Отец на час. Работает спецназ

– Угу. Хочешь? – тянет ко мне опустошенную уже наполовину тарелку и заползает с ногами на бильярдный стол.

Чумазая капец.

– Только шары не трогай, – предупреждаю.

Прихватываю одну палочку фри, обмакиваю ее в кетчуп и закидываю в рот. Пригнувшись, точным ударом бью по шарам, загоняя сразу два из них в лузы.

– Бль…ютуз! – Серега эмоционально, но безматерно негодует.

Маша хохочет, пританцовывает и повторяет:

– Бль…ютуз! Бль…ютуз!

Нормальное слово. Не докопаешься.

– Правда вкусная. – Хватаю еще одну картошину, продумывая дальнейшую тактику игры. – Кстати, в картошке содержится клетчатка и много витаминов. Так что она не вредная, очень даже полезная, – будто сам себя уговариваю.

– А мама… – вздыхает Цешка.

– И мама полезная.

Только вредная.

– Мама будет лугаться.

– А ты ее не расстраивай, – подмигиваю.

– Не буду! – клятвенно обещает.

Далее целых два часа проводим за игрой. Серега наконец-то разыгрывается, мне становится интересно. Маша – у меня в фанатах. Когда все получается, она хлопает в ладоши и пританцовывает, а как только Азиат тянет победное одеяло на себя – злится и обижается. Смешная.

За временем слежу, потому что проваливать весь первый рабочий день не планирую. Достаточно с меня детского сада. По дороге в школу Маша снова вырубается в обнимку со своим зайцем, а мне неожиданно звонит Женечка. Та самая, моя зазноба.

– Владик, – начинает без приветствий, сразу с ноги, будто мы полчаса назад расстались. – А кто ты по гороскопу?

– Привет, Жень. По гороскопу я Стрелец.

– Так… Ладненько…

– Зачем тебе? – хмурюсь, дергая поворотник.

– Решила совместимость нашу проверить, я ведь Овен. Ну… вроде нормально, жить можно. Не так прекрасно, как если бы я была Водолеем, но и не так ужасно, будь я Козерогом. Их вообще старайся избегать!

– Это все? – Страшно раздражаюсь, потому что в эту херню никогда не верил.

– А… ну нет, конечно. Не все, – голос становится сладким, как Машкин мохито. – Я хотела спросить: когда приедешь?.. Я соскучилась!

– Пока не знаю. Работа засосала, прости.

– У меня ведь завтра день рождения. Думала, сам вспомнишь! – немного обиженно заканчивает.

– А… – хмурюсь, пытаясь смириться с неизбежным. Не поздравить даму с дэрэ – это залет. – Ладно, заеду вечерочком.

– Ой, здорово! Я стол накрою и… кровать тоже, – снижает голос до интимного рокотания.

– Я бы с радостью, но давай лучше в ресторане поужинаем. У меня не будет много времени.

– Ну ладно. Как знаешь, – соглашается.

– Отбой, Жень. Занят. – Убираю мобилу, паркуясь у школы.

От высокого металлического забора по узкой асфальтированной дорожке к машине приближается объект В, а я озираюсь в поисках долговязого объекта А.

Где его черти носят?.. На танцы опоздает.

– Поехали, – командует Эльза, забираясь в машину. – Ой, а Маша не в садике?

– Нет.

– А почему? Там карантин?

– Что-то типа того. Сейчас братца-кролика вашего дождемся и сразу поедем.

– А Леон уже уехал, сказал, будет сам добираться. Без вас.

– Ну поехали, раз так, – скриплю зубами.

Самостоятельный, значит? Посмотрим.

До бассейна доезжаем всего за пять минут. Работа, как говорится, непыльная. Эльза отправляется на тренировку, а я стерегу сон мелкой подопечной. Проснувшись, ей срочно надо в туалет. Дошел мохито.

Подхватываю Машу на руки и несусь в бассейн. Администратор подсказывает, где у них туалет для гостей. Только решаем проблему, появляется новая: объекту С срочно надо состыковаться с объектом В.

Ладно. Поднимаемся на третий этаж и наблюдаем за тренировкой сверху.

Сатанистку узнаю не сразу. У нее розовая шапка с изображением единорога и такой же точно купальник. В сравнении с повседневным образом смотрится эпично. Вот это перевоплощение!.. Да и плавать у девчонки получается отлично, дыхалки пока не хватает, но видно, что старается. И тренер орет поменьше, чем на остальных.

– Эльза, я тебя видела! – радуется Маша, когда встречаемся в фойе уже после.

– Хорошо плаваешь, – хвалю, разглядывая лицо, не обезображенное косметикой. Оказывается, средняя тоже на мать похожа. – И если чернила для губ закончились – больше не покупай. Так гораздо лучше.

Эльза смущается, но не обижается.

В машине девчонки галдят, я вроде привыкаю. «Волюме» им подкрутить не хочется – уже победа.

И слава богу, что пацан оказывается дома. С надменным видом весь вечер ходит мимо меня, а я все спускаю. О завтра думаю. Ничего-ничего.

– Владислав, поужинайте с нами, – мягко улыбается Тореодоровна, когда захожу на кухню.

Кружева отложила, снова в рубашке и светлых джинсах.

– Я… – Почесываю затылок и принюхиваюсь, с целью различить, чем мне грозит ужин в этом доме.

– А что на ужин, мамочка? – тут же забегает Маша, размахивая куклой.

– Тыквенно-творожная запеканка.

– Фу… Я хочу калтошку фли!

Тонкие брови начальницы становятся подозрительно извилистыми. Я невозмутимо пожимаю плечами.

– Картошку фри? Ты что, ее ела?

– Не-е-еть… – Маша округляет глаза и смотрит на мать предельно честным взглядом.

Вот те крест типа! Невиноватая я.

Только-только перевожу дух, как…

– Калтошка фли вледная, – вздыхает Маша и, сложив ладошки под подбородком, мечтательно добавляет: – Но а-абалдеть какая вкусная… Ой!..

– Можно вас на минутку, Владислав Алексеевич? – Начальница, покачивая бедрами, выходит из кухни, и тыквенно-творожная запеканка кажется мне цветочками.

– Бль…ютуз, Владь? – тихо шепчет Маша, прикрывая рот.

– Бль…ютуз, Мария. Вот такенный!..

Глава 12. Федерика

Пока направляюсь в кабинет, не покидает ощущение, что я под видеонаблюдением в собственном доме. В спину, ягодицы, ноги будто иголки втыкают. Сбросив с себя это чувство, устраиваюсь в кожаном кресле.

Джес тут же слетает с дивана, на котором сладко спала, и забирается мне на руки. Девочка моя, ты так и сидишь здесь целыми днями? Одна? Правда?

Совсем нас эти мужики в угол загнали!..

– Владислав Алексеевич, – дожидаюсь, пока он устроится прямо напротив и сложит руки на широкой груди, – давайте… хм… поговорим.

Влад смотрит на меня с плохо скрываемой иронией. Это не надменность, нет. Скорее снисходительность.

Черт.

Снисходительность? Серьезно? В моем доме?..

– Снова ваши штрафы? – Отец приподнимает бровь и ухмыляется.

– А вы думаете, у меня нет повода?

– Я думаю, что треноги с камерами на трассах человечнее, – ворчит. – И дешевле.

Вздохнув, поглаживаю мягкую шерстку Джес и украдкой разглядываю мужчину напротив. Симпатичный, вполне еще молодой, спортивный. На руках вены такие – хоть маслом на бумаге рисуй. При всей своей твердолобости, Отец вполне чувствующий человек, иначе Маша с утра осталась бы в детском саду. Я ведь даже подумать не могла, что она сможет разжалобить спецназовца…

В его послужном списке горячие точки… Медали, грамоты.

И зачем взрослому мужику таскать за собой весь день четырехлетку?.. Допускаю, что только такая, как Мария-Франческа, и могла растрогать этого грозного вояку.

Обдумываю, как бы мне построить разговор, а потом злюсь на себя.

Федерика, дочь Теодора!

Ты, мать твою, крутая бизнесвумен, которая сегодня в обед заключила сделку с китайцами на пятьдесят семь миллионов. С половиной!..

Ты столько лет терпела рядом с собой Колю: напыщенного, непонимающего, всегда и во всем правого. Ведь только он знает как надо, только он смел разговаривать с тобой, как с полнейшей дурочкой, которой просто повезло оплачивать его счета и благодеяния.

А еще Коля мог смотреть… Вот так же, как этот спецназовец, с иронией. Только злой.

Ну сколько можно?

Да, красавец, мышцы утром все разглядела! Что тут скажешь? Но терпеть подобное хамство… зачем?

Просто выскажу ему все. Будет продолжать иронизировать, учить меня жизни и строить из себя сорокаоднолетнего Знайку из Солнечного города – просто уволю. Без сожалений.

Внутри грызет только одна мысль: с кем же останутся дети и кто их будет защищать?..

– Владислав Алексеевич, – внутренне собираюсь и отпускаю Джес на место.

Слишком отвлекает.

– Весь внимание.

– Хочу поговорить… с вами… начистоту.

Улыбается открыто.

– А у нас были грязные разговоры?

– Вла-а-ад, – чуть повышаю голос и приглаживаю волосы. Поправляю ворот рубашки. – Извини, но я серьезно. Сейчас без шуток.

Он прищуривается, будто бы искренне удивляется, что я перевожу наше общение в другую плоскость, хотя неловкости между нами нет.

– Говори, – отвечает по-мужски прямо.

– Хочу тебе сказать без этих игр со штрафами.

Замолкаю, словно набираюсь решимости, и разглядываю теперь абсолютно серьезное лицо. Зеленые глаза смотрят на меня внимательно и вдумчиво. Это неожиданно придает сил. Мой голос звучит ровно и плавно. Чуть-чуть нервно, но, надеюсь, в меру. Не хочется быть истеричкой.

– Я люблю своих детей, Влад. Эм… Всех. И Леона, и Эльзу, и Машу. Просто пойми. Я не рожала их, чтобы они… просто были. Как воздушные шарики болтались за моей спиной. Все, что я делаю каждый день, только для них! Чтобы они ни в чем не нуждались и выросли разносторонними личностями. И если я говорю, что мой сын занимается танцами и хоровым пением, – значит… так надо. Спорт ему абсолютно не подходит. И если я прошу не кормить моих, – выделяю последнее слово, – детей всякой пакостью, то не надо подрывать мой авторитет и покупать им картофель фри. Я тебя прошу.

Зажмуриваюсь, ожидая увидеть насмешку или что-то в этом роде, но слышу всего одно слово, наполняющее душу уверенностью.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Как скажешь.

Вау.

Киваю, распахиваю глаза и еще раз смотрю на него. Вроде бы тот же.

– Это… все?

– А что еще нужно, чтобы я сказал?

– Я, если честно, ждала, что ты начнешь возражать…

– А я ждал, что ты начнешь истерить и пугать меня штрафами. – Влад откидывается на спинку стула и тоже переходит на более неформальное общение: – И смотреть своим взглядом училки профессионального колледжа.

– Сделаю вид, что последнего не слышала.

Подумав, Отец потирает подбородок.

– Кто сказал, что спорт не подходит Леону?

– Он сменил десятки различных секций, начиная от плавания и заканчивая керлингом. Нигде дольше месяца не задерживался. И ни одного тренера ни во что не ставил. Хоровое пение ведет бывшая оперная дива, мне кажется, Леон ее побаивается.

– А танцы?

– А на танцах ему нравится партнерша. Поэтому Леон терпит.

Влад кивает и хмурится, все еще оставаясь серьезным.

– Если честно, я к такому разговору не подготовился, но хочу сказать, что пацан не признает старших, а по жизни это хуже некуда. Армия, потом работа, если, конечно, ты ему золотую ложку в рот не засунешь.

– Разумеется, я не собираюсь воспитывать бездельников…

– Тогда просто наблюдай и… не подрывай мой авторитет.

– Договорились, – тут же соглашаюсь и… улыбаюсь.

Отец тоже улыбается и встает.

– Да, завтра вечером мне нужно пару часов, так сказать… – теряется, – по семейным обстоятельствам.

– Ох, я тоже буду отсутствовать, – вспоминаю.

– Я попрошу сослуживца. Он здесь приглядит…

– Хорошо, спасибо, – радуюсь, что не надо решать эту проблему.

– Пойдем-ка, погуляем. – Смотрю, как он забирает Джес с лежанки.

– Влад, – окликаю.

– А?

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Я надеюсь, это была хотя бы не целая порция… – вспоминаю про картошку фри.

Он оборачивается и вздыхает.

– Двойная порция с кетчупом…

– Боже… – морщусь.

– И до блеска отполированная мохито.

Глава 13. Федерика

В ресторане «Живаго» пятничный вечер проходит шумно и местами даже весело.

Прижав к себе лакированный клатч, плавно продвигаюсь мимо забитых гостями столиков в хорошо освещенном зале и круто останавливаюсь.

Как вкопанная. Острые шпильки в напольное покрытие врезаются.

Ну нет…

Попов, я тебя убью!

– Рик, – поднимается Андрей, застегивая нижнюю пуговицу на пиджаке. – Рика, только не обижайся. Это ненадолго. Мы просто поговорим. Все вместе поговорим.

Побединский смотрит на меня взглядом побитой собаки. Мне тут же хочется дать ему жевательную косточку и помыть грязные лапы специальным шампунем. Может быть, Кира и права: судья Третьякова непременно пожалеет моего бывшего мужа!..

Женское сердце так любит жалеть… Всех. Сломанный случайно ноготь. Бездомных собак. Взрослых мужиков.

Тревога разгоняется внутри меня до скорости, какую развивают наши прекрасные покупательницы, увидев в приложении долгожданный статус заказа «Готов к выдаче».

Небрежно бросив клатч на стол, сажусь и закидываю ногу на ногу.

– Отлично выглядишь, Цветочек, – подобострастно изрекает Коля.

– Давай только в этот раз без полива, – огрызаюсь, припоминая его унизительный харчок у здания суда.

– Прости, Феденька, – виновато вздыхает. – Я просто не знаю, как реагировать на твои обвинения.

– Заметь, небеспочвенные.

– Да сколько раз тебе говорить…

Попов разводит руки в стороны, словно выступает в роли рефери. Его холеное лицо превращается в улыбающуюся маску.

– Друзья Побединские, давайте не будем начинать вечер с недоразумений. Сначала закажем что-нибудь… Рика, здесь есть твои любимые гребешки. Сегодня пятница, выпьем вкусного вина… Ну же, друзья! Вспомним старые времена. Помните, как сидели еще у вас на квартире, по пятницам?..

– Да, – Побединский утыкается взглядом в меню. – Я тоже вспоминаю то время.

Приблизившись к Андрею, хватаю его за локоть и шиплю:

– Я думала, ты хочешь пообщаться о работе в приятной атмосфере, Андрей. Ты меня подставляешь!..

– Я просто хочу, чтобы у вас все наладилось, – отвечает одноклассник. – Настоящий друг, Побединская, это тот, кто думает о тебе и о твоих детях, а не… Осипова, которая помогает в суде.

– Зачем ты так про Киру, Андрей? – устало вздыхаю, снова откидываясь на спинку кресла.

– Ладно-ладно, ты же знаешь, я любя, – расплывается он в улыбке и тут же хмурится. – Кстати, мой крестник сегодня звонил. Жаловался.

– Даже не начинай. – Тоже листаю меню.

Гулять так гулять. Выбираю розовое вино. Машину оставлю на стоянке, завтра суббота, попрошу водителя потом забрать. Улыбнувшись официанту, заказываю салат с гребешками.

– Я ведь говорил, что этот военный не подходит, – продолжает Андрей. –  Воспитывать подростка по-армейски – это неправильно.

Сегодняшнее утро в нашем доме началось со скандала. Влад, по причине крайнего неуважения, отказался подвозить Леона в школу и уехал с Эльзой и Машей, оставив его у дома.

Естественно, сын обратился ко мне, но я ведь обещала… Пришлось отказать. Два километра не так уж и много, и тротуары у нас в районе отличные, а все перекрестки оснащены светофорами. До школы Леон дошел, я проверила по журналу.

Надеюсь, это действительно пойдет ему на пользу, а вот Андрей так не считает:

– С Лео так нельзя, он у нас парень чувствительный.

– Твой «Лео» чувствительный только по отношению к собственной персоне, Андрей, на остальных ему давно все равно. А Влад… – отчего-то смущаюсь и откашливаюсь, – Владислав Алексеевич… хочет как лучше. Раз уж собственный отец не может… – не могу удержаться от колкости в адрес бывшего.

Мне даже безразлично, что он спал со своим концертмейстером, без разницы, где это было и сколько раз. Больше всего в отношении Побединского меня триггерит его тотальная холодность к нашим детям.

Обижает, цепляет…

Я не знаю.

Задевает за живое, будто мне в душу саморезы вкручивают. Гнев часто сменяется липким чувством вины. Будто… это я виновата, что Коля вдруг резко к ним остыл.

– Собственный отец вынужден зарабатывать на хлеб, – проговаривает Коля, поблагодарив официанта за принесенный ему ароматный стейк рибай и красное вино.

– Вот незадача, – усмехаюсь.

– А ты не смейся, Феденька. Я бы с удовольствием проводил время с детьми и планирую проводить, как только вернусь домой.

– Ты? – взрываюсь. – Ты в себе вообще, Побединский? Вернешься домой после того, как пытался выкрасть у меня Машу?

Коля настороженно на меня смотрит.

– Что еще за новости, Федерика? Я разве похож на неотесанного варвара?

– Не притворяйся, ты отправил к нашему дому головорезов, чтобы они похитили Машу.

– Я что, по-твоему, Усама бен Ладен? – спрашивает, оскорбленно потирая длинными, изящными пальцами щеку. – Я культурный человек, Федерика.

Прищуриваюсь, пытаясь распознать: правду ли он говорит?.. А что, если на самом деле, это не Побединский? Боже. Кому тогда понадобилось похищать мою дочь?

Отпивая вино, испытываю резкую потребность позвонить домой и узнать, как у них дела. Вместо этого хватаю телефон и, нажав на иконку специального приложения, подключаю «Умный дом». Судя по камерам, Леон и Эльза спокойно проводят время в своих комнатах, а вот Маша… хм… кажется, красит ногти сослуживцу Влада, сидя в гостиной. Тот стоически терпит. На лице, как и у его друга, полнейшая невозмутимость.

Загрузив камеру с крыльца, замечаю Пушистого, охраняющего вход в дом.

Тут же успокаиваюсь. Еще и потому, что мое внимание привлекает громкая музыка и группа официантов, шествующих друг за другом в центр зала. Остановившись, они дружно скандируют: «С днем рождения!», а я окидываю взглядом сидящих за столиком гостей, первым делом замечая букет шикарных красных роз.

Сразу узнав широкую спину, крепкую шею и ровно остриженный затылок, ловлю свой внутренний разочарованный вздох. Это ведь Влад Отец… а напротив него сидит длинноволосое и вполне симпатичное «семейное обстоятельство»…

Глава 14. Федерика

Следующие полчаса глаз не спускаю с того самого столика. Розы невероятно шикарные… Кажется, у спецназовца есть вкус.

Он, кстати, и одет сегодня по-другому: в классические светлые брюки и черное вязанное поло с короткими рукавами, плотно облегающими рельефные мышцы. Никаких джинсов и уже привычных мне футболок. Волосы зачесаны назад; лица я, слава богу, не вижу.

Зато его яркую спутницу без конца разглядываю. У нее длинные темные волосы, хотя я с недавних пор остаюсь при своем мнении: женщинам в возрасте «капельку» за янг-эдалт или сорок плюс гораздо больше идут модельные стрижки. Они придают изысканности, элегантности и лоска.

Тянусь к своему каре и мягко поправляю.

Платье с открытыми плечами, или это кофточка такая? Увы. Рассмотреть не могу. В любом случае подобный фасон в моем гардеробе тоже относится к «ред флагам».

Как и яркий макияж. Каждому возрасту свои погремушки.

И вообще, зачем я ее рассматриваю?..

Отвернувшись, пытаюсь вникнуть в тему разговора за столом.

Андрей с Колей обсуждают поездку моего бывшего мужа в Новосибирск, орудуют ножами и вилками над своими стейками, а я наслаждаюсь розовым вином со странным, почти болезненным ощущением разочарования внутри.

Даже изысканные морские гребешки сегодня кажутся резиновыми и безвкусными.

Всему виной моя неудовлетворенность.

Как женщины.

Никогда не гналась за успехом у сильного пола, я вообще в этом плане неправильная. В молодости отец как-то обязывал: никаких свиданий, интрижек или скандалов. От этого зависела его дипломатическая карьера.

Потом муж…

Стыдно признаться. Девственности я лишилась в двадцать три. С Побединским. Как говорится, им в моей жизни секс начался, им же и закончился. Горько усмехаюсь, ничего не чувствуя. В душе пустота.

Я даже вибратор купила. Кира уговорила, сама бы ни за что не решилась, да и воспользоваться им вечно некогда. То работа, то дети, то критические дни нагрянут…

Чего уж говорить о живых джентльменах без батареек… По пути из дома на работу и обратно из мужчин только автозаправщик, дэпээсник да памятник Пушкину попадаются. В офисе никаких половых контактов быть не может, мои сотрудники и рабочие-то не тянут. Дома?.. Соседи все давным-давно глубоко женатые люди, тут тоже глухо.

Остается Бурак. Так Кира прозвала вибратор. Во-первых, это мой любимый турецкий актер, во-вторых, он черный.

В общем, с Бураком у нас пока конфетно-букетный период. Я иногда протираю его спиртовыми салфетками, он – приветливо смотрит каждый раз, как я открываю техническую дверцу в своей уборной.

С тремя детьми лучше места в доме не найти.

– Рика, у тебя все хорошо? – спрашивает предатель Андрей.

– Нормально у меня. – Благодарно киваю официанту, подливающему вино в мой быстро опустевший бокал, и делаю несколько жадных глотков.

Мм…

После трудного рабочего дня – то что надо. Прохладное, сладкое, в меру терпкое. Становится жарко.

– Ты почти не ешь. Давай заменим блюдо, если не нравится.

– Нет, спасибо. Гребешки не виноваты, у меня аппетит испортился, – смотрю в упор на бывшего мужа.

Переложив салфетку с брюк молочного цвета на стол, поднимаюсь и снимаю пиджак. Поправляю лямки бежевого шелкового топа. Парочка из центра зала тем временем перемещается на пустой танцпол – оркестр заиграл медленную композицию.

Все же платье… Его длина мой внутренний строгий фейсконтроль тоже не проходит. Слишком уж короткое. Или я сильно заморачиваюсь?

– Попов, потанцуй со мной, – требовательно прошу.

Андрей и Побединский переглядываются.

– Так может… Коля потанцует?

– Коля не танцор. Коля – музыкант. – Взглядом останавливаю подпрыгивающего Побединского.

Он зло усмехается.

– Ну пойдем, конечно, подруга. Вспомним молодость.

Обхватив плечи одноклассника, медленно передвигаю ногами. Тело максимально расслаблено от алкоголя, но момент, когда Влад меня узнает, почему-то чувствую позвоночником и… кожей.

Поворачиваюсь – Отец оказывается спиной ко мне, а на его шее красуется замок из женских рук.

И так несколько раз.

Не судьба…

Попов пыхтит мне в висок и наступает на ногу. Чертыхается.

– Поговори с ним, Побединская, – смотрит в сторону Коли. – Детей ваших жалко.

– Не хочу об этом. – Чувствую жжение на пояснице.  В том месте, где покоится ладонь Андрея. – Я лучше с тобой поговорю. Завтра же.

– Начальницу опять включаешь, – вздыхает с укором. – Неужели тебе самой семьи похеренной не жалко?

– Забываешься, Попов. Я ведь советов не просила.

– Да, ты у нас самостоятельная, умная, взрослая. Мы все в курсе.

– Видимо, недостаточно, раз ты решил такое провернуть, – смягчаюсь.

В конце концов… действительно плохого не желает. Мы сто лет дружим, маму его недавно похоронили, хорошая она была, добрая. У Андрея ведь личные триггеры срабатывают: жена ушла и слушать ничего не стала. Только он не изменял, Ирину его эмоциональная холодность достала.

Задумавшись, не сразу замечаю, что оказываюсь лицом к лицу с Владом. Он вопросительно приподнимает брови и взглядом целится в затылок Попову. Холодно кивнув, прячусь за плечом Андрея и больше не смотрю. Ни к чему все это. У него вон какие «семейные обстоятельства». Точно не дочь и вряд ли бывшая жена.

Почему-то кажется, что решения Владислав Алексеевич принимает сразу и навсегда. По-мужски бесповоротно.

Значит, это любовница.

Ну а ты что думала, Федерика?

Брутальный спортивный мужчина.

Что, он, как и ты, резиновую вагину за батареями прячет?..

Почему-то эти мысли загоняют меня в кратковременную депрессию.

Музыка сменяется, и Андрей галантно провожает меня к столику. Спецназовец с дамой тоже возвращаются к своему. Правда, перед тем как сесть, Влад долго смотрит на в нашу сторону. Я замечаю это через бокал, пока допиваю вино.

– Сейчас приду, – холодно киваю своим спутникам и направляюсь в туалет, где, сбрызнув лицо ледяной водой, в полной тишине долго пялюсь в зеркало.

От уныния спасает только заученный до дыр аутотренинг:

Ты успешная, Федерика.

У твоих детей все есть.

Ты… сильная.

Сильная, мать твою.

А сильные женщины, как в известной песне, плачут у окна. А еще у них есть побочный эффект: если и стонут с раздвинутыми ногами, то только на эпиляции.

Глава 15. Федерика

Когда выхожу из уборной, чувствую себя заряженной на сто процентов.

На двести. На миллион.

Как ракета, перед запуском которой по корпусу долбанули бутылкой с дорогим шампанским. Теперь ракета немного пахнет легким французским игристым с шелковистыми цветочными нотами, у нее чуточку кружится голова, и она точно заряжена на успех.

С прямой спиной иду к опустевшему столику.

Понятно. Вышли покурить. Побединский этой привычкой не страдает, а вот Попов иногда балуется.

Улыбаюсь самой себе, игнорируя прямой взгляд из центра зала. Ныряю в телефон, чтобы спросить у Эльзы, как у них дела.