В объятиях бандита

Дико хотелось спать. А ещё… снова хотелось думать об Алине.

Так понравилась она мне, зараза.

Если бы у меня была слегка другая жизнь, я бы пригласил милаху на свидание. Куда-нибудь, в кино там, или в ресторан. Ухаживал бы, дарил цветы. Впервые в жизни поймал себя на таком желании, даже когда по Ирке млел, подобных мыслей в башке не возникало.

Но теперь я достаточно поумнел, чтобы понимать: любовь в моей профессии – непозволительная роскошь. Мой удел – шлюхи, одноразовые связи и никаких привязанностей.

Я притормозил на светофоре и машинально бросил взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли хвоста. Алиночку нужно было забыть. Но, блять, я бы душу дьяволу продал, чтобы хоть один раз с ней потрахаться…

Глава 6

Алина

Прошло два дня с той смены, когда Алексей притащил своего окровавленного дружка в больницу. Два дня, которые я провела взаперти, как мышь в норе.

После того как Славик оставил мне на память синяк на пол-лица, я отпросилась у главврача на неделю. Сказала, что приболела, но на самом деле просто не хотела, чтобы коллеги пялились на мою разукрашенную скулу и шептались за спиной. Да и перед пациентами как-то неудобно в таком виде… Стеснялась, в общем.

Эти два дня я почти не вставала с дивана. Чувствовала себя разбитой, будто меня грузовик переехал. Ела остатки гречки с солью, пила чай без сахара и старалась не думать о Лёше.

Получалось паршиво.

Его куртка лежала на тумбочке у входа, аккуратно свёрнутая, как немой укор. Иногда я вставала, брала её в руки, подносила к лицу и вдыхала запах – терпкий, мужской, с нотами дорогого одеколона и сигарет. Потом ругала себя последними словами, сворачивала куртку обратно и клялась больше к ней не прикасаться. До следующего раза.

На третий день холодильник опустел окончательно. Даже крошек не осталось. Пришлось собираться за продуктами.

Я встала перед трюмо в прихожей, открыла тюбик тонального крема «Балет», который как-то давно забыла у меня Ленка, – сама я косметикой почти не пользовалась. Нанесла его на синяк, размазала пальцами, стараясь не морщиться от боли.

В зеркале отражалась бледная уставшая женщина с нездоровым блеском в глазах и кривой ухмылкой. Ну хоть синяк теперь не так бросался в глаза.

Тут затрещал телефонный аппарат, напугав меня до чёртиков. Я подпрыгнула на месте, а потом, схватившись за сердце, пошла к тумбочке и сняла трубку, прижав её к уху. Пальцы свободной машинально потянулись к Лёшиной куртке, пришлось сделать над собой усилие, чтобы отдёрнуть руку.

– Алло?

– Алин, привет! – раздался бодрый голос двоюродной сестры на том конце провода. – Как ты там?

– Нормально, – автоматически ответила я.

– У тебя голос какой-то странный, – забеспокоилась Ленка. – Заболела?

– Да нет, просто не выспалась.

– Точно всё хорошо?

– Да, Лен, всё в порядке, – вздохнула я. – Просто… Славик тут на днях объявился.

– Опять приходил? – ахнула сестра. – Господи, когда же он от тебя отстанет!

– Надеюсь, больше не придёт, – туманно ответила я, не желая вдаваться в подробности. – А у вас как дела? Как там Юляшка?

– Да всё нормально, слава богу, я ж как раз по поводу Юльки тебе и звоню! – мгновенно оживилась Лена. – У неё же день рождения в субботу, ты не забыла? Приедешь?

Я замерла, прикрыв глаза на секунду и мысленно стукнув себя по лбу. Как я могла забыть? Юляшке исполняется шесть лет!

– Конечно, приеду, Лен. Как я могу пропустить? – поспешно заверила я.

– Привези ей что-нибудь, ладно? А то у нас тут в посёлке выбор – два кукольных платья да пластмассовый пистолет.

– Договорились, – улыбнулась я. – Скоро увидимся.

Повесив трубку, я накинула плащ, взяла сумку и всё-таки не удержалась – быстро скользнула пальцами по прохладной коже Лёшиной куртки. И тут же сама от себя закатила глаза.

Вот же ненормальная!

Вышла из подъезда и отправилась к своей «шестёрке». Благо хоть колёса никто не снял, обычно я загоняла машину в папин гараж за домом, а тут, с последними событиями, совсем расслабилась.

Завела мотор и поехала на рынок.

Надо было купить еды и найти подарок для Юльки.

На рынке было шумно: бабки орали что-то про картошку, у прилавков с мясом толкался народ – видимо, привезли свежее, где-то вдалеке гундосил магнитофон с шансоном.

Я взяла немного овощей, булку хлеба и бутылку молока. Порывшись в кошельке как следует, наскребла на куклу «Барби» – китайскую, в яркой розовой коробке, закрытую с лицевой стороны прозрачной плёнкой, чтобы куклу было видно. Можно было, конечно, найти что-то подешевле – зарплату опять задерживали второй месяц, и я считала каждую копейку. Но очень уж хотелось обрадовать ребёнка. Юляшка как-то говорила, что у её подружки есть такая кукла, и ей тоже жутко хотелось.

Обратно ехала медленно, погрузившись в мысли.

Дорога была пустой, только ветер гнал по асфальту всякий мусор и обрывки газет.

Но тут из-за поворота вылетел чёрный BMW, обогнал меня и вдруг резко затормозил. Я на рефлексах тоже ударила по тормозам – машина дёрнулась, закапываясь передними колёсами в асфальт, а моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Дверь BMW открылась, и из неё вышел… Алексей.

В модных импортных джинсах и черной рубашке, небрежно закуривая сигарету на ходу.

Я смотрела на него через лобовое стекло, медленно офигевая от происходящего.

Он не спеша подошел к моей машине, наклонился и постучал пальцем по стеклу.

Трясущимися руками я опустила окно.

– Судьба, милаха? – ухмыльнулся он, выпуская дым.

Я сжала руль так, что пальцы побелели.

– Ты что, совсем охренел? Я чуть в тебя не врезалась!

Алексей широко улыбнулся, будто моя реакция на происходящее вызывала у него полный восторг.

Вот же отмороженный ублюдок!

– Да ладно, не пыли, я же аккуратно. Просто увидел тебя и решил поздороваться.

– А нельзя было, что ли, поморгать мне там, или посигналить?

Лёша затянулся сигаретой, опёрся на крышу моей машины рукой и наклонился к окну, выдохнув в сторону дым.

– А ты бы остановилась? – посмотрел он мне в глаза с хитрым прищуром.

Его лицо оказалось так близко к моему, из-за чего я потеряла нить нашего разговора.

Странным образом вся злость улетучилась, будто и не было её. Несмотря на нахальный, безрассудный поступок Алексея, глубоко внутри я ведь была рада его видеть. Ужасно рада. До такой степени, что это даже пугало.

– Как дела у святой Алины? – поинтересовался он, так и не дождавшись от меня ответа.

– Были лучше, пока не появился ты, – нервно сказала я, поправляя волосы.

Он усмехнулся.

– А я вот, наоборот, соскучился.

Моё дурацкое сердце сделало кульбит и застучало как бешеное. Пришлось приложить усилие, чтобы сохранить гневный вид – губы сами собой норовили расползтись в улыбке.

– Твоя куртка у меня осталась, – буркнула я, лишь бы перевести тему.

– Да, я в курсе, – качнул головой Лёша, такой довольный, будто видел меня насквозь.

– Как тебе её вернуть?

– Давай я заеду к тебе в больничку за ней на днях? – предложил Лёша.

– Хорошо. Заедь в понедельник, – кивнула я, отворачиваясь к лобовому стеклу. – А сейчас я спешу, извини.

Нужно было прощаться с ним срочно, пока я не наделала глупостей. Каким-то иррациональным образом мой мозг страстно желал сказать ему что-нибудь приятное.

Но вместо того чтобы отойти от моей машины, Алексей вдруг придвинулся ещё ближе. Прежде чем я успела среагировать, он протянул руку и большим пальцем стёр тоналку с моей скулы.

Я вздрогнула от его прикосновения, резко повернув голову. По коже побежали мурашки.

– Что это? – спросил Лёша совершенно другим тоном. Шутливость из его голоса испарилась, теперь в нём звенела сталь.

– Да так, ерунда, – пробормотала я, чувствуя, как щёки заливает краска. Сердце заколотилось, как бешеное.

– Кто это сделал? – с нажимом спросил Алексей.

– Это случайность, ничего страшного, – попыталась отмахнуться я.

Он бросил сигарету на асфальт, затоптал её ботинком.

– Ни хуя себе случайность. Милаха, рассказывай, кто тебя обидел?

Я молчала, опустив взгляд и закусив губу. Безумно хотелось выложить ему всё про Славика, но… Я понимала, что Лёша может его покалечить. Или хуже. Брать грех на душу не хотелось, да и… становиться должницей этого обаятельного бандита – тоже. За такую услугу он наверняка захочет получить определённую благодарность.

Внезапно Лёша обошёл машину, открыл пассажирскую дверь и плюхнулся на сиденье рядом со мной. Салон мгновенно наполнился его запахом, и у меня слегка закружилась голова.

– Пока ты мне всё не расскажешь, я от тебя не отстану, – заявил он, устраиваясь поудобнее.

– Это не твое дело, – упрямо ответила я.

– Ладно, можешь не говорить. Я сам узнаю.

Он откинулся на спинку, скрестив руки на груди. Потом повернул голову, окинул взглядом салон и заметил на заднем сиденье мои покупки: овощи, хлеб, молоко и куклу в мятой коробке.

– У тебя что, ребёнок есть? – ошеломлённо уставился он на меня.

Меня так позабавило его вытянувшееся лицо, что я не удержалась:

– Да. Трое. Вот, скоро день рождения у младшей, – невозмутимо выдала я ему.

Лёша озадаченно почесал затылок.

– И муж? – спросил он после паузы, явно приняв всё за чистую монету.

– И муж, разумеется, – подтвердила я, изо всех сил стараясь сохранить серьёзное выражение лица.

– Это он тебя приложил? – сухо спросил Алексей.

– Да нет… Просто мы с детьми бесились, и один меня случайно затылком ударил, – виртуозно сочиняла я на ходу, на удивление быстро вживаясь в образ многодетной матери. – Такое бывает!

– А почему кольцо не носишь? – подозрительно прищурился Лёша.

– Продала, – пожала я плечами. – Времена тяжелые, а детей кормить надо.

– Блять… – Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, переваривая полученную информацию. Кажется, всерьёз расстроился.

А я до боли прикусила изнутри щёку, чтобы не заржать в голос.

– Ладно. Я тогда пойду, – вздохнул Лёша, открыв глаза и ударив себя ладонями по коленям.

– Ага, иди, – улыбнулась я, больше не в силах сдерживаться.

Но он этого уже не заметил. Вышел из машины, хлопнув дверцей, и направился к своему BMW. Заведя двигатель, с пробуксовкой сорвался с места и вскоре скрылся за поворотом.

Я смотрела ему вслед, прислушиваясь к своим эмоциям. Внутреннее безудержное веселье от собственной шутки сменялось чем-то… не очень хорошим.

И вдруг меня накрыло осознанием – а ведь всё, это конец. Теперь Алексей точно потерял ко мне всякий интерес.

Но я же этого и добивалась, не так ли?

Меньше всего на свете я хотела связываться с бандитом, хватило мне в моей жизни и алкоголика. Ещё больше экстрима я просто не вынесу. Да и как Лене потом в глаза смотреть?

Только несмотря на все доводы рассудка, на душе стало очень тоскливо. И я никак не могла с этим совладать.

Глава 7

Алина

– Спасибо, что пришли! – Лена стояла в дверях, провожая последних гостей – семью Моревых с дочкой Машей.

Я устало прислонилась к косяку кухни, наблюдая, как сестра вымученно улыбается, держа на руках сонную Юляшку. Девочка, утомленная праздником, уже почти спала, положив голову на Ленино плечо.

Когда дверь за последними гостями закрылась, сестра повернулась ко мне:

– Ну, вот и всё, – вздохнула она. – Пойду уложу малую.

Праздник прошел шумно – дом гремел детскими голосами, смехом, топотом маленьких ножек по деревянному полу. Все эти часы я была на автопилоте – резала салаты, раскладывала по тарелкам торт, помогала детям с шарами и прочими игрушками. А внутри ощущала странную пустоту…

Неужели всё из-за него? Из-за какого-то бандита, которого я видела в жизни два раза?

Пока Лена укладывала Юляшку, я начала убирать со стола. Два часа назад здесь громоздились вазочки с салатиками, блюда с бутербродами, нарезки овощей, колбасы и сыра, теперь же остались только крошки, пустые стаканы да перепачканные тарелки.

Переносила посуду на кухню, очищая от остатков еды и составляя в аккуратные стопки на столе, чтобы потом помыть. Обертки от конфет, огрызки от яблок, зубочистки от бутербродов отправлялись в мусорное ведро.

Через несколько минут вернулась Лена.

– Уснула, как только голову положила на подушку, – сообщила она, качнув головой в сторону спальни. – В обнимку с твоей Барби, весь вечер её из рук не выпускала. Ещё раз спасибо тебе, Алин, порадовала ребёнка.

– Да не за что, – улыбнулась я. – Я помою посуду?

Лена только махнула рукой:

– Ты и так помогла. Потом я сама всё помою. Давай лучше посидим с тобой ещё немножко.

Кухня в доме сестры была тесной и уютной. Старенький буфет, доставшийся ещё от свекрови, сервант с тремя фарфоровыми слониками, между которыми примостилась пыльная фотография мужа Лены, Серёжи. И громадная русская печь, которая занимала почти половину пространства кухни.

Я села на стул у обеденного стола, наблюдая, как сестра достает из шкафчика початую бутылку водки и две рюмки. Лена была старше меня на пять лет, но она сильно сдала после смерти мужа и выглядела сейчас на все сорок. А между тем, ей недавно только тридцать стукнуло.

– Выпьем? – спросила она, поднимая бровь.

– Лен, я за рулем, – покачала я головой.

– У тебя же вроде завтра выходной? Останешься у нас, – отмахнулась сестра.

Я вздохнула. Пить не хотелось страшно, тем более противную водку. Но отказать сестре я не могла. Тем более в день рождения её дочери.

– Ладно, уговорила, – кивнула я. – Только не наливай много.

Лена на секунду прикрыла веки в знак согласия и наполнила рюмки ровно наполовину. Она уже была хорошая – выпивала ещё за столом с гостями. И как обычно, не могла остановиться до тех пор, пока не срубит сон. Но я понимала – день рождения дочери всегда давался ей тяжело. Потому что Серёжи не было с ними вот уже три года.

– Ну, давай, за Юленьку нашу, – подняла она рюмку.

Мы чокнулись, и сестра лихо опрокинула содержимое рюмки в рот. Я последовала её примеру, поморщившись от горького вкуса. Водка обожгла горло, спустилась в желудок горячей струей, и по телу пошло знакомое тепло.

– Закусывай, закусывай! – Лена придвинула ко мне тарелку с остатками нарезанной ломтиками варёной картошки.

После второй рюмки мне ударило в голову и стало хорошо. А Лена так и вообще поплыла. Еле сидела, подперев щёку кулаком.

– Давай-ка я всё-таки быстро перемою посуду, – предложила я, понимая, что сестра уже просто не в состоянии это делать. А на завтра оставлять точно не вариант. Всё засохнет, и потом замучаешься отмывать.

– Ай, делай что хочешь, – недовольно поморщилась она, снова разливая по рюмкам водку.

– Ты поешь пока что-нибудь, я быстро, – улыбнулась я ей.

В углу кухни стояла большая металлическая фляга, я зачерпнула из неё воду ковшом и налила в два таза – для мытья и для ополаскивания.

Лена опрокинула ещё одну рюмку без меня, а потом встала и, пошатываясь, решила помочь мне с посудой. Процесс сразу пошёл быстрее, даже пьяная, сестра всё делала чётко. Я терла губкой тряпкой тарелки, погружая в мыльную воду, а Лена споласкивала их и вытирала полотенцем, ставя на сушку.

– Помнишь, как мы с тобой у бабушки так же вместе посуду мыли? – вдруг спросила сестра. – В детстве, на каникулах?

– Помню, – кивнула я. – А потом бежали к речке купаться.

– И ты боялась пиявок, – пьяно рассмеялась Лена. – Орала на весь берег, если хоть что-то касалось твоей ноги в воде.

– Неправда! – усмехнулась я и шутливо толкнула её плечом. – Я боялась только щук, когда ты пугала меня, что они в воде за ноги хватают!

Мы обе засмеялись, и на душе стало немного легче. Но потом Лена снова загрустила.

Закончив с посудой, мы вернулись за стол. Выпили ещё по одной.

Мне стало совсем хорошо. А Лене, наоборот, плохо. Глаза у неё заблестели, и я поняла, что сестра вот-вот расплачется.

– Знаешь, – произнесла она, глядя на сервант, где стояла фотография Сергея, – иногда я ловлю дочкин взгляд. Она смотрит на этот снимок и хмурится, будто пытается что-то вспомнить. А ведь ей было всего три годика, когда Серёжи не стало.

Я судорожно вздохнула, не представляя, что говорить в такие моменты. Сестра до сих пор не примирилась со смертью мужа, и я понятия не имела, какими словами облегчить её боль.

– И понимаешь, что самое страшное? – продолжила она. – То, что она растёт без отца из-за меня. Дочь никогда не узнает, каким он был – добрым, заботливым, как он смеялся, как пел ей колыбельные своим грубым голосом…

– Брось, Лена, ты ни в чём не виновата, – хмуро посмотрела я на неё.

– Ну ведь это я настояла, чтобы он пошёл на эту работу. Как будто не прожили бы без этого! – Лена всхлипнула и стёрла слезу рукой.

– Ты не виновата, – повторила я, строго глядя ей в глаза. – Ты не могла знать, что так произойдёт.

– Да как же, знала я, что это опасно, не дура ведь! – всплеснула руками она, чуть не опрокинув стоящую на краю стола тарелку с хлебом.

– Лен, в наше время всё опасно. Даже порой просто по улице пройти.

Она тяжело вздохнула и махнула на меня рукой. Мол, я её не понимаю. Но на самом деле я понимала. По крайней мере, мне так казалось…

– И всё-таки это не ты его убила. Не на тебе этот грех, сестрёнка. И ты никогда ему такого не желала. Так что прекращай себя изводить. Хотя бы ради Юльки…

Лена подняла на меня злой пьяный взгляд. Её глаза слезились, капилляры в белках полопались. Моё сердце сжималось от жалости к сестре и собственной беспомощности. Было очень тяжело оттого, что я ничем не могла ей помочь.

– Тварей, которые его убили, я ненавижу, чтоб они сдохли! – прошипела она. – И всё их бандитское отродье! Пусть горят в аду!

Я накрыла руку сестры своей и легонько сжала, чувствуя, как в горле назревает ком.

Серёжа работал дальнобойщиком. Где-то под Тверью на него напали, фуру угнали, а его самого нашли в канаве с перерезанным горлом.

Милиция, конечно, так никого и не поймала до сих пор. Хотя все прекрасно знали, что это дело рук промышляющей в том районе ОПГ.

– Я так жалею, что он не видит, как она растёт, – всхлипнула Лена, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – А как Юлька-то на него похожа стала! Ты заметила? Те же глаза, тот же упрямый подбородок…

– Да, – кивнула я, сжимая её руку крепче. – Очень похожа.

– А ещё мне так тяжело одной, – продолжала сестра. – Ты не представляешь, Алин. Дом старый, всё время что-то сыпется. То крыша потечёт, то печь начинает дымить… Приходится постоянно то одного соседа просить помочь, то другого, как будто у них своих дел не хватает. Знаешь, как мне неудобно перед ними, Алин? Будто попрошайка какая-то…

Я слушала сестру и думала о Лёше. Вспоминала, как он привёз в больницу этого порезанного Кирпича…

И думала, что он ведь тоже наверняка состоит в какой-нибудь ОПГ, не иначе.

Всё указывало на то, включая мою интуицию. От этого парня волнами исходили сигналы опасности. Я точно знала – он не ангел. И вполне вероятно, на его руках тоже есть чья-то кровь…

Мне вдруг стало мерзко. Сначала от этой мысли, а потом – от самой себя. Как я могла заигрывать с человеком из того мира, который принёс моей сестре столько горя? Как могла мечтать о нём, думать о его руках, глазах, запахе?

– Лен, не плачь, – встала я и обняла сестру за плечи, прижавшись к ней щекой. – Всё будет хорошо. Я всегда помогу тебе чем смогу. Ты же знаешь.

– Знаю, – шмыгнула носом Лена. – Прости меня, Алинка, за эту истерику… Просто иногда накатывает.

– Давай-ка уже ложиться спать, моя хорошая. Идём.

Я помогла ей встать и проводила до спальни. Лена, как и её дочь, уснула почти мгновенно, даже толком не раздевшись.

Я стянула с её ног шерстяные носки и укрыла краем одеяла, а потом вернулась на кухню. Убрала остатки еды со стола, закрыла форточку и потом тоже пошла спать.

Утро началось рано. В шесть я уже была на ногах – привычка после больничных дежурств. Растопила печь, поставила чайник.

Лена пришла на кухню бледная, с опухшими от вчерашних слёз глазами.

– Утра, – буркнула она, садясь за стол. – Голова трещит.

– Сейчас заварю чай, – ответила я, доставая жестяную банку с заваркой. – Как спала?

– Как убитая, – потёрла виски сестра. – Спасибо, что вчера возилась со мной. Знаю, я невыносима, когда напьюсь.

– Да брось, – отмахнулась я. – Всё нормально было.

После завтрака сестра ушла кормить кур, а я взялась за уборку. Протёрла пол влажной тряпкой, смахнула пыль с буфета, подоконников и этажерки с книгами.

Дом Лены был старым, построенным ещё при Сергеевых родителях. Деревянные крашеные полы выцвели до светло-рыжего оттенка, стены, оклеенные старыми обоями, кое-где вздувались от сырости.

Но несмотря на всю эту ветхость, в доме было уютно. Кружевные салфетки на комоде, горшки с геранью на подоконниках, вязаные коврики на полу – всё это создавало особую атмосферу. Мне было хорошо у Лены. Даже лучше, чем в своей квартире…

Вскоре проснулась Юляшка и выбежала на кухню в обнимку со своей новой куклой.

– Тётя Алина! – радостно завопила она, бросаясь мне на шею. – Смотри, как я Барби одела!

На кукле красовалось незамысловатое платьице, смастерённое из носового платка.

– Какая красота! – умилилась я. – Не кукла, а настоящая принцесса!

– Да… – довольно протянула Юлька.

Мы с ней провели всё утро, играя с куклой – строили ей домик из кубиков, «пекли» пирожки из пластилина, плели косички из ниток. Лена, глядя на нас, только головой качала:

– Эх, Алинка, тебе бы самой ребёночка, – вздохнула она. – У тебя так здорово с детьми получается.

– Всему своё время, – неопределённо ответила я, чувствуя, как краснею.

– Надо тебе нового мужика найти. Хорошего, надёжного. Не такого, как Славик.

– Лен, я тебя очень люблю, но, пожалуйста, отстань, – с натянутой улыбкой попросила я, бросив на неё взгляд.

А сама подумала о Лёше. И сердце предательски ёкнуло… Да что за наказание такое!

В обед Лена уговаривала меня остаться ещё на ночь, но я отказалась:

– Мне завтра на смену к восьми, – объяснила я. – Нужно выспаться перед работой.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами сестра. – Только приезжай почаще, ладно? Юляшка без тебя скучает.

– Обязательно, – пообещала я, обнимая её на прощание.

Дорога домой показалась бесконечной. Я ехала, крепко сжимая руль, а саму едва не потряхивало от одной-единственной мысли.