СУВАЛКСКИЙ КОРИДОР

Ослепительные, холодные, режущие лучи прожекторов появились из ниоткуда. Как призраки. Как кошмар. Слева – из темной лесной полосы они ударили по дороге, по полям, выхватывая из тьмы почти непроницаемую пелену дождя.

Свет был таким ярким – Игорь даже зажмурился, рука сама потянулась к козырьку над лобовым стеклом. Опустив его, он направил джип в сторону световой стены. В это мгновение справа, с другого края поля, с низкого холма высветились скрещенные лучи двух прожекторов – дорога попала в гигантские световые ножницы.

«Патриот» несся навстречу неизвестности. Игорь выкрутил руль вправо – свернул к обочине. Инстинкт самосохранения пересилил страх. Не останавливайся! Не превращайся в мишень! Потом зазвенело в ушах…

***

Он не слышал рев мотора, вой сирены и шум дождя. Он слышал только звон и чувствовал пульсацию крови в висках. Потом стало тихо. Вдруг что-то громко щелкнуло и тишину разорвал утробный грохот, от которого под колесами «Патриота» содрогнулась земля. Затем загрохотало снова – слева и справа, с Севера и Юга. Что-то рвало землю в клочь. Артиллерия? Бомбы? Вот бы знать!

Свет прожекторов заплясал перед глазами. В лучах, сквозь дождь, Игорь разглядел тени. Огромные, угловатые, нечеловеческие и быстрые. Они двигались по полю – параллельно дороге, разрезая мокрую тьму ярким светом фар. В зареве молнии блеснула броня. Танки? БМП? Да, их много. Десятки. Они перли Севера и Юга. Перли и захлопывали единственный соединяющий Россию и Калининградскую область коридор. Это происходило прямо сейчас, на глазах Игоря. Мир рушился…

«Патриот» несся по краю обочины дороги и нелепо подпрыгивал на кочках. Ослепленный светом и оглушенный грохотом выстрелов, Игорь едва удерживал руль. Он понимал, что съезд с дороги – не спасение, а ловушка. На поле внедорожник сразу превратится в легкую мишень.

Сокол крутанул руль в другую сторону – джип оказался на мокром асфальте. В этот момент на дороге, где он был секунду назад, земля вздыбилась фонтаном грязи, камней и огня. Видимо по машине Сокола прицельно била трассирующими снарядами малокалиберная автоматическая пушка. Предположение подтвердилось, когда к нему вернулся слух и он распознал знакомый по прошлым временам неторопливый, сухой, рвущий воздух треск, раздающийся с турели шведского бэтээра, называемого после известных военных событий чугунной ванной.

Легкая бронетехника НАТО находилась справа от «Патриота» – на поле – и заливала дорогу свинцом. Сокол усложнил задачу натовцам – дал по газам, джип завилял. Впрочем, свет прожекторов, как и прежде, неустанно следовал за ним. Пулеметная очередь, содрав кусок асфальта, прошла слева от УАЗа. Осколки звякнули по двери.

Впереди, метрах в ста от движущегося «Патриота», мелькнули фары. Большие. Грузовик? Точно! Он ехал навстречу! Игорь настойчиво просигналил, поморгал дальним светом. Бесполезно. Машина не сворачивала – мчалась прямо на внедорожник Сокола.

– Съезжай! Съезжай, идиот! – заорал Игорь.

Внезапно со стороны леса по грузовику ударила пулеметная очередь. Стекло под градом путь рассыпалось. Фары погасли. Машина резко дернулась влево – наверное, водитель потерял управление, накренилась вперед и… кузов взлетел над дорогой…

Грузовик перевернулся через капот и с грохотом упал горящим факелом на мокрый асфальт. Игорь резко выкрутил руль влево, проскочил буквально в нескольких сантиметрах от пылающей груды металла. Жар коснулся лица бывшего морпеха даже через стекло. Мозг переклинило и унесло сознание в далекое прошлое, которое Сокол не хотел вспоминать…

***

Холодная, гнилая, пропитанная запахом тины вода заливалась в берцы и тянула к илистому дну. Игорь шел первым, прощупывая длинным шестом дно перед собой. Позади слышалось тяжелое дыхание Гранита, привычное кряхтенье тащившего на себе ящик с последними патронами Старика и глухое постанывание волочившего раненную ногу Молота. Туман зловеще обволакивал щиколотки. Сокол мысленно сочинял письмо маме…

– Тише!

Гранит резко поняв руку. Все замерли и прижались к чахлым стволам ольхи. Спереди, сквозь пелену дождя и тумана, прорвался приглушенный рокот двигателя легковушки.

– Блокпост? – прошептал Старик, снимая с плеча автомат.

– Или разведка… – ответил Молот.

Игорь кивнул и жестом приказал всем рассредоточиться. Сердце приготовилось выпрыгивать из груди.

Наступившая тишина была гуще болотной жижи, в которой они стояли. Даже Старик перестал кряхтеть. Дыхание у всех замедлилось. Только дождь шелестел жухлыми листьями ольхи, а тупая, пульсирующая боль в ноге Молота напоминала всем о том, что время умирать еще не пришло.

Сокол прижался к шершавому, мокрому стволу. Древесная кора пахла заплесневелым мхом. Выжить. Сейчас нужно выжить.

Рокот двигателя легковушки нарастал. Кто в ней? Гражданские? Вряд ли. Они либо давно отсюда сбежали, либо превратились в призраков, прячущимися в городских развалинах.

– Все-таки блокпост, – повторил Старик. Его костлявые пальцы привычным движением сняли автомат с предохранителя.

– Не-а, разведка, – приподнимаясь на локте, настаивал Молот. – Один хрен, сволочи…

Игорь кивнул, не отрывая глаз от просвета между деревьями – откуда доносился звук.

– А теперь рассредоточиться!

Здоровый, как скала Гранит пополз вправо и слился с грязными кустами бузины. Старик юркнул за толстый пень. Молот замер. Сокол остался стоять рядом с деревом. Прищурившись, он пытаясь разглядеть сквозь дождь происходящее в мертвой зоне.

Рокот двигателя приближался. Послышался скрип тормозов. Машина остановилась. Совсем близко – за последней грядой чахлых деревьев, за кустарником, превращенным в колючую проволоку войной и временем.

Двери хлопнули. Послышались негромкие, отрывистые голоса. Чужой язык врезался в сознание. Резкий, гортанный. На расстоянии слов говоривших было не разобрать. Разведка или патруль блокпоста. Хуже не придумать. Несколько пар ног осторожно зашлепало по грязи. Кто-то шел параллельно болоту.

Один из незнакомцев остановился метрах в десяти от Сокола, Гранита и Старика. Высокий, в камуфляже, сливающемся с грязью, с автоматом на груди. Повернув голову в сторону болота, он что-то проговорил. Игорь замер. Его мышцы окаменели. Он видел профиль молодого мужчины с резкими чертами лица. Он видел, как тот щурится, вглядываясь в чащу. Видит нас? Чувствует?

Время тянулось, бесконечно пытая Игоря и его сослуживцев. Каждая капля дождя, падающая на капюшон, звучала как удар молота по наковальне. Тяжелое и хриплое дыхание Гранита доносилось слева.

– Тише дыши, придурок! – прошептал Сокол.

Гранит затаил дыхание, да так, что его лицо покраснело от напряжения. Старик не шевелился. Незнакомец что-то пробурчал, плюнул в грязь, отвернулся и направился в сторону машины. Сокол почувствовал, что все только начинается. Так и произошло – ветка под ногой Гранита треснула. Звук был не громким – ведь хрустел какой-то сухонький прутик. Но в мертвой тишине леса он прозвучал громче выстрела.

Враг сначала замер, потом вскинул автомат и вытаращился узкими глазами на кусты, в гуще которых прятался Гранит.

– Кто там?!.. – прогремел на ломаном чуждый Соколу голос.

Черная пелена рассеялась в сознании Игоря, сменившись кристальной чистотой бытия. Ну вот, все пропало. Бой сейчас начнется.

– Гранит! Бей гадов! – вскидывая автомат, заорал он.

Поняв, что скрываться бесполезно, Гранит выскочил из укрытия и открыл огонь по боевикам. Да, это были они. Пули с визгом пронеслись мимо одного из них. Боевик упал на колено, палец нажал на курок. Молот прицелился – треснула короткая очередь. Враг дернулся и рухнул лицом в грязь.

Из-за кустов – видимо, от легковой машины, ответили шквальным огнем. Двое? Трое? Пули засвистели вокруг. Старик, не поднимаясь, начал методично, короткими очередями стрелять в ответ. Превозмогая боль, Молот полз к укрытию и на ходу одной рукой отстреливался от назойливых боевиков.

– Окружили, суки! – меняя магазин, прохрипел он.

Сокол видел вспышки выстрелов между деревьями. Они были ближе, чем казалось. Машина стояла буквально в пятидесяти метрах от укрытия, за насыпью. Блокпост. Точно блокпост! Мобильный! Нас выследили? Предали? Да какая нахрен разница?

Сокол попытался сообразить, как выбраться из западни. Болото – ловушка. Впереди боевики, которых может быть намного больше, чем кажется. А что позади? Топь.

– Дымовуху! – крикнул он. – Старик, дымовую бросай! Гранит, Молот – прикрывайте! Отходим к старой иве! По моей команде!

Старик кивнул и сунул руку в подсумок. Работал он по боевикам на удивление спокойно, почти механически. Но пальцы, если приглядеться, у него знатно тряслись. Война давно выжгла в этом старом хрене всю панику, оставив вместо нее холодную решимость выживать любой ценой в любых обстоятельствах.

Сокол выпустил еще одну очередь в сторону боевиков. Он искал путь к спасению. Может, к той самой иве? Ну, да! Это был их шанс.

Дымовая граната, брошенная Стариком, с шипением заплясала в грязи правее вражеской позиции. Через секунду густая, бело-серая пелена заклубилась, смешиваясь с дождем и туманом, создавая призрачную, зыбкую стену для отхода всей группы.

– Огонь! – заорал Сокол.

Автоматы застрекотали в унисон. Пули впивались в насыпь и пробивали насквозь тонкий металл легковушки.

– Отходим! Бегом!

Сокол, не оглядываясь, помчался к иве. Он бежал, спотыкаясь о корни деревьев и проваливаясь по щиколотку в непролазную грязь. Он чувствовал, как пули щелкают по стволам деревьев. Адреналин гнал вперед. А вот и долгожданная спасительная ива…

За спиной гремела перестрелка. Слышались крики. Раздавался очень громкий стон Молота. И громогласный рев Гранита:

– Иди! Иди, я прикрою!

Сокол плюхнулся в ледяную воду и обернулся. Сквозь дым и дождь он увидел, как Старик, спотыкаясь, тащит на измученном горбу брошенный сослуживцем проклятый ящик с патронами. Молот не останавливался, он хромал и остервенело стрелял по врагу. А Гранит? Он стоял на колене возле кустов и поливал длинными очередями дымящуюся насыпь, за которой укрылись боевики. Потом что-то гулко хлопнуло. Взрыв? Гранит исчез в клубах дыма.

– Гра-а-а-нит! – завопил Молот.

– Беги, дурак! – прохрипел Сокол, хватая его за разгрузку и втаскивая в воду. – Беги! Он… нас прикроет!

Игорь не знал, жив Гранит или нет. Не знал просто потому, что знать было некогда. Бледный как смерть Старик с ящиком чертовых патронов уже сползал в воду.

Они нырнули под переплетение корней, в зловонную, ледяную темноту, оставив за спиной ад перестрелки, дым и бездыханное тело товарища. Вода снова заливалась в берцы и тянула на дно. Это было бегство от врага. Позорное, грязное, но необходимое.

***

– Папа придет, – прошептал уставший Сокол. – Обязательно придет…

ГЛАВА ВТОРАЯ: КРОВЬ И ГРЯЗЬ

Звон в ушах сменился диким гулом. Взрыв вырвал кусок асфальта позади «Патриота», осколки застучали по крыше и заднему стеклу.

Катя! Мысль о дочери пронзила мозг. Не останавливаться! Ни за что! Ни за что на свете!

Выдергивая УАЗ из заноса, Игорь обеими руками вцепился в руль. Позади пылал грузовик. Не смотря на то, что глаза все еще слепило зарево, он ясно видел, как справа по полю, грохоча гусеницами, ползли угловатые тени, принадлежащие не шведским рэдванам, а технике помощнее. Да хрен с ними. Главное не то, как они передвигаются, а из чего они стреляют. А ведь эти гады ищут его. Желтые глаза фар в мокрой тьме целились в пустоту, надеясь поймать русский внедорожник и как следует бахнуть по нему.

Из лесной полосы ответили резкой, дробной автоматной очередью. Наши или местные? Те, кто решил надрать задницы уродам? Пули застучали по броне БМП. Подарок судьбы. Его нужно использовать.

Сокол прибавил газ. Дизель «Патриота» взвыл. Машину понесло по разбитому асфальту. Стрелка спидометра прыгнула к девяноста кэмэ в час. Слишком быстро для этой дороги и древней тачки Старика, но медленно для спасения дочери. А времени – в обрез, хоть ты тресни!

Щелк-щелк-щелк – пули затрещали по железу «Патриота». Заднее правое колесо зашипело. Осколок? Пуля? Да неважно. Впрочем, Игорь почувствовал, как машина резко просела, руль вырвался из рук, зад начало заносить вправо – к тому самому полю, по которому ползали натовские стальные монстры. Он боролся с заносом, выкручивая руль влево до хруста в запястьях и сбрасывая газ. Скрежеща диском колеса по асфальту, внедорожник, наконец, выровнялся, но теперь он сильно кренился на один бок, волоча спущенное колесо под собой. Скорость упала до сорока. Мотор надрывно захрипел.

Дорога превратилась в смертельную ловушку. Прожекторы снова нащупали джип, скользнули по кабине и ослепили Игоря. Очередь трассеров прошла в считанных сантиметрах от капота, оставив в воздухе едкий шлейф.

А вот и темная лесная стена справа. Непроглядная, мокрая, враждебная. Но это единственный шанс на спасение.

Сокол резко дернул руль вправо. «Патриот» съехал с асфальта, подпрыгнул на кочке и рухнул в кювет, зарывшись трубчатым бампером в грязь. По инерции Игоря швырнуло вперед, ремень безопасности врезался в грудь.

***

Одним движением он отключил фары. Темнота сомкнулась над замолчавшим внедорожником. Но свет прожекторов бронетехники НАТО, подобно монструозным щупальцам Кракена, все еще ползал по верхушкам деревьев.

Звук канонады нарастал. На Западе слышались глухие, тяжелые удары российской артиллерии со стороны Калининградской области. На Юге громыхали более частые, резкие разрывы – там не умолкали натовские гаубицы или минометы. Звуки сливались в сплошной, безумный рев, от которого под машиной дрожала земля. Сувалкский коридор на глазах повидавшего виды морпеха перемалывали в фарш.

Игорь выдохнул, растер рукавом пот и кровь на рассеченном лбе (хз, когда успел удариться?). Жив. Пока. И это хорошо. Он схватил рацию Старика.

– Старик! Коль! Слышишь? Я тут, в сраном коридоре! Машина подбита! Иду пешкодралом в лес! – сдавленно проговорил он в микрофон.

Вместо ответа Сокол услышал только шум и далекие, искаженные крики в эфире. Связь давили наглухо. Он швырнул рацию на пассажирское сиденье. Надежда поговорить с родной душой на глазах превращалась в иллюзию. Впрочем, как и все остальное.

***

Соколов вылез из машины. Грязи тут было по щиколотку – холодная, липкая и отвратительная. Дождь брызнул в лицо. От запаха пороха, гари и гниющей листвы чуть не стошнило. Он обошел УАЗ. Заднее правое колесо превратилось в лохмотья резины на исковерканном диске. Кузов был сильно измятым и в царапинах от осколков. По левой задней двери обозначились три аккуратных отверстия от пуль. Одна прошла буквально в сантиметре от бензобака. Повезло. Не зацепило. Но ехать на железной лошадке Старика дальше нельзя. Раненная машина превратилась в мишень для тепловизоров и дронов.

Неожиданно вспомнились слова, которые он сказал Рябову: «Расслабься, братан. Пока не рвануло – будь героем…». Сейчас рвануло. По-настоящему. Нужно жить. Ради Кати. Но весь цимес заключается в том, что именно эти слова когда-то ему сказал Старик. Вот так и передается истина от учителя к ученику, который впоследствии тоже становится учителем.

Игорь начал действовать быстро – почти на автомате, как в армии, а там действия превалируют над рассуждениями. Он распахнул багажник. Боевой НЗ (неприкосновенный запас) Старика – вместо обычной аптечки набор для выживания в экстремальных условиях. Представляла она собой жесткий кейс. Вместе с ней в багажнике старого сослуживца находились: наполненная водой фляга, сухой паек с несколькими плитками шоколада, пактом с орехами-сухофруктами, тактический фонарь и, главное – добротный нож, почти как у Рэмбо. Не игрушка, а бесценное оружие, в котором Старик знал толк.

Бывший морпех сунул аптечку, флягу и еду в рюкзак. Нож пристегнул к поясу. Фонарь определил в карман куртки. Рацию Старика, несмотря на бесполезность, тоже определил в рюкзак – вдруг пригодится. Хотя, это было успокоением, потому что сослуживец остался в Колпино, а до туда из этой точки никакая рация не достанет. Впрочем, с ее помощью можно сканировать радиочастоты. Вот это очень хорошо в условиях блокады. Еще Игорь прихватил из машины монтировку – мало ли, вещь-то надежная. Потом оглянулся на «Патриота». Старый железный конь не только не испортил борозду, но и вытащил из пекла. Бросить жалко – друг, как-никак отдал это родное сердцу полноприводное чудо техники. Но Катя сейчас была важнее всего на свете.

Только Сокол собрался уходить в лесную чащу, как вдруг услышал стон слева от дороги. Источник находился метрах в двадцати от бывшего морпеха, возле покосившегося указателя «Трофимово – 32 км.». Приглядевшись, он увидел человеческую фигуру, медленно сползающую по столбу в грязь.