Ключи от собственной двери

Дмитрий Вектор

Ключи от собственной двери

Глава 1. "Всё начинается с чая"

– Маш, у тебя есть время? Мне очень нужно поговорить.

Маша подняла глаза от телефона и посмотрела на Аню. Та стояла в дверях кухни, сжимая в руках пакет с чем-то, что шуршало. Волосы собраны в небрежный пучок, под глазами синяки усталости, но в глазах – какая-то решимость.

– Конечно. Садись. Чайник только что вскипел.

Аня опустилась на стул и выдохнула так, словно держала дыхание несколько дней.

– Я купила пирожные. – Она выложила на стол коробку из кондитерской. – Эклеры. Помнишь, мы их ели, когда сдавали диплом?

– Помню. Тогда ты говорила, что жизнь только начинается.

– Да. А теперь – Аня замолчала, наблюдая, как Маша достаёт из шкафа две любимые чашки. Голубую с отколотой ручкой и белую с котиками. – Теперь мне кажется, что она вообще не начиналась.

Маша поставила чашки на стол и села напротив.

– Что случилось, Ань?

– Ничего не случилось. Вот в чём проблема. – Аня взяла эклер и тут же отложила. – Понимаешь, я проснулась позавчера утром, посмотрела в зеркало и подумала: кто эта женщина? Откуда она взялась в моей жизни?

– Что ты имеешь в виду?

– Я стою перед зеркалом в халате, который купила, потому что он практичный. В спальне лежит муж, который ну, он хороший. Заботливый. Не пьёт, не изменяет, зарабатывает. За стенкой сын делает уроки – тоже хороший мальчик. Внизу меня ждёт работа, где я уже восемь лет делаю одно и то же. И вот я смотрю на всё это и думаю: а где я? Где Аня, которая мечтала.

Маша наливала чай, не прерывая подругу.

– О чём ты мечтала?

– Да чёрт его знает! – Аня вдруг рассмеялась, но в смехе была горечь. – Я даже не помню. Когда в последний раз ты думала о своих мечтах? Не о том, что надо купить продукты или отвести ребёнка к врачу, а о том, чего хочет твоя душа?

– Давно, – честно призналась Маша. – Очень давно.

– Вот именно. А знаешь, что меня больше всего пугает? Что я привыкла. Я привыкла не задавать себе этот вопрос. Встаю, завтракаю, веду ребёнка в школу, иду на работу, покупаю продукты, готовлю ужин, помогаю с уроками, ложусь спать. И так каждый день. Как будто живу чужую жизнь.

Маша взяла свою чашку в руки, согревая ладони.

– А что изменилось позавчера? Почему именно тогда ты это поняла?

Аня откусила кусочек эклера и задумалась.

– Помнишь Лену Соколову? Мы с ней в институте дружили.

– Ту, что на журфак поступала?

– Да. Я встретила её в метро. Она Машка, ты бы её видела. Она светилась! Прямо светилась изнутри. Рассказывает, что уехала в Грузию, работает гидом, изучает историю, пишет книгу. Живёт в маленьком домике в горах, встречает рассветы.

– И ты подумала, что тоже хочешь в горы?

– Нет! – Аня покачала головой. – Я подумала, что хочу светиться. Как она. Хочу, чтобы мои глаза горели, когда я рассказываю о своей жизни. А сейчас сейчас, если кто-то спросит, как дела, я отвечаю: "Нормально. Всё как обычно". И это правда. Всё как обычно. Серо и обычно.

– Ты думаешь, что упустила что-то важное?

– Я думаю, что не начинала. – Аня отложила эклер и посмотрела прямо на Машу. – Я вышла замуж, потому что "пора". Родила ребёнка, потому что "надо". Устроилась на работу, потому что "удобно". А что я выбирала для себя? По-настоящему выбирала?

Маша молчала, понимая, что подруге нужно выговориться.

– И знаешь, что самое страшное? Я даже не знаю, чего хочу. Совсем не знаю. Как будто внутри меня живёт незнакомка, и я никогда с ней не разговаривала. Мне тридцать пять лет, Маш. Тридцать пять! А я как будто только сейчас проснулась.

– Может, это хорошо, – тихо сказала Маша. – Что проснулась.

– Или страшно, – пробормотала Аня. – А вдруг уже поздно что-то менять?

– А вдруг ещё не поздно?

Аня подняла глаза и впервые за весь разговор улыбнулась по-настоящему.

– Ты знаешь, я купила блокнот. Красивый такой, в кожаном переплёте. Хочу записывать не знаю что. Мысли, мечты, если вспомню. Хочу начать разговаривать с собой. Наконец-то.

– И что первое записала?

– "Меня зовут Аня, и я не знаю, кто я. Но хочу узнать". – Она рассмеялась. – Звучит как знакомство на тренинге для идиотов.

– Звучит как начало.

Маша налила ещё чаю, и они сидели в тишине, слушая, как тикают часы на стене и где-то далеко гудят машины.

– Маш, а можно я буду приходить к тебе? Рассказывать, что пишу в блокноте, что думаю, что происходит? Мне кажется, если буду говорить вслух, то быстрее разберусь.

– Конечно. Приходи. Я всегда рада тебе. И Ань?

– Да?

– Я тоже хочу завести блокнот.

Аня протянула руку через стол и сжала Машину ладонь.

– Тогда мы будем разбираться вместе.

– Вместе, – кивнула Маша. – А теперь доедай эклер. Он остывает.

И Аня впервые за много лет почувствовала, что находится именно там, где нужно. За столом у лучшей подруги, с чашкой горячего чая и блокнотом в сумке. Готовая начать разговор с самой собой.

Глава 2. "Мамины голоса в голове"

– Маш, а помнишь, какой я была в детстве?

Аня уже сидела за столом, когда Маша вошла в кухню. На столе дымилась чашка чая, рядом лежал тот самый блокнот в кожаном переплёте.

– Ты рано сегодня. – Маша взглянула на часы. – Ещё и девяти нет.

– Не спалось. Всю ночь вспоминала. – Аня постучала пальцем по блокноту. – Тут уже три страницы написала. Хочешь послушать?

– Конечно. Только дай мне кофе сначала сделать.

Маша включила кофемашину, и на кухне повис привычный уютный шум. Аня листала блокнот, что-то перечитывая.

– Знаешь, я вспомнила, как мне было лет семь. Я приходила к маме и говорила: "Мам, я буду балериной!" А она отвечала: "Ань, у нас ноги не те. Мы же не длинные и не тонкие. Давай лучше на английский запишем".

– И что ты чувствовала?

– Тогда? Ничего особенного. Мама же лучше знает. – Аня грустно улыбнулась. – А потом я хотела быть художницей. "Аня, художники голодают. Выбирай что-то надёжное". Потом ветеринаром. "Аня, ты же боишься крови". Журналистом. "Аня, там такая конкуренция, ты не пробьёшься".

Маша села с чашкой кофе, внимательно слушая.

– И когда я поступала на экономический, мама сказала: "Вот это правильный выбор. Экономисты всегда нужны". А я подумала: "Наконец-то мама довольна".

– Ты хотела её порадовать.

– Да. Но теперь я понимаю – Аня открыла блокнот и зачитала: – "Мамин голос до сих пор живёт в моей голове. Когда я думаю о чём-то новом, он сразу говорит: 'А вдруг не получится? А вдруг это глупо? А что люди скажут?'"

– И часто он говорит?

– Постоянно! – Аня рассмеялась, но без веселья. – Вчера увидела объявление о курсах флористики. Мне стало интересно – всегда нравилось с цветами возиться. И тут же в голове: "Аня, это несерьёзно. В твоём возрасте уже поздно что-то начинать. Да и денег зря потратишь".

– Это мамин голос?

– Один в один! А знаешь, что самое интересное? Я позвонила маме и рассказала про курсы. Хотела услышать поддержку. А она говорит: "Анечка, а зачем тебе это? У тебя работа, семья. Куда ещё цветы?"

Маша отпила кофе и помолчала.

– А что ты ей ответила?

– "Да, мам, ты права. Глупости в голову лезут". – Аня закрыла блокнот. – И только потом поняла, что мы с ней сыграли привычный спектакль. Я предложила что-то новое, она это обесценила, я согласилась. Как в детстве.

– А если бы ты не согласилась?

– Не знаю. Никогда не пробовала. – Аня задумалась. – Маш, а твоя мама что говорила про твои мечты?

– О, у меня тоже есть коллекция. – Маша усмехнулась. – "Маша, не высовывайся". "Маша, будь скромнее". "Маша, не думай, что ты особенная". И моя любимая: "Не строй из себя принцессу".

– Да уж. А мне говорили: "Аня, не будь эгоисткой". "Аня, думай о других". "Аня, хорошие девочки так себя не ведут".

– И мы выросли хорошими девочками.

– Выросли. Удобными. Правильными. – Аня вздохнула. – Только вот я теперь не могу понять, где кончается мама во мне и начинаюсь я. Как будто я всю жизнь живу с оглядкой на невидимую маму, которая оценивает каждый мой шаг.

Маша встала и достала из холодильника сыр. Молча нарезала, выложила на тарелку, поставила на стол.

– А помнишь, – сказала она наконец, – в институте ты хотела поехать на стажировку в Прагу? На семестр.

– Помню. Мама сказала: "Зачем тебе эта Европа? Здесь учись как следует".

– А ты хотела?

– Очень. Я даже документы подала, прошла собеседование. Но когда мама так сказала – Аня замолчала. – Я отказалась. Подумала, что она права. Зачем мне это?

– И жалеешь?

– Знаешь что странно? Я об этом даже не вспоминала до вчерашнего дня. Просто вычеркнула из памяти. Как будто этого желания и не было.

Маша взяла кусочек сыра и задумчиво жевала.

– Ань, а что если что если мама не хотела тебе зла? Что если она просто боялась за тебя?

– Конечно, не хотела. Она любила меня. Любит до сих пор. – Аня открыла блокнот на другой странице. – Я тут написала: "Мама защищала меня от разочарований. Но заодно защитила и от радости открытий".

– Мудро.

– Да. И теперь я не знаю, как с этим быть. Как отделить маму от себя? Как понять, что мой голос, а что – её страхи во мне?

– А что если попробовать?

– Что попробовать?

– Ну, в следующий раз, когда внутренний мамин голос скажет "не надо", ты скажешь "а почему бы и не попробовать?"

Аня рассмеялась:

– Страшно.

– А может, и интересно.

– Может быть. – Аня взяла ручку и что-то записала в блокнот. – Знаешь, что я сейчас написала?

– Что?

– "Мама, спасибо тебе за заботу. Но теперь я сама о себе позабочусь".

– И как ощущения?

– Как будто в груди что-то расправилось. – Аня приложила руку к сердцу. – Странно. Хорошо и страшно одновременно.

– Это, наверное, называется взрослением.

– В тридцать пять лет, – засмеялась Аня. – Лучше поздно, чем никогда.

Они сидели в тишине, каждая думая о своём. За окном начинался обычный день, но что-то изменилось. Что-то очень важное.

– Маш, а давай договоримся. Если одна из нас услышит в своей голове мамин голос, который говорит "не делай этого", мы друг другу расскажем. И спросим: "А что, если всё-таки сделать?"

– Договорились. – Маша протянула руку для рукопожатия. – Пусть мамы в наших головах немного поволнуются. Время им узнать, что мы выросли.

Аня пожала протянутую руку и улыбнулась. Впервые за много лет она почувствовала себя не послушной дочкой, а взрослой женщиной, которая имеет право на собственные решения.

И это ощущение было одновременно пугающим и невероятно освобождающим.

Глава 3. "Зеркало не врёт"

– Я вчера час стояла перед зеркалом. Голая.

Маша поперхнулась чаем и уставилась на Аню.

– Как это – час?

– Ну, может, не час. Но долго. – Аня усмехнулась. – После того разговора про мамины голоса я подумала: а что ещё я в себе не принимаю? И решила посмотреть на себя честно.

– И что увидела?

– Сначала – кошмар. – Аня достала блокнот, уже ставший привычным атрибутом их встреч. – Тут я записала всё, что думала в первые минуты. Хочешь послушать?

– Давай.

Аня открыла страницу и начала читать монотонным голосом:

– "Целлюлит на бёдрах. Живот не плоский. Грудь уже не та, что была. Морщинки у глаз. Руки полноватые. Ноги короткие". – Она подняла глаза. – И так далее. Полтора листа претензий к собственному телу.

– Ужас какой.

– Да. А потом я подумала: откуда это всё взялось? И вспомнила.

Маша наливала себе ещё чаю, давая подруге время собраться с мыслями.

– Помнишь, в седьмом классе я была самая высокая в классе? Мальчишки называли меня "каланча". А мама покупала мне одежду и говорила: "Не горбись, Аня. Но и не выпячивайся – не нужно привлекать к себе внимание".

– Помню. Ты всегда сутулилась.

– Да! Потому что хотела стать меньше, незаметнее. А в девятом классе у меня грудь выросла раньше других. И мама сказала: "Аня, не носи обтягивающее. Мужчины неправильно поймут".

– И ты стала носить балахоны.

– Точно. А потом институт, и все девочки на диетах. Я тоже села. Первая в жизни диета в восемнадцать лет! Я же была совершенно нормальной, но мне казалось, что я толстая.

Маша кивала, узнавая в этой истории и свою.

– А знаешь, что я поняла вчера? – Аня перевернула страницу. – Что мне тридцать пять лет, а я до сих пор смотрю на себя глазами мальчишек из седьмого класса и мамы, которая боялась, что я привлеку "неправильное" внимание.

– И что было дальше? После списка претензий?

– А дальше я разозлилась. – Аня улыбнулась. – Представляешь? Стою голая перед зеркалом и злюсь. Думаю: да кто вообще решил, что я должна выглядеть как модель с обложки? Кто сказал, что мой живот должен быть плоским? А целлюлит – это же просто особенность женского тела!

– И что сделала?

– Стала рассматривать себя по-другому. – Аня зачитала с новой страницы: – "Эти руки обнимали сына, когда ему было страшно. Этот живот девять месяцев растил ребёнка. Эти ноги носили меня по миру тридцать пять лет. Эта грудь кормила младенца. Это тело жило, работало, любило".

– Ого.

– Да. А потом я вспомнила, как муж говорил мне комплименты, а я отмахивалась: "Да что ты, я толстая", "Да что ты, я старая". И подумала: а ведь я его оскорбляю! Он выбрал меня, любит меня, а я ему говорю, что у него плохой вкус.

Маша отложила чашку и внимательно посмотрела на подругу.

– Аня, ты изменилась.

– В каком смысле?

– Ты по-другому держишься. Сидишь прямее. И вообще светишься как-то.

Аня засмеялась:

– Да ну!

– Серьёзно. Что ещё произошло после зеркала?

– Я пошла в магазин и купила красивое бельё. – Аня покраснела. – Не чёрное "утягивающее" и не спортивное "удобное". А красивое. Кружевное. Розовое.

– И как ощущения?

– Сначала неловко было. Думала: "Кому я пытаюсь нравиться?" А потом поняла – себе. Я пытаюсь нравиться себе. И знаешь что? Получается!

Маша встала и подошла к зеркалу в прихожей. Постояла перед ним, рассматривая себя.

– А я себе не нравлюсь, – сказала она, возвращаясь. – Совсем.

– А хочешь нравиться?

– Хочу. Но не знаю как.

– А что если попробовать то же, что я? Встать перед зеркалом и сначала выговориться, а потом поблагодарить тело за всё, что оно для тебя сделало?

– Страшно.

– Мне тоже было страшно. – Аня протянула руку и сжала Машину ладонь. – Но знаешь что? Я впервые за много лет не втягивала живот, когда муж заходил в ванную. Просто забыла втянуть. И ничего страшного не случилось.

– А он что-то сказал?

– Обнял и сказал: "Какая ты красивая". А я не отмахнулась! Сказала: "Спасибо". Первый раз в жизни просто сказала "спасибо" на комплимент.

Маша улыбнулась:

– Революция.

– Да. Маленькая, но революция. – Аня записала что-то в блокнот. – Слушай, а давай вместе попробуем? Сейчас подойдём к зеркалу и скажем себе что-то хорошее. По одной фразе.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Пока смелости хватает.

Они встали и подошли к зеркалу в прихожей. Стояли рядом, глядя на своё отражение.

– Я начну, – сказала Аня. – Аня, у тебя добрые глаза.

– Маша, у тебя красивые волосы, – тихо сказала Маша.

– Аня, у тебя нежные руки.

– Маша, у тебя красивая улыбка.

Они стояли, улыбаясь своему отражению, и в этот момент обе поняли что-то важное. Что любовь к себе – это не эгоизм. Это основа для того, чтобы любить других и принимать их любовь.

– Знаешь, – сказала Аня, возвращаясь к столу, – я поняла одну вещь. Мы же не требуем от подруг, чтобы они были идеальными, правда? Мы их любим со всеми недостатками. А с собой почему-то безжалостны.

– Точно. Я никогда не сказала бы тебе то, что говорю себе каждое утро в зеркале.

– Вот именно. А ведь с собой мы проводим всю жизнь. Может, пора подружиться?

Маша кивнула и взяла блокнот.

– Можно я тоже записку себе напишу?

– Конечно.

Маша написала что-то и показала Ане: "Маша, ты хорошая. Такая, какая есть".

– Просто и правильно, – сказала Аня.

– Да. А завтра утром я это прочитаю перед зеркалом. Вместо обычной самокритики.

– А я куплю новое платье. Не чёрное "стройнящее", а цветное. Такое, в котором хочется танцевать.

– И будем танцевать?

– Обязательно будем танцевать.

Они сидели в тишине, каждая думая о своём отношении к себе, о том, как много лет они были строгими судьями собственной внешности. И о том, что пора что-то менять.

Глава 4. "Первое 'нет' в жизни"

– Маш, я кажусь тебе ужасно эгоистичной?

Аня сидела с блокнотом в руках, но на этот раз не открывала его. Выглядела взволнованной и немного растерянной.

– С чего ты взяла? – Маша ставила на стол тарелку с печеньем. – Что случилось?

– Я сказала "нет". Первый раз в жизни сказала "нет" и не стала объяснять почему.

– Кому?

– Свекрови. – Аня вздохнула. – Она позвонила в среду и сказала, что приедет на выходные. Как всегда. Не спросила, удобно ли нам, просто сообщила. И я, как всегда, должна была сказать: "Конечно, Валентина Петровна, мы будем рады".

Маша села напротив и приготовилась слушать. Она знала свекровь Ани – женщину властную и привыкшую к тому, что её слово – закон.

– И что ты сказала?

– Я сказала: "Валентина Петровна, на этих выходных нам неудобно принимать гостей". Всё. Без объяснений, почему неудобно, без извинений, без предложений альтернативных дат.

– Ого! А она что?

– Сначала молчала. Секунд десять. А потом: "Анна, что с тобой происходит? Ты стала какой-то странной в последнее время".

Аня открыла блокнот и показала Маше исписанную страницу.

– Я всю ночь анализировала этот разговор. Смотри, что я записала.