Ментовские будни. Святотатство

Святотатство

Глава 1. Священный металл

Майор Воронцов затушил сигарету об урну у входа в отделение и недовольно посмотрел на часы. Половина одиннадцатого утра, а он уже третью сигарету курит. Неделя началась паршиво – с понедельника висело три нераскрытые квартирные кражи, начальство требовало отчеты, а вчера жена бывшая звонила и орала про алименты. Александр Сергеевич вздохнул и направился к своему столу, мысленно прикидывая, сколько кофе потребуется, чтобы дотянуть до обеда без желания послать всех подальше.

Телефон зазвонил, едва майор сел в кресло. Дежурный доложил без лишних церемоний: "Александр Сергеевич, кража в храме на Первомайской. Настоятель ждет, говорит, дело срочное". Воронцов хмыкнул – все дела у граждан срочные, особенно когда касаются их кошелька. "Еду", – коротко ответил он и потянулся к куртке. Церковные кражи попадались нечасто, но обычно оказывались самыми запутанными. Слишком много в храмах было людей с сильными убеждениями и слабыми нервами.

Храм Святого Николая располагался в старом районе города, где хрущевки соседствовали с частными домами, а новенькие иномарки парковались рядом с потрепанными "девятками". Церковь была построена лет двадцать назад на пожертвования прихожан – типичная современная постройка из красного кирпича с золотыми куполами, которые блестели на октябрьском солнце. У входа толпилось несколько человек, оживленно обсуждавших что-то между собой.

Воронцова встретил настоятель отец Михаил – мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженной бородой и беспокойными глазами. Священник явно нервничал, что было заметно по его суетливым движениям и дрожанию рук. "Майор, слава Богу, вы приехали", – заговорил он, не дав Воронцову толком поздороваться. "У нас ужасное дело случилось. Украли церковную утварь и две старинные иконы. Это же святотатство!"

Александр Сергеевич достал блокнот и оглядел священника внимательным взглядом. За восемнадцать лет службы он научился читать людей, как криминальные сводки – быстро выделяя главное и отсеивая шелуху. Отец Михаил определенно что-то скрывал. Нервничал он не как человек, у которого украли ценности, а как тот, кого поймали на месте преступления.

"Расскажите подробнее, что именно украли и когда это обнаружили", – попросил майор, закуривая сигарету. Священник поморщился от табачного дыма, но ничего не сказал. "Обнаружили утром, когда пришел готовиться к службе. Из алтаря пропали серебряный потир и дискос – это чаша и блюдо для причастия, – объяснил отец Михаил. – А с иконостаса сняли две старинные иконы: Николая Чудотворца и Богородицы. Они очень дорогие, еще прапрабабушка моя передавала их в храм".

Воронцов записал информацию и спросил о стоимости украденного. Настоятель замялся, явно прикидывая в уме какую сумму назвать. "Ну… потир и дискос тысяч сто стоят, наверное. А иконы…" Он замолчал, нервно теребя край рясы. "Точно сказать сложно. Может, тысяч триста, а может, и больше. Они старинные, семейные".

Майор поднял бровь. За годы работы он насмотрелся на всякое, но когда люди не могли толком оценить стоимость украденного имущества, это всегда вызывало подозрения. Либо владелец врет про ценность, либо сами вещи получены не самым законным путем. "Хорошо, посмотрим место происшествия", – сказал он и направился к входу в храм.

Внутри церкви было полутемно и прохладно. Пахло ладаном и свечным воском. Несколько старушек в платках молились перед иконами, время от времени бросая любопытные взгляды на майора и настоятеля. В алтаре, куда провел отца Михаила, действительно не хватало нескольких предметов на престоле – было видно по светлым пятнам на ткани. А на иконостасе зияли две пустоты между другими иконами.

"Замков на дверях нет?" – уточнил Воронцов. "Есть, но мы их редко запираем. Храм должен быть открыт для людей", – ответил настоятель. "А кто имеет доступ в алтарь?" "Я, диакон Петр и псаломщик. Ну и староста церковный, Василий Петрович. Он ключи дублирующие держит".

Майор обошел алтарь, внимательно изучая обстановку. Никаких следов взлома не было – похоже, вор знал, где что лежит, и действовал уверенно. "Когда в последний раз видели эти предметы на месте?" – спросил он. Отец Михаил задумался. "Позавчера была служба, все было на месте. А вчера в храме никого не было, я с утра уехал в епархию по делам".

"Понятно. Теперь мне нужно поговорить с вашими прихожанами. Кто сейчас в храме?" Настоятель оглядел молящихся и перечислил несколько имен. Воронцов выбрал первую – пожилую женщину в черном платке, которая явно прислушивалась к их разговору.

Матушка Анна оказалась местной старожилкой, которая ходила в этот храм с самого его основания. Говорила она охотно, но осторожно, как человек, привыкший следить за словами. "Ужасное дело, майор. Кто же на святое место руку поднимет? Хотя…" Она многозначительно посмотрела в сторону группы молодых людей у свечного ящика. "У нас тут в последнее время порядки новые вводят. Молодежь всякую привечают, а старых прихожан не уважают".

Воронцов проследил ее взгляд. У свечного ящика действительно стояли несколько молодых людей лет тридцати – мужчины в джинсах и свитерах, женщины без платков. Они о чем-то тихо разговаривали между собой, периодически поглядывая на майора. "А что за конфликты у вас тут?" – поинтересовался он.

Анна Ивановна наклонилась ближе и зашептала: "Да привел батюшка в храм этого Семенова, Михаила Андреевича. Тот сразу реформы начал предлагать – службы сокращать, деньги по-новому тратить. А мы, старые прихожане, против. Мы ведь храм строили, деньги жертвовали. И вот теперь нам указывают, как веру свою исповедовать". В ее голосе звучала плохо скрываемая обида.

Майор записал информацию и подошел к группе молодых прихожан. Михаил Семенов оказался энергичным мужчиной лет тридцати пяти с умными глазами и твердым рукопожатием. Работал менеджером в частной фирме, в храм ходил около года. "Ужасная история с кражей", – сказал он, качая головой. "Но не удивительная. У нас тут такая атмосфера в последнее время… Старые прихожане против любых изменений, деньги тратятся непонятно на что, отчетности никакой".

"А какие изменения вы предлагали?" – спросил Воронцов. Семенов оживился. "Да элементарные вещи! Сделать прозрачным расходование пожертвований, создать приходской совет, чтобы все решения совместно принимать. А еще службы немного сократить – три часа стоять людям тяжело. Но старики в штыки все воспринимают. Говорят, мы традиции разрушаем".

Рядом с Семеновым стояла молодая женщина лет двадцати пяти – Елена, как она представилась. Работала бухгалтером, в храм ходила вместе с Михаилом. "Знаете, майор", – вмешалась она в разговор, – "я тут недавно пыталась разобраться в финансах прихода. Отец Михаил показал какие-то бумажки, но толком ничего не объяснил. А суммы там приличные – люди жертвуют немало".

Воронцов почувствовал, что нащупал первую зацепку. Финансовые разногласия в церковной общине были делом обычным, но иногда приводили к весьма неожиданным последствиям. "А кто у вас финансами занимается?" – уточнил он. "Формально отец Михаил", – ответил Семенов. "Но фактически все решает староста Василий Петрович. Человек он честный, но… старой закалки. Считает, что мирянам не положено в церковные дела вмешиваться".

Майор решил поговорить с этим старостой. Василий Петрович Коровин оказался крепким мужчиной лет шестидесяти с седыми усами и жесткими глазами. Майор сразу определил тип – бывший военный или милиционер, привыкший к порядку и не терпящий возражений. "Кража, говорите?" – спросил Коровин, выслушав вопрос. "Да, дело нехорошее. Но не удивительное. Расхлябанность кругом, дисциплины никакой".

"А как вы считаете, кто мог совершить кражу?" Староста подумал, поглаживая усы. "Да кто угодно. Храм открыт, люди всякие ходят. Может, наркоман какой заглянул и польстился на блестящее. А может…" Он многозначительно посмотрел в сторону группы Семенова. "У нас тут молодежь активная очень. Все им не так, все переделать хочется. Вот и додумались, может, что батюшку проучить надо".

Воронцов поднял бровь. "Вы считаете, что кражу могли совершить ваши же прихожане?" "А почему нет?" – пожал плечами Коровин. "Этот Семенов все время про деньги говорит, про прозрачность всякую. Может, решил нам показать, как плохо ценности охраняются. А может, вообще сам украл, чтобы потом сказать: мол, видите, какая у нас безалаберность".

Такая версия показалась майору интересной, хотя и довольно экзотической. Он еще раз обошел храм, внимательно изучая обстановку и переговорив с несколькими прихожанами. Картина вырисовывалась любопытная – община раскололась на два лагеря, каждый из которых считал другой чуть ли не врагом веры. Отец Михаил явно не справлялся с ситуацией, мечась между сторонами и всех нервируя своей нерешительностью.

Вернувшись к настоятелю, Воронцов задал прямой вопрос: "Отец Михаил, у вас в общине серьезный конфликт. Не могли бы вы рассказать подробнее?" Священник побледнел и начал запинаться: "Какой конфликт? Нет у нас никакого конфликта. Обычные разногласия, такое в каждом храме бывает". Но майор видел, что настоятель врет. Слишком уж нервно он себя вел, слишком часто отводил глаза.

"Хорошо, – сказал Воронцов, закрывая блокнот. – Я возьму отпечатки пальцев в алтаре и на иконостасе. А вам советую подумать, что еще вы мне не рассказали. Потому что кража церковной утвари – это не просто воровство. Это статья сто шестьдесят четвертая Уголовного кодекса, вандализм. Срок до трех лет". Он сделал паузу, давая словам дойти. "И если выяснится, что кто-то из ваших прихожан причастен к краже, а вы покрывали его из ложно понятых соображений, то это уже пособничество".

Отец Михаил совсем растерялся. "Майор, да что вы такое говорите? Я никого не покрываю. Просто… просто не хочется выносить наши внутренние проблемы на всеобщее обозрение. Храм – это место молитвы, а не судебных разбирательств".

Воронцов усмехнулся. За годы работы он слышал множество подобных объяснений – от семейных скандалов до корпоративных разборок. Люди всегда надеялись, что смогут решить проблемы сами, без вмешательства закона. Но обычно получалось только хуже. "Отец Михаил, преступление уже совершено. И теперь это дело полиции, а не церковное. Чем быстрее вы мне расскажете всю правду, тем быстрее мы найдем вора и вернем украденное".

Священник помолчал, явно борясь с собой. Наконец вздохнул: "У нас действительно не все гладко в последнее время. Семенов со своей группой хочет все перестроить, а старые прихожане против. Я пытаюсь всех примирить, но получается плохо. А недавно еще и деньги пропали из кружки для пожертвований. Небольшая сумма, тысяч пять. Я решил не поднимать шум, подумал, может, кто-то по ошибке взял".

"Когда это случилось?" – насторожился майор. "На прошлой неделе. В четверг обнаружил, что кружка пустая, хотя накануне там деньги были". "И вы никому об этом не сказали?" "Только старосте. Он посоветовал помолчать, сказал, сам разберется. Но пока ничего не выяснил".

Воронцов почувствовал, что дело принимает интересный оборот. Сначала пропали деньги из кружки, теперь церковная утварь и иконы. Либо в храме завелся систематический вор, либо кто-то методично мстит общине за что-то. "А кроме вас и старосты кто еще знал про пропавшие деньги?" "Никто", – быстро ответил настоятель. Но Воронцов заметил, как дернулся его левый глаз – верный признак лжи.

"Отец Михаил, я еще раз спрашиваю – кто еще мог знать?" Священник помялся, потом тихо сказал: "Возможно, диакон Петр что-то подозревал. Он заметил, что я расстроенный ходил, спрашивал, что случилось. Я ему не рассказывал, но он человек наблюдательный".

Майор записал информацию. Картина становилась все запутаннее. Церковная община, раздираемая внутренними конфликтами, пропавшие деньги, украденная утварь – все это складывалось в головоломку, которую предстояло решить. И Воронцов подозревал, что самое интересное еще впереди.

Выходя из храма, он еще раз оглядел группки прихожан, которые продолжали о чем-то шептаться между собой. Каждый смотрел на других с подозрением, каждый считал себя правым, а остальных виноватыми. Классическая ситуация для семейного или корпоративного конфликта, только происходила она в церкви. И где-то среди этих богобоязненных людей прятался вор, который не побоялся поднять руку на святыни.

Александр Сергеевич закурил очередную сигарету и посмотрел на купола храма. Начинался интересный день.

Глава 2. Божий дом разделенный

Майор Воронцов вернулся в храм на следующий день с утра пораньше, до начала службы. Хотел поговорить с прихожанами без лишних свидетелей и театральности. За ночь он перечитал материалы дела, просмотрел записи с камер наблюдения ближайших домов и пришел к выводу, что кража церковной утвари – это только видимая часть айсберга. Слишком уж странно вели себя все участники вчерашнего разговора, слишком много недомолвок и косых взглядов.

Александр Сергеевич закурил у церковной ограды и стал наблюдать за прибывающими на утреннюю службу людьми. Картина была любопытная – прихожане явно группировались, избегая общения между собой. Пожилые люди в темной одежде собирались у одного входа, молодежь и люди среднего возраста – у другого. Между группами чувствовалось напряжение, как на футбольном матче между принципиальными соперниками.

Первым к майору подошел Василий Петрович Коровин, церковный староста. Вид у него был озабоченный, а в глазах читалась плохо скрываемая тревога. "Александр Сергеевич, хорошо, что вы пришли", – сразу заговорил он. "Нам нужно серьезно поговорить. То, что вчера произошло – это не просто кража. Это диверсия против нашего прихода".

Воронцов поднял бровь. За годы работы он слышал самые невероятные теории, но диверсия в церкви была новым жанром. "Расскажите подробнее", – попросил он, затягиваясь сигаретой. Коровин оглядел группу молодых прихожан у противоположного входа и понизил голос: "Видите этих? Они полгода как пришли к нам и сразу начали все перестраивать. Говорят, что мы неправильно веруем, что батюшка плохо службы ведет, что деньги неправильно тратим".

"А деньги как тратятся?" – уточнил майор. Коровин замялся, явно выбирая слова. "По-православному тратятся. На храм, на нужды прихода. А эти хотят всякие отчеты, ревизии устраивать. Как в конторе какой-то". В его голосе звучало возмущение. "Мы тридцать лет этот храм строили, своими руками, на свои деньги. А они приходят и учат нас, как жить".

Майор достал блокнот и записал основные моменты. "И вы считаете, что кражу совершили именно они?" "А кто же еще?" – пожал плечами староста. "Хотят показать, что у нас порядка нет, что не можем мы храм охранить. А потом скажут – давайте мы управлять будем, мы лучше организуем".

В это время к ним приблизилась группа пожилых прихожан. Все женщины в черных платках, мужчины в темных костюмах. Лица серьезные, настроение явно боевое. "Василий Петрович, что милиционер говорит?" – спросила одна из женщин, представившаяся Марией Ивановной. "Нашел, кто украл?"

Воронцов представился и коротко объяснил ситуацию. Реакция была предсказуемой – все сразу заговорили о "новых", которые пришли и начали все разрушать. "Тридцать лет мы здесь молились", – возмущенно говорила Мария Ивановна. "Храм строили, деньги собирали, батюшку содержали. А они пришли и сразу – то не так, это не так".

"А что конкретно они предлагают изменить?" – поинтересовался майор. Ответы посыпались со всех сторон. "Службы сокращать хотят!" "Деньги по-новому считать!" "Молодежь всякую приводят!" "А еще женщинам без платков в храм разрешают!" Последнее прозвучало особенно возмущенно.

Александр Сергеевич записал основные претензии и решил выслушать другую сторону. Он подошел к группе молодых прихожан, которые все еще стояли у бокового входа. Михаил Семенов был среди них – энергично что-то объяснял остальным, размахивая руками. Увидев майора, он прервал разговор и подошел к нему.

"Добрый день, Александр Сергеевич. Как продвигается расследование?" – спросил Семенов. Майор отметил про себя, что тон у него был более уверенный, чем вчера. "Пока собираю информацию", – ответил Воронцов. "Вчера вы говорили о конфликтах в приходе. Расскажите подробнее".

Семенов оглянулся на группу старых прихожан и усмехнулся. "Видите сами. Два лагеря, между которыми пропасть. Мы пришли сюда год назад, хотели влиться в общину, помочь приходу развиваться. А получили в ответ только агрессию и обвинения в разрушении традиций".

"А что вы конкретно предлагали?" Семенов достал из кармана несколько листов бумаги. "Вот, смотрите. План развития прихода на ближайшие три года. Создание молодежного центра, организация благотворительных программ, прозрачная система управления финансами. Все цивилизованно, по-европейски".

Воронцов пробежал глазами по документу. Выглядело действительно солидно – таблицы, графики, бюджеты. Но майор понимал, что для людей старой закалки подобный подход мог выглядеть как покушение на святое. "А церковное руководство как к этому отнеслось?"

"Отец Михаил сначала вроде заинтересовался", – ответил Семенов. "Но потом староста и его группа начали давить, говорить, что мы разрушители и еретики. Батюшка не выдержал давления и фактически от нас отвернулся". В его голосе звучала обида. "А мы ведь только хотели помочь".

К разговору присоединилась Елена, которую майор помнил с вчерашнего дня. "Знаете, Александр Сергеевич, я попробовала разобраться в финансах прихода", – сказала она. "Формально все вроде правильно, но много непонятных трат. То на ремонт, которого не видно, то на церковную утварь, которая куда-то исчезает".

"Что значит, исчезает?" – насторожился майор. "Ну, в документах значится, что покупали новые иконы, подсвечники, церковные книги. А я их в храме не вижу". Елена понизила голос. "Складывается впечатление, что деньги тратятся не по назначению. А когда мы попытались поднять этот вопрос, нас обвинили в том, что мы в церковные дела лезем".

Воронцов почувствовал, что нащупал интересную линию. Финансовые махинации в религиозных организациях были делом обычным – слишком много соблазнов и слишком мало контроля. "А суммы, какие проходят?" "Да немалые", – ответил Семенов. "По нашим подсчетам, за последний год через приход прошло около миллиона рублей. Пожертвования, свечи, требы, крестины, венчания".

Майор записал цифры. Миллион в год для среднего прихода – это действительно серьезные деньги. И если они тратятся неправильно, то это может стать причиной не только кражи, но и более серьезных конфликтов. "А где эти финансовые документы хранятся?"

"У настоятеля и старосты", – ответила Елена. "Мы просили показать, но отец Михаил сказал, что это внутреннее дело церкви. А староста вообще заявил, что мирянам не положено в такие вопросы вмешиваться".

В это время из храма вышел отец Михаил. Увидев майора в окружении "реформаторов", он заметно нахмурился и направился к ним. "Александр Сергеевич, что здесь происходит?" – спросил он с плохо скрываемым недовольством. "Надеюсь, вас не вводят в заблуждение всякими сплетнями?"