Отец на час. Работает спецназ

– Эй, это вы про что? – оскорбляется.

Я тут же краснею.

Субординация, Федерика.

– Боюсь, ваш Пушистый сделает из моей Джес мягкий ошейник.

– Ну… Он… неревнивый, – как бы невзначай замечает.

– Ах вот как? Это не смешно. На время работы вам придется подыскать приют.

– Исключено!

– Владислав Алексеевич.

– Мм… Тореодоровна.

Нашу перепалку обрывает крик, за которым слышится звук работающего двигателя автомобиля.

– Ма-ма-а! – визжит Маша, и мы с Владом быстро переглядываемся.

Не сговариваясь, оба срываемся к саду, но на полпути нас обгоняет огромная неревнивая собака…

Глава 8. Федерика

– Маша! – кричу.

Меня, естественно, обгоняют. У Влада ни каблуков, ни узкой юбки, слава богу.

Запыхавшись, хватаюсь за грудь – придерживаю колотящееся сердце, иначе оно вот-вот выпрыгнет. Спотыкаюсь и чувствую, как каблуки моих туфель намертво застревают в рыхлом газоне.

– Черт! – ругаюсь сама на себя.

Смотрю, как Отец, словно вихрь, несется к высокому человеку в черном.

Рядом с воротами стоит еще один – пониже. Увидев нас, оба срываются к заведенному автомобилю на дороге.

– Ма-ма!.. – Маша уже бежит ко мне.

– А ну, стоять! – Все сливается: крики, собачий лай, Машин визг. Влад заводит руку за спину и выхватывает из-за пояса джинсов… пистолет.

Обычный черный пистолет, как в фильмах. У меня внутри все холодеет. Если честно, я думала, Влад шутил, хотя можно было догадаться, что юмор не самая сильная его сторона. В ужасе хлопаю глазами и наблюдаю, как наш нянь целится в удаляющийся автомобиль, а мохнатое чудовище несется по дороге, громко гавкая.

– Вы… взяли в мой дом оружие? – ошарашенно спрашиваю, когда все стихает. – Серьезно?..

Заплаканная Маша еле-еле отлипает от моих колен. Я пытаюсь удерживать равновесие, пока получается. Буду чувствовать себя крайне глупо, если шлепнусь в грязь.

Влад прячет пистолет обратно за пояс.

– Это зажигалка… Отставить панику.

– Как скажете.

Пушистый возвращается на территорию, и от страха мою дочь словно ветром сдувает в очень необычном направлении – к Владу Отцу.

– Владь. – Как хитрая обезьянка, тянется, цепляется за куртку и устраивается на руках, уже с его помощью. – Уйди, тваль дложащая, – обнимая сильную шею, теперь смело обращается к немецкой овчарке.

На удивленно приподнятые в мою сторону мужские брови я только руками развожу.

– Одна из прошлых нянь читала Маше Достоевского, а она очень быстро все схватывает. И хорошее, и плохое.

– Маша… Кто эти люди? Они что-нибудь сказали? – спрашивает Влад, легко удерживая дочь одной левой рукой.

– Дяденьки… – Моя хитрая коза припадает к твердому плечу и жалобно всхлипывает. – Они сказали, что у них в машине котенок. И надо его колмить. Я хотела позвать Эльзу… Она любит колмить всех котят.

Мы с Владом переглядываемся.

Ужас все больше накрывает. Это Побединский. Он… решил и правда забрать дочь? Организовал для этого чужих людей, которые напугали ее до смерти?..

Чудовище.

– Ладно, – кивает Отец, направляясь ко мне. – Завтра будем разбираться. Ворота эти надо заварить, забор – нарастить для безопасности и с видеонаблюдением разобраться. А сейчас спать.

– Хорошо, – со всем соглашаюсь, аккуратно переваливаясь с одной ноги на другую. – Только… У меня тут проблема… – опускаю глаза. – Мне без вашей помощи не справиться, – сквозь зубы договариваю.

– Да я уже понял, начальница…

Встает вплотную.

Взвизгиваю от неожиданности, когда он наклоняется и, обхватив мои ноги точно под ягодицами, выпрямляется. Ступни плавно выскальзывают из туфель.

– Владислав… Поставьте меня!.. – прикрикиваю.

Пушистый гавкает. Маша на соседнем плече хихикает.

– Сидеть!.. – хрипло приказывает спецназовец, направляясь в дом.

– Владислав! – опустив руки-плети, слабо хлопаю по мускулистой спине и узким бедрам. – Немедленно!

– Молчать!..

– Эм… – прикусываю язык.

– Это я Пушистому, – добавляет поспешно Влад.

– Я так и поняла, – недовольно отвечаю, смиряясь с участью и продолжая болтаться вниз головой.

Маша восторженно указывает путь своему кумиру.

– Наплаво-налево, Владь. Наплаво-налево. Сколей. Сколей.

– Что это еще за направо-налево? – ворчит.

– Она путает стороны, поэтому называет сразу две. Чтобы не ошибаться.

– Гениально.

Оказавшись на полу в собственном доме, чувствую, как лицо предательски краснеет, потому что чулки от активной прогулки сползли почти до колен.

Влад тоже это замечает, хмурится и ставит мою дочь рядом.

– Ладно. Я пойду за вещами. Вы пока… колготки тут подтяните, – кивает на Машу, что стоит в джинсах.

Быстро отхожу от шока.

Забежав в ванную комнату, избавляюсь от чулок и смотрю на себя в зеркало.

Матерь Божья… Федерика! Щеки раскраснелись, глаза предательски блестят, осветленные волосы торчат в разные стороны. Хватаю расческу и привожу себя в порядок.

Когда выхожу, Леон моментально нападает:

– Я же сказал, что нам никто не нужен, мам. Зачем этот мужик опять приехал?

– Лео, это не обсуждается. Влад будет работать с вами.

– Я против.

– А я не спрашиваю, – произношу и тут же жалею, потому что сын смотрит на меня разочарованно. Может, это и манипуляция, но она всегда действенна. – Родитель в этом доме пока я и решения принимаю исходя из ситуации. Сейчас Владислав Алексеевич – лучший вариант для нас.

– Все ясно. Я здесь никто.

Сын демонстративно разворачивается и уходит, а я замечаю у порога Владислава. Вещей у него немного. Спортивная сумка, две гантели и Пушистый.

– Так, – разозлившись, командую. – Ты – на крыльцо, – выгоняю пса, игнорируя прямой мужской взгляд. – А вы… – смущаюсь, вспоминая, что сняла чулки и сейчас босиком, будто обнаженная. – Владислав, пойдемте за мной. Я покажу вашу комнату.

Все три детских, моя комната, которую раньше занимали мы с Колей, и гостевая спальня, предоставленная Владу, – все это располагается на втором этаже дома. Да, наверное, сейчас кто-то скажет, что нам в таком жить уже не по статусу. Слишком простой и маленький.

Но… здесь выросли мои дети.

Каждая ступенька лестницы, каждый угол о чем-то напоминают. И если мы не смогли сохранить семью, то пусть хотя бы родные стены дарят ощущение стабильности.

Завариваю чай и сажусь за обеденный стол. Дети уже поужинали, и каждый занят своими делами. Леон с Эльзой – уроками, а Машенька играет. Я же в пятый раз набираю их отца. Просто чтобы высказать ему все, что думаю.

Жаль, телефон этого гада недоступен.

Злюсь страшно и не понимаю, во что мы превратились.

Мы с Побединским поженились через два месяца после знакомства. Не скажу, что это было сильное чувство, но тогда казалось, что так правильно. Молодость… Начали вместе жить в однокомнатной квартире, которая досталась мужу от бабушки. Мой папа настаивал на покупке хорошего дома для нас, Коля был вовсе не против.

Выбрали этот. Сделку оформили быстро: продали однушку, но большую часть добавил отец. И переехали сюда прямо перед рождением Леона-Александра.

– Уже разместились? – спрашиваю, заметив на пороге кухни Влада.

– Да. Спасибо, – кивает и с термосом в руке идет к мойке.

Сняв с него крышку, берет губку для посуды.

Украдкой рассматриваю обычную черную хлопчатобумажную футболку, обтягивающую широкие плечи, и спортивные шорты. Одежда чистая и даже не мятая. Это тоже невольно отзывается приступом уважения к этому пока незнакомому мужчине.

Мой муж вот понятия не имел, где в нашем доме стиральная машина и утюг. Про губку для посуды вообще молчу.

Обычно я не любитель рассматривать мужские ноги, но здесь не сдерживаюсь. Мускулистые, покрытые короткими светлыми волосками. В меру загорелые. Симпатичные.

Насколько могут быть симпатичными мужские ноги, конечно.

– Давайте определимся с вашими обязанностями, Владислав Алексеевич, – говорю, когда вода стихает.

– Давайте, – разворачивается и вытирает влажные руки о бедра.

Я мысленно закатываю глаза. Мужик есть мужик. Даже если хозяйственный.

Дожидаюсь, пока он сядет напротив и сложит ладони в замок на груди.

– Итак, утром детей необходимо отвозить в школу и в детский сад. Леон учится в старшей школе, Эльза – в средней. Маша ходит в детский сад в этом же образовательном комплексе. Адрес я отправлю вам в сообщении.

– Есть отвозить по утрам.

– Дальше, – смотрю на него снисходительно. –  У Леона в понедельник, среду и пятницу сразу после уроков хоровое пение. А во все остальные дни – танцы. Обычно он ездит везде сам, но на время судебного процесса с моим бывшим мужем я попрошу вас его сопровождать. Он может быть против…

– Я слышал. Разберемся.

Про суд ничего не выясняет и вопросов не задает. Профессионал, одним словом.

– Продолжим. Эльза ходит в бассейн в понедельник и четверг. Опаздывать туда нельзя, начало ровно в три, и ни в коем случае не забывать шапочку. А по вторникам, средам и субботам у нее репетиторы. Сначала по русскому языку, потом по математике. В воскресенье я вожу ее в зоопарк, Эльза волонтер, помогает кормить животных. Как правило, это я делаю сама, если не выезжаю в срочную командировку.

– Плотное расписание. А на встречи с сатанистами она успевает? – бурчит.

Я смеюсь.

– Влад, Эльза-Виктория, как я и говорила, увлекающийся ребенок. Я уже привыкла. Через месяц-два она забудет про это увлечение и найдет что-то другое.

– Так, ну… а младшая.

– Маша, – улыбаюсь. – У нее все дополнительные занятия проходят в детском саду.

– Ну золото, а не ребенок. Ощущение, что с ней в лотерею выиграл, – ворчит Влад, потирая подбородок.

– Вы ей тоже, кажется, понравились.

– Я все понял, – поднимается.

– Расписание я оформлю и отправлю вам…

– Не надо. Запомнил.

– Точно?

– Как в аптеке!..

– Ну смотрите… Да, утром приходит моя помощница по хозяйству. Она убирает, готовит еду и занимается садом. Мулан – филиппинка и не понимает по-русски, имейте в виду.

– Мулан? Да уж… Будто в Диснейленде обосновался.

После того как обхожу все три детские, загружаю стирку с сушкой. Из приоткрытого в режиме проветривания окна по лицу бьет холодный воздух.

Ночи пока теплом не радуют.

Поразмыслив чуть меньше минуты, киваю сама себе, закрываю кабинет, где спокойно спит Джес, и иду к входной двери.

– Ну, пойдем… – зову Пушистого за собой.

Подняв голову, смотрит сонно, а потом плетется в дом. Коридор, лестница, холл на втором этаже.

Остановившись у двери в комнату Маши, пес опускается и растягивается на полу. Решаю оставить так. По ночам дочка давно не просыпается, поэтому мне будет даже спокойнее знать, что она под такой охраной.

После душа спонтанно отправляю ночную рубашку из плотного трикотажа в стирку и достаю шелковую. Просто… на всякий случай. Ощущение, что в доме посторонний мужчина, странное и отчего-то волнующее. Главное, не привыкнуть.

 Обнимая подушку перед сном, прислушиваюсь к тишине.

И в первый раз за долгое время спокойно засыпаю…

Глава 9. Влад

Стою у санузла в шортах и майке, активно разминая шею.

– Долго еще, твою мать?.. – бурчу под нос.

На этих словах из соседней комнаты выруливает моя начальница. Вместо уже привычных рубашек и строгих пиджаков на ней короткий шелковый халат поверх ночной сорочки.

Последняя – с тонким черным кружевом, обрамляющим грудь.

И снова без лифчика, то есть абсолютно не по уставу.

Переваливаюсь с ноги на ногу и прикрываю полотенцем стратегически важный объект Х. Мы с ним такой красоты по утрам давно не видели, с самого развода. Есть у меня зазноба, Женечка, но на ночь я у нее не остаюсь.

Это как бы закон.

В прошлый раз так на семнадцать лет остался. Ну на хрен эти ночевки. Спать надо дома. Максимум вот – на рабочем месте.

– Доброе утро, Владислав. Там опять Эльза?.. – начальница понимающе кивает на дверь. – Это надолго, поверьте. Можете умыться в моей ванной.

– Повезло: своя ванная! – Иду в святая святых – спальню самой королевы-матери, чтобы попасть к свободному от ее отпрысков источнику воды и жидкого мыла.

Собираемся быстро. Пацан без конца канючит и сопли на кулак наматывает, сатанистка с черными губами подозрительно молчит, а Маша?..

А Маша молодец. Машка в своем розовом пальто и белой беретке просто красивая.

Что уж тут скажешь?

– Эта машина вообще на ходу? – нагло спрашивает объект А, пока я застегиваю Машу в кресле.

– Щас увидишь.

Мажор, блядь. У меня вполне приличный внедорожник, на который я собственным здоровьем заработал. Уже хочу запрыгнуть на водительское кресло, но слышу:

– Владислав! – Стоит на крыльце. Кружева свои проветривает. Зовет: – Можно вас на секундочку? Пожалуйста.

– Пожалуйста, – возвращаюсь, сунув ладони в задние карманы джинсов.

– Вы с Машей поаккуратнее, – наклоняется ко мне, будто тайну разбалтывает. – Она по утрам капризничает часто.

– Кто? Маша? – оборачиваюсь. Малая машет рукой и приветливо улыбается. – Вы шутите?..

– А я похожа на шутницу? – опасно хмурится.

Блядь…

Тут уж не сдерживаюсь. Сама спросила. Тоже мужика включаю. Ей можно, а мне нет? С особой тщательностью рассматриваю аккуратный педикюр, стройные ноги, пояс халата, скрывающий все остальное, и лицо в обрамлении светлых коротких волос.

– Нет, не похожи, – тоном эксперта заявляю, глядя в глаза.

На женщину она похожа. Симпатичную. Лады-лады, красивую женщину. Но, что примечательно, с яйцами. Я таких обычно по объездной объезжаю.

– Я вас просто предупредила. Тогда до вечера. – Теодоровна строго мне кивает, расплывается в улыбке, чтобы помахать детям, и скрывается за дверью.

– До вечера, – отправляю ей вслед.

До школы добираемся без происшествий. Старшие без особого энтузиазма сваливают. Спустя пять минут мы уже у детского сада. По факту – просто огибаем территорию школы и останавливаемся у ярко-желтого здания.

Маша – сказка. Едет молча: не огрызается, дьявола не вызывает.

Это не ребенок. Это кешбэк!..

– Ну пока, – разворачиваюсь, поглядывая на белого зайца в маленьких руках, и тянусь к ручке на ее двери.

Цешка хмурит смешные брови.

– Не пока, Владь, – назидательно мне говорит и грозит пальцем. – Тебе еще надо в глуппу зайти, ласписаться. И меня пелеодеть.

– А без этого никак? – морщусь, поглядывая на часы.

Серега с утра попросил заехать, а ждать Серега долго не будет.

– Никак, – вздыхает Маша, отдавая мне своего плюшевого зайца и выбираясь наружу.

Разглядываю пластмассовые глаза и пожеванный ревнивой собакой нос.

– Ну пойдем. Раз никак, – тоже вздыхаю.

На улице мелкая тут же тянется за своим зайцем и поправляет милипиздрическую сумку, перекинутую через плечо.

Деловая какая.

Вся в мать.

– Пойдем, Владь. Я тебе ласскажу здесь все, – заходит в свои владения. – Это плащадка, мы здесь гульяем.

– Ясно, – иду следом.

– А зимой с голок катаемся, зопу молозим.

– Чего? – усмехаюсь.

– Ой, – она поворачивается и зажимает рот крохотными пальцами. – Так няня говолила.

Господи, с кем ребенку приходилось работать?..

У двери останавливается. Ждет. Открываю перед ее кнопкой-носом, куда деваться?

– Здесь надо обувь снять. – Снова сует мне зайца. – А тебе можно бахилы.

Вставляю по очереди ноги в специальный аппарат. Вот до чего техника дошла! Помню, обувь снимал, когда еще за дочкой в детский сад приходил. Случилось это, правда, раза два за все время. Вечно то в наряде, то в командировке – не до того обычно было. Служба.

Пахнет здесь, кстати, вкусно. Детством и котлетами.

По светлому коридору в нашу сторону направляется женщина. Вроде бы приятной наружности. Только макияж отталкивающий, но, может, у них тут сегодня утренник?.. И она играет водяного, к примеру.

– Здравствуйте. – Если бы у нее было сорок зубов, я бы лицезрел все без стоматологического зеркала – вот такая у нее широченная улыбка. – Эм…

– Владислав, – сухо представляюсь.

Она сканирует мой внешний вид и особое внимание уделяет зайцу в руках. Будто бы умиляется.

– Разделась? – спрашиваю у Маши.

– Дя. Здлавствуйте, Валвала Серлгеевна.

– Здравствуй, Машенька. Ты… сегодня с кем? – играет черными тонкими бровями.

– Это мой Владь. Сейчас с ним буду ходить… Воспитатальньица, – шепчет мне, когда та скрывается за дверью группы. – У-у-у… Глымза.

– Маша! – пытаюсь быть строгим.

Там шумно – пиздец. Уши закладывает.

Осматриваюсь на предмет безопасности. На входе в детский сад сидит охранник, который даже документы мои не спросил. И хоть повсюду камеры, а на стене замечаю тревожную кнопку – этого вовсе недостаточно.

– Вот мой. С киской. – Маша в отличном настроении идет к шкафчику. – Я сейчас пелеоденусь. Ты пока ласпишись там, – кивает на письменный стол, расстегивая пуговицы пальто.

– Как скажешь.

Рассудительная какая.

Нахожу в списке Побединскую Машу, расписываюсь, а затем слежу, как она, сидя на полу, аккуратно складывает кофту и надевает белые колготки с вишенками. Мать явно на нее наговаривает, заработалась совсем, не видит дальше своего носа.

Расслабляюсь окончательно и складываю руки на груди.

– Застегни, пажалста, – Маша поворачивается ко мне спиной и убирает кудри.

Сажусь на корточки и тянусь к собачке на платье. Следом волосы поправляю.

– Спасибо, Владь. – Снова идет к шкафчику, шмыгая носом. – Сейчас еще ласчешусь.

Я заглядываю в группу. Там штук десять таких же, как наша, головорезов. Носятся по кругу, словно им механизм в одном месте завели.

– Нравится тебе тут, Маш?.. – скучающе спрашиваю.

– Да. Только меня Ломик обижает.

– Ломик? Это какой?

– У него волъосы темные, – Маша шумно дышит, пока застегивает лакированные сандалии с бантами. – И синяк на щеке. Это я поставила, – гордо вытягивается.

Разглядываю детей повнимательнее, пока не нахожу побитого.

– Очкарик?

– Оч-ка-лик, – Маша медленно повторяет, словно пополняя свой словарный запас.

Твою мать. Ну нет.

– В смысле тот, который в очках? – исправляюсь, но поздно. – Так давай поговорю…

– Не надо. – Маша закрывает шкафчик и разворачивается ко мне. Смотрит на меня глазами своей матери. – Я уже взлослая. Сама лазбелусь.

Задирает четырехлетний подбородок чуть ли не выше лба.

– Ну смотри. Давай тогда, до вечера, – прощаюсь как со взрослой.

Свобода!.. – вот что чувствую.

Одинокий хнык звучит как спусковой крючок.

– Владь!!! – слышу крик сзади и… следом такой силы трехэтажный рев, будто где-то неподалеку плотину прорвало.

Обернувшись, изумленно смотрю на Машу, заливающую раздевалку слезами. Нижняя губа надулась, рот приоткрыт. Зрелище не для слабонервных.

– Ой, Машенька. Снова плачешь? – выглядывает из группы абсолютно спокойная Валвала-стальные нервы. – У нее часто бывает, – говорит уже мне, приветливо улыбаясь.

– Не хочу! – орет только что рассудительный, счастливый ребенок.

– Все в порядке, – успокаивает воспитка. Главное – меня. – Вы уйдете, и она сразу успокоится.

Подхватив Машу на руки, тащит ее в группу, а я сощуриваюсь, пристально наблюдая.

– Не хочу в садик… Владь… Не хочу…

– Сейчас мы с тобой завтракать будем, – сюсюкает Валвала.

– Владь, хочу домой. Не хочу… Владь. Пожалста!

Не выдерживаю. Хрен знает почему.

Города брал. В Хасавюрте как-то месяц на одной воде держался. Все терпел, даже в плену, твою мать.

А тут ни хрена. Сердце дерет.

Залетаю в группу, отбираю дитя у воспитки и тащу обратно в раздевалку. Маша замолкает и только всхлипывает, пока пальто на нее натягиваю.

– Поехали.

Глава 10. Влад

– Что значит «она не захотела»? – шипит мадама в трубку.

Голоса на заднем плане стихают. Так, будто она выходит в отдельный кабинет и закрывает за собой дверь.

Обернувшись, рассматриваю все еще красное лицо, надутые губы и насупленные брови. Маша крепко обнимает своего тряпичного зайца и сладко дрыхнет.

Машину обойти не успел – она уже в отруб. Настрадалась, бедная.

– Ну, так что? – напоминает о себе начальница.

– Я просто не смог, – признаюсь в срыве операции. – Маша верещала так, будто я продавал ее в Бангладеш.

– Боже. Какой еще Бангладеш?

– Это страна такая в дельте рек Ганг, Мегхна и Брахмапутра, – даю географическую справку. – Практически со всех сторон окружена Индией. Является самой густонаселенной, на один квадратный километр там больше тысячи человек. И детям там непросто…

– Владислав Алексеевич, зачем вы это мне рассказываете? – снова сквозь зубы произносит начальница.

– Так вы сами спросили… про Бангладеш.

Она часто дышит.

Очень часто…

Наводит на мысль…

– Быстро верните Машу обратно в сад, Отец, – угрожающим тоном требует.

– Как я это сделаю? Она спит.

– Что значит «спит»? Включите видеосвязь! – рявкает.

Да твою мать.

Нажимаю на кнопки и зависаю – челюсть отваливается, потому что начальница вместо кружев надела белый пиджак, а вот губы…

Губы она накрасила ровным ярко-красным.

В анабиозе провожу какое-то время.

Молча наблюдаю, как Тореодоровна, словно рыба на берегу, хватает воздух и шлепает губами, будто задыхается. Не сразу понимаю: это вовсе не глюк, это я случайно отключил звук. И пусть так было идеально, но приходится воротить голос начальницы обратно.

Жму на перечеркнутый рупор.

– Вы издеваетесь? – глядит на меня горящими глазами.

– Нет, простите.

– Где Маша?

– Вот, – показываю и снова навожу камеру на себя. – Говорю же – спит.

Смотрим друг на друга. Федерика вдруг смущается.

– Я вас предупреждала, что она бывает капризной. – Поправляет волосы.

– Капризная – это когда ребенок ногой топает, а она орала так, будто ваша средняя дочь привела ее на сеанс экзорцизма.

– Владислав Алексеевич, вы преувеличиваете. Маше четыре года. У нее слабая психика.

– А мне чуть за сорок, а проблемы те же. Плюс бессонница.

Взгляд с экрана становится строже.

– Мне придется ввести штрафы за срыв дисциплины у детей. Это важный момент, который я всегда стараюсь соблюдать.

– Ладно уж. Разберемся.

– И пожалуйста, не опаздывайте за старшими детьми. У меня сегодня ответственное совещание, я не смогу быть на связи несколько часов.

– Не опоздаем.

С Серегой, в период службы за особую любовь к азиатской культуре получившим позывной «Азиат», мы встречаемся в бильярде. От монголоидов у бывшего сослуживца ровным счетом ни-че-го. Высокий рост, косая сажень в плечах, светлые волосы и рыжая борода. Вот такой вот Азиат. Нетипичный.

С горем пополам растолкав ребенка, несу ее в здание. Она быстро приходит в себя и снова становится той Машей, которую я знал до страшной минуты в раздевалке детского сада.

Взрослой и рассудительной.

Про то, что случилось, не вспоминаем. Цешка, усевшись за стол, деловито смотрит на Серегу.

– Маша, – тянет руку.

– Сергей.

– Плиятно познакомиться, Селгей.

Повернувшись ко мне, спрашивает:

– Можно я посмотлю, что там? – показывает пальцем на стол, обтянутый зеленым сукном.

– Посмотри.

Оба наблюдаем, как она отходит.

– Это че такое? – морщится Серега. – Нагулял?

– Это по работе.

– По какой еще…

– Объект. – Открываю меню.

– Ты в «Детский мир» устроился? – он ржет.

– Маш, – игнорирую всяческие насмешки. – Ты что будешь?

Отбросив за спину кудряшки, сообщает:

– Мохито.

– А тебе можно? – удивляюсь.

– Конечно, – прищуривается.

– А поесть? Завтрак ты пропустила… Может, – листаю страницы, – картошку фри?

– Калтошка вледная. Нас мамочка обычно батутом колмит.

– Мощная у вас мамочка, – присвистывает Серега.

Глава 11. Влад

– Бль… – тянет Серега, в очередной раз промазав, – …ютуз, – договаривает, глянув сначала на меня, а затем на Машу.

Киваю одобряя. Новых слов нам в лексиконе не надо. Там уже «очкалик» обосновался. Я и так с этой начальницей без штанов останусь. Увы, не в том смысле, который подразумевает общение хорошенькой молодой женщины и мужчины в полном расцвете сил.

– Как вкусна-а-а!.. Владь!.. – уплетает картошку Маша, сидя на бильярдном столе и болтая вишенками на приспущенных колготках. – Как вкусна-а-а, Владь!.. – тянется к трубочке, вставленной в пластиковый стакан, и со смачным бульканьем втягивает в себя мохито.

Ну хоть кому-то из Побединских угодил!

– А батут неукусно!.. – жалуется она.

– Батат, Маш, – мягко поправляю. – Правильно говорить: батат.

Правильно говорить: «батат невкусно», но тут уж помалкиваю. Каждому свое.