Нити судьбы: любовь в разлуке. Книга 2

Мы снова будем в одном городе, нас не будет разделять расстояние, и это пугает. Пока я жила в Париже, а Дэвид – в Лондоне, нити, связывающие нас, растянулись, и тяга не была столь сильна. Но стоило мне вернуться, как я начала задыхаться от желания увидеть его. И я ощутила это огромное притяжение, которому тяжело сопротивляться, стоило выйти из самолета и ступить на землю.

Не знаю, что со мной происходит, ведь я должна презирать Дэвида за содеянное им в прошлом. Но мое до сих пор любящее его сердце упорствует и продолжает держать Дэвида внутри себя. Разум пытается докричаться до него, что это неправильно, но все без толку. И мне ужасно стыдно за свое сердце перед своими погибшими родителями, ведь оно питает теплые чувства к тому, кто отнял их жизни.

Может это так разлука на меня действует? Может, если я увижу Дэвида, то мое сердце пробудится от опьяняющего колдовства его чар и поймет, что нельзя любить этого человека?

Я уже не знаю, как бороться с этими противоречивыми чувствами. Не знаю, как сделать так, чтобы разум и сердце были заодно.

– А что со временем? – раздался голос Леона, когда мы прошли регистрацию.

Леон смотрел на свои наручные часы и на часы, которые встроены в здание аэропорта.

– Время в Париже на час опережает время в Лондоне, балда, – проворчала Луиза.

– Что бы я без тебя делал, душа моя, – усмехнулся Леон и начал менять время на своих часах, на что Луиза закатила глаза.

Я улыбнулась их короткой перепалке, затем посмотрела на сонного Оливера, которого держала на руках. Он весь полет проспал и теперь мало что понимает. Я поправила его кепку на голове, когда он с любопытством осматривал все вокруг себя.

– Где мы, мама? – кое-как проговаривая буквы, спросил он, протирая глазки маленькими руками.

– Мы в большом и новом городе Лондон, – с улыбкой объяснила я ему.

– Приехали в гости к бабушке, дедушке и тете, – подсказала ему Луиза, пока он не начал задавать новые вопросы.

Оливер радостно ахнул и захлопал в ладони. Я поцеловала сына в мягкую и нежную щеку, умиляясь его реакции.

– Так, машины подъехали, за мной, – скомандовал Леон, убирая мобильник в карман.

Всю поездку, как и бронирование номеров в отеле, оформил Леон, поскольку я была не в состоянии этим заниматься. Мою голову занимают тревожные мысли о дяде и о его будущем. Мне кое-как удалось довести свою работу до конца и передать клиентке платье, которая так же, как и многие, очень хотела видеть меня на своей свадьбе. Я уже выучила привычку вежливо отказываться так, чтобы никто не обиделся.

Мы решили не теснить друг друга и заказали две машины. Луиза пыталась спрятаться в машине с детским креслом и уехать вместе с Оливером. Она упрямо избегает Леона, только потому, что ее к нему тянет. Это пугает Луизу, и она не признает данного неоспоримого факта не для себя, не для меня.

Но я наблюдательная, поэтому толкаю ее к машине Леона и прячусь в своей вместе с Оливером. Очень надеюсь, что когда-нибудь Луиза поймет, что Леон – это тот мужчина, который сделает ее счастливой.

Я посадила Оливера на детское кресло и пристегнула его. Спустя пять минут дороги, он снова заснул. Кажется, на него сильно повлиял первый в его жизни перелет на самолете. Ко всему этому для моего малыша ощутима разница во времени на час и ему придется адаптироваться к новому климату. В Лондоне он влажный.

Водитель остановился, когда образовалась пробка. Я повернула голову в сторону, взглянув в окно. Мое сердце сначала замерло, затем забилось быстрее, резко меняя свой ритм. Перед моими глазами здание, в котором я работала четыре года назад, в котором я встретила свое счастье, и в котором моя жизнь кардинально поменяла свое направление.

Для многих – это просто серое бизнес-здание, когда для меня целая история. Для меня это место, в котором я проживала жизнь, сравнимую со сказкой. И сейчас, смотря на это здание, воспоминания, связанные с ним, друг за другом всплывают в моей голове, наконец обретая свободу.

Сегодня эти воспоминания причиняют мне боль, отчего на глаза наворачиваются слезы. Я глушила их, избегала их, только бы защитить свой хрупкий важный орган в груди. Но сейчас у меня не получается, потому что я не в Париже, а в самом эпицентре своих страданий. Вернувшись в Лондон, старые раны заныли и открылись.

Я смахнула слезу со щеки, стараясь прийти в чувства. Когда машина тронулась и здание осталось позади, мне стало немного легче, и я выдохнула.

Наверно, сейчас онсидит там и рисует свои эскизы. Пьет ли он чай? Думает ли обо мне, когда рисует, как это было раньше? Закрылся ли он в себе? Плохо ли ему? Терзается чувством вины?

Я провела ладонями по лицу, затем взъерошила волосы на голове и снова выдохнула. Хочется, как следует, потрясти головой и надеяться, что этот метод сработает выкинуть его из нее.

Будет тяжело жить в Лондоне, потому что придется стараться вытаскивать себя из прошлой жизни. А это требует больших усилий, потому что в прошлой жизни мне было так хорошо, как никогда. Потому что хочется обо всем забыть и вновь вернуться в ту жизнь.

Сначала мы доехали до отеля, в котором Леон забронировал номера. Луиза забрала Оливера, а Леон – чемоданы, и они вместе вошли в отель, чтобы заселиться и отдохнуть после дороги. Я же незамедлительно отправилась в госпиталь к своей семье.

По пути я написала Айлин и предупредила, что буду с минуты на минуту. Она рассказала мне про реакцию Джулиет, когда Айлин призналась, что я скоро приеду. Конечно, она не была довольна моим внезапным решением. По телефону она ругала меня, требовала не приезжать, и вдруг заплакала. Затем Джулиет призналась, что очень сильно ждет нас, что она сильно скучает. И это признание вызвало во мне волну приятных ощущений.

В конце концов, я не могу вечно прятаться от Дэвида Голдмана. Я из-за него уже потеряла одну свою семью. Не хочу терять вторую.

Я вышла из машины, когда водитель довез меня до госпиталя. На крыльце я увидела Айлин. Она стояла спиной ко мне и не сразу заметила мой приезд. Я с улыбкой подошла к крыльцу и остановилась.

– Айлин, – окликнула я ее.

Она тут же повернулась. Видимо, Айлин разговаривала по телефону, поскольку она убрала его от уха и спрятала в карман.

– Оливия! – воскликнула она и подбежала ко мне.

Мы крепко обнялись, громко смеясь сквозь слезы. Я не обнималась с этой красоткой почти четыре года и даже не подозревала, что настолько можно скучать по объятиям с родным человеком. Мы долго не могли оторваться друг от друга, изредка рассматривая лица.

Сейчас Айлин выглядит уставшей. Она без макияжа, с черными кругами под глазами. Одета в обычные джинсы и черную водолазку, без украшений. Такая Айлин носит в себе печаль и горе. А еще она похудела.

И они хотели, чтобы я не приезжала в такой тяжелый для всей семьи период?

– Как я же я рада тебя видеть! Как я скучала! – пробубнила Айлин в мое плечо.

– И я скучала!

Мы посмотрели друг на друга. Я улыбнулась сквозь слеза и погладила Айлин по щеке.

– Ты изменилась, – озвучила я свои наблюдения.

– О, да! Поношенная четырьмя тяжелыми годами, которые превратили меня в подобие чего-то живого, – с сарказмом описала она свои изменения в худшую сторону.

Этому сарказму я посмеялась. Такова Айлин – она старается ко всему подходить с юмором. Такая у нее бессознательная защитная реакция.

– Наговариваешь. Я хотела сказать, что ты повзрослела. А вот самоирония у тебя еще в запасе хорошая.

Айлин оглядела и меня.

– Ты тоже изменилась. Думаю, в такую же сторону, как и я. Просто макияж спасает.

Я посмеялась и снова обняла ее.

Как я скучала.

У нас еще будет время говорить обо всем на свете, но сейчас важнее всего для меня – это навестить дядю Джозефа.

В его реанимационной палате находилась тетя Джулиет, которая, увидев меня, тут же набросилась с объятиями и заплакала. Я крепко обняла тетю и позволила ей выпустить все накопившиеся эмоции. Моя семья сильно поломалась, когда дядю положили в эту палату. Мы стали слабее и можем надеяться только на себя, и лишь данный факт заставляет нас стоять на ногах.

– Ты же привезла Оливера? – надломленным от слез голосом спросила тетя Джулиет.

Я улыбнулась:

– Ну конечно. Вы обязательно встретитесь.

– Ты слышал, Джозеф? Твой внук приехал, – обратилась к нему тетя Джулиет, повернув голову.

Я посмотрела на кровать, на которой лежит дядя Джозеф. И пусть он без сознания, не отвечает, – это не мешает нам говорить с ним.

Я приблизилась к нему и присела на край кровати. Взяв дядю за руку, я позволила слезам выйти наружу. Я обещала себе не плакать, но когда долгая разлука с родными заканчивается, всегда хочется плакать исключительно от счастья, что вы вновь встретились.

– Здравствуй, дядя. Я приехала. Пусть ты и против, я знаю, но я приехала. Не могла иначе.

Я сжала его руку сильнее и оглядела его тело и все рядом стоящие аппараты жизнеобеспечения. Он так не любит болеть. Не любит ходить в госпитали. Всегда говорил, что у него ничего не может болеть. А если и болит, то справится без врачей. Дядя Джозеф терпеть не может этого состояния, когда он бесполезен.

– Что говорят врачи? – спросила я у тети, вытирая слезы со щек.

– Прогноз обнадеживающий. Это первая степень инсульта и говорят, что он скоро очнется. Главное это поддерживать давление.

Тетя Джулиет ненадолго замолчала, затем сдавленно заговорила:

– Что-то произошло, Оливия. На работе он услышал что-то такое, что привело его к этому состоянию. Других причин я не наблюдаю.

Я встала с кровати и обняла совершенно ослабленную тетю.

– Все будет хорошо. Дядя Джозеф сильный, и он справится. А мы ему поможем. – Я чуть отстранилась и посмотрела на тетю. – Прошу, скажи честно, материальная помощь требуется?

– Оливия, я не могу просить…

– Можешь, – перебила я ее. – Мы одна семья. Говори обо всем, что требуется для поддержания жизни дяди. Будем держаться вместе и тогда все у нас будет хорошо.

Я произнесла мотивирующую речь, когда сама внутри разрушалась от отчаяния. Она возникает внезапно и не спрашивая, когда в семью, как шаровая молния, влетает горе и разносит все на своем пути.

– Предлагаю спуститься в кафе при госпитале и выпить кофе, – сказала Айлин, и мы с тетей поддержали ее решение.

Пока тетя Джулиет делала заказ и ждала его, мы с Айлин сидели за столиком. Я наблюдала за тем, как она с кем-то переписывается через телефон и не сдержалась, высказав:

– Тетя Джулиет знает?

Айлин подняла на меня глаза и сглотнула. Она выдохнула и убрала мобильник в карман.

– От тебя ничего не скрыть, – пробубнила она, глядя на свои руки, при этом ковыряя ногти. – Нет, конечно, она не знает ничего. Если узнает, закроет где-нибудь и отнимет все средства связи. Семья Эддерли больше не жалует семейство Голдман.

Айлин усмехнулась и в этот короткий смешок она вложила все свое отчаяние и тоску.

– А я не могу без него, понимаешь. Я пыталась, не получилось. И он тоже не смог. Приехал ко мне в университет и молил вернуться. Я не смогла. Я…

Я накрыла ее руки своей, останавливая эту несвязную речь. Айлин пытается донести до меня, что не существует силы, которая могла бы помочь ей забыть Райли Голдмана.

– Я не осуждаю тебя. И вообще, вы самые невинные в этой истории. Это только наша с Дэвидом проблема.

Я убрала свою руку и теперь моя очередь опустить глаза и сдерживать слезы, когда я ощущала на себе пристальный взгляд Айлин.

– Но тем не менее наши родители ненавидят Голдманов. И именно ненависть мешает нам с Райли быть вместе на глазах у всех. Нам остается лишь скрываться. И знаешь, я так сильно люблю этого человека, что готова так всю жизнь скрываться с ним.

Я улыбнулась этому признанию.

– Это большая редкость.

Айлин ненадолго замолчала и вскоре вновь заговорила:

– Ты никогда не расскажешь ему?

Я поняла, о чем спрашивает Айлин без каких-либо уточнений, ведь это самая главная часть моей жизни на данном этапе. Я поджала губы и отрицательно помотала головой.

– Оливер же его сын тоже.

– Не добивай меня, – грубо отчеканила я, поднимая глаза на Айлин.

Она вздохнула и опустила глаза, больше не желая говорить на эту болезненную для меня тему.

– Не говори Райли о том, что я приехала. Вообще никому не говори.

– Конечно, я все понимаю.

В этот момент вернулась тетя Джулиет с подносом и накрыла на стол то, что заказала для всех. Кофе сейчас, как глоток жизни, который я сделала с удовольствием.

– Как Оливер перенес перелет? – спросила тетя.

– Спит много, – улыбнулась я и посмотрела на аппетитный сэндвич, запах которого вызвал урчание в животе.

– Не могу поверить, что скоро увижу этого маленького карапуза и смогу подержать его.

Я посмотрела на тетю Джулиет. Она принимала горячий бульон. Не хочу переоценивать свое влияние, но все же мне кажется, что тетя Джулиет немного оживилась и набралась сил после нашего с Оливером приезда. Когда семья вместе, трудности ощущаются не столь разрушительными. Оливер придаст всем сил, в этом я не сомневаюсь. Он – самый важный член семьи.

– А почему вы поселились в отеле, Оливия? – ругалась тетя. – Как будто у вас дома не имеется.

– Не злись, – улыбнулась я и погладила ее по плечу. – Просто со мной еще мои друзья и мы не хотим вас стеснять. Если придется сильно задержаться, то я приведу в порядок родительский дом, и мы переедем туда. Не волнуйся за наше место обитания.

– Я часто бываю там, слежу за порядком. Там все хорошо, – успокоила меня тетя.

– Спасибо.

Я посмотрела на наручные часы и поджала губы. Затем достала мобильник и написала сообщение Луизе. Хотелось узнать, как чувствует себя Оливер, и чем он сейчас занят.

«Он проснулся и плотно поел. Сейчас с ним играет Леон, пока я разбираю вещи.»

«Мы приедем примерно через час.»

Я убрала мобильник и обратилась к тете Джулиет:

– Ты поедешь к Оливеру сейчас?

Она вытерла губы салфеткой и немедленно дала положительный ответ:

– Конечно! К чему такие вопросы.

– Тогда сейчас я внесу определенную сумму на счет госпиталя на лечение дяди Джозефа и вернусь.

Я встала со стула, но тетя Джулиет придержала меня за руку.

– Оливия, я верну тебе все до последнего стерлинга.

Я нахмурилась и с недовольством проговорила:

– Что за разговоры, тетя? Мы же семья. Вы сделали для меня многое, теперь моя очередь помочь вам. Не мешай мне, иначе обижусь, – с легкой улыбкой озвучила я последнюю фразу.

Тетя Джулиет встала со стула и обняла меня. Я крепко обняла ее в ответ, принимая на душе приятное тепло, которого не ощущала очень давно, поскольку была вдалеке от близких.