Эхо космических бурь

Наконец достигли мы гор, проскакав на мамонте в шесть часов девяносто географических миль. Мы находились на границе нашего прекрасного отечества, отделявшей его от двух больших государств, Хабара и Каско. Остановясь, мы приметили, что земля всё ещё шевелится под нами. В некоторых местах каменный хребет казался ещё согретым от подземного огня, незадолго пред тем пролетавшего с громом в его внутренности. Разрушение природы представлялось здесь в самом величественном и ужасном виде: гранитные стены были исписаны трещинами, из которых многие походили на пропасти; ущелия были завалены обрушившимися вершинами, толстые слои камня взорваны и взрыты, утесы вместе с росшими на них лесами опрокинуты, смяты, растасканы. Сасахаарские горы после вчерашнего землетрясения уподоблялись постели двух юных любовников, только что оставленной ими поутру в живописном беспорядке: развалины пылких страстей, ещё дышащие вулканическою теплотою их сердец, среди холодных уже следов первого взрыва их любви…

Противоположная их отлогость была усеяна каменьями различных цветов и видов, в числе которых многие удивляли нас своею красотою, прозрачностью и огненным блеском, а иные своим сходством с громовыми стрелами. Но с одной подоблачной вершины беглецы из тех окрестностей указали нам в северо-восточной стороне горизонта зрелище ещё любопытнейшее – предлинный хребет гор, съёженный чрезвычайно высокими и острыми массами, которого прежде там не бывало. Это была одна только оконечность развалин вчера разразившейся о Землю кометы, которая разостлалась по ней необозримою чертою с бесчисленными боковыми ветвями. Которая потрясла её в самом основании и, ядром своим загромоздив огромную полосу нашего шара, по сторонам наваленных ею исполинских громад гранитной материи, все пространство смежных земель залила и засыпала дождем из грязи и песку и сильным каменным градом, шедшими несколько часов сряду во время и после её падения. Следы этого града, коснувшегося самой подошвы Сасахаарских гор, видели мы в тех незнакомых нам разноцветных каменьях и блестящих голышах, а беглецы представили нам образцы красного и желтого песку, составлявшего, по-видимому, почву кометы и подобранного ими на примыкающей к горам равнине. Желтый песок красивою, лоснящеюся своей наружностью в особенности чаровал наши взоры и сердца…

По их рассказам, падению её предшествовал страшный гул с треском в возвышенных странах атмосферы и вскоре совершенный мрак, прорезываемый яркими огнями, как бы выжатыми из воздуха, придавленного её натиском, ещё увеличил ужас роковой минуты. В то самое время пятьсот тысяч воинов Хабара и Каско стояли на поле сражения, защищая кровию и жизнию честолюбие своих предводителей, тщеславие своих сограждан и неприкосновенность небольшого куска земли, бесполезного их предводителям, согражданам и им самим. Военачальники воспламеняли их храбрость, толкуя грозные небесные явления в смысле благополучного для них предвещания и напоминая им о нетленной славе, долженствующей скоро увенчать их великие, бессмертные подвиги. Города, села, деревни, крыши домов и холмы кипели народом, ожидавшим в беспокойстве следствия огненной борьбы стихий и кровавой борьбы своих ближних. Поля и луга пестрели несметными стадами, которые, остолбенев со страху, забыв о корме, в общем предчувствии погибели соединяли печальное свое мычание с ревом львов, тигров и тапиров, трепещущих в лесах и вертепах. Воздух гремел смешанным криком непостижимого множества птиц, летавших густыми стаями в поминутно усиливающемся мраке – когда тяжелая масса воздушного камня с быстротою молнии хлынула на всю страну!.. Человечество и животное царство изрыгнули один внезапный, хрипливый стон, и вместе с этим стоном были размозжены слетевшими с неба горами, которые обрызганным их кровию основанием мигом сплюснули, раздавили и погребли навсегда быть надежды, гордость, славу и злобу бесчисленных миллионов существ. На необозримой могиле пятидесяти самолюбивых народов и пятисот развратных городов вдруг соорудился огромный, неприступный, гремящий смертельным эхом и скрывающий куполы свои за облаками гробовый памятник, на котором судьба вселенной разбросанными в беспорядке гранитными буквами начертала таинственную надпись: «Здесь покоится половина органической жизни этой тусклой, зелёной планеты третьего разряда».

Мы стояли на утесе и в унылом безмолвии долго смотрели на валяющийся в углу нашего горизонта бледный, безобразный труп кометы, вчера ещё столь яркой, блистательной, прекрасной, вчера ещё двигавшейся собственною силою в пучинах пространства и как бы нарочно прилетевшей из отдаленных миров, от других солнц и других звёзд…

Между тем другое явление, происходившее над нашими головами, проникло нас новым страхом. Уже прежде того мы приметили, что Солнце слишком долго не клонится к закату: многие утверждали, что оно стоит неподвижно. Другим казалось, будто оно шевелится вокруг одной и той же точки. Иные… доказывали, что оно, очевидно, сбилось с пути… Солнце тронулось с места и, подобно летучей звезде, быстро пробежав остальную часть пути, погрузилось за небосклоном. В одно мгновение ока зрелище переменилось: свет погас, небо зардело звёздами, мы очутились в глубоком мраке, и крик отчаяния раздался кругом нас в горах…

Мы провели несколько часов в этом положении. Но тогда как некоторые из нас уже обдумывали средства, как бы пристроить остаток своего быта в мрачном заключении на нашей несчастной планете, волны яркого света нечаянно залили наше зрение ослепительным блеском… Солнца, которое непонятным образом взошло с той стороны, где незадолго пред тем совершился его внезапный закат. Достигнув известной высоты, оно вдруг покатилось на юг. Потом, поворотясь назад, приняло направление к северо-востоку. Не доходя до земли, оно поколебалось и пошло скользить параллельно черте горизонта, пока опять не завалилось за него недалеко от южной точки. Таким образом, в течение пятнадцати часов оно восходило четырежды, всякий раз в ином месте. И всякий раз, исчертив его кривыми линиями запутанного пути своего, заходило на другом пункте и ввергало в ночной мрак… нельзя было не догадаться, что не Солнце так странно блуждает над нами, но что земной шар, обремененный непомерною тяжестью кометы, потерял свое равновесие, выбился из прежнего центра тяготения и судорожно шатается на своей оси, ища в своей огромной массе, увеличенной чуждым телом, нового для себя центра и новой оси для суточного своего обращения. В самом деле, мы видели, что при каждом появлении солнца точка его восхождения более и более приближалась к северу, хотя закат не всегда соответствовал новому востоку и падал попеременно по правую и по левую сторону южного полюса. Наконец в пятый раз солнце засияло уже на самой точке севера и, пробежав зигзагом, небесный свод в семь часов времени, закатилось почти правильно, на юге. Потом наступила долгая ночь, и после одиннадцати часов темноты день опять начал брезжиться на севере. Солнце взошло, по-прежнему предшествуемое прекрасною зарею… после потери прежнего востока и прежнего запада.

Вдруг погода переменилась. Воздух стал затмеваться некоторым родом прозрачного, похожего на горячий пар, тумана, и крепкий запах серы поразил наше обоняние… Скоро солнце сделалось тускло, кроваво, огромно, как во время зимнего заката, и в верхних слоях атмосферы начало мелькать пламя синего и красного цветов, напоминающее собою пыль зажженного спирта. Через полчаса пламя так усилилось, что мы были как бы покрыты движущимся огненным сводом…

Основательность этого замечания не подлежала сомнению: воздух был подожжен!.. Пожар атмосферы принял страшное напряжение. Вместо прежних мелких и частых клочков пламени огонь пылал на небе огромными массами, с оглушительным треском. И хотя вовсе не было облаков, дождь лился на нас крупными каплями. Но пламя удерживалось на известной высоте, отнюдь не понижаясь к земле… В течение нескольких часов большая половина спасшегося в горах народа сделалась её жертвою…

Ощущали мы ещё во рту палящий, кислый вкус, очевидно, происходивший от воздуха, ибо, несмотря на все употребленные средства, никак не могли от него избавиться. Но гораздо изумительнейшее явление представлял самый воздух: …он очистился от туманного пара и от пылавшего в нём пламени, но совершенно переменил свой цвет и казался голубым, тогда как прежде природный цвет неба в хорошую погоду был светло-зеленый… кроме плотной, каменной массы ядра, комета принесла с собою на Землю свою атмосферу, составленную из паров и газов, большею частию чуждых нашему воздуху: в том числе, вероятно, был один газ особенного рода, одаренный кислым и палящим началом; и он-то произвел этот пожар в воздухе, который от смешения с ним пережегся, окис и даже преобразовал свою наружность… Прежний, сладкий, мягкий, благодетельный, целебный воздух уже не существует. Что прилив новых летучих жидкостей совсем его испортил, превратив в состав безвкусный, вонючий, пьяный, едкий, разрушительный… Мы с трудом вдыхали его в наши груди и, вдохнув, с отвращением немедленно выдыхали вон. Мы чувствовали, как он жжет, грызет, съедает наши внутренности. В одни сутки все мы состарились на двадцать лет… в этом воздухе жизнь человеческая должна значительно сократиться и что людям вперед не жить в нем по пятисот и более лет. Но эта мысль недолго могла огорчать нас: в два дня мы так привыкли к новому воздуху, что не примечали в нем разницы с прежним…

В горах пронесся слух, что Внутреннее Море (где ныне Киргизская и Монгольская Степи) выступило из своего ложа и переливается в другую землю; что оно уже наводнило всё пространство между прежним своим берегом и нашими горами. Выходцы, занимавшие нижнюю полосу хребта… принесли нам плачевное известие, что подошва его уже кругом обложена морем, вытолкнутым из пропастей своих насильственным качанием земного шара, и что мы совершенно отделены водою от всего света…

Свирепый ветер с обильным дождем и вьюгою разметал по воздуху и пропастям непрочные наши приюты и нас самих… Между тем вода не переставала подниматься, волны вторгались с шумом во все углубления и ущелья, и мы взбирались на крутые стены хребта всякий день выше и выше. Верхи утесов, уступы и площадки гор были завалены народом, сбившимся в плотные кучи, подобно роям пчёл, висящим кистями на древесных ветвях… Разбои, убийства, насилия, мщение ежечасно целыми тысячами уменьшали количество горного народонаселения, ещё не истребленного ядом повальных болезней и неистовством стихий…

Комета при своем разрушении навалила на это место слой желтого блестящего песку, о котором упомянул я выше, неизвестного на земле до её падения. И эти безумцы, воспылав жадностью к дорогому дару, принесенному им из других миров, может быть, на погибель всему роду человеческому, кинулись на него толпами… исторгали его один у другого, орошали своею кровию, скользили в крови, падали на землю и, привставая, израненные и полураздавленные, ещё с восторгом приподнимали вверх пригоршни замешанного их кровию металлического песку, которые удалось им захватить под ногами других искателей… Ночью вода поднялась так высоко, что цепь Сасахаарских гор была наконец вполне расторгнута: всё огромное их здание потонуло в бурных пучинах. По хребтам средних высот уже свободно катились волны, и только вершины высших гор ещё не были поглощены странствующим в чужие земли океаном: они посреди его образовали множество утесистых островов, представлявших вид обширного архипелага…

Гора… была высочайшая и самая неприступная во всем Сасахаарском хребте… она превратилась в остров…

Дожди с сильным ново-южным ветром продолжались без умолку, и вода все ещё поднималась, всякий день поглощая по нескольку горных вершин, так что на шестое утро из всего архипелага оставалось не более пяти островов, значительно уменьшенных в своем объеме. На седьмой день ветер переменился и подул с нового севера, прежнего запада нашего. Спустя несколько часов всё море покрылось бесчисленным множеством волнуемых на поверхности воды странного вида предметов, темных, продолговатых, круглых, походивших издали на короткие бревна черного дерева…

15 числа шестой луны. Вода значительно упала. Несколько горных вершин опять появилось из моря в виде островков…

19 числа. Море, при ново-северном ветре, вчера покрылось частыми льдинами…

28 числа. Кругом образуются ледяные горы…

30 числа. Стужа усиливается…

Этими словами прекращается длинная иероглифическая надпись знаменитой пещеры, именуемой Писанною Комнатою, и мы тем кончили наш перевод.

…Комета, упавшая на землю со своим ядром и атмосферою в 11879 году, в 17-й день пятой луны, в пятом часу пополудни… Это у нас в Сибири называется Барабинскою Степью.

– Как же вы переводили эти иероглифы?

– Я переводил их по Шампольону: всякий иероглиф есть или буква, или метафорическая фигура, или ни фигура, ни буква, а простое украшение почерка. Ежели смысл не выходит по буквам, то…». 1833 год.

Катастрофа в России

Для Европы и Западной Азии сохранились описания Катастрофы в письменных источниках народов переселившихся в Индию и Иран, а так же остаточные явления в традиции народов оставшихся на своей земле.

Для науки исключительно интересным представляется широко распространенный в ведической литературе сюжет об освобождении Индрой рек в результате убийства «сковавшего» или «запрудившего» их Вритры (санскрит «Вртра» – укрыватель, изобилие, гора, «Врти» – оболочка, покров, препятствие). Индра дает Земле твердую опору и одновременно освобождает скованные воды и выпускает огонь, заключенный в холме Вритры.

Считают, что в «Авесте» Вритра засвидетельствован как Варабрагна.

В обыденном плане ритуалы, посвященные этому подвигу Индры могли восприниматься в связи с с весенним половодьем, освобождением вод от сковавших их льда и снега. Но такой трактовке противоречат одномоментность и одновариантность явления, неоднократно подчеркнутые в «Ригведе» и «Махабхарате», его четкая локализация, привязка к конкретному географическому региону, а также некоторые обстоятельства, характеризующие происшествие как чрезвычайное событие.

Рассматривая основные характеристики битвы Индры и Вритры, мы обязаны отметить, что время и место этого происшествия указаны точно. Согласно «Махабхарате» оно произошло в Крита-юге:

«Жили в Крита-юге племена грозных, свирепых, неистовых в битве данавов, прозвавшихся калеями, приспешествуя Вритре».

Об этом же свидетельствует и хронология царей и мудрецов – риши. Так, согласно Пуранам и «Махабхарате», сразу после убийства Вритры, царь Нахуша занял место Индры, пока не был свергнут, и его наследником не стал Яяти.

Эпоха Яяти же длилась более 1000 лет. Время правления Нахуши также составляло значительный период. Между тем Яяти считался «принадлежащим главным образом Крита-юге», то есть часть его эпохи выходила за её пределы (возможно в её «сумерки»).

Крита-юга, согласно принятой в «Махабхарате» общей продолжительности юг в 12000 лет, началась за 10 800 лет и закончилась за 6400 лет до начала последней Кали-юги в 3102 году до нашей эры, между 13900 и 9500 годами до нашей эры. Если же учитывать только саму Крита-югу без «сумерек» (по 400 лет), то с 13500 года до нашей эры по 9900 год до нашей эры.

Разгром Вритры должен был произойти, по крайней мере, за 1000 – 1500 лет до окончания Крита-юги, между 13500 и 10500 – 10000 годами до нашей эры.

Местоположение битвы Индры и Вритры локализуется достаточно определенно.

Во-первых, её действие происходило на севере, так как после разрушения Вритры Индра скрылся на юге в прохладном «Море Манаса», которое согласно Пуранам локализуется к югу от Кайласы, то есть в районе южнее современной реки Пинеги.

Во-вторых, после крушения Вритры Индра «выпустил для бега семь потоков» и «потекли вздымаясь воды Ману». Здесь следует напомнить, что одна из высочайших вершин Полярного Урала носит название «Манарага», и рядом течёт река Манарага. Интересно, что по легенде, во время Потопа, именно к рогу одной из самых высоких вершин Химавата привязал свой корабль праотец людей Ману.

В-третьих, Вритра считался дайтьем и брамином, а в целом браминской была восточная сторона, при этом он лежал на великой реке. Река, которая находилась на северо-востоке, упоминается и в «Авесте» как соседняя с Ардви-Сурой (Северной Двиной) «добрая Дайтйя» в Арйане Вэджа. Эта река дайтьев вполне могла у арьев именоваться «водами Ману». Единственная же великая река, текущая на северо-востоке с Урала рядом с Северной Двиной – это Печора, притоком которой является река Манарага.

Интересно, что приблизительно 12 000 лет назад (то есть на рубеже 11—10 тысячелетий до нашей эры) сменилось геомагнитное поле Земли.

11000 год до нашей эры – это время окончания сплошного оледенения Крайнего Севера Восточной Европы. При этом, как отмечают палеогеграфы: «Установлено, что деградация последнего ледникового покрова Печорской низменности, как и всего северо-востока Европейской территории СССР, происходила необычным образом, принципиально отличающимся от процесса деградации Скандинавского ледникового щита… разрушение ледникового покрова сопровождалось, и возможно было вызвано процессом имевшим сейсмическую природу, т.е. землетрясениями».

Вопрос о том, какой силы должно быть землетрясение, чтобы разрушить Печорский ледник, мощностью до 700 метров, и что послужило его причиной, палеогеографы оставляют открытым, но отмечают, что: «Около 13500 лет назад Печорское долинное озеро было спущено и вдоль зоны потери сплошности оформились русла постоянных водостоков (Печоры и других рек), разрушился и Баренцевоморской ледниковый щит, частью которого был Печорский ледник».