Социальные науки как колдовство

Тот факт, что профессиональные исследователи общества, экономики и политики продолжают относить себя и своих коллег к левым или правым, сам по себе показывает, что их категории не сложнее и утонченнее, чем категории первого встречного. Представьте, какой наукой была бы зоология или кристаллография, если бы в ней все сводилось к одному параметру, классификации предметов по какому-то одному качеству, например их размеру, прозрачности или непрозрачности, гладкости или грубости. На самом деле с этим еще можно было бы смириться, поскольку эти качества все же существуют и образуют определенный континуум, но никому еще не удалось точно определить левых и правых, и люди продолжают спорить о том, кто из них левый, а кто правый. Подобно униформам и флагам, такие примитивные ярлыки (например, синие против зеленых в Византии или же пуритане против роялистов) нужны для организации толп, чтобы те знали, с кем драться; но что это за наука, если она предполагает, будто все установки по всем вопросам можно упорядочить по одному параметру… а потом не может решить, где именно расположить их на ей же выбранной шкале?

Когда возникает некое подобие единодушия, оно по своей природе ближе к солидарности группы влияния, чем к консенсусу, основанному на практически неопровержимой верификации. Например, разглагольствования о конце идеологии начались благодаря той манне небесной, которой американских интеллектуалов и их вассалов стали осыпать фонды, а не по каким-то иным причинам, которые можно было бы счесть научными. Самый простой путь – не задумываться об истине и говорить людям только то, что они хотят услышать, в то время как секрет успеха состоит в том, чтобы угадать, что именно они желают услышать в данное время и в данном месте. Специалист по социальным наукам, обладающий весьма приблизительными и неточными, в основном случайными и ориентировочными знаниями и при этом способный все же оказывать значительное влияние своими высказываниями, нередко напоминает колдуна, который говорит с прицелом на следствия, которые могут произвести его слова, а не на их фактическую верность; потому-то он изобретает небылицы, подкрепляющие то, что он говорит, и оправдывающие его положение в обществе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

29 октября 1958 г. в докладе на торжественном заседании, посвященном сорокалетию комсомольской организации, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный сказал: «Иногда мы – кстати, совершенно незаслуженно – говорим о свинье, что она такая-сякая и прочее. Я должен вам сказать, что это наветы на свинью. Свинья – все люди, которые имеют дело с этими животными, знают особенности свиньи – она никогда не гадит там, где кушает, никогда не гадит там, где спит. Поэтому если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. А Пастернак – этот человек себя причисляет к лучшим представителям общества – он это сделал. Он нагадил там, где ел, он нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит». Председателем КГБ Семичастный был в 1961–1967 гг. – Прим. ред.

2

Bertrand Russell, ABC of Relativity (London: George Allen and Unwin, 1969), 11–13.

3

В добавление к нижесказанному см. мои аргументы касательно принципа неопределенности, детерминизма и телеологии в моей работе: Stanislav Andreski, Uses of Comparative Sociology (Berkley, CA: University of California Press, 1964), ch. 2–3.

4

Я попытался показать, как все это увязывается с проблемой телеологического объяснения, в своей работе: Andreski, Uses of Comparative Sociology.

5

Краткое обсуждение катастрофы в сфере образования см. в: Stanislav Andreski, The Prospects of a Revolution in the USA (New York: Harper & Row, 1973).