Влюбиться не предлагаю

– До восемнадцати лет я был толстым, – выпуливаю, пока не успел пожалеть, что поделился неприятным для меня фактом своей биографии.

Смотрит сосредоточенно, как будто решает в голове пример, складывая числа в столбик. Потом легкая улыбка трогает ее губы:

– Лиля.

– «Что – Лиля»? – туплю, так как показалось, что мне послышалось.

– Имя такое знаешь?

– А-а-а. Лиля, значит. Очень приятно.

– Не могу ответить тебе тем же.

– Что так?

– Я, конечно, оценила твои старания, но мне не верится в искренность твоих мотивов. Ты же не просто так трешься около меня? В чем подвох?

– А обязательно должен быть подвох?

– Здесь полно девчонок, которые с превеликим удовольствием послушали бы твои сладкие речи и откровения. А ты стоишь со мной и делаешь вид, что моя компания и болтовня тебе реально интересны.

Та-ак… Снова думай, Артемка. Раз открыл одну карту, раскрывай и всю колоду. Надо идти ва-банк. Очень надеюсь, что следующий мой шаг правильный.

– Я поспорил, что поцелую тебя.

Жду ее реакции. Ведь ни фига непонятно, как она воспримет эту инфу.

– Что получишь за это? – вот, пожалуйста.

– Бутылку дорогого коньяка.

– Вау. Меня оценили в стоимость дорогого бухлишка, – усмехается с ноткой грусти. – Недурно. Насколько дорогого?

– Ну, тысяч пятнадцать-двадцать, – выдаю факт за фактом. А чего уже терять?

– С кем спорил?

– А это важно?

– Хочется знать, кто оценил меня на двадцать косарей.

– Тот, чье имя мы не называем всуе.

– О, беляшик. Кто б сомневался.

– Почему беляшик? – хмыкаю, не понимая, в чем прикол.

– Это очень занимательная история. Купила как-то на вокзале беляш. Жирно-противный такой. Меня от него стошнило. Вот и при упоминании Тимура Соко́вича меня каждый раз подташнивает и начинается ранняя стадия гастрита.

Может, они все-таки встречались? Болезненное расставание и все такое? Откуда эти неоднозначные эмоции?

– Мог бы и дальше ездить по моим ушам, – продолжает. – Зачем ты рассказал мне о споре?

– Решил быть с тобой честным.

– В обмен на честность я обязана пустить твой язык ко мне в рот? Чтобы потешить твое самолюбие и самолюбие твоего брата?

– Ты потешишь его самолюбие, если не разрешишь мне тебя поцеловать. Потому что он уверен, что так и будет. А вот если поцелуй состоится…

Мою мысль ловят на лету:

– Давай так. Я позволю тебе меня поцеловать. Но коньяк достается мне.

– Зачем тебе коньяк, ты же вроде как даже не пьешь?

– Не пью. Но мне необходимо будет после поцелуя с тобой продезинфицировать рот.

А вот тут обидненько. Но задвину-ка я свои обидки куда подальше. Девчонке вообще рассказали, что на нее поспорили, а она ничего, держится.

– Ах да. Поцелуй будет непубличный, – озвучивает еще одно требование.

– Непубличный? А как же все поймут, что поцелуй состоялся?

– Поймут, не беспокойся. Так что либо так, либо катись к черту, если быть точнее, к брату. И передавай ему большой и пламенный привет.

– Хорошо, принимаю твои условия. Все до единого.

А куда я денусь?

Лиля перекидывает волосы через плечо, сверкнув изящной и тонкой шеей.

– Тогда пройдемте на кухню, Лиля? – указываю направление рукой. Пропускаю даму вперед.

Демонстративно проходим по заданному маршруту, ловя напряженный взгляд Тимура, сверлящего наши спины.

– Так все-таки скажи, почему ты согласилась, ведь могла меня послать лесом? – до сих пор не верю своей удаче, выпроводив из кухни тусовщиков и закрывая за ними дверь.

– Чертами лица ты напоминаешь мне моего одноклассника. Его тоже Артемом зовут. Нравился мне он очень сильно. А мне так и не удалось с ним поцеловаться. Вот, будем считать, что наконец я закрою свой гештальт. Так что, Артемка, не подведи Артемку. Я этого поцелуя пять лет ждала.

– Значит, нужен особенный поцелуй?

– Я бы сказала, незабываемый.

Прохожусь по Лиле взглядом сверху вниз. В голове возникает мысль. Странная. Нелогичная. Но одна деталь в ее внешнем виде не дает мне покоя.

– Разворачивайся, – произношу неосознанно резко.

– Эй, ты ничего не попутал?

– Пожалуйста, сделай, как я прошу. Будет незабываемо, – смягчаю интонации.

– Ты куда меня целовать собрался? В губы, не?

– В губы? А кто сказал, что в губы?

Глава 4

«Свет. Занавес. Аплодисменты»

Артем

Замкнутое пространство кухни. Проникающие сквозь тонкие стены звуки незатейливого медлячка, как будто специально включенного погромче. Выглядывающий в окно и пробирающийся сквозь густые облака серебряный диск луны. Обстановка – нарочно не придумаешь. Во весь этот романтический флер не вписывается только Гордеева. Точнее, ее обращенный в мою сторону зрительный посыл. Сведя брови к переносице и скрестив руки на груди, с неким подозрением и недоверием смотрит на меня.

Правильно. Я бы сам себе сейчас не доверял.

Поцелуй ты девчонку в губы. Пока горит зеленый свет, а то через несколько секунд он начнет моргать, переходя в желтый. А там и до красного сигнала рукой подать. И все. Досвидос. Лиля передумает. Прикроет лавочку неслыханной щедрости. И тебе, облажавшись, с ущемленными, как в старые добрые юношеские времена, амбициями придется возвращаться в эпицентр тусовки. Сложить свою голову Тимуру на плаху позора. И по сравнению со всем этим отслюнявливание нелишних денег за бутылку коньяка – ничтожный пустяк.

– Развернись ко мне спиной, будь добра.

– Может, еще руки за голову и ноги пошире?

– Было бы неплохо, но не в этот раз, – озвучиваю вслух неожиданно сам для себя.

Естественно, за этим следует убийственная эмоция, мелькнувшая на лице Гордеевой.

– Лиль, ты мне один раз доверилась сегодня, доверься еще раз, пожалуйста, – снова соблюдаю вежливость в голосе.

Сомневается несколько секунд, но исполняет мою просьбу, поворачиваясь:

– Только руки не распускать. А то, сдается мне, это у вас передается по мужской линии.

Стараясь не вдаваться в подробности сказанной реплики, концентрируюсь на исполнении задуманного, при этом до конца так и не понимая, что мною движет.

Приковываю взгляд к спине Гордеевой. Пуговицы. Эти чертовы пуговицы на ее рубашке. На фига они сзади?

Видел я в женском гардеробе и джинсы, и юбки с молнией на заднице. Намек прозрачней некуда. Резко «вжи-и-ик» вниз и «добрый вечер».

А это что за новшество? Что за обход стереотипов? Пуговицы на рубашке сзади – все равно что лифчик с застежкой спереди. Хрен догадаешься с первого раза, где это скрыто и как к этому подступиться.

Но, сука, манит.

Разобраться с пуговицами легко и быстро не получится. А мне быстро и не надо. И легко не надо. Выиграть спор, конечно, греет душу и тешит самолюбие, но если еще в процессе и самому удовольствие получить, и девушке оказать, совместив приятное с полезным, то…

Да вы, Артем Соко́вич, романтик.

А то. От внешности толстого мальчика я сумел избавиться, а вот идущий с ней рука об руку пресловутый романтизм искоренить из себя до конца не удалось. От этого и страдаю.

– Чего ты там ищешь? У меня на спине нет второго рта, – Гордеева врывается в мои мысли.

– Ты свой единственный рот сейчас закрой. – Осекаясь, добавляю волшебное слово: – Пожалуйста.

Видимо, закрыла, раз в ответ не произносит ни слова.

– Глаза можно тоже закрыть. Будет приятно. Ну, я так думаю, – дотрагиваюсь до ее волос, перекидывая их вперед через плечо. – Ты в любую секунду можешь меня остановить, если посчитаешь мои действия неподобающими. И хрен с ним, с этим спором.

Начинаю на свой страх и риск медленно расстегивать пуговицы. Одну за другой. Развожу ткань рубашки в стороны. Чувствую себя ребенком, который в предвкушении разворачивает конфету. Ведь не знаешь, что там скрывается за красивым ярким фантиком. Может, обычная карамель. Жесткая, как камень, которую еле откусываешь и еще успеваешь каким-то макаром поцарапать десну. Невкусная. Приторная. Да и в целом, оказывается, состав начинки не айс. А может быть так: из-за скромной и неприметной обертки конфеты собираешься пройти мимо нее. Но что-то тебе подсказывает, что надо остановиться и попробовать. И не зря. Красота и вкус внутри. Многослойная. Тает на языке, обволакивая сладко-горчащей нежностью.

Но это че-то я отвлекся.

Лиля стоит передо мной вся напряженная. Не знает, куда деть руки. Но ждет, что будет дальше. А я тут в уме разворачиваю конфетки. Пора бы уже приступать к действиям.

Приступаю. Пока обзор и доступ открыт. Провожу кончиками пальцев по тонкой нежной шее Гордеевой и чуть ниже по спине. Ловлю волну мурашек.

Прежде чем переходить к самому поцелую, Гордееву, как и любую другую девушку, нужно разогреть. Подключаю ладони, принимаясь за легкий поглаживающий массаж.

Лиля напрягается, наклонив голову вперед.

– Расслабься, – подвигаясь ближе, шепчу на ухо. Какой там. Замерла как вкопанная. Будто не дышит. – Если так будет удобнее, представь, что тебе делает массаж твой одноклассник Артем, а не я.

– Вообще-то, ты должен меня целовать, а не делать массаж.

– Это прелюдия. Подготовка.

– Что-то настораживает меня эта подготовка. Как и ты.

Усмехаясь про себя, приступаю к поцелую. Касаюсь губами шеи. Еще одна волна мурашек от Гордеевой и застывший от неожиданности вдох.

– Выдыхай. Артемка старается, – вот я не выдыхаю, а делаю с точностью до наоборот. Вдыхаю.

У Лили такой теплый соблазнительный запах кожи. И это не парфюм. Это ее запах. Настоящий. Я такой давно не встречал. От девчонок вечно несет брендовыми ароматами. Они, видимо, считают, что чем выше ценник этого бренда, тем круче. А это далеко не так.

Не спеша спускаюсь поцелуями ниже по позвоночнику. Снова Лилины мурашки обдает моим теплым дыханием. Мой язык не хочет оставаться в стороне, точнее, во рту, и включается в процесс, кончиком рисуя зигзаги.

– Щекотно.

– И все? Артемка расстроен, – не отрываю губ от ее кожи.

– Ну, при-коль-но. Не-о-быч-но, – произносит по слогам, слегка дернув плечами.

Стопорюсь у кромки спортивного топа, понимая, что дальше заходить запрещено. И так много себе позволил. Прокладываю обратный маршрут поцелуев. И контрольный, чуть затянувшийся, в шею.

– Тебя так кто-нибудь целовал? – начинаю застегивать пуговки.

– Хочешь услышать, что ты у меня в этом вопросе первый? – оборачивается.

– Возможно, – встречаюсь с ее слегка озадаченным взглядом.

– Да. Меня никто так не целовал. – Разворачивается полностью. Добавляет после недолгой паузы: – Или целовал. Я не помню. Ты же не единственный, кто в мою сторону распускал свои губешки.

– Но, согласись, я лучший.

Гордеева шумным выдохом и вдохом и весьма выразительной мимикой дает понять, что у нее есть сомнения по этому поводу.

– Но как «незабываемый» поцелуй хотя бы можно засчитать?

– Возможно, – передразнивает.

– Главное, что я свою задачу выполнил. Будем надеяться, что твоему школьному Артемке сейчас икается где-нибудь.

– Это вряд ли.

– Почему?

– Потому что не было никакого Артемки.

Вот теперь Гордеева с лукавым прищуром смотрит на меня, а я застываю с немым вопросом в глазах.

– Ты гонишь? – оттаиваю.

– Нет. – Вижу, что на полном серьезе. – Нельзя быть таким доверчивым к тому, что тебе говорят девушки. – Хлопая меня по плечу, направляется к выходу. – Пошли забирать трофей и обжигать горло вкусом победы.

Выходим из кухни. Народ понемногу рассосался и неравномерно распределился, подпирая стены. Но тот, кто больше всех ждал нашего появления, сидит на том же месте. Рядом с ним – мерило нашего спора. Тимур подготовился. Молодец.

– Гони коньяк и гоу со мной на балкон, – Лиля обращается ко мне, при этом в нетерпении кусая губы.

– Спор есть спор, – с этими словами подхожу к брату и забираю у него бутылку. Передаю проходящей в сторону балкона Гордеевой.

А дальше немая сцена. Лиля, откупорив пробку, с невозмутимым лицом начинает выливать содержимое с балкона на улицу.

– Гордеева, какого хуя ты творишь? – Тимур подрывается с места.

– Что такое? – даже не оборачивается на звук его голоса.

– Ты сливаешь почти двадцать косарей!!!

Я торможу Тимура в дверях вытянутой рукой, преграждая ему путь. Честно, сам никак не ожидал от Лили такого поступка. Но самому в какой-то степени интересно, чем закончится этот ее перформанс.

Когда последние янтарные капли жидкости улетают через балкон на грешную землю, Гордеева для наглядности смотрит сквозь опустевшую бутылку, потом на нас:

– Пить вредно, это негативно влияет на потенцию. Вам ли не знать, мальчики? Особенно тебе, Тимурчик, – подмигивает.

Следует на выход и останавливается около Тимура. Ничуть не смутившись его прихеревшего лица и такого же взгляда, чеканит:

– Ах да. Чтоб ты знал. Твой брат целуется круче, чем ты.

По пути зацепив подружку, которая так же с интересом наблюдала за всем этим действом, сваливает в закат.

Свет. Занавес. Аплодисменты.

Глава 5

«Первое “знакомство”»

Лиля

Поздний вечер. Комната. С мамой общая на двоих. Зона моего личного пространства, включающая в себя кровать и рабочий стол, отгорожена книжным стеллажом. Сейчас я в комнате одна. Мама на работе. За стенкой отчетливо слышатся начальные аккорды музыкальной темы очередного фильма про ментов. Отец снова включил свою «шарманку». И, несмотря на то что мы как бы игнорируем друг друга, его присутствие в квартире сложно не заметить.

Затыкаю уши наушниками. Но подготовку к завтрашнему учебному дню на этот раз обламывает пришедшее от Дины сообщение:

Дина

«Все-таки не зря мы с тобой сходили на ту вечеринку. И посверкали своими лицами. Лед тронулся. Он мне написал. И, кажется, пригласил на свидание».

Лиля

«Хорошо, что твое «сверкание» лицом переросло в потенциальное свидание с парнем твоей мечты».

Дина

«Ты тоже не теряла зря времени».

Печатает подруга и следом отправляет «смеющийся эмодзи».

«Да, – думаю про себя, – вечер был плодотворный. Даже очень. Но все равно остался какой-то осадочек».

Отложив учебники и тетради в сторону и включив музыку в наушниках погромче, откидываюсь на спину стула. Прикрываю глаза. Рандомно заигравший в моем плейлисте трек мысленно переносит меня в недалекое прошлое…

Школьный выпускной. Толпимся в фойе. Душно. Шумно. Ждем свой выход. Нас разбивают по парам. Мне достается Петька. Долговязый отличник. Высокий, как шпала. У него холодные мокрые ладони. От него самого веет миксом пота, неуверенности и волнения. Но выбора у меня нет. Красавчиков всех уже разобрали. Мне ничего не остается, как держать Петьку за руку и пытаться абстрагироваться от его запаха, благодаря которому и я с каждой секундой начинаю испытывать на себе первые звоночки закомплексованности.

Хотя с чего бы? Сегодня я себе нравлюсь. Сегодня я красивая. Прям девочка-девочка. На мне воздушное платье цвета пыльной розы, открывающее плечи. Волосы убраны в элегантную прическу. Видела я, как Димка из параллельного засматривался на меня. Даже отвесил комплимент. В кои-то веки непошлый. Чувствую себя принцессой на балу. Да вот только принца нет. И Димка из параллели не в счет, и красавчики-одноклассники тоже. По большей части все они заносчивые и озабоченные придурки.

Под звуки бодренького школьного вальса, который по идее должен нас заряжать перспективами светлого и безоблачного будущего, мы выходим в зеленеюще-благоухающий двор, прилегающий к школе. Цветы. Шары. Солнечная погода. Атмосфера праздника и веселья. Звучат бурные аплодисменты родителей и родственников, встречающих новоиспеченных выпускников. Фокусирую взгляд на пестрой нарядной толпе. Замечаю маму. Стоит немного уставшая после ночной смены. Но пришла. Одна. Папы рядом нет. Не счел нужным. Опять. Снова. Без разницы, какое слово уместно употребить в данном случае. Не удивлюсь, что он даже не в курсе, что я окончила школу. Папа всегда путался в показаниях, когда отвечал на вопрос, сколько его дочери лет и в каком она учится классе. Поэтому его отсутствие неудивительно. Даже, я бы сказала, ожидаемо.

Но мне немного грустно. Почему в моей жизни отец присутствует только гипотетически? А вот от чего мне становится еще грустнее, так это от осознания того, что к своим годам парня у меня даже гипотетического нет…

Одноклассницы во время учебы в старших классах меняли парней как перчатки. Целовались в засос и зажимались с ними по углам школьных рекреаций. Сидели у мальчиков на коленках. Танцевали с ними медляки, плотно прижимаясь друг к другу. Курили украдкой за школой.

А я? А я Лиля Гордеева. Самая старшая девочка в классе – единственная, кому еще в начале учебного года исполнилось восемнадцать. Нецелованная. В углах с парнями не зажимающаяся. На коленках у них не сидящая. Медляки с ними не танцующая (ну ладно, что уж я, было пару-тройку раз). За школой ни разу не курившая. Слегка наивная. Верящая в искренние светлые чувства, в любовь с первого взгляда и до конца своих дней, несмотря на не особо благоприятную в этом плане обстановку в семье.

«И кому такое счастье достанется?» – думала я тогда.

Но кандидат сам собой неожиданно нарисовался. Пришел в зал арендованного для нашего выпускного вечера ресторана в компании каких-то парней. Я заочно его уже знала. Кто такой и как зовут. Он выпустился из нашей школы года четыре назад. Тогда, будучи сопливой школьницей среднего звена, я кидала в его сторону заинтересованные взгляды, которые, естественно, не находили у него никакого отклика. И вот на моем выпускном я и представить не могла, что такой парень, как он, обратит на меня внимание.

Стои́т такой, слегка надменный, подпирает противоположную стенку зала. Красивый (это сейчас я понимаю: «Где были мои глаза?»). В джинсах и футболке со смешным принтом. Взрослый. Уверенный.

Взгляд за взглядом. Танец за танцем. Слово за слово. Ударившие в голову градусы выпитого мною бокала шампанского. А дальше как в замедленной съемке. Мои неумелые и робкие поцелуи. И его взрослые, сводящие с ума и отключающие голову. И мысль, мелькнувшая напоследок: «Была не была».

Вот же он. Тот самый. Достойный. Он же мне потом предложит встречаться. По-любому. По-другому быть не может. У меня наконец будет парень. Да еще какой. Все мне обзавидуются. Я сама себе тогда уже начинала завидовать.

Вот его руки хозяйничают в лифе моего платья, когда мы, не глядя, целуемся, поднимаясь по ступенькам витиеватой лестницы. Что я чувствую? Мне приятно? Непонятно. Скорее всего, вся «приятность» блокируется гребаным смущением и неловкостью.

Да, он, кажется, не трезв. А кто сегодня трезвый? Он шепчет мне на ухо непристойности. А я краснею и бледнею одновременно. И не знаю, чего больше хочу. Чтобы это побыстрее случилось (а вдруг он передумает?) или в сию секунду прекратилось. Потому что, похоже, я не готова.

Вот моя спина впечатывается в какую-то дверь. Та с грохотом открывается внутрь. Темно. Немного страшно. Но я же с ним. Я ему доверяю. Доверяю его словам. Его рукам, которые пробираются под подол платья. Туда, где меня еще никто не трогал. Да я сама себя там никогда не трогала.

– Расслабься, цветочек. Тебе понравится, – бархатный шепот, чередующийся с поцелуями, обжигает мои губы.

Меня заваливают на какую-то горизонтальную поверхность. Больно ударяюсь спиной. Но терплю. Сейчас же произойдет момент икс. Да, возможно, не так я его представляла в голове. В моих розовых мечтах это должно было произойти как минимум на кровати.

Воздух в помещении сгущается. Возбуждена ли я? Не знаю… Если возбуждение и присутствует, то оно граничит с неким дискомфортом, проявляющимся в том, что мне хочется прикрыться, свести ноги, отстраниться. А он не останавливается, напирает.

Вот он расстегивает молнию на джинсах. Я на секунду зажмуриваюсь. Внутренне закрываюсь, понимая, что отступать дальше некуда. Тяжело дышим. Смотрю ему в глаза, ищу там поддержки. Потому что мне немного страшно. Боюсь, что будет больно. Боюсь, что ему не понравится. Что буду бревном. Ведь я ничего не умею и не знаю. А он опытный. Нежный и настойчивый одновременно.

И вот когда из-под его опущенных джинсов выныривает тот, кого вижу первый раз в жизни, я просто перестаю дышать.

Знакомьтесь, это член Тимура Соковича. И он сам собственной персоной.

Глава 6

«Второе “знакомство”»

Лиля

Резко открываю глаза.

Когда такое перебираешь в памяти, не только глаза захочется открыть, но еще и в душ сходить, помыться…

Музыку на паузу. Наушники в сторону. Глубокий вдох и выдох. Неприятные воспоминания сковывают меня. Но подобная реакция распространяется лишь на сам факт существования этих воспоминаний. Благо за чуть больше года картинки размылись, а ощущения и эмоции притупились, превращаясь день за днем во что-то эфемерное, вымышленное. Остался лишь горький привкус разочарования. Разочарования от наивности, доверчивости, неопытности. От того, что время, к сожалению, не перемотать назад. Нельзя забрать обратно сказанные слова. Нельзя отменить совершенные поступки. Нельзя стереть, как ластиком, произошедшую встречу. Приходится лишь делать вид, что ничего этого не было. Ни слов, ни поступков, ни встреч. Так легче.

Но, чтобы жизнь не казалась мне медом, последствия школьной молодости и ее спонтанности, подкрепленной на тот момент расшатавшимися гормонами и выплывшей из чертогов памяти симпатией, дают о себе знать и по сей день…

Кое-кто каждый раз противной физиономией, мерзкими словечками, вылетающими из поганого рта, и липкими взглядами, вызывающими у меня резкие вспышки антипатии, с завидным упорством напоминает мне, что это – не больная фантазия его воспаленного мозга, а отвратный инцидент, который действительно был. Да этот человек сам как один сплошной отвратный инцидент. И имя ему Тимур Соко́вич.

Ненавижу его. Пошлый. Самоуверенный. Отталкивающий. Он мог бы быть моим первым. Но, слава тебе господи, этого не случилось. Иначе я до сегодняшнего дня занималась бы изобретением машины времени, для того чтобы вернуться в день школьного выпускного и избежать этой роковой ошибки. Ведь по-другому этот пункт своей биографии я бы не смогла переписать.

Но, как выяснилось, мне от беляшика никуда не деться. По иронии судьбы оказалось, что он живет с моей подругой Диной в одном доме. Так еще я умудрилась поступить с ним в один и тот же универ. Несказанно радует только то, что периодически сталкиваться с Тимурчиком в стенах учебного заведения и слышать в спину тявканье вперемешку со скабрезными шуточками мне остался только год. Год, и он закончит учебу.

Но мало мне представителей мужского пола по фамилии Сокович на квадратный километр. На тебе, Лилечка, еще одного, чтоб не расслаблялась. Да еще, собака, симпатичный какой этот Артемка. Точно проверка меня на стрессоустойчивость и на возможность наступить на одни и те же грабли.

Благодаря способностям Дины молниеносно собирать сведения в не совсем подходящем для этого месте, я уже была заранее кое о чем проинформирована. А именно о том, что лопоухий красавчик, стоящий передо мной на балконе и беспалевно меня рассматривающий, не кто иной, как брат того, чье имя нельзя произносить вслух; а также по совместительству владелец квартиры, в которой, собственно, происходил бал-маскарад, именуемый на сленге нетрезвой публики как «вписка».

Отлично, теперь еще двоюродный брат беляшика будет жить в паре кварталов от меня…

И вот я смотрела на него. Сначала с раздражением, что оторвал меня от просмотра видео, а потом с любопытством. Прекрасно понимала, что подошел он ко мне не просто так. Уж явно не с радушием и гостеприимством хозяина щедро предоставленных апартаментов.

Но я не видела в его глазах сального интереса. Если он такой хороший актер и прокачанный пикапер, тогда я просто сниму перед ним шляпу, потому что по степени мастерства и притворства он явно перещеголяет брата.

«Давай, начинай разочаровывать меня. Ты же не можешь быть адекватным?» – думала я про себя.

А он взял и прошел негласную проверку, когда принял мои наушники и молча досмотрел со мной видео.

Дальше еще непонятнее. Он начал поддерживать со мной разговор на человеческом языке, а не на языке озабоченного примата. В обмен на мое имя признался, что был в детстве толстым. При любых других обстоятельствах я бы восприняла этот факт как лживый, цель которого – растопить мое девичье сердце и вызвать сопереживание бедному мальчику и его нелегкой судьбе в суровом мире подтянутых парней.