Резервная высота

Алексей Виноградов

Резервная высота

Глава первая

Сознание возвращалось к Сергею Кожевникову не резким вторжением, а медленным, плавным всплытием со дна глубокого и безмятежного сна. Первым появился запах, легкий, едва уловимый аромат жасминового геля для душа, который всегда любила Лена. Потом – тепло другого тела под одеялом и тихий, ровный звук дыхания. Он открыл глаза. Спальня была погружена в мягкий предрассветный полумрак. На тумбочке тикали часы, без пяти пять. Внутренний будильник никогда не подводил. Он повернулся на бок. Лена спала, прижавшись щекой к подушке, темные волосы растрепались по белой наволочке. Сергей легонько, чтобы не разбудить, коснулся губами ее виска. Она вздохнула во сне и устроилась поудобнее.

Тишина в доме была плотной, почти осязаемой. Именно в эти минуты он чувствовал себя максимально спокойно, собранно. Ритуал утра задавал тон всему дню, а день сегодня предстоял долгий – рейс Москва – Сочи . Стандартно, почти скучно. Как он любил. На кухне он первым делом подошел к кофемашине – старому, верному агрегату, который будил его куда эффективнее любого будильника. Механическое щелканье, шипение пара и густой, насыщенный аромат свежесмолотых зерен – вот настоящая музыка утра. Пока машина готовила ему двойной эспрессо, он одним движением руки расстелил на столе скатерть, поставил чашку. Он пил кофе стоя, глядя в окно на постепенно светлеющее небо. Во дворе шевелились листья на березе, предвещая легкий ветер. Хорошая летная погода. Мысли уже переключались на предстоящий полет: проверка метеосводки, брифинг с экипажем, осмотр судна. Отработанные до автоматизма действия. Кофе был выпит. Чашка отправилась в посудомойку. Движения были точными, экономными, без суеты. Он прошел в спальню, уже почти одетый, темные брюки, белая рубашка висела на стуле. Лена еще спала. Он не стал ее будить, лишь на секунду задержал взгляд на ее спящем лице, потом мягко прикрыл дверь и вышел из дома.

В это же время в своей маленькой квартире на другом конце города Ева Панова уже была на ногах. Ее утро начиналось не с тишины и медитативного кофе, а с бодрой музыки из колонки телефона и серии быстрых, энергичных движений. Душ ровно семь минут. Пока сохли волосы, собранные в идеально гладкий пучок, она успевала нанести легкий, почти незаметный макияж, который строгий регламент авиакомпании разрешал: тон, немного туши, прозрачный блеск для губ. Улыбнулась своему отражению

– Доброе утро, пассажиры! – отработала до автоматизма.

Форма висела на расправленном плечике на дверце шкафа. Темно-синий пиджак, юбка-карандаш строгой длины, голубая шейная косынка. Она оделась быстро, проверяя, чтобы нигде не было ни соринки, ни складочки. Летная книжка, паспорт, помада и запасные колготки – все уже лежало в готовой сумке у выхода.

На кухне она не варила кофе, а на ходу выпила стакан воды, заедая его йогуртом. Времени на полноценный завтрак не было, но перекусить было надо, смена предстояла долгая. Она одним движением смахнула крошки со стола, проверила, выключена ли вода и свет, и, набросив на плечо пальто, выскочила из квартиры. На улице ее уже ждала Катя, подруга-стюардесса на машине.

– Опять не спала? – прокричала та через открытое окно.

– Выспалась как сурок! – соврала Ева, запрыгивая на пассажирское сиденье. – Поехали, а то опоздаем на наш звездный рейс!

Машина рванула с места, и Ева, поправляя идеальный пучок, посмотрела в окно на просыпающийся город. Где-то там сейчас пилоты, ее командиры, тоже собирались на работу. Спокойные, уверенные, взрослые мужчины. Она вздохнула. Когда-нибудь и у нее все будет так же размеренно и профессионально. А пока – улыбка, скорость и безупречный сервис на высоте десять тысяч метров. Шум большого аэропорта – это особенная симфония. Гул голосов, переливающиеся объявления дикторов, отдаленный рокот двигателей и мерный стук чемоданных колес по плитке. Для капитана воздушного судна Сергея Кожевникова эта симфония была привычным саундтреком его жизни. Он шел по терминалу быстрым, уверенным шагом, его пилотская форма с четырьмя полосками на плечах вызывала почтительные взгляды пассажиров.

Парковка у летного состава была уже забита машинами. Ева и Катя, побросав вещи в багажник, почти бегом направились к служебному входу, щеголяя идеальной формой и улыбками, которые уже не сходили с их лиц рабочий режим был включен. В стерильной зоне подготовки царило привычное предрейсовое оживление. Группами стояли пилоты, штурманы, бортинженеры, обмениваясь скупыми профессиональными фразами. Рядом пестрой, шумной стайкой толпились бортпроводники – мужчины и девушки в одинаковой форме, но с абсолютно разным выражением лиц: кто-то еще досыпал, кто-то болтал без умолку, кто-то с серьезным видом листал памятки.

– А вот и наши принцессы! – раздался густой басок старшего бортпроводника, Артема, человека с лицом доброго медведя и глазами, видевшими всякое. Он уже держал в руках папку со списками и полетными заданиями.

К Еве и Кате сразу же присоединились еще несколько девушек.

– Слышала, у нас сегодня Кожевников командиром, – сразу же начала щебетать рыжая Оля, поправляя косынку. – Говорят, суровый, как скала.

– Не суровый, а профессионал, – тут же парировала Ева, проверяя, на месте ли бейдж. – Летать с ним одно удовольствие. Спокойно и надежно.

– Ну да, ну да, «спокойно». Только на него смотреть – уже удовольствие, – хихикнула Катя, подмигивая подругам.

Послышался общий смех, легкий, нервный, снимающий предполетное напряжение. Артем, скрывая улыбку, кашлянул в кулак, собирая внимание.

– Так, красавицы, прекратите глазки строить на командира. Лучше еще раз по шеренге пройдемся. Потом на брифинг. Поехали?

Шумная компания мгновенно преобразилась. Улыбки стали чуть более официальными, спины выпрямились, подбородки приподнялись. Артем прошелся внимательным взглядом по строю: прически, макияж, длина юбки, чистоту обуви. Все было безупречно.

– Отлично, – кивнул он. – Построились. Вперед.

И они зашагали. Нестройной, но единой группой, щелкая каблуками по глянцевому полу, мимо огромных окон, за которыми на летном поле просыпались гиганты-лайнеры. Их темные силуэты постепенно прорисовывались на фоне розовеющего неба. Ева шла в середине шеренги, ловя себя на мысли, что сегодняшнее утро, такое же, как сотни других, особенное. Воздух словно вибрировал с ожиданием чего-то важного. Она отмахнулась от этой мысли просто предполетное волнение. Все будет как всегда. Идеально. Шеренга бортпроводников, ведомая Артемом, как опытным флагманом, свернула в коридор, ведущий к комнате брифингов. Здесь царила уже совсем иная атмосфера – деловая, сосредоточенная. Из двери напротив вышла группа пилотов. Впереди, с летной сумкой через плечо, шел Сергей Кожевников.

Он не казался «суровым, как скала». Скорее, собранным и немного отстраненным, погруженным в свои мысли. Его взгляд скользнул по приближающейся группе стюардесс, машинально оценивая, все ли в порядке, все ли готовы к работе. Взгляд был быстрым, профессиональным, без тени личного интереса.

– Командир, – кивнул Артем, замедляя шаг. – Старшая у вас сегодня Ева,

– Замечательно, а ты что не со мной?

– Меня на другой рейс сегодня записали. – так же коротко ответил Сергей, его голос был низким и спокойным.

– Хорошо. – ответил Кожевников и повернулся к Еве – Погода в пути отличная, график плотный. На борту 189 пассажиров, один младенец. Будьте внимательны.

– Так точно, – ответила Ева.

Ева, стоявшая рядом, поймала его взгляд на секунду. Он казался уставшим, но не физически, а как будто изнутри. В уголках глаз затаилась какая-то глубокая, невысказанная мысль. Он кивнул им всем обезличенно-вежливо и прошел мимо, следуя к своему брифингу с вторым пилотом и инженером.

– Видела? – прошептала Катя Еве на ухо, едва пилоты скрылись за дверью. – Кажется, он сегодня вообще не выспался.

– У всех бывает, – отрезала Ева, но и сама заметила эту странную усталость в его обычно ясных глазах. – Нечего сплетничать. Нас ждут.

Они вошли в свою комнату для брифинга. Стол, стулья, экран с маршрутом и данными по рейсу. Артем встал во главе стола, и последние следы шуток исчезли без следа.

– Итак, рейс 714, Москва – Сочи, – его голос стал четким и деловым. – Время полета 2 часа 40 минут. На борту… – он продолжил стандартный инструктаж: о количестве пассажиров, особых запросах, детях, летящих без родителей, предполетных проверках.

Ева слушала, автоматически записывая нужное в свой планшет, но часть ее внимания все еще была там, в коридоре, с уставшим взглядом командира. Щемящее, тревожное чувство, с которого началось утро, не уходило. Оно лишь притихло, затаилось где-то глубоко внутри, словно предчувствие. «Просто устал, – убеждала она себя. – У всех бывает. Все будет хорошо Брифинг закончился. Артем захлопнул папку.

– Вопросы есть? Вопросов нет. По местам. Приятного полета. Ева принимай

Они снова встали и, уже молча, направились к выходу на перрон, где их уже ждал, сверкая всеми люками и готовясь к приему пассажиров, их борт – Airbus A320. Солнце, поднявшееся выше, слепило глаза, отражаясь от белоснежного фюзеляжа.

Сергей был воплощением надежности. В свои сорок с небольшим он обладал спокойным, волевым лицом, на котором преждевременные морщинки у глаз говорили не о возрасте, а о бесчисленных часах, проведенных под слепящим солнцем на высоте десяти тысяч метров. Его глаза, серые и внимательные, видели не просто толпу, а ее ритм, ее потоки. Он был профессионалом до кончиков пальцев, с железными нервами, которые не раз выручали его в сложных ситуациях. Но сегодня в этих глазах читалась легкая усталость. Не физическая, а та, что накапливается от монотонного повторения одного и того же сценария: предполетный брифинг, проверка, взлет, набор высоты, ровный гул, посадка. Рутина, которая хоть и была залогом безопасности, но потихоньку стирала остроту ощущений.

В диспетчерской вышке царил иной ритм – сконцентрированный, напряженный, почти медитативный. За стеклами, открывающими панорамный вид на взлетно-посадочные полосы, царил полумрак, нарушаемый лишь мягким свечением десятков мониторов. Здесь воздух был пропитан тишиной, прерываемой лишь короткими, четкими репликами в головные микрофоны и негромкими переговорами. Главный диспетчер смены Игорь Воробьёв, мужчина с короткой седеющей щетиной и умными, уставшими глазами, одним движением пальца регулировал громкость в своей гарнитуре. Его голос, низкий и спокойный, был единственным, что стояло между порядком и хаосом в небе над мегаполисом. «Аэрофлот 4221,выведен на курс, набор высоты шестьсот метров, продолжайте набор до эшелона два четыре ноль». Ответ с другого конца был таким же лаконичным и деловым. Игорь откинулся на спинку кресла, на мгновение позволив себе расслабить плечи. Его взгляд скользнул по радару, где десятки зеленых меток, целый рой электронных светлячков, послушно двигались по заданным траекториям. Он был дирижером этой невидимой оркестровки, и он знал каждую «ноту» наизусть.

В салоне Airbus A320 царила предвзлетная суета. Стюардессы с изящной легкостью проносились между кресел, проверяя багажные полки, помогая пассажирам устроиться поудобнее. Среди них выделялась Ева Молодая, с собранными в аккуратный пучок светлыми волосами и большими, живыми глазами, она успевала одновременно улыбнуться заплаканному малышу, передать ему игрушку от пилотов – старая добрая традиция и уверенным жестом показать пожилому мужчине, как работает ремень безопасности. В ее движениях была врожденная собранность, грация и внимание к деталям. Взгляд, казалось, успевал заметить всё: развязанный шнурок, почти пустую чашку кофе, которую вот-вот опрокинет пассажир у прохода, легкое беспокойство молодой женщины у иллюминатора.

Внутри же Ева была немного романтичной мечтательницей. Для нее каждый рейс – это не просто работа, это маленькое путешествие, история. Она украдкой наблюдала за пассажирами, придумывая им судьбы, и всегда искренне верила, что самолет – это место, где случаются чудеса. Но эта легкая мечтательность моментально исчезала, стоило ей услышать команду капитана или заметить малейшее отклонение. В такие моменты ее лицо становилось серьезным, а глаза внимательными и строгими. Профессионализм был ее второй натурой. Сергей вошел в кабину пилотов, бросил свою летную сумку на кресло и привычным, отточенным движением занял левое кресло командира. Его второй пилот, молодой амбициозный Виктор, уже проводил предполетный осмотр.

– Погода отличная, маршрут свободный, сутки обещают быть скучными, командир – доложил он.

– Скучные это лучший вид полетов, Виктор», – с легкой улыбкой ответил Сергей, надевая головную гарнитуру.

Ева постучала и заглянула в кабину.

– Капитан, пассажиры размещены, двери на взводе. Кофе?

– Спасибо,Ева, черный, без всего, – кивнул Сергей.

Их взгляды встретились на секунду. Он всегда ценил в ней эту собранность и спокойную уверенность. Где-то внизу, в своей стеклянной башне, Игорь Воробьёв провел рукой по подбородку, прослеживая на радаре знакомый номер рейса SU 714. Очередной рядовой вылет.

– Очередная точка в бесконечном потоке. «Сухой 714,готовность к буксиру на позицию. – его голос, ровный и лишенный эмоций, прозвучал в наушниках Сергея.

– Сухой 714,понял, готовность к буксиру. – ответил Кожевников.

Самолет тронулся с места, начав свое медленное движение к взлетной полосе. Обычный рейс начался. Ничто не предвещало беды. Ева кивнула и через мгновение вернулась с аккуратной картонной кружкой, которую поставила в подстаканник рядом с Сергеем. Пар поднимался тонкой струйкой, растворяясь в прохладном воздухе кабины.

– Спасибо, Ева. Пристегнитесь, пожалуйста, скоро взлет, – сказал он, уже глядя на показания приборов, его пальцы привычным движением пробегали по тумблерам и кнопкам, завершая последние проверки.

Ева мягко прикрыла дверь в кабину, оставив пилотов в их мире датчиков, алгоритмов и безоблачного неба за лобовым стеклом. В салоне она сделала последний обход. Ее взгляд, быстрый и оценивающий, выхватывал детали: бизнесмен у окна уже уткнулся в экран ноутбука, его пальцы нервно барабанили по клавиатуре; молодая мать укачивала младенца, тихо напевая колыбельную; влюбленная пара через проход держалась за руки, их пальцы сплетены так крепко, будто это был их первый полет вместе.

– Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни. Мы готовимся к взлету», – ее голос, усиленный бортовой трансляцией, звучал спокойно и мелодично, не оставляя места для тревоги.

Она сама опустилась на откидное сиденье рядом с выходом, щелкнула замком ремней безопасности и проверила, чтобы дверь была в положении «автомат». Через иллюминатор мелькали огни рулежных дорожек, другие лайнеры, замершие в ожидании своего часа. Где-то там, в высокой башне, диспетчер Игорь Воробьёв, невидимый и всемогущий, давал им разрешение занять стартовую позицию. В кабине Сергей положил ладонь на рычаги управления двигателями. Он почувствовал знакомую вибрацию, нарастающий мощный гул, который из внешнего шума превращался в часть его самого.

– Сухой 714,на полосе, готов к взлету, – его голос был ровным, почти монотонным, как у хирурга, объявляющего о начале операции.

В наушниках раздался безразличный голос Воробьёва:

– Сухой 714, ветер триста десять, пять метров в секунду, взлет разрешаю.

Сергей перевел взгляд на Виктора, тот кивнул – все системы в норме.

– Стартуем, – сказал Сергей скорее себе, чем второму пилоту. Он плавно, но уверенно двинул рычаги тяги вперед.

Огромная сила вжала его в кресло. Самолет, тяжелый и неповоротливый на земле, послушно ринулся вперед, набирая скорость с нарастающим воем. Огни по краям полосы сливались в сплошные белые линии, убегающие вперед. Сергей смотрел на бегущую вперед полосу, его руки лежали на штурвале, готовые к мягкому движению на себя. В салоне наступила тишина, нарушаемая лишь нарастающим гулом. Пассажиры инстинктивно вжимались в кресла, кто-то закрывал глаза, кто-то с волнением смотрел в иллюминатор на убегающую землю.

Ева чувствовала знакомый перегруз и улыбалась про себя. Этот момент отрыва от земли, эта секунда невесомости между движением по земле и полетом – вот ради чего она любила свою работу. Это и было маленькое чудо. И вот оно произошло. Легкий толчок, и грохот шасси сменился почти невесомой тишиной. Земля поплыла вниз, удаляясь, превращаясь в игрушечную карту с огоньками и квадратиками домов.

– Убрать шасси,– скомандовал Сергей. Виктор выполнил команду.

– Сухой 714, набор высоты, эшелон два четыре ноль, – доложил Сергей в эфир.

– Набирайте, семьсот четырнадцать, добро пожаловать в небо, – ответил голос Воробьёва, и в его интонации впервые послышались едва уловимые нотки чего-то человеческого, может быть, легкой профессиональной удовлетворенности.

Самолет, тяжело работая, набирал высоту, пробиваясь сквозь редкие облака. В кабине загорелся табло «Пристегнуть ремни». Первая, самая нервная часть работы была завершена. Сергей откинулся на спинку кресла, сделал глоток горячего кофе и взглянул на бездонное синее небо перед собой. Обычный рейс. Все шло по плану.

Глава вторая

Самолет набрал крейсерскую высоту, и табло «Пристегнуть ремни» погасло. В салоне ожил, зашумел, задышал своим особенным, сжатым жизненным пространством. Ева и другие стюардессы отстегнули ремни и с профессиональными улыбками приготовились к обслуживанию. Для Евы это был момент, когда безликая масса пассажиров начинала обретать черты, истории, судьбы.

Алексей Соколов, бизнесмен, сидел у иллюминатора в бизнес-классе. Его пальцы с дорогими запонками все еще нервно перебирали край салфетки, хотя экран ноутбука перед ним давно погас. Не сделка волновала его – с ней все было решено. В его кармане лежало кольцо с солитером. Он летел делать предложение своей девушке, которая ждала его в городе прибытия. Он мысленно репетировал слова, снова и снова прокручивая в голове один и тот же вопрос, и от этого его лицо было напряжено и серьезно, а взгляд устремлен в белые облака за стеклом, но не видел их.

Молодая мать, Анна, устроилась в хвосте лайнера, у прохода. Ее младенец, запеленатый в мягкое голубое одеяльце, наконец уснул, убаюканный монотонным гулом двигателей. Сама она не спала. Ее лицо, уставшее и одновременно светящееся бесконечной нежностью, было склонено к ребенку. Каждые несколько секунд ее рука непроизвольно тянулась проверить, дышит ли он, все ли в порядке. Она летела к родителям, впервые показывать им внука. В ее сумке лежала открытка с кривыми буквами: «Любимой бабушке и дедушке». Она сама ее подписала, но мечтала, что скоро сын сможет сделать это сам.

Влюбленная пара, Мария и Денис, заняли два места у окна в ряду посередине. Их пальцы были сплетены так крепко, что, казалось, их не разъять без помощи. Они не смотрели фильмы, не читали журналы. Они смотрели друг на друга и тихо смеялись над какими-то своими, известными только им шутками. Денис что-то шептал Марии на ухо, и она заливалась румянцем, отворачиваясь к иллюминатору, но ее рука не отпускала его. Они летели на море, и для них весь мир помещался в эти два кресла 17A и 17B.

Пожилой профессор, Аркадий Петрович, в аккуратно отглаженном костюме и с потрепанным кожаным портфелем на коленях, сидел прямо и смотрел вперед с видом человека, привыкшего к терпеливому ожиданию. Он возвращался с международной конференции. Его пальцы рассеянно барабанили по портфелю, в котором лежала распечатка революционной статьи его коллеги, которую он жаждал поскорее проверить в тишине своего кабинета. Его взгляд был рассеянным и обращенным внутрь себя, к миру формул и теорий, который был ему гораздо роднее и понятнее, чем салон самолета.

Компания друзей – два парня и две девушки, расположилась в середине салона, создавая вокруг себя веселый, шумный оазис. Они уже успели достать телефон, чтобы снять забавное видео для соцсетей с традиционным «Мы взлетаем!», и теперь наперебой обсуждали план своего отдыха. Они спорили о том, куда пойти вечером, делись друг с другом наушниками, чтобы посмотреть один и тот же сериал, и их смех был самым громким и заразительным звуком в салоне. Они были заряжены энергией предвкушения каникул, и их радость была такой же легкой и невесомой, как сам самолет.

Ева, проходя по проходу с тележкой, ловила отрывки этих жизней: обрывок смеха компании друзей, вздох молодой матери, сосредоточенное молчание профессора. Она мысленно желала им всем удачи. Бизнесмену – смелости, Анне – помощи, влюбленным – вечной легкости, профессору – озарения, друзьям – незабываемого отдыха. Она не знала, что очень скоро все их судьбы, такие разные, сплетутся в один тугой, неразрывный узел. И от ее действий будет зависеть, чем закончатся эти истории: счастливой развязкой или трагедией. Пока же самолет уверенно шел курсом, а в кабине пилотов царила спокойная рабочая атмосфера. Ева мягко толкала перед собой тележку с напитками, ее движения были выверены и грациозны. Она была не просто обслуживающим персоналом; в этом замкнутом мире на высоте десяти километров она была хозяйкой, хранительницей комфорта и спокойствия.

– Кофе, чай, сок? – ее голос, ровный и приятный, звучал как привычный элемент фонового шума. Пассажиры отвечали кивками, улыбками, просьбами.

Бизнесмен, Алексей Соколов, на ее вопрос оторвался от созерцания облаков и резко махнул рукой.

– Нет, спасибо. Ничего. Он снова уставился в иллюминатор, но его взгляд был пуст.

Он не видел величественных картин природы; он видел испуганные глаза своей возлюбленной, слышал тишину после затаившего дыхание вопроса. Его пальцы снова нашли в кармане маленькую бархатную коробочку и сжали ее так, что костяшки побелели. «Она ведь знает, что я лечу? Наверное, догадывается… Или нет?» – его внутренний монолог был куда более напряженным, чем любая деловая сделка.

Молодая мать, Анна, когда к ней подъехала тележка, посмотрела на Еву почти умоляюще.

– Только воды, пожалуйста. Очень хочется пить. Она боялась пошевелиться, чтобы не разбудить ребенка, свернувшегося у нее на руках теплым комочком. Ева налила ей стакан воды, и их взгляды встретились – усталый и понимающий. Две женщины, объединенные тихой заботой.

– Он у вас замечательный, – тихо сказала Ева, улыбнувшись.

– Спасибо, – прошептала Анна, и ее лицо на мгновение озарилось счастливой улыбкой, прежде чем снова стать маской усталости.

Влюбленные, Мария и Денис, заказали томатный сок , один на двоих. Они пили его через два соломинки, снова и снова попадая носом друг в друга и заливаясь счастливым, беззвучным смехом. Их мир был герметичен и самодостаточен. Казалось, даже турбулентность не сможет нарушить их идиллию. Ева, проходя мимо, невольно улыбнулась их абсолютному счастью. Оно было таким хрупким и таким сильным одновременно. Пожилой профессор Аркадий Петрович поднял на Еву внимательные, острые глаза.

– Чай, пожалуйста. Без сахара. Пока она наливала напиток, его взгляд упал на ее бейджик. – Ева… Хорошее имя. Носительница жизни, если верить древним, – произнес он задумчиво.

Ева с легким удивлением кивнула.

– Спасибо, профессор. Редко кто вспоминает о значении.

– О значении вспоминать важно, – ответил он, принимая стакан. – Иначе все превращается в бессмысленный звук. Он отхлебнул чай и снова углубился в изучение документов, лежавших у него на откидном столике, его губы беззвучно шевелились, повторяя сложные термины.

Компания друзей уже успела раскусить небольшой запас закуски, которые взяли с собой. Их веселье было немного громким, но пока никому не мешало.

– Девушка, а пиво есть? – с надеждой спросил один из парней, Виктор.

– После посадки, – мягко, но твердо парировала Ева, предлагая им соки. – А пока витамины для энергии. Впереди же отдых.

Они послушно взяли апельсиновый сок и продолжили спорить о том, кто кого обыграет в волейбол на пляже. Их энергия била через край, заразительная и беззаботная. Обслужив ряд, Ева на секунду остановилась у служебного отсека, чтобы перевести дух. Ее взгляд скользнул по салону. Вот он, целый микрокосмос: любовь, надежда, тревога, ожидание, радость, усталость. Сотни переплетенных судеб, которые на несколько часов оказались в одной металлической трубе, летящей сквозь облака. Она не знала, что для кого-то из них этот полет – последний шанс. Для кого-то – начало новой жизни. А для кого-то – внезапный и страшный конец всем планам.

Где-то впереди, в кабине, Сергей Кожевников сделал очередной глоток остывшего кофе. Самолет ровно гудел, автопилот уверенно вел его по заданному курсу. Все системы работали в штатном режиме. Было тихо. Слишком тихо. Именно в этот момент на центральном пульте у второго пилота Виктора едва заметно дрогнула и замерла стрелка одного из датчиков давления топлива. Событие было настолько мимолетным, что Виктор, смотревший в этот момент в боковое окно, его просто пропустил. Сбой длился доли секунды, и система тут же восстановила нормальные показания.