Поход за миром

Юлия Мош, Alisa Vox

Поход за миром

Глава 1

Алена Рокс стояла за кулисами, её ладони были влажными, а сердце стучало так сильно, что, казалось, било где-то в горле. Это было невероятно. Неужели это действительно происходит? Первая награда в её жизни. «Прорыв года» – так было написано в программе. Её дебютная книга, которую она вынашивала столько лет, которой отдала столько сил, неожиданно для неё самой взорвала весь книжный мир, покорив сердца миллионов читателей. Она, скромная мечтательница, которую всегда преследовали сомнения, вдруг оказалась в центре внимания, на пороге сцены, откуда ей предстояло обратиться к тысячам людей. Это был первый раз, когда она не просто чего-то добилась, а действительно, по-настоящему, смогла.

Её ноги слегка дрожали, но она крепко сжимала в руках блокнот с частью рукописи. Ей предстояло не просто произнести слова благодарности и принять овации, но и совершить то, о чём её попросили организаторы – зачитать фрагмент, который, по их словам, стал «кульминацией, заставившей замирать сердца». Они хотели, чтобы она поделилась этой историей, прямо здесь, в этот торжественный момент.

Голос диктора прозвучал громко, разносясь по залу:

–А теперь, внимание! Мы переходим к самому ожидаемому моменту вечера! Наша победительница в номинации «Прорыв года», автор, чья фантазия перевернула представления о жанре, чья история заставила нас пережить весь спектр эмоций… Встречайте! Аплодисменты! Алёна Рокс!

Яркие софиты ударили в глаза, когда она вышла на сцену. Аплодисменты обрушились на неё, словно океанские волны, приветствуя нового героя в литературном мире. Она смущённо улыбнулась, приняла из рук ведущего сверкающую хрустальную статуэтку, такую тяжёлую, такую реальную, ощутимую. Затем, глубоко вдохнув, словно собираясь с силами для прыжка в бездну, Алёна подошла к микрофону. И вот, с этого момента, когда её голос, сперва дрожавший, постепенно набирал уверенность, и началась эта история, которую читатели успеют полюбить.

“Солнце в Аквите всегда светило ярче, чем где бы то ни было. Не просто светило, а искрилось, танцевало мириадами золотых сполохов на гладких стенах домов, на полированных булыжниках мостовых, на смеющихся лицах горожан. Даже воздух здесь был особенным – лёгким, сладковатым, пропитанным ароматом цветущих деревьев и неуловимым запахом чего-то ещё, нежного и притягательного, что заставляло каждого вздохнуть полной грудью и улыбнуться, даже если повода, казалось, и не было.

Главной гордостью Аквита, его сердцем и душой, было Древо Света. Оно возвышалось посреди центральной площади, касаясь своими верхними ветвями самых высоких шпилей дворца. Невероятно древнее, оно раскинуло могучие, покрытые изумрудной листвой ветви, усыпанные цветами всех мыслимых и немыслимых оттенков. От них исходило мягкое, пульсирующее сияние, и ежечасно, словно по неведомому сигналу, Древо Света стряхивало с себя золотистую пыльцу. Она опускалась медленно, как волшебный снегопад, искрясь в солнечных лучах и оседая на всём: на одеждах людей, на крышах, на блестящих фонтанах. Люди Аквита жили и дышали этой пыльцой. И каждый, кто вдыхал её, чувствовал себя на вершине блаженства.

–Какое чудесное утро! – воскликнул господин Парк, владелец лучшей пекарни в Аквите, выставляя на прилавок лотки с пышными, золотистыми булочками. Его щёки буквально лоснились от счастья, глаза сияли. Он был так доволен жизнью, что пел даже в самых неподходящих случаях, а его голос, к сожалению для окрестных голубей, совсем не отличался мелодичностью. Голуби, впрочем, были слишком счастливы, чтобы обращать на это внимание.

–Идеальное! – вторил ему господин Ли, цветочник, поправляя ярко-красные герани в горшке, который и без того был доведён до совершенства. На его лице играла улыбка. Он редко продавал цветы, потому что все в Аквите были мастерами садоводства и их сады и так ломились от пышных цветений, но это его ничуть не расстраивало. Ведь радость заключалась в процессе создания красоты, а не в её продаже.

В Аквите никогда не было споров. Если кто-то случайно наступал другому на ногу, то тут же следовало извинение, буквально “изливалось” искреннее раскаяние, а пострадавший с улыбкой отвечал, что “ничего страшного, это всего лишь милая мелочь, пустяк, не стоящий ни единой морщинки на прекрасном лице другого”. Кражи? Зачем? У всех было всего вдоволь, каждый делился с радостью. Голод? Небывалое слово. Болезни? Едва ли. Если кто-то и чихал, то чихал розовыми конфетти, и это вызывало лишь общий, добродушный смех, после которого каждый осыпал чихнувшего поздравлениями с таким удачным и красивым чихом.

Сегодня был очередной солнечный день празднования Дня Рождения Принцессы Луны, самого младшего члена королевской семьи. Её Высочеству исполнялось семь лет, и весь город готовился к торжеству. Главный королевский повар, господин Ким, счастливо подсчитывал фрукты, предназначенные для праздничного пирога. Его толстые, поварские пальцы радостно отбивали ритм на столе. Он был абсолютно уверен, что пирог будет шедевром, хотя на самом деле каждый год он не слишком отличался от предыдущего, но никто и не замечал. Всем он всегда казался самым лучшим на свете, ведь все будут его есть с такой искренней радостью, что любое, даже слегка подгоревшее тесто, покажется амброзией, а лёгкий дымок, который всегда шёл от пирога, казался запахом райских садов.

На окраине города, в относительно скромном (по меркам Аквита, разумеется) жилище, царила своя, особенная атмосфера. Маг Леса Эрик, чье имя почему-то всегда ассоциировалось с запахом мокрой травы и старых книг из библиотеки, пытался скрыть свои нелепые рабочие сапоги под столом. Ему казалось, что если он их не увидит, то и его наставник, Главный Маг Леса Торн, который сейчас входил в комнату, тоже не заметит, что Эрик в очередной раз отвлёкся на изучение особенностей симбиоза между мхом-лизуном и грибами-светлячками, вместо того чтобы выполнять рутинные обязанности. Конечно же, Торн, чьи усы напоминали два куста азалии после сильного дождя, сразу заметил запрятанные сапоги.

–Эрик! Мой юный и безнадежно увлеченный ученик! – прогрохотал голос Торна, который всегда звучал так, будто он только что проглотил на обед целую оркестровую яму. – Опять занят исследованиями, вместо того чтобы отполировать рога лепреконов для утренней радуги? Как мы будем запускать радуги на празднике Её Высочества, если они будут отражать такую… неполированную эстетику?

Эрик побледнел. Покраснел. И снова побледнел. Его тонкие пальцы нервно затеребили полы мантии.

–Я… я собирался, наставник. Вот-вот… просто я… думал о формуле свечения светлячков… она такая… переменчивая! И как её можно использовать для улучшения оттенков радуги! – пробормотал Эрик, чувствуя, как его и без того невысокий рост уменьшается ещё на пару сантиметров под пристальным, хоть и добродушным, взглядом Торна. Ему всегда было неудобно врать, даже если это была просто «маленькая, милая неправда» Аквита. Он всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке среди всеобщего ликования. Ему больше нравилось наблюдать за жуками, чем участвовать в шумных праздниках.

Торн громко вздохнул, сотрясая своими пышными усами вековые слои пыльцы с потолка, которые нежно опустились на его плечи, заставляя его мягко улыбнуться.

–Переменчивая, говоришь? Как и твоя склонность к практическим занятиям, Эрик. Но не волнуйся, твой пытливый ум – это дар! Просто иногда ему нужно напоминать о земных радостях, вроде чистых сапог и ярких радуг. -Торн покачал головой, но даже в его укоре было столько искренней добродушности и понимания, что Эрик почувствовал лишь легкое жжение стыда, смешанное с теплотой. Ведь все в Аквите были такими добрыми, даже когда ругали. Они всегда находили способ превратить оплошность в повод для улыбки и понимания.

Эрик, скромный и тихий, был воплощением непримечательности в сияющем Аквите. Он не был высоким или атлетичным, как рыцари. Его магия, хотя и сильная, проявлялась не в создании огненных шаров или мощных щитов, а в тонком понимании природы, в умении шептать с деревьями и уговаривать травы расти быстрее. Он любил уединение библиотеки, где можно было часами изучать древние свитки о свойствах редких растений или наблюдать за жизнью крошечных насекомых. Шумные праздники его утомляли, большие компании напрягали. Ему было неловко от чрезмерной доброты и внимания, которыми одаривали друг друга жители Аквита. Ему всегда казалось, что он должен быть более счастливым, более восторженным, более… как все. Но внутри себя он часто чувствовал лишь легкое недоумение. Он был немного не в такт всеобщей гармонии, словно неправильная нота в самой прекрасной симфонии.

Ему хотелось скрыться. Спрятаться под какой-нибудь особенно большой мантией или за массивной книгой. Но ему предстоял долгий день. Сегодня он должен был участвовать в ритуале утреннего купания бабочек в росе – крайне ответственное мероприятие, ведь только искупанные в утренней росе бабочки могли правильно доставлять послания по всему городу. А потом он должен был помочь в приготовлении цветочных гирлянд для украшения главной площади перед прибытием Монарха. Он вздохнул. Долгий день в обществе. Но он справится. Ведь он жил в Аквите, и в Аквите все было хорошо. Всегда.

Глава 2

В Аквите быть рыцарем было не просто почётно – это было призвание. Необходимость защищать город от внешних угроз казалась абстрактной, почти мифической, ведь Аквит был таким прекрасным, что никто и никогда не слышал о настоящих угрозах извне. Рыцари Аквита были скорее символом, воплощением доблести и идеалов, чем суровыми воинами. Их доспехи сияли, их навыки владения оружием оттачивались на показательных выступлениях, а их главными врагами были пыль на щитах и несовершенство форм во время парадов.

Но Кира была другой. В отличие от многих своих коллег, она не видела в рыцарстве лишь повод для праздников и похвалы. Для неё это было тяжёлым, изнурительным трудом. В стране, где каждый вдох дарил радость, а каждая задача казалась лёгкой, Кира выбирала путь нескончаемых испытаний и совершенствования. И это сделало её одной из лучших.

Маленькая Кира, с копной пламенных волос, была активным ребёнком. В отличие от сверстников, которые предпочитали плести венки из цветов в Древесного сада или устраивать чаепития для бабочек, Кира бегала, прыгала и лазала по самым высоким деревьям. Родители, обычные ткачи, были слишком счастливы, чтобы запрещать ей что-либо, но их добродушное “будь счастлива, дитя!” не давало ей ответа на внутренний зуд, на желание чего-то большего.

В пять лет она впервые увидела рыцарский парад. Ряды сверкающих доспехов, маршевый шаг, идеально синхронные движения мечей. И среди них – женщина-рыцарь, высокая, сильная, с решительным взглядом. Это было откровение.

–Я хочу быть такой! – заявила Кира родителям. Они лишь улыбнулись и ответили, что “любое желание, если оно доброе, обязательно исполнится в Аквите”. И Кира отнеслась к этому буквально.

Путь в Рыцарский Орден Аквита был прост для большинства. Нужно было просто хотеть этого и быть достаточно жизнерадостным. Тренировки были… своеобразными. Учили фехтовать, но так, чтобы не навредить тренировочным манекенам. Учили обращаться с луком, но чтобы стрелы всегда попадали точно в центр бумажной мишени с изображением улыбающегося облачка. Физические упражнения казались скорее увлекательными танцами, а маршировка – весёлой прогулкой под музыку. Все всегда улыбались, и ошибки воспринимались как “очаровательные неточности”, которые “только добавляют индивидуальности”.

Кира же ненавидела “очаровательные неточности”. Для неё ошибка была ошибкой. Она хотела быть идеальной. В то время как другие рыцари заканчивали тренировки и отправлялись на пикники или к фонтанам, Кира оставалась. Ещё час. Ещё два. До изнеможения. Её тело, на которое воздействовала пыльца, было способно к удивительным нагрузкам, быстро восстанавливалось. Но она заставляла его работать на пределе.

Её наставник, капитан Ордена Сэр Галлахер, добродушный старик с седой бородой, привыкший к ленивому блеску душ своих подопечных, сначала не понимал её.

–Кира, моё дитя, зачем так усердно? Не торопись! Наслаждайся процессом! Совершенство придёт само, стоит только захотеть!”– советовал он, помахивая своим кубком с фруктовым нектаром. Но Кира лишь упрямо качала головой.

–Я хочу быть лучшей, Сэр! Чтобы никто и никогда не посмел нарушить покой Аквита!– При этом её внутренний голос добавлял: “И чтобы моя подготовка была не просто для парадов, но для чего-то настоящего”.

Её первые тренировки были мучительными. Каждый мускул кричал. Она потела, её лицо покрывалось красными пятнами от напряжения, а не от радости. В то время как другие рыцари легко поднимали тренировочные мечи, будто они были сделаны из перьев, Кира чувствовала их вес каждой клеточкой своего тела. Она училась, превозмогая себя. Её движения были неуклюжими. Но она не останавливалась. Она падала, поднималась, снова падала. И каждый раз, когда она падала, она представляла, как могла бы падать, если бы не была подготовлена. И это заставляло её вставать снова.

Другие рыцари поначалу посмеивались над ней.

–Зачем так надрываться, Кира? Расслабься! Всё прекрасно!– Но они не могли не заметить, как она день за днем становилась сильнее. Её удары становились точнее, её стойка – устойчивее, её скорость – ошеломляющей. Сэр Галлахер, который видел на своем веку множество рыцарей, в конце концов, сменил улыбку на уважение. Он начал проводить с ней дополнительные часы. Он показывал ей старинные приёмы, которые были забыты за ненадобностью в эпоху всеобщего счастья. Он учил её не улыбаться во время боя, а сосредоточиться на цели.

–Когда придёт настоящая опасность, Кира, – говорил он, его голос был необычно серьёзным, – не будет времени на улыбки. И не будет места для “очаровательных неточностей”“.

Именно поэтому, когда Древо Света начинало терять свою пыльцу, Кира была готова. Она чувствовала изменения в силе потока пыльцы так же остро, как чувствовал их Эрик, но в другом ключе. Когда остальные начали проявлять лёгкое недовольство, для неё это было лишь подтверждением её давних опасений. Она не поддавалась общему раздражению, её тело, привыкшее к предельным нагрузкам, ещё долго сопротивлялось эффектам снижения пыльцы, а её дух, закалённый в бесконечных тренировках, лишь крепчал. Она была воплощением бдительности в мире, который предпочитал жить в вечном блаженстве. Она была алая сталь, всегда готовая к бою в городе, где драки были лишь детскими играми.

Когда Монарх вызвал их на площадь у Древа Света, Кира была первой, кто стоял, идеально вытянувшись по струнке, в своём безупречном доспехе. Её алые волосы сверкали, а глаза горели решимостью. Она была готова. Она ждала этого.

Глава 3

Когда Монарх закончил объявлять состав отрядов, над площадью пронёсся не вздох, а скорее общий, добродушный гул радостного ожидания. Все были так счастливы, что даже легчайшая тень сомнения рассеивалась в вихре золотистой пыльцы и веселости. Эрик, всё ещё ощущая фантомный удар Киры между лопаток, попытался незаметно слиться с толпой, но его план, как обычно, рухнул, когда Кира, словно яркая комета, прочертила путь прямо к нему.

Едва Монарх удалился в свои покои, сияя остатками счастья и благодушия, Кира обернулась к Эрику. Её улыбка была, как всегда, жизнерадостной и… ослепительной. Эрику показалось, что он видит блики на своих очках.

–Ну что, Эрик! Готов к приключениям?! – её голос прозвучал так громко, что стоявшие рядом голуби синхронно вспорхнули, но тут же весело закружились, приветствуя Киру, и принесли ей на плечо по маленькому цветочку. – Представляешь, Отряд Номер Три! С тобой! Мы лучшая команда! Твои знания леса, моя… хм… моя способность прокладывать путь!– Эрик судорожно сглотнул.

–Я… я не очень люблю приключения, Кира. Больше… больше люблю предсказуемость. И… и тишину. И… и чтобы не очень далеко от библиотеки. -Он попытался улыбнуться, но уголки губ предательски дрогнули. Он чувствовал, что его обычное лёгкое раздражение, когда на него обращали внимание, стало более острым, но он тут же устыдился этой мысли. Разве можно злиться в Аквите? Это же будет неприлично! Кира рассмеялась, и это был звук, способный развеселить даже самую унылую тучку.

–Ерунда! Разведка – это как большая прогулка! Только с мечом и со всякими там волшебными штуками! Кстати, а ты умеешь что-нибудь, кроме как разговаривать с мхами, Эрик? Например, обращать ящериц в поющие цветочки?– Эрик слегка обиделся. Он умел очень много! Просто его магия была… тонкой. Деликатной. Она не подходила для демонстраций.

–Я… я могу заставить цветок распуститься быстрее! Или… или помочь корням прорасти в самых твёрдых почвах! А ящерицы… им и так хорошо поётся! – он почувствовал себя особенно нелепо, говоря это рыцарю, чья цель была пробивать твёрдые преграды, а не помогать им расти.

–Полезно! Очень полезно! Если мы застрянем и нам нужно будет разбить лагерь, ты сможешь помочь моим доспехам прорасти, чтобы они стали уютнее!– Кира весело подмигнула.

Вдоль площади потянулась вереница горожан. Они подходили к Древу Света, их лица были слегка обеспокоены, но они тут же успокаивались, вдыхая остатки сладостной пыльцы и улыбаясь друг другу. Казалось, они пытались убедить себя и друг друга, что всё в порядке, и это было абсолютно естественно.

–Вот увидишь, Эрик! Стоит нам только найти причину, и Древо снова начнёт сиять, как и всегда! – бодро заявила Кира, её голос был полон непоколебимой веры.

Они провели остаток дня, готовясь к походу. Для Киры это означало тщательную проверку доспехов, заточку меча (хотя она знала, что он, скорее всего, не понадобится, но порядок есть порядок), и упаковку самых необходимых вещей: несколько фляг с чистой водой, сухие пайки (в Аквите пайки были скорее лакомством, чем необходимостью), и, конечно же, её любимая книга о героических рыцарях прошлого, под названием “Как Сражаться Со Злом, Когда Зла Нет, Но Ты Очень Хочешь”. Эрик же запаковывал своё снаряжение с тщательностью, граничащей с неврозом. Травяные сборы от всех возможных недугов (от ушибов до приступов неловкости), карты всех известных лесов (даже тех, которые существовали только в легендах, на случай, если они вдруг материализуются), несколько блокнотов для записи флоры и фауны, а также специальный, пылезащитный мешочек для его самых ценных образцов мха-лизуна. Он даже упаковал свой любимый зонтик на случай непредвиденного дождя – ведь промокнуть было так неприятно. А неприятности, как известно, были не в духе Аквита.

Пока они собирались, Эрик поймал себя на одной мысли, которая его встревожила. Ему хотелось, чтобы его наставник Торн, которого он так уважал, был бы немного менее… жизнерадостным. Чтобы он заметил, что Эрик слегка недосыпал, что его магическая мантия слегка помята, что в мире иногда случаются неудобства, о которых не полагалось говорить вслух. Эрик тут же устыдился такой мысли. Разве можно желать, чтобы кто-то был менее счастлив? Это было бы так по-аквитски неправильно.

К вечеру, когда городские огни зажигались, наполняя все вокруг мягким, тёплым светом, Монарх снова вышел на главную площадь, чтобы проводить отряды. Его улыбка была широкой, как и всегда, но в ней проскальзывала еле заметная тень. Он прокашлялся и, обведя взглядом толпу, заговорил:

–Мои дорогие, прекрасные, удивительные и абсолютно бесподобные жители Аквита! Мои самые храбрые рыцари и мудрые маги! Сегодняшний день принёс в наши сердца… хм… лёгкое, совершенно незначительное недоумение!– Монарх театрально приложил руку к сердцу. -Наше с вами любимое, чудесное, не знающее печали и увядания Древо Света… – он сделал многозначительную паузу, – …оно… оно демонстрирует нам свои новые, неожиданные осенние тенденции чуть раньше срока! Да, да! Некоторые из его прекрасных, сияющих цветов… решили начать своё лёгкое путешествие к земле немного раньше, чем обычно! И пыльцы… её сегодня утром было чуть… менее много, чем обычно! Но это совершенно не повод для паники, друзья мои! Только повод для… тщательно организованной экспедиции!– Он указал на Древо Света, которое, казалось, слегка поёживалось под его пристальным взглядом.– Мы не знаем, почему наше Древо решило проявить такие… творческие изменения в своей привычной программе цветения! Возможно, оно ищет новые формы самовыражения! А может быть, слишком много солнечных зайчиков играли в его ветвях и немного сбили ритм! В любом случае, мы не можем игнорировать этот… интересный вызов! И я посылаю отряд из самых храбрых рыцарей и самых мудрых магов света на поиски! Они должны найти источник этой напасти, источник этой… легкой меланхолии в листве, и уговорить его вернуться к полному и абсолютному цветению! Иначе… иначе мы рискуем потерять эту прекрасную, новую тенденцию, и я уверен, что мы этого не хотим!– Монарх ослепительно улыбнулся, и на площади раздались радостные возгласы одобрения, заглушающие любые возможные ростки сомнения. Монарх начал объявлять состав отрядов. Эрик слушал вполуха, пока не услышал своё имя. -И Маг Леса Эрик! Твой пытливый ум и умение находить необычные решения будут бесценны в Отряде Номер Три! Ты пойдёшь вместе с нашей неунывающей и энергичной Рыцарем Кирой!– Эрик поперхнулся воздухом. Он? На разведку? С такой громогласной Кирой? Он не был создан для этого! Он был создан для изучения старинных фолиантов и выращивания редких мхов. Разведка была для отважных, храбрых рыцарей и уверенных в себе магов! А не для него!

–Ух ты! Отлично! Мы справимся, мой Монарх! – прогремел голос Киры, которая уже успела хлопнуть Эрика по спине так, что он едва не выронил свой посох. Эрик закрыл глаза. Его ждало приключение. Приключение, которое он меньше всего хотел. Неловкое и потенциально пыльное приключение. Он, маг, чей главный навык был в создании идеального чая из лепестков роз, должен был спасти Аквит. От чего? От кого? Он и понятия не имел. Но он был уверен в одном: это будет ужасно.

Отряды вытянулись в колонну, готовясь отправиться в Путь. Отряд Номер Три, возглавляемый Кирой, стоял в ожидании. Эрик чувствовал себя маленьким и незащищенным рядом с сияющим доспехом и непоколебимой аурой Киры. Он держал свой посох так крепко, что костяшки пальцев побелели.

–Ну что, Эрик! – Кира хлопнула его по плечу в последний разд овольно ощутимо. – Держись поближе! Я буду твоими глазами, а ты… ты будешь нашим природным компасом! И заодно тем, кто всегда сможет уговорить капризных цветочков показать нам дорогу!– Эрик только кивнул. Он надеялся, что его природный компас не приведёт их к каким-нибудь очень страшным и очень громким чудовищам. И что Кира не будет так часто хлопать его по спине. Это будет долгий путь.

Они прошли через Главные Золотые Ворота Аквита, которые за ними закрылись с лёгким, приятным звуком. Звуком, который обычно означал лишь окончание ещё одного счастливого дня и ночь полную весёлых сновидений. Но для Эрика он означал начало неизвестности. И почему-то, ему на миг показалось, что воздух за воротами стал каким-то… обычным. Не таким сладким и искрящимся, как в Аквите.

Глава 4

Если Аквит был городом, который утопал в свете и сладости, то Нидус представлял собой его зловещее, вывернутое наизнанку отражение. Здесь не было солнца, а если его лучи и пронзали мутное, вечно свинцовое небо, то лишь для того, чтобы подчеркнуть убожество и безысходность. Нидус не рос вширь. Он вдавливался в землю, извивался под ней, словно больное корневище. Трущобы ветхой, почерневшей древесины и камня цеплялись друг за друга, образуя лабиринты гниющих переулков, где воздух был тяжёл от смрада гнили, сырости и безнадёжности.

Главная площадь Нидуса, если это болото из грязи и камней можно было так назвать, была окроплена не золотистой пыльцой, а вечным холодным дождем. В центре этого унылого места возвышалось Древо Страдания. Его ствол был искорежен и изломан, кора сера и отслаивалась, а ветви, словно когтистые пальцы, тянулись к небу, лишенные листвы, лишь изредка покрытые сухими, мёртвыми почками. Оно не цвело. Оно не давало пыльцы. Оно лишь стонало, когда ветер проносился сквозь его голые ветви, разнося этот гул по всему городу, словно бесконечный плач.

Жители Нидуса были отражением своего города. Истощённые, измождённые, их тела были покрыты язвами и шрамами, рождёнными тяжёлым трудом и недостатком еды. Редкие улыбки были горьки, а смех – хрипл. Многие имели физические уродства: скрюченные конечности, слепые глаза, обожжённые лица. Это были люди, чьи жизни были борьбой за каждый вздох, за каждый кусок хлеба. Они не помнили другого мира. Для них Нидус был всем их существованием.

Кай, Монарх Нидуса, не сидел на золотом троне в роскошном дворце. Его “обителью” была одна из самых высоких башен, едва державшаяся на честном слове и многовековой глине. Из её окна открывался вид на Древо Страдания, и Кай проводил там часы, глядя на него, словно отчаянно ища ответ в его мёртвой коре. Он был высок, с сильным, жилистым телом – результат постоянной тренировки и выживания. Его лицо было резким, изрезанным морщинами, которые, казалось, были выгравированы не возрастом, а бесконечной болью и ответственностью. Глаза, цвета обсидиана, горели неистовой, неугасающей яростью и решимостью. В них не было и намёка на мягкость, только холодный, расчётливый ум и безграничная усталость.