Первая любовь. Повести и рассказы

Я не выдержала и говорю:

– Да я могу целую бутылку «Портвейна» из горлышка выпить!

Да, кто ж его, когда пил? Я и воды-то столько за раз не выпью.

Все смеются. А я не унимаюсь:

– На спор!

Одноклассник Сашка Лень вновь откупоренную бутылку протягивает.

Вовка кричит на Сашку:

– Только попробуй! В морду дам!

А я бутылку, хвать, и к губам горлышко потянула. Успела сделать несколько глотков прежде, чем Володька выхватил её из моих рук. В голове сразу всё поплыло. Как в «Бородино» помните: «Смешались кони, люди…». Земля зашаталась под ногами. Вижу, что ребята на меня пальцами показывают, смеются. Что ж мне не смешно так, как им? Господи, как же я домой пойду? А, если меня кто в таком виде увидит?

Я повернулась и пошла в другую сторону от своей компании. Вовка кричит:

– Ты куда пошла?

А голос его какой-то плавающий, будто в трубу говорит.

Кто-то сзади сказал:

– Ну, до ветра человек захотел. Чего пристали.

Спрятавшись за дерево, я дала дёру. Не знаю, сколько раз я падала? Какой дорогой бежала? По чьим-то огородам.

Господи, как стыдно! Хорошо, что меня Саша не видит.

В его присутствии я вела себя степенно, лишний раз глаз не поднимала. Каждое слово взвешивала, прежде чем сказать. Его эрудиция была богаче моей. На все вопросы он знал ответы. Мне хотелось быть его достойной. Стала больше читать, потому что Саша часто спрашивал, какую последнюю книгу я прочитала. С ним бы такой номер не прошёл, какой я проделывала в первых классах.

В библиотеке я каждый день брала новую книгу с красивыми картинками. А библиотекарь, женщина серьёзная, всегда спрашивала меня, о чём книга, прежде чем выдать новую. Я излагала содержание, сочиняя по картинкам, потому что текст не читала. Получалось неплохо.

А теперь я чувствовала себя в полной деградации. А если меня кто увидит и родителям расскажет.

Дорога домой была пустой. Во дворах играла музыка.

Мне повезло, в квартире родителей не было. Бабушка из спальни кричит:

– Людка, ты, что ли?

– Я, – говорю.

В голове сумбур. Придумать бы чего, чтобы никто не догадался, что со мной? Как бы быстрее протрезветь? Вспомнила, в каком-то фильме пьяного под душ головой окунали. Недолго думая, открыла кран и сунула голову под холодную воду. (Горячей у нас отродясь не было). Хорошо, думаю, что голова почти лысая, быстро высохнет.

Не успела я до койки дойти с полотенцем на голове, как родители с сестрой пришли.

– Ты дома? – спрашивают.

– Угу, – мычу, не раскрывая рта, чтобы запах перегара не распространялся.

А саму качает в кровати, как в лодке по волнам.

Думаю себе: «Так и спиться не долго!». Ведь это был уже второй случай в моей биографии.

Ещё до знакомства с Сашей, той же весной, мы провожали в Армию моего брата Руслана. Я маме помогала, и готовить, и посуду мыть, и подавать на стол. Забегалась, что самой поесть времени не было. Столы накрывали дома. Разобрали железные кровати, вынесли. В зале сидели взрослые, а в спальне молодёжь – друзья Руслана.

– Что ты всё бегаешь? Посиди с нами, – говорили ребята.

Силой меня усадили. Налили в стакан водки, а мне говорят:

– На, хоть газировочки выпей.

Я только к губам поднесла, сразу запах услышала, а тот, кто рядом сидел, подтолкнул под донышко стакан, и я чуть глотнула.

Во рту обожгло, а шутник мне другой стакан протягивает, говорит:

– Запей компотиком.

Жидкость хоть и была цвета компота, но в стакан он налил, смешав, несколько видов спиртного. А я с такой скоростью спешила запить горькое, что наглоталась этой отравы.

Меня тут же и развезло. Стошнило прямо под стол. Увели меня в спальню. Стыдоба! Я целый день ничего не кушала, а тут такое. Отравление было сильным.

Все веселились, а я над тазиком провела весь вечер. Мама плачет: «Ребёнка отравили!».

Пролежала я до утра вся в зелёных пупырышках. На фотографиях, которые папа делал сам, были все, кроме меня. Вот такая история.

P.S. Спустя многие годы, в настоящее время я совсем не пью. Дома, все наши праздники проходят за чашкой чая с тортиком, после хорошего и вкусного обеда. Только когда приезжаю в гости к сестре, позволяю себе выпить домашнего вина. У них на даче растёт виноград. Они с мужем готовят прекрасное вино. Но, сразу же после первой рюмки, я начинаю рассказывать трогательные истории, плакать. И тогда сестричка говорит одну и ту же фразу:

– О, всё. Озиму больше не наливать!

Она давно рассказала мне этот анекдот:

«Инопланетянин прилетел на Землю. А из магазина вышли двое с бутылкой водки. Спрашивают этого:

– Третьим будешь?

Наливают всем в стаканы:

– За знакомство!

Спрашивают инопланетянина:

– Как тебя зовут?

– Озим, – отвечает он.

Наливают ещё. Опять спрашивают:

– Зовут тебя как?

– Меня зовут Озим, я из другой галактики, из системы Альфа-Центавра, – отвечает инопланетянин.

– О, всё! Озиму больше не наливать!».

Но это было потом, а пока я лежала с полотенцем на голове, с вертящимся полком перед глазами, с «кашей» в мозгах.

Завершилось лето без Саши. На завтра было много дел. В последний день перед школой нужно было успеть приготовить школьную форму, пришить на неё белые манжеты и воротничок, погладить фартук, сложить в портфель учебники и тетрадки, купить недостающие канцелярские принадлежности. И всё это скопом, как всегда, оставлялось на последний день.

А впереди последний школьный год, выпускной класс. Что приготовил он мне? Чем запомнится?

Часть 5-я

Первое сентября было торжественным. Наш выпускной класс вёл в стены родной школы за руку маленьких первоклашек. Мальчишки наши за лето выросли, девочки похорошели, сглаживались угловатости в их формах.

И только мы с подружкой, казалось, не подросли. Впервые мама купила мне колготки. Нет, не капроновые, а простые, какие сейчас носят малыши.

Почему-то наша советская промышленность ещё не в состоянии была наладить производство таких сложных вещей, как колготки. Взрослея, мы меняли наши хлопчатобумажные чулки на капроновые. А крепились они вверху по-прежнему, обнимая ногу широкой резинкой, соединённой в кольцо по размеру.

А тут, родители привезли мне из Киева, куда они ездили на соревнование по пулевой стрельбе, чудовинку. Чулки с продолжением, заканчивались резинкой на талии.

Меня даже не смущало, что они были ярко-жёлтого цвета. Я их надела на школьный вечер, посвящённый Дню учителя, под костюм тройку, похожий на детскую матросскую форму синего цвета. Юбочка была пышной в складку, на четверть выше колена, а значит, мои новые колготки были видны всем. Сейчас многие бы покрутили у виска, увидев старшеклассницу в подобном одеянии. А тогда мне казалось, что я неотразима.

По школьной лестнице я теперь могла идти, не думая о том, что ребята смогут подсмотреть под юбку снизу. Я ведь была в колготках.

В те годы мы, наверное, носили самые короткие юбки за всю историю. Была такая мода.

Поднимаясь вверх по лестнице, мы обхватывали юбку руками, пряча от любопытных глаз нижнее бельё. У мальчишек ещё была дурацкая мода, сидя за партой класть на носок обуви зеркальце, а потом рассказывать всем какого цвета наши трусы. Теперь со мной такой фокус не пройдёт! После школьного вечера стали расходиться. Уверенным шагом, я скатилась по лестнице. Смотрю, на мне остановились глаза взрослого парня. Приходили потанцевать и такие любители малолеток.

Я его узнала. Это был старший брат той моей одноклассницы, из-за которой я подстриглась весной. Видно искал себе новую пассию. Он только недавно вернулся из Армии. Я вышла в дверь на улицу, а он за мной. Пройдя несколько шагов, он остановился, увидев меня со спины во весь рост, и громко произнёс: – О, нет! На худых мы не бросаемся! Мне он и даром не нужен был, но его слова надолго врезались в мою память. Осень пёстрыми красками разукрашивала наши балки. С посёлка, глядя на бугры, были видны жёлтая степная трава, зелёные верхушки дубов, красные кусты боярышника и дикого шиповника, разноцветье мхов и луговых цветов. Собирая грибы, душа согревалась тёплым солнцем, пением птиц. Глаза замечали бегающих ящериц в траве, огромные муравейники, множество горок земли, которые нарыли кроты. Самое красивое время года – осень. Люблю её желанную. В день моего рождения 8 октября все дети из кружков художественной самодеятельности принимали участие в городском праздновании Дня Дружбы Союзных Республик, который проходил на стадионе города Ровеньки. Мы в национальных костюмах, представляя одну из республик, попарно, держа в руках соответствующий костюму флаг, на мотоциклах, стоя в колясках, проезжали по кругу большого стадиона. Знамёна развевались на ветру и хлестали полотнищами наши лица. Было весело и радостно. Девчонки все были из танцевального кружка, а в качестве наших партнёров были ребята из нашего местного ПТУ №77, будущие шахтёры. Они приезжали в наш посёлок из всего Советского Союза.

Моя мама работала в этом училище воспитателем. Её обязанностью было на летних каникулах ездить по просторам великой страны по программе профориентации. И поэтому в нашем посёлке появились ребята из Белоруссии, Молдавии, Закарпатья и т. д. Мы были единой страной – могучей и несокрушимой. Молодые хлопцы ухаживали за местными девушками. Впоследствии женились, заводили детей, получали от шахты квартиры и оставались здесь навсегда. Донбасс стал им второй Родиной. После звонкого и весёлого праздника мы ехали в посёлок в большом заказном шикарном автобусе. Шумные пассажиры пели песни, шутили и смеялись. От моей подруги все узнали, что у меня день рождения и все стали меня хором поздравлять. Сразу три парня старались обратить на себя моё внимание. Они, не то в шутку, не то всерьёз, отталкивали друг друга, пытаясь занять место рядом со мной. Меня это забавляло. Наблюдая за их клоунадой, мне льстило их внимание. Ведь сегодня мне исполнилось шестнадцать лет! Эти ребята, все втроём стали поджидать меня возле клуба после занятий кружка. Сначала шутя, они тыкали в себя пальцем, напевая песню Николая Гнатюка: «Выбери меня, выбери меня…», а потом подрались всерьёз. Ни повода, ни предпочтения я не давала никому. Двое из них через недельку отстали, а третий ходил за мной по пятам. Ходил, действительно, сзади, куда бы я ни шла. А вечерами, незаметно выглядывая в окно, я видела его сидящим на лавочке возле моего дома. Он мне не мешал. И даже, когда обнаруживала лавочку пустой, я огорчалась. Он во Дворце Культуры играл во вновь организованном вокально-инструментальном ансамбле на бас гитаре. Был обаятельным на вид, с добрыми, вопрошающими глазами обиженного котёнка. Мы вместе ездили с концертами по сёлам и посёлкам города Ровеньки. Он играл в ансамбле, а я танцевала.

(Годы спустя, когда я просматривала фотографии прошлых лет, на которых была запечатлена моя сольная композиция в сопровождении ВИА, отчётливо видела, с каким восторгом смотрел на меня бас-гитарист.)

В кругу друзей он был совсем другим: балагур и юморист. Но стоило ему подойти ко мне, он сразу менялся. Мне было жалко его. Я не могла его прогнать, но и держала дистанцию на расстоянии вытянутой руки.

Но вскоре его увела одна из моих знакомых. Он хотя и бросал на меня взгляды, даже если шёл с ней, но к моему дому не стал приходить. Он ещё много раз пропадал и вновь появлялся в моей жизни.

На зимних каникулах приехал Саша денька на три. Он пригласил меня на день рождения своего друга, а когда я пришла, то оказалось, что день рождения у него. Он это сделал специально, чтобы я не заморачивалась с подарком.

Ещё два дня мы ходили по улицам, несмотря на мороз, ютились в подъезде. Ведь мы так давно не виделись – с начала лета!

Столько событий произошло. Он непременно должен обо всём узнать из моих уст. Как много я должна была ему сказать, ведь в письме не опишешь.

И хотя письма мои были длинными, на несколько листов – целые сочинения, бумага не могла передать всех моих чувств и эмоций. В них я писала свои первые стихи, посвящая ему и нашей звезде, которая светит только для нас. Подразумевая под звездой наше общее счастье.

Стихи были в единственном экземпляре в письмах и, поэтому не сохранились. Я никогда не учила свои стихи наизусть.

(Да, я и сейчас ни одного своего стихотворения не помню).

Зато до сих пор помню Сашин стихотворный ответ на моё послание:

«Ты пишешь красиво и ясно

О нашей заветной звезде,

А я напишу, что прекрасней,

Чем ты не найду я нигде!

Ты пишешь, что путь будет труден,

А я напишу: «Наплевать!».

С тобой, моя милая Люда,

Я вечность готовый шагать!».

Каждое слово отпечаталось в моём мозгу, ритмом стучало в моём сердце. Моя неуёмная фантазия уносила меня, то в сказку про Ассоль, где я на берегу синего моря выглядывала своего сказочного принца, который должен был обязательно за мной приплыть на белом корабле под алыми парусами. То представляла себя на балу вместо Наташи Ростовой и, вальсируя в белом платье, моя голова кружилась от счастья. То, вспомнив о том, что Саша ни разу за время нашего знакомства не говорил и не писал те заветные слова, которые ждёт каждая девчонка, я, вдруг, в мыслях переносила себя в ледяное царство Снежной Королевы, где мы с Сашей составляли из кубиков льда такие желанные сова: «Я тебя люблю!». Ведь тогда сердце принца должно было обязательно растаять. Я могла часами витать в облаках. И, что главное, когда я «приземлялась», мне казалось, что всё это происходило со мною в реальности.

Три денька – они пролетели, как три минуты. И снова расставание на целых пол полгода. Саша делил свой отпуск между мною и своей мамой. Зимой он приезжал на три-пять дней, а летом на недельку. И только бесконечные письма соединяли нас.

Часть 6-я

Начался 1971 год. Школьная жизнь била ключом. В мои обязанности, как активистки, входило много важных для меня дел: выпуск классной и школьной стенгазеты и культурная жизнь класса. Меня очень увлекала игра в КВН. Переделки песен, шутки и репризы выдумывала и писала я сама. Сама же играла в сценках, танцевала и даже пела, что получалось у меня не так хорошо, как всё остальное. На подготовку домашних учебных заданий всё меньше оставалось времени. Мы с подружками даже научились прогуливать уроки.

Помню случай, когда мы, человек шесть девчонок из нашего класса собрались в квартире подружки Лены и «просачковали» все шесть уроков сразу. Жила она только с мамой, которая ушла на сутки на работу. Отсидев у Лены школьный день до обеда, мы стали по очереди выходить из её подъезда. А, на наше несчастье, прямо возле двери стояла, разговаривая с кем-то, учительница химии, чей урок мы тоже прогуляли. Было смешно смотреть со стороны, как она нас по одной ловила за руку, а потом всех вместе «песочила».

А ещё мы с подружкой Валюшкой каждое утро опаздывали на первый урок. Мы, придя, только начинали стучать в классные двери, а в классе уже все угорали от смеха. Как нас только не наказывали: оценками и записями в дневнике, а с нас, как с гуся вода.

На очередном общешкольном комсомольском собрании нас дважды выставляли для позора перед аудиторией. Сначала выясняли причину наших опозданий, а потом, не сажая нас на своё место, стали вызывать всех девочек нашего класса, у кого были короткие юбки. Всеобщему позору предстали большинство из нас – самые ярые поклонницы «модных брендов». Называли по очереди наши фамилии, но вместо порицания мы слышали одобрительные свисты своих друзей. Называют фамилию:

– Шарифулина! А она сидит на стуле в зале и просит:

– Подождите! Я сейчас.

Учительница, перечислявшая нас, торопит её:

– Выходи, говорю! Что там копаешься?

А та, знай себе «щаскает». Тогда учительница её за руку вытянула в первые ряды. А у Тани с одной стороны юбка на четверть выше колена, а с другой ниже на ту же четверть. Юбка её была подвёрнута вчетверо, и Татьяна на ходу обрывала, распарывая, нитки.

На следующий день нужно было прийти в надлежащем виде. А где же взять форму длиннее моей? Перебрав все свои вещи в шкафу, я нашла форму, которую мне покупали в четвёртый класс. И какое же было моё удивление, когда длина детской формы оказалась больше той, которую я носила в десятом классе. Как ни странно, она на меня налезла.

В последнюю четверть в наш класс пришёл новенький мальчик Саша со смешной фамилией – Бозин. Он был таким спокойным по характеру. Не то, что наши «обормоты». Его губы были, как будто обветренные, не имели чётких границ, а лицо в мелкую оспинку. Он мне совсем мало запомнился. Помню только его краснеющее лицо, если я вдруг замечала, что он смотрит на меня.

Не было особых событий весной, если не считать самой весны, красочно опустившейся на землю. Весной и воздух чище, и солнце ярче, и трава зеленей. А когда зацветают деревья, вся земля превращается в невесту. Благоухают сирени, кружит голову черёмуха, невозможно пройти мимо желтеющей липы, нежная бульденеж сражает наповал белоснежными соцветиями-шариками. А тюльпаны, нарциссы – они пестреют в любом дворе. На наших буграх расцветает сон-трава, белые подснежники. Внизу балок сплошным ковром устилают белые и сиреневые «ряски», синие пролески, жёлтые «петушки», лютики. Жужжат пчёлы, ползают «божьи коровки», жучки, паучки. Просыпается всё от зимней спячки. Каждый радуется, что дожил до весны. Весной все находят себе пару. Даже коты поют серенады под окнами.

А Саша мой далеко. Я только в письмах могу излить свою душу. Рассказать, что чувствует моё сердечко. Пришла пора готовиться к экзаменам. А готовились мы к ним с подружкой по-особенному.

Это сейчас книги стоят бешеных денег. Потеряв учебник, внучке пришлось уплатить в школьную библиотеку 900 рублей.

Мы же покупали книжки сами и стоили они сущие копейки. На каждый сдаваемый устный предмет мы с Валюшкой делали «бомбы». Разрывали оба наших учебника, разбирая на страницы, выбирали на каждый билет отдельно по параграфам. Складывали листы вчетверо, подписывая номер билета цифрой.

Такие «бомбы» ровным слоем прикреплялись широкой резинкой по окружности ноги или же рассовывали под пояс юбки, или кто куда хотел.

Видя, как подруга сильно переживает, я сказала, что возьму только «бомбы» №5 и №11, потому что мне именно эти числа выпадали чаще всего с прогнозируемой вероятностью.

– А вдруг я вытяну эти билеты? – забеспокоилась Валя.

Я рисковый человек, поэтому отдала ей и эти две.

Перед экзаменами многие тряслись от страха. У нас были свои молитвы, такие как: «Господи, еже еси, на небеси! На экзамене шпаргалку принеси!». И «пятак» под пятку в туфлю клали, и кулаки друг за друга держали, и через левое плечо плевали, и по дереву стучали, и крестились, несмотря на то что на груди красовался комсомольский значок.

Устные экзамены мне давались легко, а, может быть, просто везло, кроме физики. Но и тут удача была на моей стороне. Напротив моей парты, куда я села готовиться к ответу, стояли у стенки столы, а на них учитель бросил отобранную у кого-то тетрадку с конспектами. Тетрадь упала так, что осталась раскрытой на странице, где было решение задачи, именно той, что была в моём билете, даже цифры совпадали. А сам билет был лёгким. Я вышла отвечать. Отрапортовала, а Владимир Григорьевич говорит:

– А теперь принеси из-под парты свои шпаргалки.

Он ведь знал, что я не умею решать задачи. И, даже когда сам удостоверился, что никаких шпаргалок у меня нет, а мой ответ тянет почти на «отлично», оценку он поставил «удовлетворительную».

Аналогично было и по математике. Её мы сдавали письменно. В классе только два мальчика имели хорошие оценки в четверти, а все остальные списывали у них домашние задания. На экзамене заявленные задачи с трудом решили сами экзаменаторы. Сначала решение переписали «отличники», а потом дали списать и нам. Можно было и не сдавать экзамены. Оценки ничем не отличались от тех, что были в журнале.

Поэтому, со средним баллом «4,5», в моём аттестате красовались три «тройки». Все были уверены, что экзамены мы сдадим, поэтому усиленно готовились к школьному выпускному балу.

Девчонки хвастались платьями, которые шили на заказ. Появились новые модные ткани: кримплен, кристален, трикотин, парча, гипюр, шифон. Стало модно носить юбки длинной до половины икры. Между мини и макси – миди.

У одноклассниц отцы работали в шахте. Заработок у них был хороший и денег они для своих дочерей не жалели. В ушах одноклассниц блестели золотые серёжки, на пальцах рук массивные перстни, на шее кулоны на золотых цепочках. А на выпускной бал в их причёсках будут сверкать диадемы, а на шее колье, пусть даже из недрагоценных камней.

Мне такое даже и не снилось. Мой папа после травмы в шахте, работал инструктором по спорту среди шахтёров с окладом в 120 рублей. И мамина зарплата 65 рублей. А нас шестеро. Бабушкину пенсию, в размере 8 рублей, даже не снимали с книжки. Она 23 года проработала в селе в колхозе. И нужно было доработать ей ещё два года там же, чтобы добавили пенсию. Но бабушка была слепой и, поэтому была на иждивении у родителей. А ещё нас трое.

Брат Руслан перед Армией, сразу после школы, около года работал в восьмилетней Лобовской школе учителем физкультуры. Он со своей первой получки, как и положено, купил нам всем подарки.

Подарок для меня оказался самый дорогой. Я увидела в магазине белые английские туфли «лодочки». Ходила вокруг них несколько дней. Мама, узнав цену: «37 рублей», покачала отрицательно головой и сказала, что я ещё не доросла до таких. А братик дал мне деньги на туфли.

Я «на крыльях» летела в магазин, боясь, что туфли кто-то купит. Но мои «лодочки» стояли на том же самом месте. Померив правый туфель, я воскликнула:

– Самый раз! Беру!

Продавец настойчиво просила померить и левый. На что я ответила:

– У меня левая нога меньше правой. Мерить не буду.

Мне скорее хотелось стать хозяйкой этого сокровища.

Придя домой, я обнаружила, что правый туфель 35-го размера, а левый 37-го. На целых два размера больше.

Если бы это случилось сейчас, я бы немедленно отнесла обувь обратно. Я же, показав маме только правый туфель, одев его на ногу, сказала, что надену туфли через год на свой школьный выпускной бал, и спрятала их в коробке в шкафу.