Выбери себя

Да и Рокс бы не рассуждала так воодушевленно, если б знала что за тексты крутились у меня в голове. Там уж точно: и “быстро” и “грязно” и “мучительно медленно”, и определенно с ее стонами в главной роли.

Такую песню бы заблокировали как непристойную. Но я мог ее слышать в своей голове. Может действительно стоит записать?

Голос Рокс вытягивает меня из размышлений:

– Пойдем, найдем то хваленое немецкое пиво?

Она тянет меня за рукав куртки назад к палаткам. Запахи самой разной еды смешиваются в моем носу. Гул разговоров. И эта девушка рядом. Все это и так хмелит, так что мне не нужно никакое пиво. Но я не сопротивляюсь и иду за ней.

Она так живо реагирует на все. Искренне улыбается мимам и фокусникам. А потом отходит и тут же говорит мне:

– Это какое-то дешевое представление.

Мне действительно сложно разгадать ее, со всем этим сарказмом, гордостью, но при этом неподдельным живым интересом ко всему миру.

Она берет две банки крафтого немецкого пива и сует их мне.

– Открывай.

Я щелкаю открывашки. И возвращаю одну из банок ей. Наши пальцы соприкасаются. Ее руки холодные. Но мне все равно горячо. Кажется, такая девушка как Рокс не слишком придает значение таким мелочам. Но я с удовлетворением замечаю, что она немного замирает. Я наблюдаю, как ее глаза украдкой смотрят на меня.

– Ты не замерзла? – спрашиваю я. Она в кожаной куртке, и на ней повязан какой-то шарф, но ее ноги в этих тонюсеньких колготках, которые сводят меня с ума. А уже осень, и Берлин не то чтобы теплый город.

– Нет, – она делает глоток пива, – с чего ты взял?

– Твои щеки раскраснелись.

Я тупой, потому что снова делаю это. Тянусь рукой к ее лицу и прикасаюсь к румяной щеке пальцем. Я просто нихрена не могу поделать, чтобы держать руки при себе, даже если и обещал ей, что это будет просто дружеская прогулка. Ничерта не выходит. Так что, похер:

– То ли от холода. То ли от твоих неприличных мыслей.

Она смеряет меня взглядом, которым еще чуть-чуть и можно было бы убивать.

– От стыда за твои ужасные реплики. Тебе их как будто плохой сценарист писал. Если ты все-таки захочешь снять какую-нибудь немочку в этой поездке, то стоит сменить эти глупые подкаты.

Я закатываю глаза и смеюсь.

– Единственная, кого я бы хотел “снять” в этой поездке, – показываю руками кавычки, потому что снять на один вечер – это не то что я хотел бы в отношении нее, –  это ты, детка.

– Мы вроде договаривались без этого.

– Чего?

– Флирта.

– Это не флирт. Это честность, – говорю я. Но она машет на меня рукой, будто я безнадежен. Что ж, в чем-то так оно и есть. Я безнадежно хочу “затащить ее в свою постель”, как выразился Мэтт. И мне плевать, что она откусит мне голову потом. Я уверен, это будет того стоить.

И главное, что я отлично знаю: она тоже этого хочет. Просто слишком упряма. Но у меня терпения как у старой собаки, хватит на нас обоих.

Глава 21

Рокс

Этот парень – моя проблема. Вселенских масштабов. Такая, огроменная чертова проблема. Потому что как бы я не старалась игнорировать его, я просто хочу его. Хотела еще тогда, когда набросилась на него после ссоры с Марком. И теперь нифига не изменилось.

Нет, есть шанс, что я просто хочу секса. Но проблема в том, что я хочу секса с ним. Я весь вечер рассматривала окружающих мужчин в попытках вызвать у себя хоть какой-то интерес к ним. И что? Огромный ноль. Ничего. Ни капельки. Совсем.

Но когда ему стоит еле прикоснуться ко мне, у меня внутри все закипает. И я точно уверена, что после этой ужасной реплики о том, “что он хотел бы снять меня”, я стала возбужденной.

Черт, мой уровень требований где-то на уровне Марианской впадины: мне несколько раз сказали, что я сексуальна, а я уже готова на все. Это чертов Марк: после него норма пала низко.

Я пью это чертово пиво. И почему немецкое пиво называют хорошим. Оно горькое, плотное и невкусное. И оно не отвлекает.

Я возвращаюсь в толпу. Сумерки сгустились. Группа, что пела до этого уже ушла. А вышли новые ребята. И они начинают петь всем известные каверы. Народ начинает неистово сходить с ума. Все танцуют, отдаются этому драйву. И я не замечаю, как меня тоже захватывает бешеная энергия. И через какое-то время, я уже кричу “ву-ху” и прыгаю в толпе, под  Blur – Sum 41.

Тэд все время рядом. Не отходит от меня. И все время с улыбкой наблюдает. А во взгляде такой пожар, в котором я хочу сгореть. И в этот момент, заразившись этим драйвом, я не вижу ни одной причины откладывать свое горение.

Поэтому когда следующая песню парни играют более спокойную, мы оказываемся рядом. То ли я подошла, то ли он – я не знаю. Но сам факт: моя спина прижимается к его торсу. Возможно, это чертова ошибка. Но мне все равно.

Я все еще возбуждена, поэтому готова чуть ли не потереться об него. Но в этом “полу” объятии есть что-то, что я не хочу нарушать. Тепло его тела согревает и приносит уверенность.

Он кладет одну руку мне на плечо. А вторая ныряет под мою куртку, прикасается к талии. Кожа горит в тех местах, где следует его ладонь. И я уже готова стонать от того, как хорошо. Боже, что же будет, когда мы перейдем к сексу?

Я не вижу ни одной причины не переходить. Это должно быть невероятно, крышесосно, волшебно, восхитительно, потрясающе, охренительно. И мне срочно нужно отойти от него, иначе я наброшусь на него прям тут, и тогда эти чопорные немцы точно накинутся с осуждениями.

Ох женщина, держи себя в руках, ты тут вообще-то корчишь из себя недотрогу. Но если он сделает шаг, я, черт возьми, сделаю свой в ответ.

Я немного поворачиваюсь к Тэду и смотрю на него. Его взгляд прикован к сцене, но он знает что я изучаю его. И кажется, специально не смотрит в ответ. Его глаза прищурены, а челюсть немного двигается, будто он еще что-то жует. Он выглядит так будто сошел с женской фантазии о “плохом парне”. На шее виднеется одна из татуировок: воздушное перо. Я остро хочу протянуться к ней своими пальцами.

Мой телефон звонит и отвлекает меня от созерцания. Достаю его и сразу хмурюсь. Вот уж спасибо, только тебя не хватало.

– Привет, мам! – отвечаю на звонок и выхожу подальше из толпы, чтобы звуки не так мешали.

– Привет, милая. Давно не звонишь. Не пишешь. Я соскучилась.

Как мило, но я нет.

– Приходите ко мне с Марком в гости. Завтра. Ужин.

Упс.

– Нет-нет, мам. Я не могу к тебе приехать. Я в Берлине.

– В Берлине? В каком еще Берлине?

– В немецком Берлине.

Тэд догоняет и с какой-то озадаченностью во взгляде наблюдает за мной.

– Ух ты! – звучит в телефоне, – Ты недавно начала работать, а тебя уже послали в командировку. Вот это уровень, молодец. Я ведь так и говорила.

Ох черт….

– Нет, ни в какой я не командировке. Я уволилась.

Драматическое молчание.

– Как это уволилась, милая? – ее голос звучит выше.

– Вот так. Взяла и уволилась. И с Марком я рассталась. Так что он к тебе в гости не придет.

– Что значит рассталась с Марком? – голос матери совсем меняется. Из приторно-сладкого мы сразу переходим в категорию ведьминско-токсичный, и вот она, реальная Сара Бэлл, моя мать.

– Чем ты думала? У тебя наконец стала налаживаться жизнь, карьера. Боже… Роксана! Как ты будешь жить без работы? И Марк, такой хороший мальчик…

Я закрываю глаза. И снова раздражение стремится прорваться из меня и затопить все вокруг. Глубоко дышу. Мысленно считаю до 5. И в этот момент ощущаю на своем предплечье прикосновение. Теплое. Уверенное. Настоящее.

Открываю глаза. Тэд, склонившись ко мне, держит меня за руку. Мне серьезно стоит положить трубку и вернуться к тому, что я планировала еще пять минут назад.

– И что ты вообще делаешь в Берлине? – слышится голос матери, я отключилась, и уже не знаю, что еще она там наговорила.

– Просто отрываюсь, – говорю я, – и если ты закончила, мне уже действительно пора.

– Конечно, я не закончила, Роксана! – говорит мать, но я уже не слушаю и сбрасываю вызов.

Громко выдыхаю и поворачиваюсь назад, к толпе, желая вернуться.

Тэд окликает меня:

– Эй, все в порядке?

– Абсолютно.

– Знаешь, если мы уж все-таки друзья, то ты можешь не так нагло врать.

– Просто мама как всегда в своем репертуаре, – говорю  я, и добавляю, – пойдем, я хочу тот сахарный пончик.

Палатка с пончиками на самом краю толпы. Тэд покупает мне это дурацкое сахарное тесто с дыркой, которое должно мне помочь почувствовать себя лучше. Я кусаю пончик, перехожу дорогу и падаю на лавку. Тэд садится рядом со мной. Это более уединенное место. Звуки музыки все еще доносятся, но не так ярко. Приглушенно. Я поднимаю ноги, обхватываю рукой колени и смотрю вдаль. Скорее всего я вся в этой сахарной пудре. Во всяком случае на моих колготках ее полно.

– Ты не сказала матери, что уволилась и поехала с нами в Берлин?

Я морщу нос:

– Не, это не то, что одобрила бы моя мать.

– Ты не похожа на человека, которому нужно одобрение.

– А ты не похож на человека, с которым можно вести разговор о дестко-родительских отношениях, – резко говорю я, и тычу ему в плечо, не знаю зачем.

Тэд молча проглатывает мой выпад и продолжает.

– Слушай, ты попробовала. Пожить по ее плану. Найти хорошую стабильную работу. Хорошего… парня, – он немного морщится когда говорит про парня, – почему ты должна переживать, что не хочешь соответствовать её представлениям об успешной жизни?

Что? Я поднимаю на него глаза. Как он это понял?

– Откуда ты знаешь, что я переживаю об этом?

– Ты говорила.

– Нет. Я никогда не писала об этом, – возражаю я.

– Ты не писала. Ты говорила.

Он смотрит на меня. Глаза в глаза. Я хмурюсь и не могу понять. Тогда он качает головой:

– Когда мы с тобой встретились в клубе, и ты весь вечер пытала меня вопросами о Мэтте.

Стоп, что? Когда мы напивались в том клубе в первый раз? Мой рот широко открывается. Я говорила ему?

Чееерт. Вспоминаю, что та ночь закончилась мои пьяным лепетом у него на плече. Я так же была зла на мать, и вывалила все на малознакомого парня, в надежде что он просто побудет моими ушами и на утро забудет все.

Но он не забыл…

Я сглатываю. Пытаюсь переварить все свои чувства по этому поводу.

Возможно, что я снова ошиблась?

Он слушал и слышал меня все это время. Не как “друг”. А как – ДРУГ.

– Просто она права. Я плыву по течению. А все серьезное меня… угнетает, – отвечаю я тихо.

– И что в этом плохого?

– Ничего. Все. Не знаю.

Я действительно не знаю. Не знаю, куда иду. Не знаю, чего хочу. Как будто у меня должен быть вселенский план, цели, мечты, а их нет.

– Ты не должна все знать. Ты не обязана быть серьезной. Ты вообще можешь быть любой, – Тэд встает и тянет меня за руку.

Я встаю за ним. И молча, почти безропотно, бреду туда, куда он ведет меня. А он ведет меня назад в толпу, где люди неспешно покачиваются в медленном танце под очень красивый голос солиста. Я не знаю эту песню, но она спокойная, умиротворяющая. Тэд кладет свои ладони мне на плечи и начинает раскачивать в этом дурацком танце. Я вспоминаю, что он не особо умеет танцевать. Я вспоминаю все эти придурошные видео, которые он отправлял мне все это время. Вспоминаю, как он просто незримо поддерживал меня все эти два месяца на расстоянии, несмотря на все вот это непонятное между нами.

Он немного наклоняется, касается пальцем моего подбородка, медленно проводит пальцем по коже, отчего все мои нервные окончания сходят с ума, и тихо довольно хрипло говорит:

– У тебя тут сахар.

По моим венам растекается лава, но я беру себя в руки и отступаю.

Нет! Этого не должно быть!

– Рокс…

Он перехватывает мое запястье, его пальцы находят венку пульса, я закрываю глаза. Он наверняка чувствует, насколько я хочу сдаться.

– Ты тоже хочешь. Ты не можешь отрицать этого между нами.

– Этого? Чего? – так же хрипло произношу я, надеюсь что мой голос потеряется в гуле толпы. Но он слышит меня так же отчетливо как я его.

– Влечения.

Его пальцы снова поглаживают мою кожу запястья. Ох черт. Я расплавлюсь прям здесь.

Но я выдергиваю руку из его плена его тепла. Сглатываю. Накидываю на себя самый уверенный и дерзкий вид из всех возможных:

– Я не отрицаю. Я не идиотка. Просто это не значит, что мы должны ему поддаваться.

– Почему?

Почему? Потому что, черт возьми, похоже ты действительно мой друг! А у меня не так то много друзей, которые бы знали меня.

Я просто не хочу терять того, кто действительно может быть мне

другом из-за глупого желания потрахаться.

– Потому что я так не хочу. – отстраненно выдаю я.

Он снова сщуривается. Сглатывает. Я вижу, как напрягаются мыщцы его шеи. Но затем он кивает. Он принимает мое “нет”, и куда более достойно, чем это сделала я.

– Пойдем? – говорит он, тут же переключаясь, – подруга.

Он тянет руку ко мне, и притягивает в свои объятия. Дружеские и отстраненные.

Никакого подтекста. Просто рука на моем плече. Просто тепло и поддержка.

Толпа начала уже рассасываться, и мы тоже бредем в сторону отеля.

Тэд смотрит на меня сверху вниз и максимально просто и спокойно говорит:

– Это не значит, что я перестану об этом думать.

Это не значит, что я тоже.

Глава 22

Рокс

Сегодня этот чертов концерт, ради которого мы сюда приехали. Парни в легком предвкушении и мандраже с самого утра. Мы встречались за завтраком, когда мы с Рией пытались по английски есть овсяную кашу, а все остальные начинали с пива.

Мы с Тэдом возвращаемся к нашим обычным перепалкам. Когда он спускается в ресторан отеля в разодранной футболке, я не могу устоять и комментирую:

– Видимо, не так уж хорошо с финансами у вашей группы. Вон басисту на целые шмотки не хватает.

Шутка тупая. Даже школьный стендап был бы лучше. Но Тэд весело закатывает глаза, ухмыляется и отвечает.

– Это вообще-то стратегические дырки для быстрого доступа к коже. Знаешь, некоторые дамочки не могут устоять, чтобы прикоснуться ко мне.

Он указывает на дырку в районе груди, запихивает туда палец и поглаживает себя.

Рия громко кашляет и театрально делает вид, что ее тошнит.

– Может тебе сразу на штанах дырку сделать? – добавляю я.

Он снова поигрывает бровями, но оставляет это без ответа.

К нашему столику подходит Роуз.

– Ну что, ребята, вы готовы?

– Сейчас только утро, – устало тянет Кевин, – мы не должны быть готовы.

– Именно поэтому вы все решили напиться прямо с утра? – спрашиваю я, кивая на их банки с пивом.

– Детка, ты ничего не понимаешь. Это рок-н-ролл, – заявляет мне Тэдд. – В ваших кофейнях такому не учили.

Рия хмурится, поворачиваясь ко мне. Но я уже продолжаю.

– Это алкоголизм, а не рок-н-ролл.

Я не ханжа. Но пить за завтраком – это уже чересчур.

– Поддерживаю, – говорит Роуз, опускаясь на стул напротив нас, – у вас, ребята, здесь расширенный тайминг концерта. Два часа вместо привычных полутора. Есть идеи, что добавить в плейлист, помимо того что вы исполняете обычно?

– Мэтт просто начнет трындеть на сцене и все будет ок, – машет рукой Тэд.

– Боюсь, что Мэтт не умеет “трындеть” по-немецки, – продолжает Роуз.

– Мы просто добавим несколько песен из последнего альбома и пару из старого. Должно хватить, – говорит Мэтт, – ты можешь организовать для Рии и Рокс проход за кулисы во время концерта? Чтобы они подождали там, пока все закончится.

– Эй! – возмущаюсь я, – я не хочу тусоваться за кулисами. Что за бред?

Мэтт поворачивается ко мне.

– Что? Все веселье в зале. Почему мы должны прятаться за кулисами?

– Это не совсем безопасно.

– Да ладно вам, – продолжаю я, – сейчас не 90е, да и вы не представители безбашенного панка. Ваши фанаты, в основном, милые девочонки в плюшевых юбках. Что там может быть небезопасного?

– Да и Рокс среди этих девчонок будет самая зубастая, – добавляет Тэд.

Мэтт хмурится.

– Ты тоже хочешь в зал? – спрашивает он Рию.

Она прикусывает губы и кивает.

– Да. Мы же уже были на вашем концерте с Рокс, в Шеффилде. Все было мирно.

Между ними происходит какой-то непонятный мне молчаливый обмен взглядами. Господи, если они научились говорить телепетически, как все эти модные фэнтези-парочки, я просто прострелю себе башку.. Он все еще переживает по поводу интернет-хейта, который вывалился на подругу. Но здесь в Берлине это точно не уместно.

– Ладно, – наконец соглашается он, – но там будет охрана.

Рия согласна кивает и мы возвращаемся к своей каше.

Сегодня весь день была отвратительная погода, и мы вместо прогулки по Берлину, решили протестить спа-комплекс отеля. Мне, черт возьми, нравилось тусить за счет богатого парня моей подруги. Это давало мне меньше шансов думать о том, что я теперь абсолютно безработная. Как я решила, пока я в Берлине, я не думаю об этом. Подумаю об этом потом.

Сначала мы размокали в хамаме, потом бассейн, массаж, грязевые маски – ну в общем, все прелести богатых девчонок.

– Как прошло свидание? – спрашиваю я Рию, когда мы намазав лица грязью, зашли в хамам. Влажность успокаивала, а запах эвкалипта исходивший от масок расслаблял.

– Мило, – улыбается она. – Да, мило. Очень мило.

– Сколько раз ты повторишь слово “мило”?

– Ой… – хихикает она и странно смотрит в пол. Бьюсь об заклад, если бы ее лицо не было зеленым, оно было бы красным.

– Господи, скажи что вы вернулись в отель и он довел тебя до парочки оргазмов, а не то что вы весь вечер обсуждали немецкую архитектуру?

Кроме нас тут еще две женщины, и Рия хмурится, посматривая на них. Но им все равно о чем мы говорим.

– Немецкую архитектуру? С чего ты это взяла?

– Не знаю. Он иногда похож на вот этого, душного парня, который философствует о высоком. Ты же слышала песни, которые он сочиняет?

– Мне нравятся эти песни, – смущенно говорит подруга.

– Конечно, они тебе нравятся. Ты же вроде как влюблена в него. Тебе остро нравится все, что он делает.

Рия корчит недовольную гримасу, а потом наклоняется ближе и шепчет.

– Ну мы точно не обсуждали немецкую архитектуру. Мы были в ресторане, а потом вернулись в отель, и… ставили эксперименты.

Я громко смеюсь.

– Эксперименты? Это ты так называешь новые позы?

Рия шикает на меня. А потом снова смущенно хихикает.

– Это было странно. Он весь вечер пытался заставить меня сказать, что мне нравится.

– Он что дурак совсем? – я театрально закатываю глаза, – все знают, что тебе понравится, если он просто нежно поцелует тебя под луной.

Я немного издеваюсь над ней. Ну потому что, потому. Это же весело.

– Да иди ты! – снова шикает она, – нет, серьезно, – она наклоняется еще ближе, – он дразнил меня и не прикасался ко мне, пока я не скажу все словами. Это было жутко неловко. И я жутко злилась.

А он любит поиграть, интересненько.

– Надо полагать, ты просто возбудилась и бесилась, что он не дает тебе то, что ты хочешь?

– Рокс!

– Что?

– Ты неисправима, вот что. Надеюсь ты найдешь кого-то, кто смутит даже тебя.

– Это вряд ли, – отмахиваюсь и продолжаю, – так и что ты ему сказала?

– Кое-что, – она смотрит в пол и улыбается.

– Кое-что? – продолжаю издеваться над ней. Черт, я жду те моменты, когда Рия сможет открыто и свободно говорить о сексе. – Сказала, как тебе нравится его твердый…?

Договорить я не успеваю. Потому что в меня прилетает кусок той самой зеленой грязи, которой мы обмазали наши лица. Рядом с Рией стоит этот чан с грязью, а пальцы перепачканы, но лицо абсолютно довольное. Она наблюдает как по моей белой майке расползается зеленая жижа и довольно произносит.

– Упс.

– Упс? Малышка, из-за грязной майки я не перестану шутить про члены, ты же знаешь.

– Как ты можешь про них шутить? Если у тебя их сейчас острая нехватка, – парирует она.

– Ах ты ж! – я ныряю в тот же чан рукой, и запуляю этой же грязью в Рию. Правда на ней это не выглядит так ужасно. Она в черном купальнике. Я же купальник с собой в поездку не брала, поэтому я пришла сюда в короткой белой футболке и обычных хлопковых спортивных трусах. Не думаю, что кто-то удивился. Но вот факт: на моей белой майке сейчас огромное грязевое пятно.

– Откуда ты знаешь, может я вчера повеселилась с каким-нибудь местным парнем?

– Нее, – тянет Рия, – сомневаюсь. Ты все такая же недовольная.

Я сщуриваюсь, и упираю руки в бока.

– Зато ты больно довольная, – парирую я, и просто из вредности еще обмазываю подругу грязью. Она собралась после этого на массаж, вот пусть ее там сначала отмоют.

– Ладно уже, – бросаю я, – иди давай, у тебя же там расписание, скрабы, массажи и все такое.  А я пойду назад в номер оттирать это безобразие.

Мы встаем с каменных плит и семеним на выход из хамама. Рия машет мне рукой и убегает в сторону массажных. Я же слегка вытираюсь, накидываю вафельный халат, который любезно предоставил мне отель, и топаю к лифту. Хорошо, что лифт напрямую соединияет спа-зону и наш этаж. И там мне даже не придется долго идти по коридору. Наш номер недалеко от лифта.

Ну с другой стороны, кто не видел женщину в халате, да и еще немного в грязи?

Через пару минут, брякающий звон извещает меня, что я уже на своем этаже. Как же хочется в душ. Майка неприятно липнет к коже, а грязь добавляет эффекта. Да и все лицо стянуто этой дурацкой глиной. Залетаю в номер, не глядя закрываю дверь, скидываю халат на пол и топаю в сторону душа.

Размышляю секунду и решаю, что вместо того чтобы отстирывать пятна руками, я просто помоюсь целиком. На трусах тоже замечаю остатки глины, поэтому просто залезаю в душевую кабину прямо так. Включаю горячую воду и расслабившись, подставляю лицо и тело под обжигающие струи.

Ох как же хорошо. Не знаю, кто говорит, что это извращение, но полу кипяточный душ, вода в котором на грани того, чтобы сделать тебя обжаренной курицей, это лучшее что придумало человечество.

Я отмываю лицо от глины, мою волосы, потом тру мочалкой прям по майке, и наблюдаю, что пятно с нее приятно быстро рассасывается.

Пар от воды заполняет комнату, а я остро наслаждаюсь горячей водой. Надо бы снять стянуть с себя майку и белье, и я уже собираюсь сделать это, просовываю пальцы под резинку трусов и собираюсь потянуть вниз, как слышу голос, раздающийся из номера.

– Мээээт!

Черт. Я не закрыла двери. Я даже не успеваю ничего сделать, как дверь в ванную раскрывается, и на пороге стоит… Тэд.

Конечно, блин, ну кто ж еще?! Спасибо, что я не голая. Эта стекляшка душевой кабины не то чтобы сильно закрывает обзор.

Майка вся прилипла к телу и тоже создает особый вид. Вот черт меня дернул залезть в душ в таком виде.

Однако, от того, как резко меняется взгляд Тэда, я понимаю, что с фантазией у него все хорошо, и не факт что голая я бы заинтресовала его больше.

Он медленно сглатывает, оглядывая меня с головы до ног. Мои пальцы все еще цепляются за ткань трусов, и я поспешно убираю руки от них.

– Какого черта ты делаешь в моей ванной? – упирая руки в бока, говорю ему.

– Очевидно… пялюсь.

Я поднимаю брови и поджимаю губы.

– А какой-нибудь более адекватный ответ будет?

Вообще-то мне надо просто прогнать его, а не выяснять его мотивы.

Он снова долго и пристально осматривает каждую открытую часть моего тела. Взгляд становится гуще с каждой секундой. Я стараюсь стоять прямо. Не съеживаться и не закрываться. Пусть думает, что он меня не смущает. Пусть думает, что меня это не трогает. Не трогает, ясно! Я это себе говорю в том числе!

– Искал Мэтта, – в конце концов медленно произносит он.

– В моем номере?

– Как будто он не пропадает тут постоянно.

Строго говоря, бывает.

– Ну его здесь нет, так что проваливай.

Тэд не двигается и не отводит от меня взгляда. И я, клянусь, этот взгляд настолько порочный, что им можно было бы пугать маленьких девочек подростков, изображая вот так сексуальных маньяков.

Но у меня по телу будто пробегают микро-разряды электричества, и только от того как он смотрит на меня я точно становлюсь мокрой не только снаружи.

– Проваливай из моей ванной, и из номера тоже. – еще раз повторяю, и замечаю хрипотцу в голосе. Черт возьми, жесткая ухмылка, украсившая его и без того до неприличия красивое лицо, говорит мне о том, что он тоже заметил мою реакцию.

– Или?

– Проваливай из моей ванной, – громче говорю я, надеясь что мой голос будет звучат ровно, – иначе я оторву тебе член.

Я делаю шаг из душа, вниз на холодную плитку.

– Нууу… – он наклоняет голову, – тогда ты к нему прикоснешься, так что я, пожалуй, рискну.