Развод. Пошел вон!

– Вы меня шантажируете? – в шоке глядя на нее, прошептала я.

– Я предоставляю тебе выбор. Подумай, что для тебя важнее: ребенок, от которого еще не поздно избавиться, или отец, который останется без работы, без крыши над головой, и вскоре сопьется. У него это хорошо получается, насколько я знаю. В поселке больше работы нет, а значит, и вариантов заработать денег у него не будет.

– Это же ваш будущий внук… – надломленным голосом вымолвила я. – Вы хотите, чтобы я от него избавилась?

– Я хочу, чтобы мой сын поехал учиться в Англию! – гаркнула она. – Но я слишком хорошо его знаю, и прекрасно понимаю, что он не бросит тебя беременную.

– Я ни за что на свете не избавлюсь от ребенка! – со слезами на глазах прокричала я, и выбежала из их коттеджа.

А уже через час Римма Альбертовна стояла на пороге моего дома.

Глава 5. Мои Виктор и Виктория

Ольга

– Извини, я погорячилась, – заговорила со мной примирительным тоном Римма Альбертовна. – Ты права. Я не должна так говорить о своем будущем внуке. Рожай, девочка. Конечно же рожай, милая, – обняла меня. – Но прошу тебя, сделай так, чтобы Славик отправился в Лондон. Пока ты вынашиваешь ребеночка, я буду во всем помогать тебе, обещаю. А потом, когда ты родишь и малыш немного подрастет, вы полетите к Славику в Англию. Мы с мужем позаботимся о том, чтобы у вас там было хорошее жилье, у ребенка – хороший садик и школа, если вдруг вы захотите остаться там жить после того как Славик окончит учебу.

Она провела рукой по моим волосам, и с улыбкой заглянула в глаза.

– Что скажешь, Оленька? – спросила мягким голосом. – Согласись, что это самый правильный вариант. Мы же обе любим Славу, и обе хотим, чтобы он получил достойное образование, верно? Если тебе не наплевать на его будущее, то прошу тебя, давай сделаем так, как я предлагаю.

Это был действительно самый правильный вариант на тот момент. Я понимала, что в таком случае папа не потеряет работу и не лишится крыши над головой, Славик получит хорошее образование, а я без всякой нервотрепки со стороны его родителей рожу ребенка, а потом вместе с ним улечу в Лондон, как мне пообещала Римма Альбертовна.

Я поговорила со Славиком, сказала, что прилечу к нему после родов, а Римма Альбертовна, приложив руку к сердцу, дала ему слово, что будет обо мне заботиться и во всем помогать.

Я осталась жить с папой, но каждый день бегала к родителям Славика, чтобы позвонить ему, так как ни в нашем доме, ни у соседей не было телефона.

Первое время было все замечательно.

Я писала Славику письма, в которых рассказывала о том, как растет животик, как малыш начинает в нем шевелиться. Он в ответ писал мне, как сильно скучает, и как ему не хватает меня там – среди абсолютно чужих людей, говорящих на английском.

Я считала дни до рождения ребенка, чтобы поскорее взять его на руки, увидеть его глаза, и мечтала о том, что они будут такие же красивые и бездонные, как у Славика. Представляла, как вместе с ним отправимся к его папе, и начнем там новую жизнь.

Но у судьбы на нас были другие планы…

Никогда не забуду ту страшную ночь, когда меня бесконечно долго везли на скорой в городской роддом.

Семь месяцев беременности…

Адские боли внизу живота…

Я чуть не умерла во время родов.

А когда очнулась, услышала слова доктора, после которых мне не захотелось жить.

«Вашего ребенка не удалось спасти. Это был мальчик».

Мне даже не дали посмотреть на него – на своего Витеньку, которому сейчас было бы двадцать пять лет…

После тех сложных родов я не могу иметь детей.

Когда мы с Сережей взяли девочку из дома малютки, я не раздумывая назвала ее Виктория, в честь своего первого ребенка.

Глава 6. Края любимые, края… незабываемые

Ольга

Вика и тетя спят, а я до самого рассвета не могу уснуть. Лежу на маленьком кухонном диванчике, смотрю в окно, и кручу в голове всякие разные мысли.

Много лет назад я пережила жестокое предательство со стороны близкого человека, и теперь все это снова повторяется…

Сейчас мне сорок три года. Я взрослая, мудрая женщина с хорошим образованием, благодаря которому всегда смогу заработать на хлеб. А тогда… тогда мне было всего лишь восемнадцать. У меня не было никакой поддержки. Я была молодая девчонка, вчерашняя школьницей, которая потеряла ребенка от любимого человека, и осталась один на один со своей болью.

Я наивно надеялась на то, что Славик меня поддержит после случившегося. Это же было наше общее горе, наш общий малыш. Но вместо поддержки я получила от него нож в спину.

Сначала он перестал мне писать. Все письма, которые я отправляла ему в Лондон, оставались без ответа. Я приходила в дом его родителей и бесконечно задавала один и тот же вопрос: «Слава мне не звонил?». На что его мать отвечала с усмешкой: «Вячеслав звонил. Но о тебе не упоминал».

Весь мой мир стремительно рушился, оставляя от счастливой жизни одни руины. Я не понимала, чем заслужила такое отношение со стороны Славика и его родителей, которые смотрели на меня как на надоедливую собачонку, изо дня в день бегающую к их дому.

Через несколько недель мучительного ожидания писем, и моих бессмысленных походов на почту, я встретила в магазине мать Славика, и она добила меня словами:

«Ты больше не ходи к нам. И на почту не бегай. Вячеслав все равно не позвонит и не напишет, – свысока глядя на меня, сказала Римма Альбертовна, а затем равнодушно отрезала: – Он полюбил другую. А тебе попросил передать свои извинения, и сказать, чтобы не ждала его. Вячеслав планирует остаться жить в Лондоне».

Спустя месяц после этого разговора на заводе началось массовое сокращение, и моего отца уволили одним из первых.

Нас попросили освободить дом, и мы переехали к тете Любе в столицу. Ютились втроем в этой однокомнатной квартирке, папа устроился работать охранником в детский сад, а я поступила в университет на педагогический факультет.

Через год папы не стало. Он умер от сердечного приступа, и у меня из близких людей на всем свете осталась только тетя, которая заменила мне маму.

«Девочка моя, – ласково говорила она. – Ты так рано потеряла мать, а теперь и отца… Ну, ничего, мы с тобой со всеми трудностями справимся, не переживай. Отучишься, станешь хорошим педагогом, выйдешь замуж и будешь самой счастливой на земле».

Через несколько лет ее слова начали сбываться – когда я познакомилась с Сережей. Между нами вспыхнула такая любовь, что ничего вокруг не замечали. Он тогда работал тренером в спортзале, а я – только устроилась на работу в московскую школу.

Я сразу сказала Сереже, что не смогу подарить ему ребенка, и была готова к любой его реакции. Если бы это стало для него поводом не жениться на мне, то я не стала бы его осуждать. Я понимала, что он имеет полное вправо стать счастливым отцом, но, к сожалению, я ему в этом помочь не могла.

Помню, как он обнял меня и сказал: «Оль, в детских домах много детей-сирот, которые нуждаются в родительской любви и заботе. И мы можем осчастливить одного из них. Пока что одного, – подчеркнул он. – А дальше будет видно».

Мы поженились и через некоторое время у нас появилась Вика.

Я думала, что мы оба полюбим ее как родную дочь, но почти сразу стала замечать, что Сергей холоден к ней. Особенно это чувствовалось, когда Вика начинала капризничать. Я слышала от Сергея одну и ту же фразу: «Это всё гены».

Когда мы забирали ее из дома малютки, ему было все равно на то, кто ее биологические родители. Был уверен в том, что ее дальнейшая жизнь зависит напрямую от нас, и она вырастет такой, какой мы ее воспитаем.

Но каждый раз, когда Вика закатывала истерики, он говорил, что девочка, рожденная от матери и отца, которые вели разгульный образ жизни, навряд ли будет примерным и послушными ребенком, который добьется больших высот в жизни.

У меня складывалось такое ощущение, что, по его мнению, детдомовские дети не имеют права на капризы и слезы. Наш родной ребенок точно так же закатывал бы скандалы из-за конфетки, которую ему не дали, и из-за мультиков, которые ему не разрешили смотреть в позднее время.

Вика была обычным ребенком со своими детскими хотелками и обидами, как и все остальные дети. Но Сергей был уверен в том, что наш родной ребенок никогда бы не стал валяться по полу и колотить по нему руками, когда ему что-то очень сильно нужно. Упрямо считал, что такое поведение может быть только у детей, рожденных от не пойми кого.

Но чем старше Вика становилась, тем сильнее он к ней привязывался.

Стал понимать, что наша любовь и забота все-таки сильнее плохой наследственности. Вика сходу запоминала стихи и выразительно рассказывала их на конкурсах. Выигрывала школьные олимпиады, и занимала первые места на мероприятиях в музыкальной школе.

Когда Сергей с гордостью ставил родительскую подпись в дневнике, в котором были одни пятерки, то говорил о девочке из дома малютки с плохой наследственностью уже совсем не так, как раньше:

«Оль, она у нас очень умная. И непременно добьется больших успехов в жизни».

Вот и сейчас, когда Вика идет на золотую медаль, он гордится ею, и говорит, что ее ждет светлое будущее.

Но теперь благодаря ему эта золотая медаль под большим вопросом.

Я не знаю, как Вика после всего, что случилось, будет сдавать экзамены…

Вчера она в слезах прокричала:

«С этого дня я ненавижу географию. Ненавижу все, что с ней связано! Я не хочу ходить в эту школу, и не хочу видеть географичку!»

До последнего звонка осталось всего две недели, а потом начнутся экзамены. У нас нет другого выбора, и поэтому придется потерпеть.

Сегодня я напишу заявление на увольнение, как раз отработаю эти две недели и уйду из школы. Вика тоже вскоре окончит ее, затем поступит в институт, и мы с ней начнем новую жизнь, в которой не будет места предателям и развратным учителям географ… географичкам!

Понимаю, что уже нет никакого смысла спать, так как до будильника осталось всего сорок минут, и, встав с дивана, включаю чайник.

– Ты так и не спала? – войдя в кухню, шепчет тетя.

– Поспала, не переживай, – вру я, чтобы она не волновалась за мое состояние.

– Оль, надо бы к матери на могилу съездить, – садится она за стол и глубоко вздыхает. – Скоро будет тридцать лет, как ее не стало. Можем на эту дату и запланировать поездку.

– Обязательно, – киваю, наливая чай, а сама напрягаюсь от одной только мысли, что мне придется поехать в поселок.

Столько лет прошло с тех пор, как я из него уехала, но каждый раз, приезжая туда на кладбище, невольно погружаюсь в события, с которыми связаны родные края.

Дорога к кладбищу как раз проходит через дом, в котором раньше жил Славик. И всякий раз, глядя на тот коттедж, я вижу на крыльце себя в возрасте восемнадцати лет… И глаза Риммы Альбертовны – холодные, равнодушные. А в голове звучит ее голос: «Не приходи сюда больше».

Я не искала встречи со Славиком, не интересовалась его жизнью. Забыла его и отпустила. Но когда я зарегистрировалась в соцсети, то все-таки не удержалась и нашла его. Просто для того чтобы посмотреть, как он изменился.

И надо сказать, что он очень сильно изменился со школьных времен. Красивый, высокий, крепкого телосложения. А глаза все те же – бездонные.

В его профиле был указан город Лондон, значит, он так и остался там после окончания университета. На его странице не было фотографий с женой, с детьми. Но, возможно, сейчас уже что-то и изменилось. Он много путешествовал, судя по публикациям из разных уголков мира, и в перерывах между путешествиями, как я поняла, наведывался в родные края, проведать родителей – там были фото с ними.

Какое счастье, что, приезжая туда, я его ни разу не встретила.

Да, мы были еще детьми – глупыми, уязвимыми. Но даже прекрасно это понимая, я не могу простить человека, который бросил меня в полном одиночестве в тот сложный период.

Надеюсь, что никогда его не встречу.

Глава 7. Семейная тайна

Сергей

– Сереж, я же попросила не трогать меня сейчас. – Кира поворачивается на другой бок, и прикрывает одеялом обнаженное тело. – Мне не до любовных утех, разве не понимаешь?

– Малыш, перестань, – осторожно обнимаю ее и целую в плечо. – Все будет хорошо, обещаю.

– Как ты может такое обещать? – всхлипывает она. – Это же не тебе предстоит через два часа пойти в школу, где работает Ольга, и смотреть ей в глаза. А если она всем расскажет о том, что было? Или Вика расскажет одноклассникам. Ты только представь, Сереж, только представь, как на меня будут смотреть коллеги и ученики, – пускается она в слезы и пищит: – Ты понимаешь, какая травля начнется?

– Никакой травли не будет, – утешаю ее, гладя по белоснежным волосам. – Ольга никому не расскажет. Зачем ей это? Она не любит, когда кто-то копается в ее личной жизни. Тем более она тоже там работает, и в ее же интересах молчать, чтобы избежать косых взглядов. И Вика там учится. Ты думаешь, Ольге нужны слухи о том, что мы с тобой занимались любовью на столе нашей дочери? Она же прекрасно понимает, что Вику это тоже затронет. Вика умная девочка, не будет никому об этом рассказывать. Она немного остынет, и я сам лично с ней поговорю, не волнуйся.

– Ну даже если Вика ничего не расскажет одноклассникам, и Оля – коллегам, то я все равно не представляю, как буду смотреть им в глаза. Ладно Вика скоро уйдет из школы, а Оля? Как я буду с ней пересекаться там?

– Тогда переходи в другую школу.

– Сереж, ты прекрасно знаешь, какая у меня здесь поддержка. Моя двоюродная сестра завуч в этой школе, а директор, Анна Рафаиловна, ее лучшая подруга. Она, кстати, через три года переедет в другую страну, и ее место займет моя сестра, а меня назначат завучем. Здесь для меня все двери открыты, здесь меня ждет стремительный карьерный рост, понимаешь? А в другой школе что? Всю жизнь преподавать географию и всё?

Кира глубоко вздыхает.

– Вот бы Ольга уволилась… Это был бы самый лучший расклад.

– Что-то мне подсказывает, что она и так уволится, – двигаюсь ближе к Кире и обнимаю ее. – Солнце, все будет хорошо, обещаю, – отодвинув волосы, целую ее в шею.

– Сереж, – поворачивается она ко мне, – получается, квартира достанется Ольге? Хотя там же не только квартира, да?

– Еще машина и дача. Но я сделаю все, чтобы Ольга вернула то, что мне принадлежит. В конце концов она прекрасно знает на какие деньги это куплено. И по-человечески должна все на меня переписать.

– По-человечески, – усмехается Кира. – Она так рассержена, что навряд ли пойдет тебе навстречу.

– Я дам ей несколько дней для того чтобы остыла, а потом спокойно обо всем поговорим.

Ольге после развода и так достанется часть моих фитнес-центров. Если б я заранее мог предугадать, что мы однажды разведемся, то составил бы брачный договор, в котором черным по белому было бы написано, что в случае развода она не сможет претендовать на мой бизнес.

Но я этого не сделал. Потому что даже представить не мог, что так сильно полюблю другую женщину, ради которой готов горы свернуть.

Каждый раз, когда эта молодая блондиночка с большими голубыми глазами и красивыми формами появлялась у нас дома, я чувствовал, как внутри начинает все бурлить. Меня бросало в жар, как только она переступала порог нашей квартиры. Кира очень красивая и сексуальная девушка. Ее кокетливый смех сводил меня с ума, а голос – ласкал слух. Игриво глядя на меня, поправляла свои длинные блестящие волосы, ослепляла улыбкой, и всячески давала понять, что я тоже ей интересен.

С тех пор я стал уделять много внимания предстоящим экзаменам дочери. Особенно экзамену по географии.

Каждый раз после того, как Кира заканчивала заниматься с Викой, я просил ее задержаться на пару минут, чтобы расспросить ее о том, как идут дела у дочери. Она рассказывал о ее успеваемости, о том, что и где необходимо подучить, а я в этот момент смотрел на нее словно завороженный – меня тянуло к ней словно магнитом.

Как-то раз Вика сразу после занятия убежала гулять, Ольги не было дома, а я как всегда попросил Киру задержаться, чтобы поговорить об успехах дочери. На тот момент мы оба понимали, что испытываем чувства друг к другу. И как только Вика вышла за порог, мы с Кирой прильнули друг к другу и несколько минут не могли оторваться.

Не описать словами, что происходило со мной в тот момент. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Жадно впивался губами в ее губы, шею, подбородок, плечи, и прерывисто шептал о том, как сильно хочу ее.

В квартире искрился воздух от бурлящей страсти. Вышибало пробки. Дрожали окна.

Она сводила меня с ума. Я не мог выпустить ее из жарких объятий. Хотел целовать каждый сантиметр ее тела и любоваться его изящными изгибами.

Кира не одна снимает квартиру, а вместе с подругой, поэтому встречаться на ее территории мы могли только когда подруги не было дома. У меня в квартире тоже было слишком рискованно предаваться любовным утехам. Зато в отелях мы могли как следует насладиться друг другом и не думать о том, что нас кто-то застукает.

Я решительно настроился развестись с Олей, и жениться на Кире. Но было одно «но»: на Ольгину тетю переписана дача, тачка, и наша квартира.

Часть фитнес-центров мне уже не удастся спасти, они в любом случае отойдут Ольге после раздела имущества, но дарить ей квартиру, дачу и мою машину – это уже слишком.

Я запланировал встречу с нотариусом на сегодня. Был в шаге от того, чтобы получить свое имущество, но вчера Ольга вернулась домой пораньше…

И все мои планы стремительно полетели к чертям собачьим.

Я должен поговорить с ней. Она просто обязана пойти мне навстречу. Пусть довольствуется фитнес-центрами. Заниматься ими она точно не станет, продаст. Этих денег ей вполне хватит на приличную квартиру, и не только.

Надеюсь, она не будет вставлять палки в колеса, и сделает так, как я скажу.

– Пора вставать, – нехотя произносит Кира. – Отвезешь меня на работу? Ну, в смысле, как обычно до остановки, а дальше я пешком.

– Скоро я буду высаживать тебя у самого крыльца школы, – прижимаю ее к себе. – А может, ты вообще уйдешь в декрет и будешь ждать меня дома. С большим животиком, – мечтательно улыбаюсь я. – Выйдешь из декрета, а там как раз и место завуча освободится.

– Ты правда хочешь еще одного ребенка? – шепчет она.

– Я хочу своего ребенка, – вздыхаю я, зарываясь носом в ее ароматные волосы.

Кира отодвигается и смотрит на меня во все глаза.

– В каком смысле своего?

– Вика нам неродная. Мы взяли ее из дома малютки.

– Серьезно? – в шоке выдыхает Кира. – А мне всегда казалось, что она на тебя очень похожа. А почему Ольга не родила сама?

– Она не может иметь детей.

– Я этого не знала… – опускает взгляд Кира. – Как жаль… – с досадой произносит она. – Значит, она не смогла подарить тебе ребеночка, вот как… Неполноценная женщина – это, конечно, хуже любой другой беды. Я искренне сочувствую Ольге, и по-женски понимаю ее.

– Не переживай за Ольгу, у нее есть Вика. Она любит ее как родную дочь.

– А Вика знает правду?

– Нет. И не узнает. Эта тема под строгим запретом в нашей семье. Семейная тайна, о которой знают только самые близкие родственники. И ты теперь, – целую ее в губы, встаю с кровати, и надеваю рубашку. – Давай собираться, а не то опоздаешь в школу.

Через час останавливаю машину у автобусной остановки.

– Добежишь? – поворачиваюсь к Кире и замечаю, что на ней нет лица.

– Сереж, меня всю трясет, – произносит дрожащим голосом. – У меня первым уроком как раз Викин класс. Я не смогу, Сереж, – отчаянно всхлипывает и поджимает губы. – Я не проведу этот урок.

– Иди и ни о чем не беспокойся, – обнимаю ее. – Я сейчас позвоню Ольге и поговорю с ней. Все будет хорошо.

– Обещаешь? – вытирает с лица слезы.

– Обещаю!

Как только Кира выходит из машины, я отъезжаю от остановки, паркуюсь у торгового центра и звоню Ольге.

– Слушаю! – строгим тоном отвечает она.

– Оль, мне нужно с тобой поговорить по поводу вчерашнего. Ты же понимаешь, что скандал в школе скажется на Викиной успеваемости? Я очень прошу тебя ничего не афишировать. Подумай о нашей дочери. Подумай о том, каково ей будет доучиваться эти две недели. Я советую тебе…

– Свои советы себе посоветуй, – отрезает она. – И это лучше ты подумай о том, в какое время сегодня подгонишь мою машину к моему дому. И не забудь освободить ее от своих вещей.

– Машина не твоя, Оль! Ты же сама это зн…

– Разговор окончен! – И скидывает звонок.

Глава 8. Вы не оставили мне выбора

Ольга

– Доброе утро, Ольга Алексеевна! – здоровается в коридоре завуч.

– Доброе утро! – смотрю на нее и пытаюсь понять, знает ли она о том, что сделала ее сестра.

– Здравствуйте, Татьяна Александровна! – кивает ей Вика.

– Виктория, у тебя все в порядке? – с тревогой смотрит на мою дочь. – Ты плакала?

– Нет, – отрезает Вика, и разворачивается ко мне. – Мам, я на урок.

Вика сегодня проснулась с опухшими глазами. Ну еще бы… вчера полвечера прорыдала, бедняжка моя.

– Ольга Алексеевна, у Вики всё в порядке? – участливо спрашивает завуч.

– Нет, не всё! – выпрямляюсь я, и, пристально глядя на нее, поднимаю голову. – Спросите у Киры Андреевны, почему моя дочь сегодня в таком состоянии.

– У Киры? – хмурится она, и в этот момент звенит звонок на урок. – А что случилось? – выкрикивает мне в спину. – У Вики проблемы с географией?

– С УЧИТЕЛЕМ географии! – не оборачиваясь, отвечаю я, и вхожу в свой кабинет.

Подхожу к столу и здороваюсь с классом.

– Всем доброе утро! – говорю строже обычного, но в ту же секунду понимаю, что ученики не виноваты в том, что произошло в моей семье, и я не должна портить им настроение. – Ребята, – продолжаю более мягким тоном, – надеюсь, вы подготовились к контрольной работе.

Достаю из ящика стола карточки с заданиями и прошу ученицу, сидящую за первой партой, раздать их.

– Можете приступать к выполнению. И помните, что оценка за контрольную работу может повлиять на оценку за четверть, а значит, и на годовую. Желаю всем удачи!

Только сажусь на место, как раздается стук в дверь. Оглядываю класс, понимаю, что опоздавших сегодня нет, и иду к двери.

Открываю ее и резко меняюсь в лице.

– Ольга Алексеевна, можно вас на одну минуту? – быстро дыша, и сердито глядя на меня, спрашивает Кира.

– Дети пишут контрольную работу. Я не могу оставить их без присмотра, – отрезаю я, собираюсь закрыть дверь, но она ставит ногу в проем.

– Будьте так добры, – цедит сквозь зубы, – попросите Вику, чтобы она перестала надо мной издеваться. Я не могу вести урок в ее классе!

Несколько секунд молча смотрю на нее, выхожу в коридор, прикрываю за собой дверь, и прищуриваюсь.

– Получается, это только вам можно издеваться над моей дочерью, и раздвигать ноги, сидя на ее письменном столе?

– Ольга Алексеевна, – сдержанно отвечает она, – давайте мы не будем обсуждать на работе то, что произошло у вас дома. Я настоятельно прошу вас оставить это за стенами школы. И поговорите с Викой о ее поведении. Ни ей, ни мне не нужны проблемы в школе.

– Эти проблемы создали вы сами, – напоминаю я. – Как, по-вашему, должна вести себя ученица, у которой отец спит с учителем географии? – в упор смотрю на нее.

– Я понимаю, что ей неприятно, но слухи о том, что произошло, никому не принесут пользу. Ее это тоже коснется. Забыли, что у девочки скоро экзамены? – прищуривается с наглой улыбкой. – Зачем ей все эти косые взгляды? Подумайте о ее будущем, и как мать донесите до нее, что ей лучше держать язык за зубами, а не дерзить мне во время урока. Хорошо, что она не додумалась всему классу рассказать о том, что было вчера. Сама же себя загонит в угол.

– Вика – взрослая девочка и, если захочет предупредить одноклассников о том, чтобы их родители были с вами поосторожнее, и не впускали вас в дом, то я не стану ее останавливать. За нее не переживайте, она скоро уйдет из школы, а вам, Кира Андреевна, предстоит здесь работать. Поэтому и волноваться нужно не ей, а вам.

Собираюсь вернуться в класс, но она останавливает меня вопросом:

– Что вы сказали Татьяне Александровне? Почему она попросила меня зайти к ней после первого урока?

– Зайдите к ней и объясните, почему Вика сегодня в таком состоянии. Хотя нет, я сама это сделаю. В красках. С ахами и вздохами, которые вчера доносились на всю мою квартиру.

– Ольга Алексеевна, – краснеет она от злости, – я еще раз прошу вас это не афишировать. Вам тоже предстоит здесь работать. Хотите, чтобы на вас смотрели как на женщину, от которой ушел муж к молодой любовнице?