Живая печать

– 

Что это у тебя на запястье? – низко спросил регент.

– 

Отзвук, – сказала я честно. – Трон… отметил меня как интерфейс.

– 

Как что? – не понял Леймар.

– 

Как мост, – пояснила я. – Как буфер. Не как владелицу. – Я специально сказала это вслух.

Сказать – не значит убедить. У кого-то за спиной втянулся воздух: свидетели не любили, когда трон сам выбирает, кому отвечать.

– 

Достаточно, – сказал Леймар, наконец взяв себя в руки. – Эксперимент – закрыт. Все – вон. Дальше – по протоколу Ордена.

– 

Протокол Ордена уже вмонтирован в трон, – напомнила я. – И он же его и рвёт.

Кассий отпустил мою ладонь. Тишина под кожей сменилась гулом крови в висках. Захотелось сесть на пол, потому что пол – не спорит. Я устояла.

– 

Мы закончили, – кивнул регент. – На сегодня. Метролог, составьте отчёт. Стража – сопроводить Миру Соль в клинику, дать воду, сахар и… – он поискал слово, – тишину.

– 

А архив? – спросила я. – Зал «С». Пока узор свежий, я смогу найти ему пару в схемах.

– 

После воды, – сказал он так, что спорить не хотелось. И всё равно хотелось.

– 

Вы не имеете права вести её в «С», – вспыхнул Леймар. – Допуск туда…

– 

Я – допуск, – спокойно сказал регент. – Можете оформить жалобу… себе.

Мы развернулись. Я сделала шаг – и меня качнуло. Не от слабости. От… подхвата. Над запястьем, где горела тонкая нить, что-то дёрнуло – мягко, как за рукав. Я обернулась и увидела: одна из линий на подлокотнике – тоньше волоса – потянулась ко мне светлым шрамом в воздухе. Не касаясь, она шла за мной, как луч, который не хочет отпускать кожу, к которой привык.

– 

Стой, – резко сказал Леймар. – Это присвоение троновой печати. Это – государственное. Это —…

– 

Это – побочный эффект, – перебил его Кассий. – Я разберусь.

Нить не тянула меня обратно – она следовала. Как тень. Я подняла руку – нить поднялась выше. Опустила – опустилась. Перестала двигаться – и она – тоже. Подчинение было двусторонним.

– 

Это опасно, – тихо сказала метролог, не для протокола. – Если вас дернут силой – нить может…

– 

Порвётся, – закончила я. – И снова польётся кровь.

– 

Тогда её надо привязать, – выдохнул кто-то из стражей. – К чему-то постоянному.

– 

К кому-то, – поправил другой.

Слова повисли – как петля.

Я встретилась взглядом с регентом. Он ничего не сказал. И я тоже. Потому что привязать – значит признать: я – интерфейс трона. И единственный безопасный способ это оформить… слишком похож на то, о чём шепчутся галереи.

Я решилась первой. Подошла к трону ещё раз, подняла руку – и нить послушно легла на моё запястье. Там, где и без неё светился тонкий браслет. Внутри стало тише.

– 

Я закреплю на себе, – проговорила я ровно. – Временно. До выработки протокола.

– 

Протокола не будет, – отрезал Леймар. – Будет арест.

– 

Попробуйте, – сказал Кассий.

Он rarely повышает голос – поэтому, когда это случается, меняется воздух. В зале стало слышно, как шуршит соль в швах камня. Стражи замерли. Метролог спрятала взгляд. Леймар оскалился – и отступил на полшага. Только на пол.

– 

Я подам на вас в Совет, – прохрипел он. – За самоуправство. За использование запрещённой практики. За… контракт, заключённый без санкции Ордена. За… – он запутался в списке, как в узле. – За вовлечение дерматомантки в трон.

– 

Подайте, – сказал регент. – А пока – запись в канцелярию: “утечка остановлена, нестабильность – локализована, оператор – назначен”.

– 

Оператор? – выдохнула я.

– 

Временный. – Он встретил мой взгляд спокойно. – До тех пор, пока мы не поймём, как это снять с тебя.

Снять. Снятие – всегда больно. Иногда – правильно.

Я кивнула.

– 

Мне всё равно нужен архив, – сказала я и впервые позволила себе улыбнуться устало и по-настоящему. – И сахар.

– 

Сахар будет, – пообещал он. – Архив тоже.

Мы почти дошли до дверей, когда их распахнуло изнутри вторым ударом. В зал вкатился шорох шёлка и перышек – как будто птица взмахнула крылом. За пером – пергаменты. За пергаментами – люди. Советники. Газетчики. Писцы. Кто-то уже держал кристалл-запись на уровне глаз. Леймар, конечно, не удержался.

– 

Господа, – его голос заледенел сладостью, – прошу зафиксировать: дерматомантка присвоила троновую нить.

Кристалл щёлкнул.

– 

Опусти руку, – прошептал Кассий.

Я опустила – нить осталась на мне.

– 

Прекрасно, – улыбнулся кто-то слишком белыми зубами. – Тогда в протокол войдёт ещё один пункт: общественное подтверждение союза.

Я не сразу поняла слово. А когда поняла – воздух стал густым, как мёд. Союз. Для печати власть-сервис это звучит как инженерия. Для двора – как помолвка.

– 

Какого союза? – холодно спросил регент.

– 

Троновой, – ответили ему слишком охотно. – По Фирману двадцать шесть: если живая печать кренится на постороннем, – требуется юридическая связка с носителем власти, чтобы не допустить утечки суверенитета.

Леймар улыбался не ртом – кожей вокруг глаз. Он этого и хотел: заставить нас играть по его правилам.

Я посмотрела на свою руку. На тонкую золотую нить, которая теперь казалась слишком похожей на браслет.

– 

Милорд, – сказал писец, поднимая кристалл, – подтвердите намерение… или объявите о задержании оператора.

Кассий сделал полшага – между мной и кристаллом. Я услышала, как в моей коже дернулась нить. Трон ждал.

– 

Выбор, – тихо сказал он, не оборачиваясь. – Сейчас.

Глава 4

Глава 4. Срыв протокола.

Кристалл записи висел у меня над плечом, как холодный глаз.

– 

Подтвердите намерение… или объявите о задержании оператора, – повторил писец, ловя каждый мой вдох.

Кассий стоял на полшага впереди, закрывая меня от линзы. Я чувствовала, как тонкая троновая нить под кожей дрожит на его голос, будто ждёт команды не из протоколов, а из горла.

– 

Намерение? – он тихо усмехнулся. – Моё – остановить утечку. Ваше – собрать сплетни. Запишите по делу: оператор временно назначен и действует по медицинской необходимости.

– 

Юридической связки нет, – сладко напомнил кто-то из совета.

– 

Будет протокол временной привязки, – отрезал он. – Мною. С сегодняшнего дня.

– 

Это нарушение Фирмана двадцать шесть! – взвился Леймар.

– 

Фирман двенадцать, пункт четыре: «при угрозе суверенитету привязка допускается с одобрения регента», – спокойно ответил Кассий и впервые повернул голову к кристаллу. – Одобрение – даю.

Воздух сжал виски. Кристалл щёлкнул – фиксация. Толпа зашевелилась разочарованно: им обещали свадьбу, а дали бумагу. Нить у меня на запястье стала тише. Я почти улыбнулась – и тут же пожалела.

Кассий качнулся. Едва заметно – как камень, на котором вдруг споткнулась река. Тишина под его кожей прорезалась болью, острой, как ледяной иглой по нерву.

– 

Приступ, – сказала я слишком спокойно. – Сейчас.

– 

Прекратить цирк, – Леймар уже доставал свои колбы и печати. – По протоколу Ордена – сначала щит, потом – смягчитель. Без контакта!

– 

Щит его обожжёт, – ответила я. – Как всегда.

– 

По протоколу, – холоднее.

Кассий сжал зубы так, что заскрипел камень где-то внизу. Пальцы на его виске дёрнулись, в шее проступил жёсткий канат. Тишина в нём раскалывалась на острые осколки. Я знала эту трещину. Её нельзя заклеить печатью.

– 

Метролог, – коротко бросил он, – фиксируйте. – А мне: – Делай.

Леймар вытянул ладонь: между нами легла белая линия из тонкого стерильного порошка.

– 

Шаг – через линию – и вы оба будете обвинены в…

Я шагнула.

Я не люблю ломать правила ради демонстрации. Но сейчас это было не про демонстрацию. Это было про сердце, которое не выдержит ещё двадцати слов.

Его ладонь нашла мою почти вслепую. Я положила вторую – туда, где у него под ключицей живёт упругая тишина. Мой узор вспыхнул под кожей, тонкий браслет на запястье засветился мягче. Пустота в нём треснула – и через трещину пошёл тёплый отклик. Мы дышали вровень на два удара. На третьем – я почувствовала, как боль повернула голову и ушла, как лиса, которой неинтересно.

– 

Снижение болевого отвлека – шестьдесят один процент, – ровно сказала метролог. – Стабилизация ритма – до совместного паттерна.

– 

Совместный паттерн? – кто-то ахнул. – Это же…

– 

Это – то, что держит его на ногах, – сказала я.

– 

Запретить касания! – рявкнул Леймар и метнул печать-щит мне на руку.

Щит вспыхнул – и схлопнулся, не долетев. Троновая нить отозвалась золотой искрой, как кошка, шлёпнувшая лапой чужую руку. Печатный восок повёлся дымом и стух.

– 

Отойдите, господин Верховный алхимик, – голос Кассия был низким и ровным. – Пока я вас не вывел.

Ещё три вдоха – и приступ отступил, как волна. Я медленно сняла ладонь – бетоном по коже. Вокруг стало слышно, как шуршит соль в швах.

– 

Зафиксировано: контактная стабилизация успешна, – подвела метролог. – Контакт был необходим.

– 

Контакт был преступен! – Леймар шагнул почти вплотную. – У вас нет ни санкции, ни церемониальной защиты! Оператор пересёк линию! Есть свидетели, запись, протокол!

– 

Есть результат, – сказал Кассий. – Протокол – потом.

Я глубоко вдохнула – запах крови из тронного зала всё ещё сидел в ноздрях, но здесь пахло фанатизмом и лавровым маслом, которым натирают печати. Ещё пахло… чем-то знакомым. Металлическим, чуть мыльным, с горькой ноткой настойки. Запах из подвала той ночи. Я поймала его не носом – кожей. Он шёл откуда-то слева, от столика с инструментами, где на белой подкладке лежали линзы метролога и полоска смягчителя.

– 

Можно… – я пытаясь держать голос ровным, – можно я взгляну на ваш смягчитель?

– 

Нельзя, – одновременно сказали Леймар и метролог.

– 

Она – оператор, – перебил их регент. – Можно.

Я наклонилась к ленте. Тонкая ткань, напоенная чем-то, что должно гасить излишнюю реакцию печати. Я кончиком пальца коснулась края – не кожи, не пропитки, а нитки. И в пальцы ударил знакомый хриплый шёпот – не звук, а память запаха. Тот же, что на плаще в моём подвале. Тот, что сидел в Совете. Тот, что оставляет на узорах рваные края.

– 

Здесь чужой зубец, – сказала я спокойно. – В смягчитель подмешан корректор. Не ваш.

– 

Что вы… – метролог отпрянула.

– 

Отравлен смягчитель? – у Леймара сорвался голос. – Вы с ума сошли, девчонка. Это орденская разработка!

– 

Я говорю о микродозе, – не повышая голоса. – Корректор не убьёт, но ломает узор. На троне – он рвал связки. Здесь – сорвёт стабилизацию и отрежет меня от пациента. Удобно для отчёта.

В комнате стало тихо так, что слышно было, как капля падает в пустую чашу.

Кассий посмотрел на меня – без вопросов.

– 

Доказать? – спросил он.

– 

Могу. – Я провела пальцем по кромке ленты – одна пылинка прилипла к коже, и мой узор зашуршал, как бумага под ногтём. – Если приложить к кристаллу, дадим сигнатуру.

– 

Мы не будем марать кристалл, – прошипел Леймар. – Мы…

– 

Мы возьмём контрольную полосу из ваших же запасов, – предложила я, чувствуя, как во мне встаёт знакомая упрямая сталь. – Из другой партии.

Метролог замялась. Её глаза бегали между нами и белой полкой с пронумерованными лотками.

– 

Партия «А-17», – сказала она, наконец. – Выдача шла через канцелярию.

– 

Принесите, – велел регент.

Пять минут тянулись как резина. Леймар шипел про «подлог» и «непрофессионализм», а я молчала. Мне хотелось воды. Сахара. И чтобы нить на запястье перестала подрагивать в такт его злости – она, похоже, на это тоже откликалась.

Метролог вернулась с запечатанным свёртком. Пломба была целой. Я разрезала нитку – и наклонилась. Запах – другой. Чистый. Тонкий, как хорошо заточенная игла. Узор под кожей не возражал.

– 

Вот этим – можно, – сказала я. – Тем – нельзя.

– 

Вы хотите сказать, – тихо спросил Кассий, – что кто-то поменял партию?