Цвет иных миров

Алина Смирнова

Цвет иных миров

Кецаль

С самого утра день у меня не задался! Соседский пёс разлаялся, когда я пролезала по заборам курятника, пытаясь сбежать от домашних обязанностей. Дальше было хуже – свалилась с парапета в стог сена!

– Акробатические способности… Охотницей ещё называюсь! Мелкая и неопытная!

Пнув палку под ногами, я продолжила неспешное движение по тропинке, идущей сквозь чащу. Нужно было добраться до реки и набрать немного воды. Эльфийское зрение позволяло подмечать детали: вот от соседнего дерева взлетел дрозд, вот в траве медленно ползёт шелкопряд, цветки акций колышутся на ветру.

– Мне не хватает терпения! И выдержки, и концентрации! И навыков распознавания цели, конечно!

Если я не начну всерьёз заниматься охотой, отец подумает, что я так же бесполезна, как и остальные наши принцессы. А ещё выдаст меня замуж – и придётся уехать из родного леса далеко. Не хочу стать игрушкой в руках вельмож! Хочу охотиться, защищать наш лес и исследовать потаённые уголки руин. Вот, например, об источнике «Синей Воды» кто-нибудь из наших охотников слышал? Хоть раз? А о долине с зеркальными деревьями, в которых будто бы шепчутся призраки? Лес скрывает столько тайн, а я буду сидеть в каком-нибудь дворце и веселить заморского принца?!

Перепрыгивая массивные корни деревьев, я внезапно теряю равновесие. Высокие стволы, трава, облака начинают с бешеной скоростью вращаться вокруг меня. Я падаю кубарем вниз.

– Пью! Пью! Пью… – открываю глаза от протяжного шума в ушах. Сначала два резких возгласа, а следом спокойный и даже слегка грустный.

Голова болит. Видимо, я споткнулась и скатилась с обрыва по траве.

– Пью! – снова раздался странный крик. Я попыталась поднять голову и вдруг почувствовала что-то тёплое и мокрое у себя на пальцах.

Титаническим усилием приподнялась на локтях.

– А-а-а-а! – передо мной отпрянуло существо с синими перьями и гладкой тёмной чешуёй. Оно испугалось моего крика и, отпрыгнув в куст, прижало к земле огромные уши с кисточками. Я тоже отскочила в сторону, но быстро поняла – существо неопасно.

Тонкая переливающаяся чешуя покрывала его маленькое, но гибкое тело. Четыре лапы с чёрными когтями казались скорее декоративными: вряд ли малыш ими когда-то пользовался. Морда напоминала лисью, если бы не странные уши с кисточками и пушистая грива из синих перьев. Существо смотрело на меня с интересом, разглядывая одежду и снаряжение. Глаза – цвета фиолетовой черники, что растёт у нас дома на высоких холмах. Оно словно понимало, что я эльфийская охотница. Но я и понятия не имела, кто это такой, почему не напал, и зачем лизал мою ладонь, когда я лежала без движения.

– Пью-пью? – у него был мягкий голос.

Он издавал протяжные звуки, но не говорил. Аккуратно принюхиваясь, зверёк выбрался из-за куста, и я смогла разглядеть его полностью. У него был хвост – тонкий, длинный, с кисточкой из перьев на конце. И крылья! Маленькие, сложенные по бокам туловища, с кожаными перепонками. Они блестели, как и волшебная чешуя.

– Что ты за диковинное создание? – я протянула руку вперёд, понимая: зверёк не опасен. Скорее, он был удивлён встретить меня в лесу.

Зверёк осторожно сделал пару шагов, прижал уши и уткнулся носом мне в пальцы.

– Пью! – спокойно фыркнул мой новый лесной знакомый и снова лизнул мне ладонь, выражая доверие.

– Так ты пытался меня разбудить, да? – догадалась я. Зверёк учтиво кивнул и воскликнул: «Пью!»

Я рассмеялась. Он ластился ко мне, а через минуту запрыгнул на плечо, пытаясь поиграть.

– Пью! Пью! Пью!

Мы возились в траве: зверёк напряжённо пытался укусить меня за пальцы, потом устал и, свернувшись клубком на моей груди, довольно вилял кисточкой хвоста. Иногда он всё же выдавал тихое «Пью».

– Пора бы возвращаться в «Дворец Листолиста» и спросить Лориана: кто ты такой!

Эльфийские дворцы располагались высоко, почти под самыми кронами многовековых деревьев. Из соображений безопасности большинство эльфов никогда не спускались на землю: только охотники имели право ступать по лесным тропам. Я дёрнула тяжёлую дверь и вошла внутрь библиотеки, устроенной прямо в стволе огромного дерева.

Лориан – хранитель библиотеки вот уже пятьсот лет – высокий, статный эльф, заплетал свои длинные волосы в диковинные причёски. Отрываясь от тяжёлой книги, он окинул меня взглядом с ног до головы и остановился на «Пью», который сидел у меня на плече. Зверёк с интересом разглядывал книги, потом сорвался и взлетел на верхние стеллажи.

– Кэлена! Опять ты – прямо с охоты и в грязной одежде! В святая святых цитадели знаний! – воскликнул Лориан, поправляя, безупречно чистое платье.

– Прости, но дело важное! Ты видел? Зверёка, который сидел у меня на плече? Лор, я впервые вижу такое. Ты раньше встречал?

Библиотекарь устало выдохнул. Сквозь витражные стёкла, врезанные в ствол древа, в библиотеку падал радужный свет.

– Кецалькоатль… – задумчиво произнёс он, пока «Пью» носился по стеллажам, пытаясь поймать радужные блики. – Древние, очень древние духи леса. Я ни разу не видел их живьём. Как ты умудрилась встретить одного?

Я удивлённо пожала плечами. Рассказывать, что свалилась с обрыва, было неловко – какой же я охотник, если спотыкаюсь о ветки?

– На границе тёмного и светлого леса. Я нашла его в траве. Ну… я упала с обрыва, а когда очнулась – он сидел рядом.

– Пью! – зверёк спикировал прямо ко мне на плечо, лизнул в ухо и снова взмыл вверх.

Лориан поправил костюм и вынул из ящика стола толстую книгу в алом переплёте. Развернув нужную страницу, он жестом указал мне читать. На пожелтевшей бумаге был рисунок – силуэт почти такого же существа, как «Пью», только куда больше.

– Кецаль выбирает себе хозяина одного на всю жизнь. Он обладает невероятным чутьём и магией, способен видеть и чувствовать чужое присутствие на многие километры вокруг. Легендарные духи леса, хранители тайн магии Стихий. Кецали живут в гармонии с природой и редко спускаются к живым. Но выбрав себе хозяина, остаются с ним на долгие годы. Наездники Кецалей странствуют по миру в поисках утраченных знаний и новых реликвий нашего народа.

Я аккуратно положила книгу на стол и, едва сдерживая радость, выбежала из библиотеки:

– Пью! Спускайся! Бежим! Пора отправляться в путь!

Письмо в будущее

Мы встречаем Кимуру-сан, сидящего на летней веранде маленького домика в деревне Каминава, что стояла особняком в уезде Кою на острове Кюсю. Широкие поля сахарного тростника окружали неприметную деревушку, словно забор, охраняющий её от внешних невзгод. Старичок сидит на веранде, свесив ноги в плотных гэта; на сгорбленную спину наброшена тёплая хаори. Кимура-сан опирается на длинную трость и наблюдает за неспешным шелестом зелёной травы во дворе. Соседская кошка выпрыгнула из-под забора и стремглав пронеслась прочь. Старичок поднимает палец и словно журит негодницу.

Заручившись поддержкой одной из его близких родственниц, я аккуратно оставляю обувь в коридоре и прохожу сквозь проходную комнату прямо на веранду. Замираю в метре от него. Несмотря на почтенный возраст, я знал: слух у него великолепный. Зрение немного село, но слух – по-прежнему острый. Сердце бешено стучит; я чувствую волнение и трепет, которые сложно объяснить.

Маленький, худенький старичок представлял для меня средоточие уважения, безграничного опыта, живую энциклопедию жизни. Ух! Как много хотелось у него спросить… Но родственница заранее предупредила: здоровье Кимуры-сан уже не то, что в былые годы, и не стоит утомлять долгожителя долгими разговорами. Мне было достаточно задать пару вопросов – узнать, что интересного он видел за столь долгую жизнь. 114 лет – почтенный возраст. Что нужно делать, а чего избегать? Что для него прекрасно и важно? Каким человеком следует быть?

– Чего ты там стоишь позади? – голос Кимуры-сан, как и у многих его ровесников, звучал приглушённо, с лёгкой хрипотцой. Но говорил он чётко: не путал слов, разум оставался ясным, а мысли складывались в законченные предложения. – Старик уже не тот, чтобы быстро повернуться и разглядеть будущего собеседника. Иди скорее сюда, садись!

– Простите, Кимура-сан… не хотел вас напугать. Моё имя Нагато, я из местной газеты, – аккуратно снимая дорожную шляпу, я сделал ещё шаг, а затем сел рядом.Я вышел из оцепенения и тут же, поклонившись, шагнул вперёд.

– Да-да, Хоноко-сан утром говорила! Садись. Дай-ка посмотрю на молодёжь – нынче времена быстро меняются! – он улыбнулся, и его морщинистое лицо в тот миг выглядело светлым и добрым. Я взглянул ему в глаза. Глубокие морщины залегли под нижними веками, но васильковый цвет и яркий блеск не исчезли – они сияли сквозь линзы толстых очков. Будто на меня смотрел не старик, а такой же двадцатилетний парень, как и я сам. – Хочешь чаю? Или, может, немного сакэ с печёным тофу? Хоноко-сан приготовит.

Его речь была мягкой и приятной. Иногда он чуть повышал голос, чтобы подчеркнуть отдельные слова. Меня снова захлестнула волна трепета перед мудростью прожитых им лет.

Кимура Дзиэрамон-сан – старейший из ныне живущих людей на Земле. Он редко давал интервью, хотя титул его признали ещё три года назад. Около сорока лет он проработал простым почтальоном в центральной префектуре родного острова Кюсю. Каждый день развозил письма по окрестным деревням и посёлкам.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Кимура-сан, я пишу небольшое эссе о вас. Можно я… спрошу, как вы прожили все эти годы? Что чувствуете сейчас, в свои 114 лет?

– Значит, ты Нагато-кун? – повторил он моё имя.

Под тёплой хаори я заметил красный вязаный свитер и выглаженную рубашку. Лицо его, несмотря на множество морщин, выглядело добрым и приветливым. А может, это впечатление создавалось из-за улыбки? Она выходила чуть неловкой, но честной и искренней. Возможно, так он и жил всю жизнь – просто улыбаясь трудностям и невзгодам.

– Да, простите, что спрашиваю так прямо, – сказал я. – Но мне очень хотелось с вами поговорить! Не каждый день выпадает такая возможность – встретиться со старейшим человеком на Земле.

– Конечно, понимаю. Старейший – вовсе не значит мудрейший, Нагато-кун. Как прожил жизнь? Да как обычный человек. Ходил на работу, развозил людям письма, никому не грубил, старался жить по совести. Любил одну женщину – Химико-сан, мою… великолепную, красивую, мудрую. Жаль только, что вот уже третью зиму её нет рядом, – глаза его вдруг потускнели.Он улыбнулся и отечески рассмеялся.

– Прошу прощения, Кимура-сан, – поспешил я. – Не хотел напоминать о грустном.

– Нет-нет, не вини себя. Люди смертны – жизнь есть жизнь, Нагато-кун. Мы не в силах изменить её течение. Нужно лишь постараться прожить правильную жизнь. Вот письма… они связывают людские сердца. Быть почтальоном – значит доставлять истории одних людей другим. Всегда хотел делать что-то полезное. Так вот и жил – доставлял послания. – Он замолчал, чтобы передохнуть.

– Кажется, вы сейчас очень счастливы, Кимура-сан. Не скучаете по работе?

– Ах, как же не скучать? Люди всегда скучают по разным вещам. Главное, чтобы «скучать» не превратилось в «сожалеть». Сожаления точат душу, Нагато-кун. Словно вода, день за днём стачивающая острые края камня. В сердце образуется пустота, а человек с пустотой в сердце не может быть счастлив.

Он снова улыбнулся и перевёл взгляд на кошку в саду. Та развалилась на солнышке и лениво перекатывалась со спины на живот.

– Значит, главное – жить по совести и выбирать работу по душе?

– Да-да. Кажется, это трудно, но на самом деле секрет счастья прост. Нужно любить саму жизнь – и она ответит взаимностью.

– Кимура-сан, а вы никогда не думали… написать послание детям, внукам, правнукам? У вас ведь большая семья. Оставьте им письмо – они откроют его через годы и прочтут.

Старичок нахмурился, свёл брови, обдумывая моё предложение. Сколько он всего знал и видел! И как просто научился быть счастливым – во все годы нелёгкого пути!

– «Письмо в будущее», значит? Хм… хорошая идея, да! Кимура-кун, есть у тебя бумага и ручка?

– Похоже, нет…Я пошарил в карманах пиджака и расстроенно сказал:

Он снова поднял на меня взгляд. Какими же выразительными были его глаза – василькового цвета, с глубиной, в которой будто плескалось море мудрости и теплоты.

– Слух и зрение у меня слабеют, но я буду жить каждый из тех дней, что мне ещё отпущены. Каждый момент важен. Каждое плохое слово или ложь, сказанная другому, стократ возвращаются. Жизнь – удивительная штука. Она связывает нити прошлого одних людей с полотном настоящего других, и вместе они ткут историю вечного будущего.