Совершенство

Встречая меня, Марк неторопливо встает с кресла и выходит из-за стола.

Целую стену занимают витражные окна, поэтому кабинет залит светом даже в пасмурную погоду. Осматриваясь на ходу, я шагаю в сторону Марка, намереваясь отдать деньги и гордо удалиться, но он выводит меня из равновесия неожиданным заявлением:

– Значит, ты – та самая дочь Валентина Аверина. Честно говоря, вообще долгое время не знал, что у него есть дочь.

В голосе нет насмешки, упрека или желания обидеть, но внутренности после этой фразы сковывает холодом. Хорошо, что за столько лет я научилась не реагировать на подобное, надевая маску, сквозь которую не просочится ни одна эмоция.

– Это распространенное заблуждение, – кривлю я уголок губ в подобии улыбки, но глаза остаются серьезными. – Поскольку он и сам предпочел об этом забыть. Но я пришла не для того, чтобы обсуждать свое генеалогическое древо.

Марк усмехается и присаживается на край стола. Он наблюдает за мной, склонив голову, словно за диковинной зверушкой в зоопарке.

Пришло время оправдать его ожидания:

– Когда я просила тебя помочь, нужно было, чтобы ты просто вызвал эвакуатор и отправил мою машину в автосервис, – высокомерно задрав подбородок, начинаю я. – На этом, Марк, твоя помощь должна была закончиться. Потому что, во-первых, терпеть не могу быть кому-то должна, а во-вторых, не нуждаюсь в любого рода подачках и одолжениях.

С этими словами я достаю конверт с деньгами и кладу его на стол рядом с Нестеровым, больно ударившись кончиками пальцев о столешницу, так как не рассчитала силу.

Скрестив руки на груди, Марк удивленно интересуется:

– Ты правда считаешь, что, оплатив ремонт твоей машины, я преследовал цель тебя обидеть? Что продумывал коварные планы, лишь бы посильнее задеть?

– Откуда я знаю? – ворчу я. – Не училась на экстрасенса.

Откровенно говоря, после школы я вообще только онлайн-курсы для блогеров и фотографов заканчивала.

– Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что мир не вертится вокруг тебя, Милана. Я оплатил ремонт твоей машины потому, что посчитал это само собой разумеющимся, и потому, что для меня это ничего не стоило. А ты слишком хорошо умеешь устраивать драму из ничего.

– Мне плевать на то, что ты об этом думаешь. Я поступаю так, как привыкла и как считаю правильным, – выплевываю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, оставив за собой последнее слово. Не собираюсь признавать, что его доводы по какой-то непонятной причине меня задели.

Но когда Марк бросает вслед резкое «стой», я инстинктивно останавливаюсь. Есть в его голосе что-то такое, что заставляет повиноваться. Подозреваю, что таких, как он, этому специально обучают на каких-то управленческих курсах.

Тем не менее оборачиваться и признавать собственную неправоту я не собираюсь. Просто стою, делая вид, что так и было задумано и я любезно даю шанс сказать мне что-то в ответ.

Нестеров недолго заставляет себя ждать. В тишине огромного кабинета звук его шагов эхом отскакивает от высоких стен, а я сдерживаю желание испуганно съежиться, втянув голову в плечи. Момент, когда Марк оказывается за спиной, я ощущаю подсознательно, по мурашкам, пробежавшим по коже от затылка вниз вдоль позвоночника. По застывшему в легких вдоху. По терпкому и пряному запаху бергамота, ударившему в нос.

Вчера этот аромат тоже присутствовал, но терялся, то и дело ускользая на оживленной улице и прячась за душистым ароматом сирени. Зато сейчас, в замкнутом пространстве, ощущается настолько ярко и остро, что я зажмуриваюсь.

– Представь себе, Милана, я тоже поступаю так, как привык и считаю правильным. И я помог тебе, потому что ты в этом нуждалась.

– Сам сказал, что, если бы не помог ты, это сделал бы кто-нибудь другой, – в попытке защититься я возвращаю его же фразу, однако мой голос слишком слабый и высокий из-за расползающейся по телу паники, которую слишком сложно скрыть.

Вернуть себе утраченный боевой настрой не выходит. И я просто стою, не в силах пошевелиться, как кролик перед удавом, в ожидании своей участи. Нестеров шумно втягивает носом воздух у моего плеча. Кажется, он раздражен.

– Тем не менее смирись с тем, что это был я, – резко бросает он. Судя по тому, что я спиной ощущаю тепло его тела, а его дыхание щекочет волосы на затылке, Марк находится непозволительно близко. Он продолжает вкрадчивым полушепотом: – Сейчас, являясь ко мне в офис в разгар рабочего дня, швыряя на стол конверт с деньгами, ты бросаешь тень на мою деловую репутацию, давая повод для подозрений, к примеру, в коммерческом подкупе. Такая себе благодарность за помощь, милая.

Я коротко выдыхаю, не в силах больше удерживать в легких воздух, который вдохнула минуту назад. Затем сжимаю в кулаки начавшие дрожать пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Под все еще закрытыми веками начинают скакать разноцветные пятнышки. Мышцы напряжены, как натянутые струны. Настолько, что при прикосновении, наверное, способны издать пару низких вибрирующих аккордов.

Нестеров склоняется ниже, и я слышу почти у самого уха слова, произнесенные тоном, полным угрозы:

– Смирись с тем, что произошло, и прими как данность. Не драматизируй и живи дальше.

После этих слов его пальцы легко касаются моей руки. Там, где через сгиб локтя перекинуты короткие ручки сумочки-шоппера. Не поднимая век, я знаю, что сейчас он вложил туда тот самый конверт, что я швырнула ему на стол.

И опять он сделал по-своему.

Я решаюсь открыть глаза, лишь когда тяжелая аура Марка перестает на меня давить, а звук шагов постепенно удаляется. В этот момент край широкой спины в темно-синем пиджаке мелькает в дверях, ведущих к выходу из кабинета.

Но я не выхожу следом. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Так и стою, тяжело дыша, и смотрю на закрывшуюся за Нестеровым дверь.

«Два – ноль в его пользу, Милашечка, – появляется на плече рогато-хвостатый комментатор, сменивший армейскую каску на шапочку футбольного болельщика, бежево-синий флажок и дудочку. – Или три – ноль? Что-то я запутался».

– Где ты был только что со своим сарказмом и ехидством? – выдыхаю я устало, а мышцы наконец расслабляются. – Когда я чуть в обморок от страха не упала, они бы мне сильно не помешали.

«Где был, там больше нету, дорогуша. Но вообще я этого Нестерова тоже немного опасаюсь. Это он с виду такой красивый и хороший, но сдается мне, что у него на левом плече сидит кто-то гораздо страшнее и опаснее меня».

Глава 5. Там, где ждут неприятности

«Ты уверена, что нам нужно туда идти?» – чертенок на плече демонстративно примеряет черный смокинг и галстук-бабочку, что в отсутствие рубашки выглядит довольно оригинально.

Он сомневается, но я уже все решила и сдаваться не собираюсь. Отвечаю категорично, продолжая крутиться перед зеркалом в нежно-розовом платье с блестящим атласным корсетом, рукавами-воланами и пышной фатиновой юбкой-миди:

– Абсолютно.

С лодочками в тон наряд смотрится очень даже ничего, но все же – не столь идеально, как мне бы того хотелось.

«Помнишь детский мультик про котенка по имени Гав? – мой выдуманный собеседник решительно отбрасывает черный смокинг. Он растворяется в воздухе, и в лапках чертенка тут же возникает белый, который тот принимается примерять с прежним усердием. – Я тебе: не ходи, там тебя ждут неприятности, Милашечка. А ты мне: как не ходить, они же ждут?»

А я мурлычу нараспев:

– Там меня ждет Никита, поэтому я пойду.

Я расстегиваю замок платья и стягиваю через голову. Бросаю на кровать пышным розовым облаком и беру следующее: серебристое. Оно искрится и переливается мириадами сверкающих блесток. Надеваю, поправляя тонкие бретельки на плечах, и снова смотрюсь в зеркало.

«Поправка, дорогуша: он ждет там Дубинину, а тебя там вполне может ждать Нестеров, с которым мы с тобой коллегиально решили никогда больше не встречаться».

Еще вчера я переживала по этому поводу, но потом поняла, что страшного на самом деле ничего не произошло, скорее даже наоборот. Во-первых, деньги в конверте, которые Нестеров отказался забирать, я сочла компенсацией за пережитый стресс и моральные страдания. Во-вторых, желание не понравиться Марку исполнилось, и своим визитом в его офис я привела наши отношения к абсолютной взаимности. Теперь он и сам не очень-то хочет меня видеть, что радует и свидетельствует о том, что я могу жить дальше, забыв о знакомстве с ним, как о страшном сне.

Поэтому и отказываться от приглашения на открытие нового ресторанно-гостиничного комплекса «Таласса» я не собираюсь.

«Азиатско-Тихоокеанский альянс» инвестировал в строительство комплекса ощутимые средства, а теперь является собственником нескольких нежилых помещений на верхних этажах. Лера уже сообщила, что они с Никитой обязательно будут присутствовать на открытии. Этот фактор – решающий в вопросе, стоит ли мне тоже там появляться. И даже то, что оставшаяся часть принадлежит «Строй-Инвесту» Нестерова, который все это великолепие и возвел, в свете вновь открывшихся обстоятельств мало меня волнует.

«Тебя в таком блестящем платье сороки прямо с открытия утащат к себе в гнездо», – резюмирует чертенок, когда я облачаюсь в мерцающую ткань с глиттером.

– Ну и пусть тащат. Зато Никита точно не пройдет мимо, – отзываюсь я легкомысленно.

«Пройдет, – не сдается мой выдуманный собеседник. – Пройдет, потому что ослепнет. Надень другое».

После этих слов Никита предстает в моем сознании в образе слепого крота из Дюймовочки. И даже в этом амплуа он прекрасен. Я усмехаюсь, стягиваю платье и бросаю его поверх отвергнутого ранее розового.

Облачаюсь в новый наряд из струящегося атласа. Он красиво подчеркивает грудь и открывает правую ножку в глубоком разрезе. Я поворачиваюсь в нем перед зеркалом то так, то эдак и констатирую, что каждая моя сторона в нем – выгодная.

Но чертенок лениво комментирует:

«В этом зеленом будешь сочетаться с Березой».

– Это не зеленый, а цвет полевой горчицы по версии «Пантон»[5], – отрицаю я и прихожу к выводу, что именно в этом платье неотразима.

К тому же остальные я уже хотя бы раз, но надевала и не хочу повторяться.

Сборы занимают всю первую половину дня, после чего я отправляюсь в любимый салон красоты на маникюр и педикюр в четыре руки, потом – на макияж и прическу.

Глядя на себя в зеркало во время этих приготовлений, остаюсь полностью довольна внешним видом. Выкладываю в сторис видео процесса, который восхищенные подписчики тут же засыпают реакциями-сердечками.

Одна из них, что неожиданно и приятно, от Сахарова. Радует, что спустя несколько дней после нашей роковой первой встречи он обо мне не забыл.

Пальцы сами нажимают на его ник, переводя на страницу профиля.

– Красивый, – выглядывает из-за моего плеча парикмахер, сразу оценив Никиту по достоинству. – Твой?

Если бы. Я недовольно надуваю губы:

– Нет пока.

– Мила, не кривись, пожалуйста, – просит визажист, а я зыркаю на нее так недовольно, что она тут же добавляет: – Если встретит тебя сегодня вечером – точно будет твой.

Подобное обнадеживающее заявление заставляет меня простить ее досадную оплошность.

Я давно привыкла воспринимать собственную привлекательность как должное. Не удивляться лести, заискиванию и комплиментам. Не обижаться на завистливые взгляды. Просто принимать как данность. Помимо вымышленного друга на плече, у меня еще и вымышленная корона имеется. Большая-пребольшая. Настолько, что иногда приходится ее мысленно снимать, чтобы поместиться в дверном проеме.

Когда работа бьюти-мастеров закончена, время приближается к шести вечера. Месяц назад в это время на городские улицы опускались первые сумерки, а сейчас непривычно светло, хоть и пасмурно.

Перед выходом из салона я еще раз кручусь у зеркала, критически осматривая себя несмотря на то, что у крыльца уже дожидается машина Березы, который тоже приглашен. Пусть понервничает, ему полезно.

– Удачи, Милана, – подмигивает парикмахер, а я сверкаю в ответ голливудской улыбкой, принимая пожелание.

Удача сегодня не помешает.

Туман сделал очертания зданий серыми и зыбкими, даже зелени, успевшей распуститься на сопках, не видно. Грань горизонта между небом и морем стерта. С неба накрапывает морось, и город похож на призрак. Лишь красные огоньки на вершинах телевышек и опор мостов зловеще подмигивают из блеклой дымчатой мглы.

– Мерзость, – выходя на крыльцо, я кривлюсь и ежусь.

Надеюсь, макияж от сырости не потечет. Я останавливаюсь, глядя как безликие и маловыразительные людские силуэты призраками снуют по тротуарам в обе стороны.

У входа, мигая аварийными огнями, потому что парковка в этом месте запрещена, дожидается оранжевый «порше панамера» Егора.

Но, когда я спускаюсь к нему, на ходу придерживая длинный подол, чтобы не запутаться и не споткнуться, на пути возникает неожиданное препятствие:

– Деточка, не подашь на хлебушек?

Бабулька, скрюченная, словно вопросительный знак, вырастает как из-под земли. В засаленном грязном плаще и аляповатой косынке, пахнущая затхлостью и бедностью, она протягивает ко мне ладонь со скрюченными морщинистыми пальцами. Старческий, неприятно дребезжащий голос царапает слух, и я пытаюсь найти в себе что-то похожее на жалость, но не нахожу.

«Наша хата с краю, Милашечка, чего застыла? – деловито интересуется чертенок с левого плеча. – Или тебя стала вдруг заботить чужая судьба?»

Нет, конечно. Порывы сделать доброе дело – это точно не про меня. Я брезгливо отскакиваю и морщусь. Не уверена, что стала бы помогать нищенке, даже будь у меня с собой наличные деньги. Слишком привыкла к тому, что у меня есть только я и никого больше.

Я шагаю дальше, как ни в чем не бывало.

– Милана, ты, как всегда, само совершенство, – слышу я, как только сажусь на заднее сиденье машины, где пахнет дорогим мужским парфюмом и ароматизатором.

Впереди, рядом с Березой, разодетым в ярко-желтый пиджак и темно-зеленые брюки, уже ждет Сергей Жаров, и именно он пытается вновь втереться ко мне в доверие заезженными комплиментами.

Не собираясь рассыпаться в благодарностях за дежурную вежливость, я отвечаю с ленивой усмешкой:

– Я об этом осведомлена.

Егор за водительским креслом кривит губы в улыбке, и «порше» резко трогается с места. Подозреваю, они успели поспорить, какой будет моя реакция на неожиданное появление бывшего ухажера, и Береза только что победил.

– А я уже успел забыть, – с неискренней грустью вздыхает Сергей, сидя ко мне вполоборота, чтобы я могла рассмотреть его профиль, который когда-то мне нравился. – Соскучился даже за эти две недели.

Зато я совершенно не соскучилась. И в сердце при виде Жарова совсем ничего не ёкает. Сочетание теплых ореховых глаз с веснушками больше не вызывает восторга. Контраст медно-рыжих, похожих на проволоку волос с моими платиново-золотистыми больше не кажется столь эффектным, как раньше. Потому что я присмотрела вариант получше.

Однако плана по завоеванию этого замечательного варианта у меня нет, а действовать наобум я не привыкла.

– В следующий раз будешь умнее, – не скрывая злорадства, отвечаю я Сергею, и мне не нужно уточнять, что именно я имею в виду.

Мы расстались со скандалом, но сейчас соблюдаем вынужденное перемирие, поскольку все еще вращаемся в одних и тех же кругах, встречаемся на одних и тех же мероприятиях и все еще можем понадобиться друг другу. Потому и держим хорошую мину при плохой игре.

Все же теперь я знаю, что Жаров не милый и наивный мальчик, как я считала раньше, а хитрый и расчетливый интриган. А еще я очень рада тому, что наши отношения так и не дошли до постели.

Устроившись на заднем сиденье поудобнее, я снова открываю в соцсетях профиль Никиты, ища между нами какие-нибудь точки соприкосновения.

Итак, на нескольких фото Сахаров в яхт-клубе, значит, он это любит или как минимум умеет. Пара фото с корпоративных мероприятий «Азиатско-Тихоокеанского альянса». Три снимка, на которых он играет с кем-то в настольный теннис. Еще на одном улыбается, стоя рядом с Дубининой у новогодней елки. Не густо.

Однако, листая ленту ниже, я вижу, что иногда он вместе с Лерой ездит в приют для животных «Усы, лапы и хвост», оказывая им спонсорскую и волонтерскую помощь. А еще Никита – фанат поэзии Сергея Есенина, судя по количеству цитат из его стихотворений. Это уже интереснее.

Я наскоро читаю в Википедии биографию трагически погибшего в расцвете сил поэта. Затем листаю стихотворения в поисках чего-то душещипательного и даже повторяю про себя пару строк, чтобы не забыть. Так-то лучше.

Жаров и Береза о чем-то спорят, но я не вслушиваюсь. Разглядываю в окно силуэт ресторанно-гостиничного комплекса, возвышающийся над остальными зданиями Эгершельда, который можно было бы считать спальным окраинным районом, но до центра отсюда тоже недалеко.

Комплекс облицован белым камнем, а геометрически четкие линии и орнаменты из стекла и металла создают эффект движения, напоминая старинные дома в стиле арт-деко. У меня здание «Талассы» вызывает ассоциации с огромным кораблем, паруса-узоры которого трепещут на морском ветру. Схожести добавляет женская статуя в античном стиле, установленная на лицевой стороне фасада.

Егор останавливает автомобиль напротив входа и отдает ключи парковщику, чтобы тот отогнал машину.

Еще довольно светло, но сине-золотую ковровую дорожку освещают яркие софиты, в желтых лучах которых уличный туман клубится, словно магия внутри волшебного шара.

Свет слепит. Те гости, что приехали раньше нас, все еще на дорожке, шутят, смеются, позируют фотографам, пританцовывают в такт музыке, грохочущей из колонок. Вокруг царят оживление и радостная атмосфера. Шум, свет и веселье разгоняют туман и сырость, и я широко улыбаюсь, шагая по дорожке к крыльцу «Талассы», словно голливудская кинозвезда.

С одной стороны от меня идет Жаров, с другой – Береза, негромко рассказывающий, что у моей конкурентки – Ани Зориной – резкий подъем популярности.

Вообще-то, Зорина – псевдоним. Свою настоящую фамилию, Анциферова, девушка считает неблагозвучной. Зато теперь ее ник Azori у всех на слуху. Часто в одном контексте с моим – Ave_Mila.

Ниша у нас одна, и мы периодически боремся за одни и те же рекламные проекты, которые получает в итоге лишь одна из нас. Поэтому мы друг друга и недолюбливаем, не упуская возможности при случае уколоть конкурентку.

– Спекулирует на том, что рассталась с парнем, – вполголоса объясняет Гор увеличение количества Анькиных подписчиков. – Льет слезы в прямом эфире, жжет совместные фотки, ты же знаешь, народ такое любит.

Я пожимаю плечами и замираю на несколько мгновений, пока группа фотографов снимает наше экстравагантное трио, а потом негромко отвечаю:

– Похоже на прогрев к новому курсу об идеальных отношениях. А может, просто пользуется моментом для легкого хайпа.

– Мое предложение поцеловаться на публику все еще в силе, – напоминает Гор, а Сергей с ухмылочкой добавляет:

– Как и мое.

То, как мы доверительно общаемся с Березой, склоняясь друг к другу с загадочными улыбками, и без того подогреет новые слухи о наших с ним несуществующих отношениях, особенно на фоне отирающегося рядом Жарова. Можно неплохо так пропиариться. Что я, хуже Зориной, что ли?

Я лукаво подмигиваю обоим и театральным шепотом заявляю:

– Поверьте, мальчики, если вы исполните ваши мечты друг с другом, эффект будет столь же сногсшибательным.

А затем первой вхожу в раскрытые настежь двустворчатые двери, заставив свиту себя догонять.

Внутри музыка играет громче. Жаров тут же исчезает, потому что встретил кого-то из знакомых, а мы с Березой с любопытством оглядываемся по сторонам.

Дизайн лобби и ресепшн-зоны довольно оригинальный. Несмотря на то, что большая часть облицовки ненавязчиво-серая, вставки из темного дерева и позолоченного металла создают интересные акценты. Пространство ощущается светлым, дышащим и стильным. Даже жаль, что сегодняшняя цель моего посещения «Талассы» не реклама. Я бы с удовольствием порекомендовала это место за один только интерьер.

– Недурственно, – резюмирует Егор, очевидно, подметив все то же, что и я.

Вопреки ярко-зеленой шевелюре и любви к кислотным цветам в одежде, чувство стиля ему, оказывается, не чуждо.

– Лана, Егор! – раздается голос Дубининой откуда-то справа, и я легко нахожу ее взглядом среди разодетых гостей.

Сегодня платье Леры оттенка «электрик», и по цветовой гамме «вырви глаз» она гораздо больше сочетается с ярким Березой, чем с Никитой, одетым в рубашку нежно-сиреневого цвета.

Выглядит так, словно сама судьба решила, что мы обе явились на торжественное открытие «Талассы», намереваясь обменяться партнерами. Ну или не обменяться. Неважно. Главное – сегодня я наконец расставлю точки над «ё» в слове «моё», и Сахаров поймет, какая девушка должна быть с ним рядом.

Словно в подтверждение этих мыслей, Никита не сводит с меня взгляда, пока мы движемся друг к другу сквозь веселящуюся толпу. Достигнув цели, обмениваемся дружескими приветствиями и комплиментами.

Гости вокруг разбились на небольшие группы, увлекшись светскими беседами, в ожидании начала мероприятия, и наша компания ничем не отличается от остальных.

Лера без умолку трещит о подготовке к будущей свадьбе и о том, что они с Никитой взяли небольшой отпуск, чтобы отпраздновать помолвку в кругу друзей.

– Заезжайте завтра к нам в гости, – радушно приглашает Дубинина. – Будут только свои.

Я с улыбкой киваю и соглашаюсь, кем бы эти «свои» ни были.

– Во сколько? – любопытствует Егор.

– После пяти, – отзывается Никита, до этого почти не участвовавший в беседе. – Днем я буду занят.

– Он обычно проводит субботу, помогая волонтерам в приюте для бездомных животных, – объясняет его невеста, а я, уловив одну из удобных для разговора тем, спешу восхититься добротой и великодушием Сахарова:

– Это так благородно, – произношу я с легким придыханием и легко касаюсь кончиками пальцев его плеча. – Помогать тем, кто не может попросить о помощи словами, но так нуждается в заботе и защите.

По его довольной улыбке я вижу, что последняя фраза ему польстила.

– Здорово, что ты это понимаешь, Лана. Лера считает помощь приюту пустой тратой времени и средств.

Дубинина не слышит его, отойдя на пару шагов, чтобы взять шампанское у проходящего мимо официанта.

– Конечно, – понимающе киваю я и добавляю с полным печали вздохом: – Когда-то я тоже старалась находить время для помощи приютам, но сейчас мой график стал слишком плотным.

На самом деле животных я не люблю. Это грязь, слюни, шерсть и посторонние запахи. А еще не прекращающаяся ни на минуту необходимость гулять, кормить, мыть, ухаживать. Это ответственность. Одним словом – не для меня.

Егору прекрасно об этом известно, поэтому он, округлив глаза, кажется, собирается вслух выразить собственное удивление неожиданной переменой в моем характере. Но положение спасает вернувшаяся с двумя бокалами шампанского Дубинина и подает один из них мне.

– Выпьем за нас и за начало отличного вечера, – ее лицо светится искренним счастьем. – А вы, мальчики, раздобудьте себе шампанское сами.

Но другой официант, чудом удерживающий уставленный бокалами поднос, тут же оказывается рядом с нами, поэтому в следующее мгновение Береза и Сахаров присоединяются к тосту:

– За классную компанию, – громко провозглашает Егор, но в его взгляде я вижу, что мысленно он уже продумывает, какую выгоду сумеет извлечь из сегодняшнего торжества.

Может, познакомиться с кем-то, кто инвестирует в его идею создания магазина собственного мерча? Или ухватить щедрый рекламный контракт? А может, просто отчебучить нечто эпатажное, что послужит хорошим пиар- событием?

– За наших прекрасных спутниц! – добавляет Никита, скользнув при этом едва заметным взглядом по моим плечам и ключицам, изящество которых подчеркивает кулон на тонкой полупрозрачной леске.

Этот взгляд ощутим, как прикосновение. Пока осторожное, почти невесомое. Будто проверка того, оттолкну я или поощрю. Дыхание учащается, и я медленно опускаю дрогнувшие ресницы, устанавливая между нами своеобразное соглашение.

Я пью за свой успех в намеченном плане, который дает первые плоды. Сахаров уже не раз завуалированно сравнил меня со своей невестой и даже вслух отметил превосходство. Осталось только дать Никите время, чтобы он осознал и смирился, что ему нужна я, а не Лера, и дело сделано.

Торжество начинается с официальных речей напыщенных учредителей «Строй-Инвеста» и «Азиатско-Тихоокеанского альянса», которые не стесняются упомянуть, сколько сил, средств и времени было затрачено на возведение «Талассы». Для меня это все – белый шум. За речами следуют объявления о том, насколько плодотворным явилось сотрудничество двух компаний и какие горизонты теперь открыты перед ними.

Я не вслушиваюсь, поскольку вся эта информация о бизнесе меня никак не касается. Вместо этого, совмещая неприятное с бесполезным, переписываюсь с директором одного онлайн-магазина, предлагающего рекламу по бартеру. Предложение интересное, но, во-первых, магазинчик еще очень маленький, а во-вторых, вместо пары новых платьев я предпочла бы деньги. С другой стороны, заявок сейчас не так много, чтобы я могла крутить носом, выискивая лучшие.