишних слов.

– Раньше всё казённое было, дед, – усмехнулся Артём. – Считать было нечего. А сейчас всё своё. Бизнес – он и есть бизнес.

Старик ухмыльнулся, обнажив редкие жёлтые зубы.

– Бизнесмены, значит… – прошипел он и вдруг положил обе свои руки на руки Артёма и Леры, лежавшие на столе. – Тогда желаю вам столько заработать, …чтобы унести не смогли.

Артёма будто ударило током. Он резко отдёрнул руку. Посмотрел на Леру – та сидела с круглыми от страха глазами, словно парализованная. Артём хотел вскочить, оттолкнуть старика – но тот уже убрал руки и, не спеша, побрёл к выходу, волоча ноги.

Когда они вышли из кафе, туман немного рассеялся. Старика нигде не было видно.

Воздух стал как будто плотнее, насыщенный чем-то незаметным, но тяжёлым. Противным.

– Куда он мог деться? – Артём озирался. Машин не было, стоянка – пуста, ни фар, ни следов.

– Какой-то он странный, – сказала Лера, оглядываясь. – Зачем он нас трогал? Меня до сих пор трясёт.

Артём ничего не ответил. Рука, к которой прикоснулся старик, ныла холодом, будто к ней приложили лёд. Он машинально потряс ею, пытаясь согнать онемение.

Они сели в кабину, завели двигатель, выехали обратно на трассу. Туман остался позади, но ощущение тревоги не отпускало.

Лера была задумчивая, сидела, уставившись в одну точку, словно подменили её.

Примерно через час, она вдруг заговорила:

– Ты когда-нибудь думал, сколько стоит то, что мы везём?

Артём зевнул, потёр шею:

– Много. Миллионов на сколько… пять, шесть?

– На шесть, миллионов долларов минимум, чётко проговорила она, глядя в окно. – И всё это просто лежит у нас за спиной.

– Ну, да. – Артём кивнул. До Казани довезём – и… свободны.

– А если… не довезём?

Он медленно повернул к ней голову.

– В смысле?

– Ну…, – она говорила быстро, не глядя на него. – Если взять и не ехать в Казань. А свернуть, скажем, в Нижний. Там продадим товар перекупам за треть цены или даже за четверть, – какая разница? Это минимум восемьдесят миллионов рублей. Мы возьмём и исчезнем. Уедем. Купим дом у моря, в какой-нибудь тёплой стране. Никто нас не найдёт.

Артём медленно повернул к ней голову:

– Ты это серьёзно сейчас?

– Серьёзнее некуда.

Он сбавил скорость. Глядя на неё, он не узнавал человека рядом. Голос Леры был сухой, почти металлический. Ни капли её обычной мягкости. Глаза затуманились. Никогда раньше он её такой не видел.

– Лер… – он говорил медленно. – Это воровство…

– Это свобода, – перебила она. Я просто впервые задумалась о нас. Сколько можно вкалывать? Тебе не надоело ещё? Третий год пашем как лошади, а толку нет ни хрена. Если мы так ещё год проездим, мы с тобой совсем разосрёмся, или сопьемся, а я этого не хочу, я хочу пожить хоть немного по-человечески, – она почти кричала. – Зато один раз куш сорвем, и хватит на всю жизнь. Глаза у неё горели как безумные.

Он молчал пару километров.

Лера была не похожа на себя. Артём смотрел на неё, как на незнакомку. В груди у него шевельнулся страх. Не тревога – именно страх, словно он вдруг оказался в кабине не с женой, а с кем-то другим. С кем-то, кто надел её лицо. Ему было не по себе. Он подумал: «Не заболела ли она? Или… может, это мерзкий старикан, что-то с ней сделал…? Что-то оставил после себя, как клеймо».

– Не хочу, – сказал он, наконец. – Так нельзя, меня не так учили.

– Как нельзя? А так как мы сейчас живём можно? Ещё пару лет и эта машина уже ничего не будет стоить, мы останемся с голой жопой! …Та́к тебя кто учил? – её голос становился жестче. – Родители, которых не стало, когда тебе двадцать пять было? Система, которой на тебя плевать? Ты всегда всё по правилам делал – и что? Где твой дом? Где твои деньги? Где твоя жизнь, Артём?

Какое-то время Лера молчала. Но через некоторое время снова заговорила, мягче, спокойнее.

– Мы же не у кого-то лично крадём. Это всё уже ворованное, …скорее всего.

Она улыбалась. Необычной улыбкой. В этой улыбке не было радости. Только жадность.

Артём почувствовал, как эта жадность – как яд – уже течёт и в его крови. В принципе он был с ней почти согласен, ему давно опостылела эта машина.

Он представил дом у моря. Большую ванну или даже бассейн. Тишину. Никаких рейсов. Ни расписаний, ни осточертевших кемпингов на трассе. Только свобода.