Резервная высота

Глава третья

Тишина, наступившая после уборки шасси, была обманчивой. Ее заполнил ровный, мощный гул двигателей, работающих на крейсерском режиме. Это был звук-симфония для уха пилота, звук стабильности, мощи и полного контроля. В кабине пилотов царила атмосфера сосредоточенного спокойствия. Сергей Кожевников, сняв руку со штурвала, позволил автопилоту принять эстафету. Его движения были экономичными и точными. Он пробежался взглядом по основным дисплеям: высота – 8100 метров и продолжает плавно расти, скорость, стабильна, курс в зеленой зоне. Все параметры светились ровным уверенным зеленым светом. Он сделал пару отметок в бортовом журнале, его почерк был таким же ровным и неуязвимым, как и полет.

– Эшелон триста двадцать через пять минут, – произнес он, обращаясь к Виктору. – Погода по маршруту, как и обещали, чистая. Можно расслабиться. Второй пилот ухмыльнулся:

– Идеальный скучный полет, командир. Даже скучать начинаешь.

– Скука лучший друг пилота, Виктор. Запомни это, – с легкой улыбкой ответил Сергей и откинулся в кресле, позволив себе наконец глубоко вздохнуть.

Он посмотрел в лобовое стекло. Перед ним простиралась бескрайняя синева. Где-то далеко внизу клубились ватные поля кучевых облаков, похожие на заснеженные равнины. Солнце слепило ярким, ничем не замутненным светом. В этой высоте было ощущение невесомости, чистоты и абсолютного покоя. Рутина, которая тяготила его на земле, здесь, в небе, преображалась в медитацию. Он был на своем месте. В салоне началась идиллия. С шипением раздвинулись шторки на иллюминаторах, впуская внутрь яркий солнечный свет. Табло «Пристегните ремни» погасло, и пассажиры ожили, сбросив с себя напряжение взлета.

Ева и другие стюардессы, словно отточенный механизм, приступили к обслуживанию. Их движения были выверены до миллиметра. Тележка с напитками плавно скользила по проходу, наполняя стаканы с мягким шипением. Алексей Соколов, бизнесмен, наконец оторвался от иллюминатора и открыл ноутбук. Но вместо рабочих графиков он уставился на фотографию на заставке, он и она, смеющиеся, на фоне моря. Его лицо смягчилось. Он откинулся на спинку кресла, и впервые за весь полет его плечи расслабились. Возможно, все будет хорошо.

Молодая мать, Анна, передала спящего младенца бортпроводнику-мужчине, который на время устроил его в люльке, пока она смогла, наконец, дойти до туалета и умыть лицо холодной водой. Вернувшись, она с безмерной благодарностью в глазах приняла ребенка обратно и смогла выпить свой чай, еще горячий.

Влюбленные, Мария и Денис, заказали шампанское. Ева с улыбкой принесла им два изящных бокала. Они тихо чокнулись, глядя друг другу в глаза, и их тихий смех был самым счастливым звуком в салоне. Пожилой профессор, Аркадий Петрович, отложил документы, снял очки и протер переносицу. Он подошел к иллюминатору и несколько минут просто смотрел на проплывающие внизу облака. В его умных, уставших глазах отражалась бескрайняя белизна. На его лице появилось редкое выражение простого, немудрящего удивления перед красотой мира.

Компания друзей уже вовсю делилась впечатлениями в мессенджерах, отправляя в общий чат фотографии облаков из окна. Их смех стал громче и свободнее. Один из парней достал колоду карт, и они тут же устроили импровизированный турнир на откидных столиках.

Ева, проходя мимо, ловила эти моменты безмятежности. Она видела, как напряжение покидает плечи пассажиров, как их лица расправляются в улыбках. Это была ее любимая часть работы – создавать и поддерживать этот хрупкий пузырь комфорта и безопасности высоко в небе. Она чувствовала себя не просто служанкой, а добрым ангелом этого стального птицы.

Самолет, ведомый электронным мозгом, летел ровно и плавно. Вибрация была почти неощутимой. Из динамиков тихо лилась спокойная инструментальная музыка. В салоне пахло кофе и свежим круассанами.

Полная идиллия. Абсолютная, кристальная нормaльность. Ни одна, даже самая малейшая, тень не омрачала картину идеального полета. Именно в этот момент, глубоко в недрах инженерных систем лайнера, в одном из многочисленных электронных блоков, незаметно для всех датчиков и систем контроля, перегрелся и вышел из строя крошечный конденсатор. Это не вызвало немедленного сбоя. Это была всего лишь первая, невидимая трещинка в фундаменте. Тихий вдох перед криком. Но пока об этом не знал никто. Самолет продолжал свой безмятежный путь в облаках.

Идиллия набрала силу, превратив салон в подобие уютной, немного сонной гостиной на высоте десяти километров. Солнечный свет, падающий в иллюминаторы, был ярок и безжалостен, выхватывая мельчайшие пылинки, танцующие в воздухе. Ева с коллегой Катей неспешно катили вторую тележку, на этот раз с питанием. Аромат теплых круассанов, сливочного масла и свежесваренного кофе смешивался в соблазнительный коктейль, будя аппетит даже у самых нервных пассажиров.

– Курочка с картофелем или паста с лососем? – голос Евы звучал как заученная, но от этого не менее мелодичная мантра.

Алексей Соколов наконец оторвался от фотографии на экране и выбрал пасту. Когда Ева поставила перед ним аккуратный поднос, он неожиданно поднял на нее взгляд и спросил, почти смущенно:

– Скажите, а вы часто видите… вот такое?

Он сделал неопределенный жест рукой, указывая на всю салон в целом.

– Что именно? – уточнила Ева.

– Ну… людей. Счастливых. Взволнованных. Испуганных. Ева мягко улыбнулась:

– Каждый полет – это целая жизнь в миниатюре. Со всеми эмоциями. А сегодня, мне кажется, больше счастливых. Ее слова, казалось, немного успокоили его. Он кивнул и принялся за еду, на его лице впервые появилось что-то похожее на надежду.

Молодая мать, Анна, воспользовавшись моментом, когда ребенок крепко спал, с жадностью набросилась на еду. Она ела быстро, торопливо, как будто боялась, что он проснется в любую секунду. Ева, проходя мимо, молча поставила рядом с ней бутылочку воды и еще один круассан в салфетке. Анна посмотрела на нее с безмерной благодарностью. Влюбленные кормили друг друга кусочками лосося с кончиков вилок, их смех стал тише, интимнее. Их мир сузился до размеров подноса, и им этого было более чем достаточно.

Профессор Аркадий Петрович ел не глядя, его глаза были прикованы к распечатке. Он механически подносил вилку ко рту, и можно было поклясться, что он даже не замечал вкуса еды. Он бормотал что-то себе под нос, делая пометки на полях химическим карандашом. Полет для него был всего лишь вынужденной паузой, временем, которое можно и нужно использовать с пользой. Компания друзей устроила настоящий пир. Они заказали все, что можно, и менялись подносами, шумно дегустируя блюда и давая им свои оценки.

– Слушай, а курочка-то ничего! – с набитым ртом произнес один из парней.

– В самолете все невкусное! – парировала его подруга, но при этом дочиста выскребала свой стаканчик с тирамису. Их веселье было заразительным,и даже соседи по ряду смотрели на них с улыбкой.

Ева, закончив обнос, сделала паузу в служебном отсеке. Она выпила глоток воды и посмотрела на монитор, показывающий данные полета: высота 10 700 метров, скорость 850 км/ч, температура за бортом -54°C. Цифры были сухими и успокаивающими. Все было в норме. Совершенная норма. Она вышла в салон для очередного обхода. Пассажиры дремали, смотрели фильмы на индивидуальных экранах, читали. Кто-то с благоговением смотрел в иллюминатор на бескрайнее море облаков, по которому плыла тень их самолета, идеально четкий темный кружок в обрамлении радужного ореола. Это явление «глория» – считалось хорошей приметой у пилотов. В кабине царила такая же благостная атмосфера. Сергей разрешил себе снять китель и ослабить галстук. Он разминал затекшую шею.

– Виктор, я схожу разомнусь, подышу воздухом салона, – сказал он, отстегивая ремни. – Держи штурвал. В смысле, наблюдай за автопилотом. Он справляется лучше нас.

– Есть, командир, – ухмыльнулся Виктор.

Сергей вышел из кабины. Его появление в салоне вызвало легкий всплеск внимания. Капитан, фигура почти мифическая для большинства пассажиров. Он кивнул Еве, прошел к корме, чтобы проверить что-то у выхода, и задержался у иллюминатора, на секунду задумавшись. Он видел это тысячу раз, но вид всегда завораживал: ослепительное солнце, синее-синее небо и бескрайний ковер облаков внизу. Абсолютный покой. Он глубоко вздохнул и повернулся назад, к кабине. Идиллия была полной. Абсолютной. Самолет был надежным стальным коконом, несущим свои живые души сквозь холодную и безвоздушную пустоту. Казалось, ничто не может нарушить эту совершенную гармонию.

Именно в этот момент, в электронно-вычислительном блоке управления двигателем, тот самый вышедший из строя конденсатор вызвал микроскопический скачок напряжения. Система контроля и диагностики мгновенно поймала аномалию, классифицировала ее как незначительную и, не будя пилотов тревогой, просто перезапустила модуль. На какие-то доли секунды управление топливной смесью перешло на резервный алгоритм.

Это было штатной ситуацией. Крошечный сбой, с которым автоматика справлялась тысячи раз. Но это был первый звонок. Тихий-тихий щелчок, который никто не услышал.

Глава четвёртая

Сергей вернулся в кабину, чувствуя приятную легкость в мышцах после короткой прогулки. Воздух в салоне был другим – теплым, насыщенным запахами еды и жизнью, но здесь, в его царстве, царил стерильный холодок технологий и ровный гул мотора. Он снова занял свое место командира, автоматически проверив основные показатели. Все зеленое, все в норме.

– Ну что, скучал? – пошутил он, глядя на Виктора.

–Да как вам сказать, командир. Автопилот – идеальный напарник. Молчит и работу не завалит, – парировал второй пилот.

Сергей усмехнулся и взял свою чашку. Кофе окончательно остыл. Он поморщился и отставил ее в сторону. Взгляд его скользнул по приборам, пробежал по топливным датчикам, обошел системы навигации и зацепился за индикатор давления в гидравлической системе. Стрелка чуть дрогнула. Микроскопическое, почти нечитаемое глазу движение. Не выход за пределы нормы, нет. Зеленая зона была широка, и стрелка находилась глубоко в ее пределах. Но она была не статична, как обычно, а едва заметно вибрировала, совершая колебания амплитудой в волосок. Сергей прищурился. Он знал каждый прибор своего самолета как собственные ладони. Эта дрожь была ему незнакома.

– Виктор, глянь на гидравлику. Тебе ничего не кажется? Виктор повернулся, внимательно посмотрел.

– Вроде в норме, командир. Может, вибрация? Или просто показалось.

Сергей не ответил. Он пристально смотрел на стрелку еще секунд тридцать. Дрожь прекратилась. Стрелка замерла в идеально стабильном положении, как вкопанная. Он тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Наверное, показалось. Или сенсор глюкнул на секунду. Бывает.

Он махнул рукой, отгоняя назойливую муху подозрения. Десятки тысяч часов налета учили его не паниковать из-за каждой мелочи. Системы сложные, электроника может выдавать случайные сбои. Главное они сработали, все вернулось в норму. Рутина вот залог безопасности. Нельзя делать из мухи слона. Но на его лбу на мгновение проступила легкая складка озабоченности. Та самая, что появлялась у него лишь в самые ответственные моменты, при сложных посадках в грозу или при отказе системы. Она тут же разгладилась, но не исчезла бесследно. В этот самый момент дверь в кабину приоткрылась. Появилась Ева.

– Капитан, все в порядке? Не нужно ли чего?

Она хотела забрать пустые чашки. Ее взгляд, быстрый и внимательный, скользнул по Сергею и поймал это мгновение – остаточное напряжение в уголках его глаз, легкую тень на обычно непроницаемом лице. Она не видела дрожащей стрелки, не слышала их с Виктором краткого обмена репликами. Но она увидела взгляд. Взгляд пилота, который на секунду перестал быть расслабленным и снова стал сконцентрированным, острым, как бритва. Это длилось долю секунды. Сергей обернулся к ней, и его лицо снова стало обычным, спокойным, немного усталым.

– Спасибо, Ева, все хорошо. Чашки заберите, да. И можно мне свежего кофе?

– Конечно, капитан, – кивнула она, забирая посуду.– Но мне кажется вы много кофе пьете.

Сергей повернулся.

– А ты заботишься о моем здоровье.

– Конечно.

– Я люблю кофе,

– Хорошо, сейчас принесу.

Она прикрыла дверь, и ее на секунду охватило странное чувство. Не страх, нет. Скорее, легкая тревога. Она знала этого человека, жесткого профессионала, чье спокойствие было таким же неотъемлемым атрибутом кабины, как и штурвал. И она никогда не видела на его лице этой мимолетной, но такой явной тени. Она отнесла чашки на кухню, машинально включила кофемашину и задумалась, глядя на кипящую воду. «Показалось?» – подумала она. Но интуиция, тот самый внутренний голос, который редко обманывает людей ее профессии, шептал, что нет. Не показалось.

В кабине Сергей взял свежую чашку кофе из рук Евы с благодарным кивком. Он уже снова был полностью погружен в мониторинг полета. Стрелка давления вела себя идеально. Он мысленно похвалил себя за излишнюю мнительность. Самолет летел ровно, небо было ясным, до посадки еще несколько часов. Первая трещина проявилась и тут же стала невидимой. Но она была. Глубоко в недрах системы что-то еще раз дало о себе знать. На этот раз – чуть громче. Сергей принял из рук Евы горячую чашку, кивнул в знак благодарности, но его взгляд был прикован к навигационному экрану. Он сделал глоток, не отрывая глаз от цифр, пытаясь уловить малейшую аномалию. Кофе был отличным, горьковатым и бодрящим, но даже он не мог полностью развеять легкую тень сомнения, засевшую где-то глубоко в подсознании.

– Виктор, – его голос прозвучал чуть более сухо, чем обычно. – Дай мне полный лог системных предупреждений за последние десять минут.

– Есть, – второй пилот, почуяв изменение в тоне командира, оживился и его пальцы заскользили по сенсорному экрану.

– Лог чист, командир. Никаких инцидентов не зафиксировано. Только штатные служебные сообщения от автопилота.

Сергей молча кивнул. Логи были чисты. Значит, ему действительно показалось. Стрелка давления, должно быть, дрогнула от какой-то случайной вибрации, которую он не почувствовал. Он силой воли заставил себя расслабить плечи, сбросить накопившееся напряжение. «Слишком много летаешь, Кожевников, начинаешь видеть проблемы там, где их нет», пронеслось у него в голове. Он снова откинулся на спинку кресла, пытаясь вернуть тому утраченное чувство спокойной рутины. Но теперь оно не возвращалось. Где-то на периферии сознания щемило тревожное предчувствие, словно кто-то провел ледяным пальцем по его спине.

Ева, вернувшись на кухню, машинально расставляла чашки в посудомойку, но ее мысли были далеко. Образ Сергея с тем самым напряженным, заостренным взглядом не выходил из головы. Она тысячу раз видела его сосредоточенным, но это было иное. Это была не собранность, а… настороженность. Как у зверя, уловившего первый, едва слышный хруст ветки в чаще. Она вздрогнула, когда ее напарница, Катя, тронула ее за локоть.

– Ты чего задумалась? Словно привидение увидела.

– Да так, – Ева с усилием улыбнулась, отгоняя тревогу. – Показалось. Кажется, у капитана кофе сегодня не очень.

– А, у них там свое, – Катя махнула рукой. – Вечно они что-то мудрят со своими приборами. Им лишь бы повод найти для серьезного вида.

Ева хотела было согласиться, но не смогла. Она снова выглянула в салон. Все было прекрасно. Пассажиры дремали или смотрели кино. Солнце все так же ярко светило в иллюминаторы. Самолет летел ровно, без единой тряски. Идиллия. Но где-то в глубине, в самом сердце этой идеальной машины, что-то изменилось. Что-то сломалось. И этот невидимый излом отбрасывал свою крошечную, но растущую тень. Тень упала на лицо капитана, и Ева ее заметила. И теперь, в самой безмятежной точке полета, ее безотчетный страх оказался куда ближе к истине, чем спокойная уверенность пилотов, доверяющих безупречной логике приборов.

Глава пятая

Прошло двадцать минут. Напряжение в кабине, вызванное тем первым, мимолетным сбоем, понемногу рассеялось. Сергей уже почти убедил себя, что все это – плод его воображения, подогретый усталостью. Он даже позволил себе снова откинуться в кресле и закрыть глаза на пару минут, доверяя бдительности Виктора и надежности автопилота. Именно в этот момент тишину кабины прорезал резкий, сухой щелчок. Звук был негромким, но настолько чуждым привычной симфонии гула и шипения, что оба пилота вздрогнули и разом повернулись к центральной консоли.

На главном дисплее управления двигателем мигнуло предупреждение. Не аварийное, не красное, а желтое – «CAUTION». Сообщение гласило: «ENG 2 FUEL OSCILLATION». Колебание подачи топлива во втором двигателе.

– Вот черт, – выдохнул Виктор, его пальцы уже летели над клавишами, вызывая расширенные диагностические отчеты. – Повторение. Неспроста это.

Сергей молчал. Все его чувства обострились до предела. Легкая усталость как рукой сняло. Его глаза стали холодными и острыми, как лезвие. Он больше не сомневался. Показания не врут. Система зафиксировала аномалию.

– Глушим предупреждение. Смотрим в обход основных датчиков. Дай мне давление на выходе из топливного насоса, температура, вибрация, – его голос был низким и властным, без единой ноты паники.

Виктор озвучивал показания, которые выводил на экраны. Цифры прыгали, выходя за пределы нормы, а затем возвращаясь назад. Это было похоже на борьбу: электронный мозг самолета пытался парировать сбой, то побеждая, то снова уступая.

– Это не датчик, – тихо произнес Сергей, глядя на хаотичный танец цифр. – Это что-то в механике. Насос? Клапан?

Он почувствовал едва уловимый, прерывистый рывок, пробежавший по конструкции самолета. Словно где-то глубоко внутри гигантский металлический зверь подавился и с трудом проглотил пищу. В салоне это ощутили как внезапную, резкую болтанку. Стаканы на тележках звякнули. Пассажиры инстинктивно вжались в кресла. Кто-то вскрикнул от неожиданности. Ева, в этот момент ставившая стакан воды пожилому профессору, едва не расплескала его. Ее сердце упало. Она встретилась взглядом с Катей. В глазах обеих был один и тот же вопрос. Это не была обычная турбулентность. Это было что-то иное. Что-то грубое и механическое. Сергей не стал ждать. Его рука потянулась к переключателю ремня безопасности.

– Виктор, объявляй готовность экипажа. Немедленно. Он нажал кнопку связи с салоном.

Его голос, на удивление ровный и спокойный, прозвучал по всему самолету:

– Внимание, говорит командир воздушного судна. Просим всех пассажиров и бортпроводников немедленно занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Мы проходим зону нестабильности. Ожидается умеренная турбулентность.

Ева бросилась помогать профессору с ремнем, затем помчалась по проходу, проверяя, все ли пристегнуты. Ее лицо было маской профессионального спокойствия, но внутри все сжалось в ледяной комок. Она видела, как паника, словно тень, пробежала по лицам пассажиров. Деловая уверенность Алексея Соколова сменилась растерянностью. Счастливые улыбки влюбленных померкли. Компания друзей замолчала, уставившись вперед.

– Ева, все в порядке? – шепотом спросила ее Катя, уже пристегнутая у своего поста. Ева лишь молча покачала головой, не зная, что ответить. Она пристегнулась и посмотрела на запертую дверь кабины. За ней творилось что-то непонятное и страшное. И тот озабоченный взгляд капитана, который она поймала ранее, теперь кричал ей об опасности громче любой сирены.

В кабине царила напряженная тишина, нарушаемая лишь тихими щелчками переключателей и голосом Виктора, зачитывающего данные. Сергей сбросил автопилот и взял управление на себя, стараясь мягкими движениями штурвала парировать рывки и крены. Самолет снова дернулся, на этот раз сильнее. В салоне послышались сдавленные всхлипы. Идиллия кончилась. Началось нечто иное. Самолет снова дернулся, на этот раз сильнее, будто наехав на невидимую кочку в ровном небе. В салоне послышались сдавленные всхлипы. Идиллия кончилась. Началось нечто иное. В кабине Сергей чувствовал каждую вибрацию, каждый нервный импульс машины через штурвал. Это уже была не турбулентность. Это походило на аритмию , у самолета перехватывало дыхание.

– Двигатель два, обороты падают! – голос Виктора сорвался на повышенные тона. На индикаторе стрелка тахометра второго двигателя дрогнула и поползла вниз, затем судорожно дернулась назад.

– Стабилизируется, – сквозь зубы процедил Сергей, его пальцы белели от напряжения, сжимая штурвал. Он видел, как автоматика яростно борется со сбоем, перекачивая топливо, сбрасывая и снова добавляя мощность.

Но борьба была неравной. Следующий «вздох» двигателя был глубже и продолжительнее. Раздался приглушенный, но отчетливый хлопок из глубины фюзеляжа, больше похожий на тяжелый удар, чем на хлопок. Сразу за ним предупреждение на дисплее сменилось с желтого на зловещее красное – «ENG 2 FAIL». Отказ второго двигателя.

Сергей молниеносно среагировал. Его рука рванулась к рычагу управления двигателями и переместила рычаг второго двигателя в положение «стоп» – процедура при отказе, чтобы предотвратить пожар или разнос.