Без тебя не осилить

Он отправился к Кирьянычу и тихо, чтобы не слышали мальчишки, попросил:

– Дай разок попробовать?

Кирьяныч заулыбался, хлопнул Максима по шее:

– Давно пора, а то живёшь вхолостую. На песке лежать – ни ума, ни уменья не требуется. Надевай, старина, будем работать.

Соблазнительно было нырнуть с аквалангом, взглянуть, какая там жизнь на дне озера, но Максим преодолел своё желание.

– Я не для себя, для Вики прошу. – Максим качнул головой в её сторону. – Мы сегодня на Алтай едем, не скоро тут появимся.

Кирьяныч отвернулся, прикрикнул на пацана, который не мог правильно надеть лямку акваланга, и подсобил ему. Зачерпнул рукой воды, намочил себе лицо.

– В другой раз, Максим, когда опыта маленько подкоплю, – сказал он, глядя приятелю в глаза. – Тут мушкетёры не справляются, а она подавно.... Лето ещё долго будет, – постарался он успокоить Максима, чтобы тот не обиделся.

– Ладно уж, скажи, пожадничал.

Максим повернул к берегу.

Обижайся не обижайся, а Кирьяныч по-своему прав: подводное дело опасное, не каждому доверишь.

«Лето ещё долго будет», – повторил Максим про себя. – «Долго и не здесь! – радостно думал он. – Столько разговоров было, столько неуверенности, что поедут вместе с Викой, и наконец пришёл этот день!.. Дома уже мать с отцом собираются в дорогу».

Выйдя на берег, огляделся. Хотелось запомнить небо, лес, озеро; слева – цепочки белых и красных бакенов, обозначивших фарватер, справа, там, где Ладога устремлялась в Неву, – каменная крепость Орешек, разделившая исток Невы на два широких рукава.

Он знал, что потом, далеко отсюда, они с Викой будут часто вспоминать эту минуту – расставание с озером, где оба выросли, с крепостью, в которой были много раз, с Колькой, острым на язык, но преданным в дружбе парнем.

– Эхма, последние каникулы, – вздохнул Колька. – Даже не верится, что проскакали целых девять лет. Помню, в пятом классе к нам пришёл десятиклассник Борька-хоккеист. Мужик мужиком: бас, рост, плечи! Даже в голову не придёт, что он – школьник…

– Теперь мы – десятиклассники, чудно, правда? – оживилась Вика.

– Ага, а какой-нибудь заморыш из пятого «а» то же думает про меня, как я – про Борьку… Эх, деньки мои отлётные, на следующий год уже в институт поступать.

– Нам ещё повезло, – сказал Максим. – Говорят, скоро в школе добавят одиннадцатый класс, и значит, предстоит лишний год мариноваться…

– А я так – за! – вскинула руку Вика. – Мне школьная жизнь по душе, и я бы училась в одиннадцатом, и даже в двенадцатом классе.

– Ничего удивительного, все отличники так, – сказал Максим.

– Она и в институте отличницей будет, – усмехнулся Колька. – А что, если нам рвануть в ветеринарный? Во-первых, конкурс мизерный, а во-вторых, частенько собак и кошек мучили, теперь лечить будем.

– Я не мучил, – сказал Максим. – Мне бы к технике поближе, в реле да в шестерёнках покопаться.

По фарватеру плыл белый теплоход. На борту чернели квадратные буквы «ВОЛГА-НЕФТЬ». По палубе шёл матрос в тельняшке и под тихий стук судовых двигателей нёс на плече швабру. Путь его неблизкий. Максим подумал: «Целая беговая дорожка, метров сто!»

– Поесть бы, – сказал Колька. – Лето наступает – целыми днями голодным ходишь. Этак можно вообще отвыкнуть от еды. И слать письма родным с того света.

– Голодной куме хлеб на уме, – рассмеялась Вика.

Матрос уронил швабру – отчётливо звякнула ручка, будто телефон-автомат проглотил монету.

– Наверное, палубу будет мыть, – предположила Вика. – В Ленинград держит курс.

– Ага, мимо Эрмитажа поплывёт, – отозвался Колька. – Надо бы съездить, давно не были. Он стоит, а мы не пользуемся.

– Пользуются чем-то другим, – буркнула Вика. – К Эрмитажу это слово не подходит.

Вода в озере стала отступать от берега, – теплоход забрал её винтами и отбросил далеко назад. Сейчас он пройдёт ещё немного, и косые волны вернут воду на прежний уровень.

Друзья увидели, как за скоростным катером на лыжах мчался их знакомый – Серёжа Панкевич. Он ловко прыгал по волнам, почти не касаясь воды, чуть сгибая колени. Вслед за ним из-за каменной гряды показались три байдарки. Шли они против течения, их жёлтые вёсла походили на крылья мельницы.

– Ты больше не ходишь? – спросил Максим.

– Ходил бы, да тренер с сигаретой увидел – самоубийцей обозвал и сказал, чтобы, пока не осознаю, и близко не появлялся. Терпеть не может курильщиков. Считает, что большей человеческой глупости, чем курево, не бывает. Ничего. Если вы заметили, бросаю. Недельку ещё покручусь, а там приду, он зла не помнит… Кто там у вас на Алтае?

Что Максим знал о далёком Алтае, о родственниках, которые проживали там с давным-давно? Почти ничего. Дедушка Степан погиб на войне, бабушка Вера уже после войны умерла от воспаления лёгких. Оставалась у матери лишь тётка Евгения, которую Максим никогда не видел. Но не только из-за тётки мама стремилась туда – там её родина. Он так и ответил Кольке:

– Мамина родина. – И, немного подумав, спросил:– Сам ты куда-нибудь едешь?

Колька долго молчал, сопел, хлопал ресницами, будто не слышал вопроса. Но вот привстал на песке, вгляделся в озеро.

– Поехал бы, да матерь велит, чтоб на зимнее пальто себе заработал. Договорилась с каким-то деятелем на хлебозаводе, он меня возьмёт за сто рублей вагоны с торфом разгружать. Я, в отличие от некоторых, без отца живу, надо ей помогать, – говорил Колька и будто насмехался над другом.

Максим и Вика знали, что родители Кольки расстались, когда ему было девять лет. У отца другая семья, двое детей, но никаких отношений с прежней семьёй он не поддерживает – некогда. Можно не вдаваться в подробности Колькиных отношений с отцом, но Вика не утерпела:

– Он что, совсем тебе не помогает?

– Может, и помогал бы, но матерь отказалась. И мне велела, чтобы никаких подарков от него не принимал. Только он и не предлагал, хотя работает на ЛОМО, где выпускают фотоаппараты и прочую технику.

Максим засмотрелся, как Вика набирала полный кулак песка и высыпала себе на коленку. И сказал:

– Торф, конечно, хорошее дело. Но и мы с Викой подумаем про твоё пальто. Подумаем, Вика?

– Уже подумала. Попрошу у своих, они помогут.

– Лично я просить не буду, – сказал Максим. – Но тоже подумаю.

– Экие мыслители! – похвалил Колька – Сам решу вопрос. Велика важность, торф!

– Ладно, деятель, идём купаться? – сказала Вика.

– Не, на пустой желудок судорога ноги сводит, из опыта знаю.

Максим и Вика вошли в воду и поплыли. Максим еле поспевал за ней.

Колька, насвистывая марш, смотрел на друзей. Те доплыли до бакена и взобрались на него. Сидели рядом, смеялись, а затем нырнули и направились к берегу.

– Вика-а! – закричал с лодки Кирьяныч. – Иди попробуй с аквалангом!

Вика встала на дно и, что-то сказав Максиму, направилась к лагерной купальне. Максим недолго шёл за ней, и Кольке показалось, что он упрашивал её остаться, не ходить…

* * *

Когда Максим вернулся, Колька стоял уже одетый. Нацепив тёмные очки, смотрел, как Вика приближалась к лодке с аквалангистами. Обошла красную металлическую ограду и, наступив на что-то твёрдое, долго скакала на одной ноге.

– Зачем ей акваланг? – спросил Колька. – Вам же ехать, неужели она не понимает?

– Не придавай значения. Обещала, что явится вовремя.

Они пошли вверх по пляжу. Миновали пионерлагерь – самое весёлое и шумное место на берегу. За невысоким забором суетились мальчишки, пытаясь запустить воздушного змея, а девочки вопили в беседке давно вышедшую из моды: «Миллион алых роз». Прошли мимо старой и новой водокачек и под широкими лапами береговых сосен направились к эллингу.

– Не нравится мне этот Кирьяныч, – поморщился Колька. – Раньше он не был таким, а в институт поступил такое из себя корчит. Прямо не человек, а вице-адмирал! Не, раньше он был другим.

– Правильно делает, – сказал Максим. – Без дисциплины в его работе – каждый день одни штаны лишние будут. Только успевай оркестр заказывать.

– А Вика? Вместо того чтобы в такой день быть с тобой – как-никак с вами едет! – она с ним осталась, – гнул своё Колька. – А если бы ты с нею так?

Максиму тяжело подобное слышать, слова друга задевали за живое, и после некоторого молчания он сказал:

– Пускай попробует с аквалангом. Она первая из девчонок, кому он разрешил. Я сам просил…

– Понятно! – стукнул себя по лбу Колька. – Все дураки ужасно рассудительные и благородные. Уведёт Кирьяныч твою Вику, предрекаю. У него злой глаз, я видел.

Максим усмехнулся, приставил ладони ко лбу, посмотрел в озеро.

– Не болтай. Вика не овца, чтобы её можно было увести.

– – Эх, Максим, я ж за тебя волнуюсь. Ничего ты не понимаешь в друзьях.

Максим не ответил, только прибавил шагу.

За эллингом открывался канал. Вырыл его отец Максима. Здесь же, на канале, Максим научился управлять экскаватором. Раз посидел за рычагами в кабине, другой, третий; поговорил с отцом: то покажи, про это скажи, а это что, а это как, и пошло-поехало как по маслу. Даже отец удивился, что работает сын не хуже настоящего экскаваторщика – вот какой каналище вместе прошли. Теперь оставалось вырыть ковш, в который по каналу из озера будут приходить на стоянку яхты и катера.

– Сложно рычагами управлять? – спросил Колька, показав на экскаватор. – Дай как-нибудь попробовать, ладно?

– Постой, – перебил Максим. – Где Петька?.. Эй, Лёша, почему экскаватор не работает? – крикнул он полуголому бульдозеристу, который, склонившись до земли, пристально разглядывал внутренности своей машины. Наконец выпрямился, полез в кабину. Бульдозер стронулся, повизгивая шестерёнками, направился к эллингу.

Из дверей эллинга вышел толстый мужчина в резиновых сапогах – боцман водноспортивного клуба, – поднял руку, остановил бульдозер. Из кабины высунулся недовольный бульдозерист:

– Что такое, Флягин? Ты вникни, почему путь преграждаешь?

Колька тронул за плечо друга, деловито посоветовал:

– Шёл бы ты домой, Максимка, а то если эти гаврики – Петька и Мишка – не вышли на работу, не уехать вам, не получится. Упросят твоего батю работать. Бери Вику и валяй.

– Погоди, неужели он собирается боны спускать только трактором?

– Остепенись, Лёха, не дело это – боны без катера ставить – говорил в это время боцман и показывал кулаком в сторону озера. Было уже, разве не помнишь, когда трактор утоп.

– Скажи это своей бабушке, – хохотал Лёха. – Вникни, Флягин: я не только боны, я Эйфелеву башню могу посередине озера поставить. Работать надо! А не хочешь – упрашивать не буду, найдётся дело поважнее!

Боцману пришлось отступить. От его начальственного тона не осталось и следа. Отойдя на шаг, он махнул рукой:

– Ну, давай, Лексей Митрич. Только осторожней.

– Не разрешайте ему! – подбежал Максим. – Он их переломает своим бульдозером. И сам потонет.

Рядом оказался Колька, схватил Максима за локоть:

– Твоё какое дело? Чего суёшь нос куда не просят? Хочешь врага нажить?

– Отстань! – крикнул Максим и направился к боцману. Хотел упросить боцмана, чтобы тот запретил Лёхе заниматься бонами без катера. Боцман обернулся, обиженно взглянул в глаза мальчишке:

– Молчи, Максимка! Прав, а молчи. Ты ведь не знаешь, какого труда нам стоило выбить эту машину. Если и сегодня не сделают, то когда? Лыжная секция неполноценную работу ведёт из-за того, что не поставлены боны постоянной плавучести. Если сильный ветер и волна, им сложно выходить с берега. Тренер жалобу писал…

– Чепляй, Флягин, што трепацца? – заревел Лёха и сдал назад.

Когда громадный бон из двух толстых, заваренных по концам, труб прицепили к бульдозеру, тот еле сдвинулся с места. Гусеницы буксовали, вгрызаясь в землю, тяжёлая машина дрожала будто под током высокого напряжения. С горы бульдозер пошёл легче, а сойдя с песка, легко заскользил к воде.

Точно так же он стащил в воду остальные боны. Затолкал их отвалом в озеро, скрываясь почти по кабину в глубине.

К дамбе сходились праздные люди – каждому любопытно взглянуть на необычную работу бульдозериста. Некоторые из них морщились и говорили, что подобная работа – напраслина, неукреплённая плитами дамба долго не простоит.

Оставался последний бон. Лежал он далеко от эллинга, на правом берегу канала. Тащить его сначала в гору, на берег, обогнуть канал по берегу, а уж затем спускаться с ним к воде. Но Максим уверен, что Лёха в гору бон не потащит, а постарается сплавить его по озеру.

– Этот фокусник додумается канал со стороны фарватера обойти, – сказал он Кольке. – И завязнет по самые уши. Эх, жаль отца нет, он бы отца послушал.

– Брось ты, будет он слушать, – отмахнулся Колька. – Он же теперь на сцене, одних зрителей сколько собралось! Таких, как Лёха, только в цирке показывать: выполз на манеж, и уже смешно.

Максим помчался в конец дамбы. Заметив, что Лёха смотрит на него, закричал:

– Иди в обход, к эллингу, здесь утонешь.

– Пройду, – отозвался тот и двинул трактор по воде, в озеро.

– Лёха, вернись! – кричал Максим, спрыгнув в воду. – Я сам копал, я знаю: тут ямы!

– Эй, парень, уйди, кричали с дамбы. – Уходи, малец, пока не поздно!

Лёха и не думал останавливаться. Белозубо и весело улыбаясь, он тарахтел к Максиму, вскинувшему руки над головой. По дамбе уже мчался Колька, собираясь прыгнуть другу на помощь. Не успел. В последний момент Максим кинулся в сторону и отплыл кролем.

Бульдозер, прижимаясь к дамбе, шёл в конец канала. Путь свободен. Вот он повернул влево, обогнул канал и двинулся на берег. Столпившиеся на дамбе зрители аплодировали – так красиво это выглядело со стороны: бульдозер, погрузившись в воду, словно амфибия, мощно преодолевал глубину. И тут его правый бок резко накренился, зад осел и вода хлынула в кабину.

Лёха пробовал дать задний ход. Гусеницы буксовали, машина садилась глубже и глубже.

– Вперёд рули и вправо, вправо! – закричали с дамбы.

– Не слушай, наоборот, левей надо и назад! – раздался другой голос.

Сидя по пояс в воде, Лёха непрерывно дёргал рычаги и слушал то тех, то других. Из выхлопной трубы на капоте чёрными комьями валил дым. Но бульдозер только глубже погружался в воду. Наконец горе-водитель выбрался из кабины и, по-бычьи склонив голову, уставился на беспомощную машину. Ничего не придумав, обернулся к дамбе и, отыскав глазами боцмана, закричал: