Дочь врага

– Папа! – Клара предостерегающе мотнула головой.

Отец вроде как имел право всыпать ей по первое число, но если он и раньше не позволял себе такого, то сейчас ему точно нельзя поднимать руку на дочь. Не простит его Клара, слишком взрослая она для этого.

– Папа!.. – передразнил отец, застегивая ремень. – Ведешь себя как последняя… дрянь!

– Не встречаюсь я с бандитом. Семен мой одноклассник.

– Не встречаешься ты больше ни с кем, ни с бандитами, ни с одноклассниками! Дома сидеть будешь!

– А как же школа?

– Закончилась твоя школа, дома к экзаменам будешь готовиться. А к экзаменам тебя допустят, об этом я договорюсь.

– Но я не могу сама готовиться!

– Можешь!.. – отрезал отец. – Дома будешь сидеть! А нет, в Саратов отправлю! К бабушке!.. Еще и расскажу ей, за что я тебя к ней выслал!

– Не надо к бабушке! – мотнула головой Клара.

Бабушка Римма своими поучениями могла довести до белого каления любого, уж кто-кто, а она хорошо это знала. А если бабушка узнает о прегрешениях внучки, то вымоет голову изнутри начисто, тогда вместо института и всего, что там дальше, Клара получит психушку. На всю оставшуюся жизнь.

– Значит, сидишь дома! И готовишься к экзаменам!

Отец отпустил ее, и она отправилась к себе, но по пути свернула в комнату к брату. Тоша лежал в кровати под одеялом, отвернувшись к стенке и делая вид, что спит. Клара с силой тряхнула его за плечо.

– Ты чего? – не поворачиваясь к ней, спросил он сонным голосом.

– Спишь, да?

– Так время уже… – Тоша поднял руку и махнул в сторону стола, на котором стоял будильник.

– Отец меня вчехляет, а ты спишь? Тебе неинтересно, да?.. Это же ты ему накапал!

– Да нет, не я!

– Сейчас пойду на кухню, вскипячу ведро воды и вылью на тебя! Ты меня знаешь!

– Кто ж тебя, дуру, не знает! – вскочил Тоша.

– Я – дура? – нахохлилась Клара.

– А кто ты?.. Таскаешься с этим!

– Значит, все‐таки ты настучал!.. Ну, спасибо тебе, братец кролик!.. С заячьей душой!

– На самом деле это не я, – отвел глаза Тоша.

– А кто? Вадим?

– Запал он на тебя! Крыша у пацана едет!

– Какой он пацан? Щегол пернатый!

– Он тебя тогда выследил. Ну, когда этот, Семен, тебя на хату к себе увел.

– На какую хату?.. Просто чай сидели пили.

– Но ведь были!

– А ты отцу меня слил!

– Ну, Вадим сказал, что тебя спасать надо. С бандитами свяжешься, костей потом не соберешь… И я с ним согласен!

– Значит, так! Скажешь своему Вадиму, чтобы ноги его здесь не было!.. Да и тебя видеть не хочу!

Отец сдержал свое обещание, утром он ушел, заперев дверь на нижний замок, без ключа не открыть. Ключ имелся только у Тоши, но братец дурашливо перекрестился в ответ на просьбу Клары выпустить ее. Боялся он отца и не мог его ослушаться.

И телефон отец отключил, весь день Клара просидела под замком, отрезанная от внешнего мира.

Следующий день стал всего лишь продолжением этого безумного заточения. Но вечером появился Семен, постучал в дверь. Клара поднесла губы к нижней замочной скважине и сказала, что находится под домашним арестом.

Вечером того же дня отец вернулся с работы и принес билеты к экзаменам, в гороно не поленился съездить, связями обзавестись.

Но подготовка к экзаменам не задалась. Уже утром следующего дня снова появился Семен. Перебрался с одного балкона на другой, зашел в дом и снова, в какой уже раз, лишил Клару опоры под ногами…

Глава 4

Ирония судьбы может быть как с легким, так и с тяжелым паром. Шустов конкретно посадил Клару под домашний арест, Семену приходилось рисковать своей жизнью, чтобы пробраться к ней через балкон. Ему бы морду Шустову набить, а он фактически работает на его завод. На «Южный порт» с пацанами подъехали, посмотреть, что здесь да как. Аккумуляторы – товар дефицитный, авторынок проглотит всю партию, но «Южный порт» – это владения чеченцев, они так просто чужаков к себе не пустят. Как минимум обложат сбыт данью или хотя бы попытаются сделать это. А дядя Миша никому ничего платить не собирается. Он ударился в коммерцию, мало ему «слам» с завода снимать, так он еще аккумуляторы подрядился в массы толкать. С наваром в две-три госцены, а то и больше. После павловской реформы в начале года цены слетели с катушек, но так и народ не спит, люди спешат избавиться от денег. Стольники и полтинники уже «сгорели», та же судьба могла постигнуть четвертные и червонцы, люди это понимали, поэтому хватали наличность и бежали на рынки. И с книжек деньги снимали – по пятьсот рваных на руки в месяц, больше не дозволялось.

– Спокойно, пацаны! Ходим, не оглядываясь!

Серега шел, засунув руки в брюки, и у Жоры Душмана походка от колена, с приседом. Лева Кот семечки в рот кидает, кожуру сплевывает дальше, чем видит. Бойцы они бывалые, смотрятся мощно, мужики у своих машин старательно прячут глаза, боятся смотреть на них. Леша Пятак и Рома Шток тоже смотрятся неслабо, удар держать умеют. Да и Семен чувствовал себя довольно уверенно. И за него, если вдруг что, подпишутся, и сам он лучше сдохнет, чем кого‐нибудь из своих бросит.

Дядя Миша говорил, что чеченцев здорово потрепали менты. За «Южный порт» они бились жестко, лихо выходили на «стрелки» с бауманской братвой, долгопрудненских мочили, солнцевских. Махач, поножовщина, стрельба. Бауманским крепко досталось, их старшаки попали под раздачу в московском кабаке, такая резня была… Но и менты не зевали, круто проредили чеченские ряды. Не видно их на рынке, никто не подходил к пехорским. Да и Серега ни к кому не цеплялся, ходил, присматривался, спрашивал. Всем аккумуляторы нужны, а торговать можно прямо с машины, на рынке все почти так делают, стоят «Лады», «Волги», «Москвичи», а на капотах запчасти разложены. Семен только и успевал ловить затравленно-враждебные взгляды. Страшно мужикам, боятся они бандитов, но также люто и ненавидят их… Его, Семена, ненавидят. А другие бандиты будут его убивать, если увидят в нем опасность… Но разве кто‐то обещал ему легкую жизнь?

Серега убедился, что рынок сможет переварить отпущенную им партию товара, а договариваться заранее с братвой не надо. И с ментами – тоже. Здесь, на рынке, анархия – мать порядка. Подъехали, выгрузили товар, а любители легкой наживы появятся сами. Тут главное, не нарываться, спокойно принять базар и плавненько так перехватить инициативу. А кто же здесь основной? Сначала нужно это выяснить, а потом уже решать вопрос. Не будет Серега платить кому попало. Он вообще не собирался никому платить.

– Короче, грузим лапшу на уши, а если не въезжают, если рогом упрутся, мочим! – на обратном пути объяснял Серега.

Говорил по-хозяйски, в голос, шел, не оглядываясь, ни дать ни взять, царь горы. И вдруг облом…

– Не понял!

Какой‐то хрен с бугра нацепил блокиратор на колесо его «девятки». И вряд ли это менты, хотя машина припаркована под знаком. Причем неподалеку стояла их же «семерка», Шток припарковал ее по всем правилам, и ее никто не стопорил.

– Что за уроды? – озлобленно протянул Кот.

Уроды нашлись очень быстро, хотя они не торопились заявлять о себе. Поняли, что нарвались на реальную силу, и сидели в своем «уазике», поджав хвосты. Только когда к ним подошли, отморозки стали выходить из машины.

Лица славянские, но настроение басурманское, злые, нахальные, безбашенные. Три лба, парни крепкие, видно, что тренированные, но численный перевес отнюдь не на их стороне.

– Пацаны, я не понял, что за предъява? – спросил Серега, взглядом пытаясь высверлить дырку во лбу мордастого бугая.

Но лоб оказался крепким, взглядом прожечь не удавалось.

– А стоянка запрещена! Штраф – сто рублей, – сказал он.

– Мы сами штрафы выписываем, братан! С тебя косарь за то, что под «мусора» косишь!

Откуда‐то вдруг выскочила серая «Волга», пронеслась на бешеной скорости и остановилась под визг тормозов. Из машины вышли еще четыре «быка». Все в кожаных куртках, все подорванные, настроенные на драку. Ну, всемером шестерых не боятся.

– В чем дело, Калым? – спросил один у мордастого и, как бы нехотя, отвел в сторону полу куртки, а за поясом пистолет. Мощный лоб, массивные надбровья, а нос тонкий, вряд ли крепкий, и подбородок слабый. Впрочем, это не мешало пацану наглеть сверх меры.

– Так правила нарушают, а платить не хотят!

– Кто такие? – спросил тонконосый.

– Из Афгана мы! – сказал Душман, доставая из кармана «лимонку».

Он не стал угрожать, а сразу же выдернул чеку и бросил гранату под ноги отморозкам.

А граната боевая, правда без тротила, зато запал самый настоящий. Граната упала, задымила, тонконосый инстинктивно подался назад, вжимая голову в плечи… Но рванул один только детонатор, гранату всего лишь слегка отбросило в сторону. Душман тут же достал вторую «лимонку» и проговорил, разгибая усики:

– Может, эта не просрет?

– Эй, ты чего?! – выкрикнул тонконосый. – Давайте нормально поговорим!

– Так мы нормально и предлагали, – одобрительно глянув на Душмана, кивнул Серега.

– Откуда будете, пацаны?

– Пехорские мы, слышал про таких?

– Услышал.

– Сколько мы вам должны? – спросил Душман, сунув палец в кольцо.

– Да нормально все, разобрались уже… Или у вас тут маза какая‐то?

– А если маза? – хищно сощурился Серега.

– Ну, если там тачку взять, мы поможем. А если вам «слам» нужен, пролетаете мимо кассы.

– А если мы целый завод под себя взяли? И баблом берем, и натурой. Аккумуляторы на реализацию берем, толкать здесь будем. Покупателей здесь хватает, нам это и нужно.

– Здесь все кто‐то что‐то толкают. И все платят.

– Кому?

– Нам.

– И мы заплатим, – хищно усмехнулся Серега. – Если сможете заставить… Колесо растормози!

– Угу! – кивнул Душман. Он стоял и смотрел на свою гранату, то согнет усики, то разогнет.

Тонконосого это страшно нервировало, поэтому он все‐таки снял блокиратор с колеса. А Серега даже не стал выяснять, с кем имеет дело. Логика простая: если тонконосый не назвался, значит, нет за ним реальной силы. Случайных пассажиров на понт эти «левые» взять еще могли, но серьезные люди им уже не по зубам…

Через пару дней Серега вернулся на рынок с товаром, людей взял, которые толкали товар, – не самим же за прилавком стоять.

Тонконосый даже не появлялся, зато на следующий день из толпы вынырнула стайка чернявых парней с холодными глазами. Продавцы тут же исчезли, а Серега не растерялся, занял их место возле машины. Душман рядом встал, Кот и Семен с пацанами подтянулись…

Но чеченцы были не из пугливых.

– Кто тут у вас из Афгана? – без акцента спросил рослый парень с массивным, закрывающим переносицу надбровьем.

– Ну я! – скривил губы Душман.

– Если врешь, молись!

Чеченец спокойно достал из кармана гранату, вырвал чеку. Взгляд абсолютно спокойный, на губах улыбка святого мученика на пороге в рай. С такой улыбкой не боятся смерти, с такой улыбкой он запросто мог бросить гранату себе под ноги.

Семен это понял, и ему стало не по себе, но голову в плечи он не вжал. И за спину брата не спрятался, хотя мог. Никто не заставлял его идти за братом, он сам ввязался в драку, так что нечего роптать. И если ему суждено умереть, то смерть нужно принять достойно.

Впрочем, Душман не обманывал, он действительно служил в Афгане, Кундуз, двести первая мотострелковая дивизия, сто сорок девятый полк. Чеченец выслушал его, кивнул, давая понять, что верит, и убрал гранату. Но Душман достал свою, вытащил чеку и проговорил:

– Теперь твоя очередь молиться! Если не служил!

Он тоже не блефовал, чеченец это понял, улыбнулся и сказал, что служил в одной с ним дивизии, только в сто двадцать втором полку.

– Ташкурган знаешь?

До братания дело не дошло, Аслам просто ушел и увел своих бойцов. Разрешения на торговлю не дал, но и выплат не потребовал. А торговля шла бойко, аккумуляторы расходились как горячие пирожки…

* * *

К экзаменам готовиться можно и дома, а сдавать их только в школе. А там Семен. Подъехал на вишневой «девятке» прямо к главному входу, выгрузился на глазах у всех. Девчонки из окна помахали ему, но Семен этого как будто и не заметил. Легкая кожаная куртка поверх борцовки, широкие джинсы, кроссовки. Белый верх – черный низ, понятное дело, не для него. С химичкой у него все договорено, зайдет сейчас в класс, возьмет билет, отметится, дальше можно и не отвечать. Законный «трояк» по-любому в кармане. Так и оказалось. Зашел, почти сразу же вышел, на губах улыбка хозяина жизни.

Клара стояла у окна, спиной опираясь о подоконник. Это Семену везде зеленый свет, а ее очередь еще не подошла.

– Сдал? – на всякий случай спросила она.

– Химия – «трешка», ты у меня на «пятерку»! Средний балл – четыре и ноль… – Он обнял Клару за талию, хотел поцеловать в губы, но чмокнул в щеку.

Мимо проплывала Танька Петрова, идет, смотрит на них, улыбается как идиотка. Семен в школе фигура первой величины, одни девчонки просто завидовали Кларе, другие еще и ненавидели. И слухи по школе гуляли, не без этого. Оказывается, Семен у нее далеко не первый, и вообще, это она его совратила, причем в извращенной форме. Впрочем, Кларе уже все фиолетово. Сегодня последний экзамен, но их отношения не заканчиваются, они всего лишь продолжаются. Отец уже давно понял, что его запреты не работают. И Вадим понял, что ему ловить нечего. Уже третий месяц, как о нем ни слуху ни духу.

– Я новую хату снял, на Таманке, тебе понравится, – проводив Таньку взглядом, шепнул Семен.

– Мне в час дома нужно быть, – покачала головой Клара.

– Какой дом? Сдашь экзамен и все, ты свободна!

– Отвали!

– Не понял! – удивленно повел бровью Семен.

– Сосредоточиться мне мешаешь.

В своих знаниях Клара не сомневалась, экзамен она точно не провалит, но вместо «отлично» может схлопотать «хорошо», а ей в институт поступать нужно. Возможно, без помощи отца. Отправит ее в Саратов, а она сбежит от него, останется в Москве, на свой страх и риск.

Семен ушел, волнение в крови улеглось, Клара привела мысли в порядок, дождалась своей очереди, зашла в класс, взяла билет, ответы на вопросы всплыли в голове, как будто кто‐то шпаргалку перед глазами повесил. Отвечала она без подготовки, и химичка с улыбкой извинилась, что не может поставить ей «шестерку».

Из школы Клара выходила в приподнятом настроении. Будущее наступило, экзамены позади, осталась только формальность – получить аттестат зрелости, и можно отправляться в самостоятельное плавание. Но с кем? Это да, Клара без ума от Семена, но рано или поздно его посадят или убьют. А она останется. Хорошо, если одна, а если с ребенком на руках? Пока она не чувствует тяжести внутри себя, но все может измениться в любой момент. Просто удивительно, что она до сих пор не залетела.

Но пока что Семен рядом с ней.

– А давай в «Юбилей» сходим! Отпразднуем на двоих!

В ответ Клара усмехнулась. Если она в постель к нему по щелчку пальцев ложится, то и в ресторан пойдет, да куда угодно…

Вечером в «Юбилейном» яблоку негде упасть, зато днем тишь да гладь да белая благодать. Столы под чистыми, накрахмаленными скатертями, официантки в кружевных фартуках. Семена здесь знали, большеглазая девушка улыбнулась ему как своему, провела за столик, подала меню.

– Зайка, давай на свое усмотрение! – задорно подмигнул ей Семен. – Повкусней и побыстрей!.. Да, шампанское давай! Праздник у нас, школа – все!

– Школа?! – удивленно протянула девушка и бросила взгляд на Клару. С этой малолеткой все понятно – она еще школьница, но Семен ведь совсем взрослый.

Или это у Клары торжественное событие, а он всего лишь празднует вместе с ней? Если у официантки и возник такой вопрос, то он ушел вместе с ней.

– Зайка, говоришь? – Клара пыталась, но так и не смогла сдержаться. Ревность еще не держала ее за горло, но во рту уже пересохло.

– Так Леха с ней крутил! – небрежно махнул Семен.

– С кем только твой Леха не крутил!

– Ну, так то Леха! А я не такой!.. Может, заберем шампанское с собой? Клубники по дороге возьмем! Сливки у тебя на животе взобьем!..

Клара кивнула, соглашаясь и на сливки, и на шампанское.

– Клубника в сливках, ананасы в шампанском?

– И в деньгах купаться будешь! Отвечаю!

– Деньги не главное, – покачала она головой.

– Ну да, у твоего пахана бабла побольше моего будет, – усмехнулся Семен.

– Не знаю, – пожала плечами Клара.

– Отец твой нам, конечно, отстегивает. Но не с пустого же места! Кооператив там на заводе был, так он там все под себя взял. Бабки там реальные крутятся.

– Зачем ты мне это говоришь? Ограбить хочешь?

– Твоего отца?! Я его уже ограбил, тебя украл.

– Украл. Отец тебя за это ненавидит.

– Надо бы с ним поговорить.

– Он тебя и слушать не станет.

– А куда он денется? Он всего лишь барыга… – Семен запнулся, понял, что его занесло не в ту степь.

– Он – барыга, а ты – бандит, хозяин жизни, да?

– Не злись, я не хотел тебя обидеть. И твоего отца тоже.

«Зайка» принесла шампанское, бокалы. Ведерко со льдом в этом ресторане не предусматривалось, но и за бутылку из холодильника спасибо.

Они выпили по бокалу, официантка подала горячее, а потом вдруг появился какой‐то коренастый мужчина с маленькими, глубоко посаженными глазами. Взгляд ироничный, но тяжелый, и от него веяло холодом, хотя на Клару он смотрел достаточно тепло.

– Михаил Игнатьевич! – Семен поднялся из-за стола, как солдат перед командиром. И смотрел он на мужчину как на своего начальника.

Неужели перед ними стоял тот самый дядя Миша, о котором так много рассказывал Семен и о ком ни разу не обмолвился отец? О бандитах он говорил в общих чертах.

– Я могу к вам присоединиться? – спросил мужчина.

И еще от него веяло коньячным перегаром, взгляд пьяно-веселый, настроение близкое к игривому. И глядя на него, Клара понимала, с кем бы он хотел «поиграться». Девушка она симпатичная, но главное, доступная. Если спит с Семеном, значит, может переспать и с его шефом. Логика у мужчин – материя потусторонняя.

– Михаил Игнатьевич!

Семен отодвинул от стола один стул, но дядя Миша сел на другой, тот, который был напротив Клары. «Зайка» уже тут как тут, несет бутылку коньяка, лимон на тарелочке. И горячее пообещала подать немедленно. Но дядя Миша на нее даже не глянул, все внимание было приковано к Кларе.

– По какому поводу шампанское? – спросил он, не сводя с нее глаз.

– Последний экзамен сдали, – сказала она, кивком показав на Семена, – школу, считай, закончили.

– А тебя Клара зовут? – спросил дядя Миша.

Некрасивое у него лицо, невыразительное, и взгляд неприятный, пугающий, очаровать он мог только силой, своим положением в криминальном мире, которое позволяло вершить судьбы неспособных ответить ему людей. Клара желала сейчас только одного, чтобы дядя Миша провалился сквозь землю. По-другому он отсюда не уйдет и ее не отпустит.

– Клара, – потупившись, чтобы не смотреть ему в глаза, ответила девушка.

– Я знаю, Валерий Ильич, твой отец, говорил мне про тебя. Сказал, что его дочь дружит с моим сыном… Или ты не сын мне, Семен?

Дядя Миша не стеснялся громких слов, и Клара понимала почему. Все в нем насквозь фальшивое, и слова, и мысли, и даже душа. И ложь для него – святая правда.

– Ну, я не знаю… Но вы мне как отец! – Семену ложь давалась куда с бо`льшим трудом, он еще был не так морально извращен, как его криминальный босс.

– Я так и сказал твоему отцу, Клара, чтобы он обращался ко мне как отец к отцу. И спросил: а почему бы нам не породниться? Ты же можешь выйти замуж за Семена?

– Могу, конечно! – Клара не лгала, а правду говорить легко и приятно.

– А заявление в загс подали?

– Да нет пока…

– Но мы подадим! – закивал Семен. – Если вы дали свое благословение, то подадим!

– Не думал, что твой Семен такой подхалим, – улыбнулся дядя Миша.

Он уже не просто смотрел Кларе в глаза, он лез к ней в душу, как насильник в постель к невинной девушке.

– Да не подхалим я, – обиженно буркнул Семен.

Но при этом он даже слова не сказал, когда официантка подала дядя Мише горячее – заказанный им бифштекс. Одну тарелку поставила перед Кларой, а другую перед самым важным гостем.

– А ты красивая! – сказал дядя Миша. – Твой отец говорил мне, что ты красивая, но красивых девушек много… А ты такая красивая одна.

Семен уже скрипел зубами, Клара сидела к нему боком, но видела, как вздуваются желваки на его скулах. А дядя Миша видел только ее одну.

– У нас на День города конкурс красоты проводиться будет, пойдешь? – спросил он, не обращая внимания на страдания Семена.

– Нет! – отрезала Клара.

– Категорично!

– Мне это неинтересно.

– А ты мне такая нравишься… Давай за твою красоту!

Дядя Миша поднял рюмку, пристально глядя на Семена. Пусть только попробует отказаться выпить с ним. И Семен скрепя сердце поднял свой фужер.

Дядя Миша выпил, отломил вилкой кусочек бифштекса, сунул его в рот, прожевал и поднялся, салфеткой промокнув губы.

– Пора мне, а вы тут давайте порхайте, голубки!

– Мерзкий тип, – прошептала Клара, когда за ним закрылась дверь.

– Да просто надрался в хлам, – будто оправдываясь, произнес Семен.

– Ну, не в хлам.

– Но надрался… Никогда его таким не видел… И не хочу видеть! – сквозь зубы процедил Семен.

– Это он тебя на прочность проверял, – чтобы хоть как‐то утешить его, сказала Клара.

– Думаешь? – Он с облегчением принял подсказку.

– Провоцировал тебя, из себя вывести хотел… Ему не я нужна, ему ты нужен. Чтобы дальше веревки из тебя вить.

– Пусть вьет, – кивнул Семен. – Но если вдруг он тебя тронет, я его убью. Любого убью, ты меня слышишь?

– А пойдем к тебе!.. Что ты там про клубничку говорил?

– Про клубнику… Но «клубничка» тоже хорошо…

Семен попытался переключиться с плохого на хорошее, но у него это никак не получалось. Он еще долго мысленно переваривал сцену, в которой дядя Миша фактически унизил его…

Глава 5

Саня Сэй на поверку оказался слабаком, но его наука шла впрок. Он заставлял отрабатывать удары до автоматизма, учение давалось тяжело, зато в бою руки как будто сами по себе ставили блоки, наносили удары. И ноги не отставали. Семен удачно провел маэ в живот, и карасевский сложился пополам, потом подпрыгнул и коленкой прямо ему в лицо. Все, полный нокаут. А для врага – полный разгром. Снова бегут карасевские, пехоря догоняют, добивают, все по-взрослому, по-другому никак – ведь на кону барахолка…

– Ложись!

Семен и не понял, откуда взялся Пятак, налетел, сгреб в охапку и швырнул на землю. Они еще находились в падении, когда прозвучал выстрел. Кто‐то из карасевских пальнул из двухствольного обреза, картечь просвистела над самой головой, одна дробина даже задела волос. Хотя, возможно, Семену только показалось.

Прозвучал и второй выстрел, но Бочонок выхватил из-за пояса волыну, пальнул в карасевского. Не попал, но у стрелка сдали нервы, бросив ружье, он рванул за своими дружками.

– Леха, ты мне жизнь спас! – Семен растроганно смотрел на друга.

– Свои люди – сочтемся! – нехотя улыбнулся Пятак.

Под глазом у него набухал синяк, губа разбита, щека содрана, и у Семена, по ходу, вид не лучше, но все это мелочи по сравнению с пулей в голове.

Карасевские разбежались, брошенное ружье забрали, братва расселась по машинам, и через час уже зависали в кафе, празднуя победу. На столе появилось бухло – в исключительных случаях сухой закон отменялся. Правда, исключительных случаев становилось все больше, и не потому, что пехорские все чаще побеждали, просто дядю Мишу все реже видели трезвым. А сейчас его вообще не видно, может, снова в «Юбилейном» бухает.

Семен не отказался от стопочки, с удовольствием повторил. Башка после пропущенного удара болела, а после водочки стало легче. И веселее. А потом появился Сипай, типа ординарец дяди Миши, пацан из старой обоймы Селезня, фарцевал с ним на подхвате. В драках Сипай замечен не был, но подай-принеси исполнял четко, на этом и поднялся. Даже авторитетом себя почувствовал. На Семена он глянул сверху вниз.

– Ты – Малый? – спросил он, как будто не знал, с кем имеет дело.

Патлатый, лицо узкое, нос лисий, а губы подлые, да еще и слюнявые. Пацаны Сипая терпеть не могли и сейчас косились на него. Разговоры за столом прекратились. Но Сипаю это не мешало чувствовать себя хозяином жизни. Знал он, что никто и слова ему поперек не скажет, потому что он у дяди Миши в особом почете. Девочку там организовать – нет проблем.

– Ну, я.

– Поехали, Михаил Игнатьевич зовет.

– Я думал, Михаил Игнатьевич сам подъедет, – глянув на брата, сказал Семен.

Драка жестокая была, со стрельбой, победа и барахолка за ними, а Селезня все нет. Где он, Михаил Игнатьевич Селезнев, почему не празднует общую победу? Или не царское это дело – бухать с плебсом?