Червь-2

– Ну… как ты всегда делаешь…

– Как я всегда делаю? – обожаю эту игру. Но я реально не знаю – как я это делаю!

– Инга, мне сейчас не до шуток.

Действительно? А я так не считаю. Мне кажется, что ты и не прекращал шутить ни на секунду. Ладно-ладно, надо помочь мужику в трудную минуту.

– Да я прикалываюсь, – говорю я, подходя к корове.

– Подожди, – говорит отец, – дай сперва вытащу её во двор.

Провозившись минуту, отец подвел бурёнку к столбу и накинул ей верёвку на шею.

– Всё, – говорит он, – можешь приступать.

Так… Как там это делала Роже – водила рукой, закидывала голову и что-то бормотала. Интересно, вот это бормотание имеет какой-то смысл или это побочный эффект от применения магии? Сейчас узнаем!

На блестящей влажной плёнке чёрного коровьего глаза виднелось отражение, в котором я вскинул руку над рогами и начал рисовать круги. Раздалось мычание, животное чуть дёрнулось. На землю вывалилась очередная порция навоза.

– Что ты делаешь? – раздалось откуда-то сбоку, а может быть и снизу. Я сразу и не понял, но голос звучал так, как будто говоривший держал металлическое ведро перед губами. Мне показалось, что говорил отец.

– Как что, – отвечаю я, – пытаюсь усыпить корову.

– Ты это с кем говоришь?

Открыв глаза, я вижу отца, уставившегося на меня с таким прищуром, что его глаза с трудом заметны между складок кожи.

– Это я всем говорю. Настраиваю себя на работу.

– Да, ну ладно. В прошлый раз ты молча всё делала. Приложилась лоб к корове и готово.

Точно! Я же помню эту историю.

На блестящем глазу свиньи, продолжающей ссаться в своём загоне, моё отражение приблизилось к корове, схватилось обеими руками за рога и прижалось лоб в лоб.

– Ты что делаешь? – снова слышу я. И в это раз я понимаю, что со мной говорит корова.

– Хочу отправить тебя в вечный сон.

– Я буду спать? Но я недавно проснулась. Я не хочу спать!

–Спи!

– Не буду!

– Спи!

– Не хочу!

Да бляха муха! Как же тебя усыпить? Есть один вариант. Мерзкий и противный. Вылезти изо рта Инги и быстро проскочить корове в рот, затем в кишки, и, овладев телом, приказать корове спать. Я прям вижу, как сливаюсь с коровой в “французском поцелуе”, скольжу по языкам, пытаясь сменить тело. Фу! Нет! Я так не могу…

Должен быть другой вариант!

Так, стоп!

Ага, точно-точно. Закрыв глаза, я отправился в чертоги Ингиной памяти. Откатил плёнку на пару дней назад, и остановился в том месте, где отец привёл Ингу во двор, упрашивая в очередной раз усыпить корову. Я тогда стоял как сейчас – перед коровой, взявшись за рога, приложившись лбом, – а дальше память обрывается. Пиздец. Словно всё стёрли.

Последний раз я испытал похожее разочарование, когда в подростковом возрасте привёл домой друзей. Мы сели напротив телика. Все в предвкушении, комната быстро наполнилась запахом возбуждения. Мы нервничали. Трясущейся рукой я вставляю VHS кассету в видик и нажимаю кнопку “play”. На наших взмокших лицах играет отражение зернистой картинки. Играет и играет. И больше ничего не играет. Перемотав вперёд, наконец-то появляется изображение, и это оказывается серия очередного говёного сериала, которыми засматривалась моя мать перед сном!

МАТЬ СТЁРЛА МОЮ ПОРНУХУ! СТЁРЛА НАХУЙ ВСЁ И ЗАПИСАЛА ОЧЕРЕДНОЕ ГОВНО!

Вот так и сейчас. Кто-то или что-то стёрло всё из памяти. Следующие кадры – отец благодарит Ингу, а корова в полудрёме валяется на земле.

Тупая ты корова! Я сильнее сжал рога, сильнее вжался в её лоб. В этот момент произошла магия. Моё сознание закружилось в чёрном водовороте. Вокруг меня всё затряслось. Звуки потекли к моим ногам густыми черными линиями, в которых отражался космос. Когда тряска прекратилась, я огляделся. Меня действительно окружал космос, а сам я и корова стояли на чёрном плоском блюдце. Здесь ни холодно, ни жарко. Я не испытывал голода, но и не был сыт.

Стоящая передо мной корова была обычной коровой. Я был обычным человеком, являющимся центром данной реальности. Мои руки свободно висели вдоль тела, но когда я попробовал схватиться за рога, мои пальцы прошли сквозь них как сквозь дым.

Корова замычала.

– Спи! – кричу я.

– Спи-спи-спи-спи… – бесконечное эхо моего голоса кольцом окутало меня и корову.

Забавно…

– Соси!

–Соси-соси-соси… – вместо того, чтобы слиться, новое кольцо развеяло старое.

Как-то всё это странно работает. Я заглянул корове в глаза. И увидел там своё отражение, но не девчонки, а своё, старое тело. Ну не старое, оно было довольно молодое. Я имею ввиду – своё тело, что было у меня в первой жизни. Это так необычно. Я не удержался и ткнул пальцем в глаз. И ничего не произошло. Палец провалился сквозь полупрозрачную материю, не причинив корове никакого вреда.

Любопытно. Про то, как вернуться в реальность, я даже и не помышлял. Мои мысли были направлены на животное, упорно не желающее подчиняться моей воле. После очередных двух неудачных попыток усыпить корову, я задумался. И когда первые мысли родились в моей лобной доле, я ощутил тепло, бегущее по моему телу нарастающей волной. Источником отопления и был мой лоб. И тут до меня дошло. Произнесённые слова не имеет никакого веса в этой реальности, но вот мысли… Мысли – это другое.

Уставившись на корову, я мысленно произношу:

– Спи!

Громко замычав, корова задрала голову. Крутанула хвостом, кисточкой нарисовав в воздухе круг. Взглянула на меня и в тот же миг обрушилась на блюдце. В ту же секунду я открыл глаза и услышал голос отца:

– Спасибо, Инга!

Корова лежала на боку. Дыхание ровное, вывалившийся язык розовый. Животное мирно спало.

– Пусть животинка поспит, – говорит отец, нагнувшись к корове, – а когда вернусь, сделаю всё, чтобы она ничего не почувствовала. Без Роже не видать нам халявного мяса, придётся снова возвращаться на лесопилку и жить обычной жизнью.

А как ты думал? Халява вещь такая – непостоянная. То в золоте купаешься, то хуй посасываешь. Надо было масштабнее думать, разведением заняться, а не обсасывать бедную бурёнку.

Своей могучей рукой он нежно погладил корову по лоснящейся шерсти на шее, пару раз хлопнул по плечу, и выпрямился.

– Ладно, пойдём.

Выйдя на улицу, мы еще минут десять пёрлись под палящим солнцем, наматывая сотни метров по песчаной дороге. Дом этого мужика находился где-то на окраине деревни и, может, это даже хорошо. Мне не хотелось ни с кем встречаться, а то мало ли кто еще что попросит. Извращенцев во все времена хватало, и многие люди не ради дружбы заводят себе животных.

Когда мы поравнялись с двухэтажным домиком, приютившегося в тени огромного дуба, отец сказал:

– Пришли, – а потом как крикнул на весь двор: – ЭДГАРС, ВЫХОДИ!

Еще до такого, как отец надорвал свою глотку, в доме слышалась суета, и нас точно никто не ждал. Дверь дома отворилась. С порога нас встретил высокий мужчина лет за пятьдесят. Седые короткие волосы, аккуратно стриженные седые усы и седые кустистые брови, готовые своим весом раздавить линзы очков, похожие на два овала.

– Юлиус, Инга, – он вежливо с нами поздоровался, но весь его вид говорил о том, что нашему визиту он не рад. Он куда-то торопился и из-за чего-то сильно волновался; только и успевал смахивать влажным платком капли пота со своего бледного лица.

В отличие от всей деревни, этот мужик знал толк в моде. Ни одной серой вещи на нём не было. Зелёные штаны и рубашка были сшиты явно не из дешёвого материала. Только не хватало на груди белой таблички с надписью: Hello: я – гомосек. Он напоминал разноцветного богатея, туго затянутого в брендовое шмотьё, но день был настолько неудачным, что пришлось спуститься в душное метро. И как подобает богатею в простецком обществе, он небрежно спрашивает:

– Чего вам?

Быдло!

– Эдгарс, – говорит отец, – хотел у тебя помощи просить. Инга собирается Роже вернуть в деревню…

– Роже вернуть! Инга, ты с ума сошла? – и смотрит на меня.

Так и хочется ответить: да. Но…

– Мне нужно догнать “Кровокожих”, – говорю я, – Я уверена, что смогу освободить Роже. Но я даже не представляю, куда они могли отправиться.

– И вы думаете, что я знаю, куда они ушли?

– Нет, – говорит отец. – Но ты знаешь, как добраться до ближайшей деревни. И я уверен, что ты знаешь, у кого можно поспрашивать про “Кровокожих”.

Мужичок протянул руку и поманил нас ладонью.

– Заходите в дом. Живо.

Внутри было всё обставлено со вкусом. На полу меха, на стенах висели дубовые полки, битком набитые рулонами ткани различных цветов. Украдкой заглянув в соседнее помещение, я увидел подобие швейного станка, только в разы больше.

– Ты куда-то собрался? – спрашивает отец у мужика.

Мужчина молчал. Забыв про нас, он ходил вдоль полок, пальцем подсчитывая рулоны. Обойдя комнату по периметру, он подошёл к огромному кожаному рюкзаку, стоявшему в углу, и достал из него рулон синей ткани, а потом закинул его на свободное место в полке.

– Юлиус, ты что-то спросил?

– Да, ты куда-то собираешься?

– Верно. Нужно пополнить запасы. Срочно!

– Отлично! Значит, мы вовремя пришли.

Мужик не просто был чем-то взволнован, его что-то серьёзно беспокоило, и после слов отца, он словно взорвался.

– Роже больше нет! – он подошёл к отцу и, встав нос к носу, снова прокричал: – Роже больше нет! Нам надо готовиться к холодам! Юлиус, ты понимаешь это?

– Конечно понимаю, поэтому и привёл Ингу.

– Дурак! Ты думаешь она успеет вернуть её до холодов?

Честно, мне вообще похуй, когда я смогу её вернуть. И сроков ни каких я устанавливать не собираюсь! Просто, укажите мне дорогу! Я много не прошу.

– Эдгарс, успокойся! – отец явно начинает заводиться. – Инга единственный человек в деревне, кто обладает даром, при помощи которого у неё есть шансы найти Роже. Понимаешь?

– Понимаю.

Мужчина отстранился от отца и начал ходить вокруг нас, кидая взгляд то на меня, то на отца. Реально псих какой-то.

– Ну допустим, – говори мужик, – мы придём в Окрост, что дальше?

Отец кинул на меня вопросительный взгляд и повторил сказанное мужчиной:

– Что дальше?

– А дальше… – начинаю я. – А дальше мы найдём другую дорогу. Там же есть еще дороги?

– Есть-есть.

– Ну вот и замечательно. Отправлюсь дальше, по дороге. Возьму след, если мне выделят собаку.

– Юлиус, а ты знаешь, идея небезнадёжна, – почёсывая подбородок, мужчина подошёл ко мне. – Только вот местные защитники вряд ли смогут выделить тебе собаку. У них сейчас каждая псина на счету. Времена нынче сложные, и опасные. Окрост регулярно подвергается атакам, но мы… – тут он осёкся, прокашлялся и продолжил, – …но они регулярно их пресекают. Пресекали! Что сейчас будет – никто не знает.

– А тебе откуда ведомо об их проблемах? – спросил отец, неумело скрыв подозрения.

– Слухи-слухи.

– Так ты проведёшь её до Окроста?

– Юлиус, ну послушай ты меня, пойми, что даже если мы придём в Окрост, даже если ей укажут на дорогу, по которой пришли “Кровокожи”, куда она дальше отправиться? Снова бродить по лесам? Из Окроста давным-давно никто никуда не путешествует. Люди пропадают в лесах. Постоянные набеги происходят. Это безумие! Самоубийство! Путь в никуда. У неё даже зацепок нет никаких.

– Ну почему же нет, – говорю я, ставя свой рюкзачок на пол. Засунув в него руку, я выудил наружу маску. – Я еще не знаю как, но уверен, что она поможет мне.

Коричневый кусок запёкшейся крови, искусно исписанный тонкими порезами, напоминающий измученный лик человека, блеснул в жидких лучах солнца, примагнитив к себе мужские взгляды.

– Любопытно-любопытно, – говорит мужик, затем протягивает пальцы к маске, но вдруг резко замирает, отстраняет руку. И молчит, косясь то на меня, то на маску.

– В Окросте есть маги, или чародей? – спрашиваю я. – Мне нужно им показать маску.

– Ты имеешь ввиду – тебе подобные?

– Именно.

– Нет. Там никого нет.

Я уже было приуныл, как вдруг мужичок подарил надежду:

– Но я сведу тебя с одним человеком. Я тут вспомнил, что за пару ручных волков он на многое готов пойти, а я уверен, что ты сможешь помочь ему решить этот вопрос. Верно?

Уххх, я любой вопрос могу решить с лёгкость, если только знать как.

– Конечно, – говорю я, – без проблем. Так мы выдвигаемся?

– Да-да, я только вещи соберу, и сразу же выдвигаемся.

Глава 3

Как же меня заебал этот лес! Ну серьёзно. После суток блужданий по кривым тропинкам, устланных мелким щебнем, сухими ветками и глубокими лужами, мои ноги просто охуели. И хрен бы с ногами, но я и сам охуел после проведённой ночи на влажной траве. То, что я не смог сомкнуть глаз – это еще не самое страшное. Нет. Веселуха началась утром, когда у меня обострился цистит. Скорее всего, Инга простудилась еще в пещере, лежа на холодных камнях, а я всё усугубил, бездумно уснув на холодной земле. Каждые полчаса я бегал в кустики, пытаясь струёй мочи хоть как-то сгладить болезненную резь в мочевом пузыре. Может, это было бы и не так напряжно будь я в платье, но перед выходом Эдгарс уговорил меня переодеться на что-то более подходящее для длительной прогулки по лесу. Теперь на мне брюки из тонкой кожи (охуенно на мне сидят), удобная рубаха и кожаная жилетка с парой карманов. Вещи удобные, стильные, и теперь со стороны я похож на обычного подростка.

Всё бы хорошо, но вопрос с обовью, как с одеждой, удачно я не смог решить. Всю дорогу я мечтал заполучить свои моднючие треккинговые ботинки, чтобы можно было ходить по камням и не бояться вывернуть ступню. Но, имеем что имеем. А имеем мы сандалии, успевшие за сутки стереть в кровь мои ступни. Но помимо мозолей на пятках, я умудрился стереть кожу между пальцев. Когда я отлучался поссать, мне приходилось делать свои дела сидя. Хотелось стоя, но увы. Горячая струя била в землю между ног, окропляя теплыми каплями мои ступни. Когда я возвращался на дорогу – к этим вонючим каплям лип песок, в последствие который работал по моим ногам как наждачка. И это был полный пиздец.

Эдгарс оказался нормальным мужиком. Мутным, но добрым и отзывчивым. Постоянно меня успокаивал, рассказывая всякие приколы. Иногда я смеялся, а иногда поглядывал на него с подозрением, мечтая в руке держать нож.

Я пытался расспросить его: с чем связано его беспокойство, но он старательно уходил от темы. Но однажды всё же он сморозил лишку, и я даже напрягся. Расспрашивая о набегах на деревню под названием Окраст, он обмолвился, что мол без помощи Азуолуса, им (то есть жителям деревни) совсем будет плохо. На секундочку: Азуолус – тот старый дед, приютивший во влажной пещере своего сыночка с парой мутных дружков, напавших на меня без раздумий. Тупые ублюдки!

На вопрос: а что не так с Азуолос, Эдгарс ответил:

– Когда его сын заразился, Азуолос совсем пал духом. И теперь он мертв…

Тут он осёкся и быстро на меня глянул, расплывшись в широкой улыбке.

Любопытно! И как он успел узнать о смерти старика? И откуда он знает, что сынок заразился? Вроде, все в деревне думали, что сын пропал.

Тогда Эдгарс мне показался подозрительным, но я не стал акцентировать на это внимание. Мало ли что. Но, вполне вероятно, что я всё выдумываю. Последнее время что-то голова сама не своя.

Ночью, когда бессонница окончательно меня замучила, я достал из рюкзака маску. Рассматривая её в свете луны, у меня возникла одна идейка. Я положил маску на ладони и приложил к своему лицу. И БАЦ!

НИ

ХУ

Я

Ничего необычного не произошло. Мне лишь захотелось снова сбегать по-маленькому. Каждый раз, когда я прятался за деревом или за разлапистым кустом, я незаметно выглядывал и краем глаза наблюдал за Эдгарсом. Ну, не то что бы я его подозревал, мне просто было любопытно, будет он подглядывать за мной или нет. Я даже чутка выставлял свой голый зад, но он не обращал никакого внимания. Точно педик! И уже только по этой причине мне стоило париться.

В остальном, я мог задушить его ночью, или проломить череп толстой палкой. Но это вообще край. Если я точно пойму, что мужик затеял что-то неладное и хочет использовать меня или мои умения в корыстных целях, ну тогда его спокойный сон оборвётся короткой вспышкой белого света, что блеснёт сквозь густые облака на его вытекающие на траву мозги.

Хорошо или плохо, но мы дошли до деревни без эксцессов.

На вторые сутки, когда звёздное небо скрылось за густым серым дымом, подсвеченным ярким пламенем огня, Эдгарс сказал, что мы пришли. Миллионы мелких искр тянулись к небесам широким столбом, и мне стало любопытно, какого хера там происходит.

Эдгарс ответить не смог. Он сам с удивление наблюдал, как порывы ветра подхватывали искры и уносили их прочь, медленно протаскивая по деревянным крышам местных домов.

– Беда, – всё, что смог он тогда прохрипеть.

Дорога привела нас к глухим деревянным воротам, искусно врезанных в бревенчатый частокол, окружающий деревню неразрывным кольцом. Возле ворот, в огненном блике факела, стояла парочка перевозбуждённых стражников. Словно им дали хороших пиздюлей, перед тем как отправить на службу.

Шурша кожаным доспехом, один из них вскинул руку, приказывая нам остановиться. Ну прям как секьюрити перед ночным клубом. Может мне и паспорт надо было с собой взять? Хотя нет, я же привлекательная девушка – и так пропустят.

– Кто идёт? – спросил стражник, закрывая нам проход.

Его факел ярко осветил наши лица.

– Да я это, Эдгарс, – и повернулся боком к факелу, демонстрирую огромный рюкзак с торчащими наружу рулонами ткани.

– А Эдгарс. А ты чего так поздно?

– Да вот, внучка в дороге задержала.

Опа, я теперь внучка? Ну ладно, хрен с этим, но вот приплетать ко мне тот факт, что из-за меня мы задержались, не надо!

– Ясно. Проходите.

– А что там случилось? – с волнением спрашивает Эдгарс. – Что горит?

– Трупы сжигаем. Вы проходите, не задерживайтесь. Внутри безопаснее.

Ступив на каменную дорожку, мы зашли в Окрост. В отличие от первой деревне Окрост выглядел гораздо разветее. Тут уже не было песчаных тропинок зассаных мочой местного скота, не было заборчиков, отделяющих участки друг от друга и не было нищенских холуп. Вдоль улиц красовались каменные двухэтажные дома с деревянными крышами. Фонарных столбов видно не было, но на крышах виднелись белёсые шарообразные предметы, размером с футбольный мяч, внутри которых горел огонь. Хоть на дворе и ночь, но улицы были освещены годно.

Стуча каблуками, люди одетые в приличное шмотьё двигались в сторону центра. Туда, где ярко светит пламя, испускающее мириады искр.

Взяв меня под руку, Эдгарс потянул меня вслед за толпой.

– Пойдём, – говорит он, – надо глянуть.

Я был не против. Наоборот, я сам хотел туда сгонять, утолить нарастающее любопытство.

Проходя между домами, мы быстро углублялись в центр деревни. Я уже ощущал запах гари, и он мне показался до боли знакомым. Всплыли воспоминания из детства, погружаться в которые у меня не было никакого желания. Я взял себя в руки. И уже был готов развеять свои детские страхи, как вдруг новая порция густого запаха гари наполнила мои лёгкие.

Выйдя на площадь, мы увидели охваченную огнём площадку, выложенную из дюжины круглых брёвен; на таких еще сжигали тела викингов – я смотрел в интернете. И мне всё сразу стало ясно. Запах гари сменился запахом палёной человеческой кожи, вскипевшего жира и обожжённых волос. В тесной толпе, молча уставившейся на языки пламени, Эдгарс пытался кого-то разглядеть. Взглядом он пробежался по головам, затем еще раз, и на третий воскликнул.

– Вон он, пошли к нему.

Снова схватив меня под руку, он потянул меня за собой. Пробираясь сквозь плотную толпу, я не мог оторвать глаза от огня. Я ощущал не только тепло. В груди вспыхнула боль. Эмоциональная. Каждое потрескивание бревна, каждая искра, каждый кусочек раскалённого уголька, что вываливался из костра на каменную дорожку, возвращали меня в детство.

Нет!

Я не хочу вспоминать!

Пожалуйста, не надо! Я ПРОШУ! ПРЕКРАТИТЕ!

Мне слышится смех и бытовые разговоры, гуляющие по толпе из уст в уста. И вдруг все эти люди, даже не осознающие всей трагедии происходящего, даже не понимающие, что каждая искра уносит к небесам боль утраты, становятся мне противны. Мне их жалко. Они как тараканы, которых приходиться давить тапочкам ради сокращения численности. Бесполезно и жестоко.

– Инга, что с тобой?

Я осознал, что стою как вкопанный, зажмурился как ребёнок, закрыв ладонями свои уши. Эдгарс расшатывал меня за плечи, пытаясь привести в чувства.

– Всё-всё, – крикнул я, – я в порядке.

– Точно?

– Точно.

И не смотри так на меня! Я не псих тебе какой-то. С кем не бывает…

Мы пошли дальше, раздвигая зевак в стороны. Люди послушно нас пропускали, стараясь не отрывать взгляды от огня, как будто там еще что-то может случиться.

Мы превратились в тени, до нас не было никакого дела. Пройдя толпу насквозь, мы вышли на центре площади. До костра было метров двадцать. Мои щёки полыхали, горячие капли пота пересекали лицо и затекали на губы, оставляя во рту кисловатый привкус.

Эдгарс прокричал что-то невнятное и двинул в сторону толстого мужчины, смотрящего, как и все, на огонь. Его одежда переливалась всеми красками пламени, становясь то ярко-оранжевой, то тёмно-красной, словно лампочка на новогодней ёлке в психиатрическом диспансере.

Оранжевый-голубой-красный.

Когда мы подошли ближе, он оторвался от просмотра горящих тел. Повернулся. Морщинистое лицо блестело из-за тонких струек пота, обильно выливающихся из густых сальных волос белёсого цвета. Выпирающие глаза, как у карася, медленно скрылись за огромными веками и так же медленно предстали нашему взору, когда этот тучный дядя все же понял, кто перед ним стоит.

– А-а-а, – протянул он, – Эдгарс, наконец-то ты вернулся.

– Томаш! – они пожали друг другу руки. – Что случилось?

Мужчина сделал глубокий вдох, и тут же искривился, ощутив в полной мере пропитанный гарью воздух. Он повернул голову и снова начал пялиться на охваченные пламенем тела, затем содрогнулся, услышав вырвавшийся из прохудившегося человеческого брюха натужный свист газов, скопившихся в трупе еще при жизни. Он поёжился, помотал головой. Повернулся к Эдгарсу и опустошённым голосом произнёс:

– Очередная попытка пополнить ряды поредевшего отряда “Труперсов”.

Труперсов? Название чертовски знакомое, мне даже хочется проявить заинтересованность, спросив, кто они такие. И когда я уже осмелился открыть рот, Эдгарс меня перебил.

– Они понесли потери?

– Ты смеешь сомневаться в наших защитниках?

– Ни в ком я не сомневаюсь, – возразил Эдгарс и еле заметно улыбнулся. – Ты же прекрасно знаешь мой интерес в этом деле.

– Не переживай. Для тебя мы отложили парочку хороших экземпляров. И кстати, они прочухали, что у нас заканчивается зелье. Надеюсь, ты не с пустыми руками?

– Да, – Эдгарс повернулся боком, показывая огромный кожаный рюкзак, ставший светло-оранжевого цвета из-за ярких бликов огня. – Но у меня немного.

– Немного? Но почему?

– Давай не здесь, – глаза Эдгарса с каким-то недоверием пробежались по моему лицу. Он взял тучного мужчину под руку, и, прежде чем они повернулись ко мне спиной, он сказал: – Не при свидетелях.

Ну старый хрыч! Что это ты там затеял? И кстати, я сюда не просто так пиликал два дня через хренов лес!

– А куда ушли “Кровокожи”?! – кинул им в спины, нагло так, с напором.

Они повернулись ко мне. Состроили кислые мины.

– Кто твоя спутница? – спросил мужчина.

– Это… – Эдгарс замешкался.

И чего ты резину тянешь? Язык проглотил? Или спиздеть опять хочешь? Давай ка я тебе подыграю, старый ты хрен.

– Я его внучка.

Лицо тучного мужчины смялось. Сложились так, что лицо пропало под дюжиной складок, между которых еле-еле выглядывали две тонкие линии глаз.

– Эдгарс, ты когда успел? И как звать твою внучку?

– Я… я…

Да! Ты когда успел? Сейчас еще добавлю бензина в огонь.

– А зовут меня Инга.

– Какое красивое имя! Очень приятно. Нас не познакомили.

Он протянул мне мясистую ладонь, в которой мои пальцы утонули, покрывшись липким потом.

– Томаш! – представился мужчина.

– Очень приятно! – я как маленькая сучка, делаю свой голосок таким нежным и милым, что у него просто обязан колом встать болт и оттянуть штаны с такой силой, что дуновение теплого ветра расправит его парус и унесёт к ебеням. Но, ничего не произошло. Импотент хренов! Он лишь почесал жопу и снова вернулся к разговору с Эдгарсом. Но, дядя, погодите, вы так и не ответили мне на мой вопрос!

– А в какую сторону двинули “Кровокожи”?

– Так, Инга… – встрял Эдгарс, но я его быстро обломал.

– Дедуля, ну что не так?

– Эдгарс, что происходит? – мужик что-то заподозрил.

– Томаш, пойдём в “Швея”, и я там тебе всё расскажу.