Любовь в Большом Диагнозе

Я обязательно вернусь и к больнице РАН, и к Лидии, но сейчас я хотела бы рассказать о паре встреч, которые перевернули страницу липких серых онкобудней на страницу надежды на будущее.

Итак, в моем чате в ватсап значилось, что, помимо самого крутого онколога-хирурга ДАК, в команде были еще два хирурга. Все вместе эти чудесные врачи как будто открыли надо мной зонтик, куда я нырнула спрятаться от болезни. Их имена сознательно скрыты инициалами (мало ли что), но, думаю, толпы благодарных пациенток и просто поклонниц их непременно узнают.

Сначала про чудесного хирурга-онколога, ШХД.

Этот разговор был психологическим экватором моей болезни. Зашла в кабинет я сгорбленным некто, со взглядом, устремленным в стену, а вышла, задорно улыбаясь молодым и не очень сотрудникам больницы.

Несмотря на очередь в коридоре (к ШХД всегда очередь), доктор закрыл дверь на ключ и проговорил со мной, наверное, час. Не знаю, что он там применял, восточный гипноз или мужское обаяние, или сыграла роль непревзойденная компетенция, уверенность, но до меня впервые дошло, что рак лечится. Что можно сделать красивую грудь, отрастить еще более красивые волосы, лечиться и жить обычной жизнью. Растить детей, гулять с подругами, гулять, работать, и все это так, что никто и не догадается, что ты больна. Да, и все это практически бесплатно. Я услышала, а не только прочитала в интернете, что люди живут с четвертой стадией рака много лет, а у меня, может, даже и первая. К моим услугам лучшие в стране врачи, самая современная химиотерапия, которую буду проходить бесплатно в лучшей частной клинике города.

Да, мне не повезло, что я заболела. Но нужно расценить это событие как опыт, который дан не каждому. Вперед, в неизведанное!

Далее я зашла в другой кабинет, где ждала встреча с еще одним чудесным хирургом, МИН.

С проницательным взглядом, вкрадчивым, но уверенным голосом, чуткими руками этот доктор заверил, что ни минуты не сомневается, что все будет хорошо, и ему даже жаль, что после операции такую красивую пациентку больше не увидит, ведь она будет 100% здорова и забудет путь в больницу.

Далее предложил сфотографироваться и снять небольшой видеоролик для его канала в соцсетях. И я вошла в образ!

Я стала ощущать себя в команде и понимать, что не только доктора, но и я должны вместе работать на результат. Результат был вполне себе понятный и осязаемый, это упростило задачу. А еще удалось заглянуть страху в лицо и понять точно, что является причиной страха, депрессии и переживаний. К счастью, это не смерть, а потеря привычного образа жизни. В тот день, 14 августа 2020 года, у меня получилось впервые побороть этот страх, пообещав себе, что продолжу жить ярко, как ни в чем не бывало, будто никакого рака и нет.

Вообще, 14 августа, как и число 4, знаковая для меня дата.

В этот день всегда случаются судьбоносные события, но обычно они неприятные.

В тот день я могла еще многое изменить, потом он превратился в точку невозврата.

Надо сказать, что это больница была одной из лучших, в которых я бывала, как в плане комфорта, так и психологического настроя.

Палата была на двоих, а на две палаты отдельный душ и туалет, даже снабженный туалетной бумагой и жидким мылом.

Душевные, по-домашнему заботливые медсестры и санитарочки жалели пациентов.

Окна коридора выходили на парк, по которому бегали с утра сторонники ЗОЖ, ездили велосипедисты, гуляли мамы с колясками.

На посту медсестры флиртовали с хирургами.

Хирурги, как из сказки А. С. Пушкина, дали бы фору тридцати трем богатырям. Стройные, подтянутые, спортивные, с белозубой улыбкой, интеллигентным таким чувством юмора, тактичные, внимательные, обаятельные… В таком обществе не то что юная медсестра, столетняя бабуля держала спину ровно и вспоминала навыки обольщения.

Дверь в палату здесь не принято было открывать ногой, было принято стучаться.

«Хирурги – элита медицины», – многозначительно пояснила Лида.

Лида невероятная женщина. Пышная, жизнерадостная, но немного нервная в своей жизнерадостности, создала с нуля частный детский сад в Царском Селе и мануфактуру детских игрушек. Лида на своем примере показала, как выглядит «селф-мейд вумен», и в свои 38 лет она была как иллюстрация успешной самодостаточной женщины. У Лиды четкое понимание и алгоритм, как выстроить успешный бизнес, она знает толк в хорошем парфюме, качественной медицине и вкусной еде. Лида не жалеет денег на здоровье и спорт, живет ярко и вкусно. За ее внимание боролись бывший муж и молодой любовник. Один привозил букет ее ромашек, потому что это Лидины любимые цветы, другой – кофе из «Старбакса», потому что там ее любимый кофе. Ко мне никто не приезжал, я, открыв рот, слушала, как Лида бесхитростно делится секретами манипуляции мужчинами и управления бизнесом.

Как могло занести в эти стены такую умницу и красавицу? Увы, все нервы. На фоне стресса в связи с пойманным на неверности бывшим мужем и последующим разводом в груди выросло нечто, к счастью, оказавшееся доброкачественной опухолью. Для Лиды история закончилась успешно, она быстро восстановилась после операции, а уже через месяц, отправив своих кавалеров восвояси, Лида улетела с дочкой в Грецию.

Мы говорили и говорили. Если с Лидой все было более-менее понятно, то мне нужны были ответы на вопросы: за что? Почему? Как жить дальше?

Лида выступила как классный психоаналитик. Без капли снобизма, искренне она разбирала мою жизненную ситуацию, придавая значение абсолютно все мелочам.

Так мой словарь пополнился словами Гештальт, Паттерн, Абьюз.

С этих страниц я хочу сказать Лиде спасибо. За ее оптимизм, жажду жизни, которую она распространяла вокруг себя, за положительные примеры, которым она научила. Лида показала мне, какой яркой и насыщенной может быть жизнь, когда ты сама в ней хозяйка.

Нас оперировали в один день. Лиде было не намного легче, но именно она дала мне первый глоток воды, учила, как не слышать боль. Выписали ее тоже раньше. Обнявшись напоследок, Лида пообещала, что Все Будет Хорошо. И никак иначе.

В день операции нельзя было ни есть, ни пить. На ноги с трудом натянула белые компрессионные чулки и принялась ждать.

Прощалась со своей мягкой, нежной грудью. Все утро валялась на животе, так как знала что минимум два года эта опция потом будет недоступна. Ожидание операции тянулось до четырнадцатого дня, все это время нельзя было ни есть, ни пить. Интернета тоже не было.

В операционной было холодно, адски холодно. На узеньком столе я лежала совсем голая. Руки развели в стороны, как будто распяли.

Как всегда, шутили анестезиологи с медсестрами. Зашли хирурги. Мой любимчик, МИН, подошел ближе и подмигнул. Я пыталась пошутить в ответ: «Две сиськи по цене одной!» (Платила только за одну, операция на больной груди была по квоте.)

И провалилась в забытье, в мертвый сон.

Проснулась в палате, не понимая, сколько времени, было ощущение, что спала несколько суток, а не часов. Голова гудела и болела, на том месте, где раньше была грудь, было два забинтованных каменных шарика с торчащими сосками.

Рядом болтались две банки, притянутые к ребрам, шнуры били по ребрам изнутри, царапали.

Снизу тянулся катетер, откуда выводилась моча.

Сразу вспомнился Витя Пчелкин из «Бригады»: «Эх, знала бы моя учительница, в какую… попадет эта отличница, ставила бы пятерки заранее».

Я была рада, что меня никто не видел.

Тошнить не тошнило, но не хотелось ничего.

А потом пришла боль. Предыдущие операции такого плана были на животе, когда на свет появились мои дети. Боль подзабылась со временем, но сейчас вспомнилась.

Было ощущение, что в области груди меня переехал КамАЗ, который сломал ребра. Было невозможно вздохнуть, говорить, пить и есть, даже рот открыть было тяжело.

Как потом поняла, эту боль вызвала одномоментная реконструкция. Была вычищена ткань молочной железы (боюсь представить, как это делается), вырезаны лимфоузлы, кожу растягивали импланты. Если установить протез, кожа растягивается постепенно и не так больно. Если установить импланты сразу и на обе груди, это, правда, больно.

По очереди заходили мои любимые хирурги, первый зашел МИН. Я прошептала вопрос, который мог показаться бредом: «Сколько?»

Что за вопрос, пациентка ведь все оплатила.

Я уточнила, что имела в виду количество лимфоузлов.

Перед операцией я штудировала интернет и знала, что без узлов, во-первых, жить тяжело. Это ограничение во всех сферах жизни. Это отеки, это боли.

Еще я знала, что три, пораженных раковыми клетками – это вторая стадия. А четыре пораженных лимфоузла – это уже третья стадия. А третья стадия – это уже почти четвертая. А четвертая стадия – это все.

И еще я знала, что если какой-то лимфоузел не удален, а в нем спряталась раковая клетка, не видная никому, из этой клетки потом пустит корни рак, который поглотит все тело, и вся эта операция, все эти муки будут напрасны.

Поэтому вопрос про лимфоузлы был закономерен. До того, как попасть на операцию, пришлось изрядно понервничать от того, что, возможно, опухоль была удалена не полностью, что в другой части груди остались мелкие опухоли, которые от агрессивной операции могли поползти дальше.

Перед операцией я надеялась, что лимфоузлы не тронуты, рака нет и рак – это все-таки не про меня.

Доктор немного замялся и уклончиво ответил, что лимфоузлы удалили все, но немного. Сказал: «Не переживайте».

Эх, конечно. Стрижка только начата.

Потянулись долгие дни ожидания выписки.

Медленное и тягучее ожидание выписки было с лихвой разбавлено болью во всех частях тела, а также паническими атаками в ожидании химиотерапии, ужаса рецидива и прочей нечисти.

Я не плакала и не собиралась. Просто в очередной раз ела себя мыслями: «Почему именно я?» и «За Что?».

Перевязки в этой клинике оперирующий хирург делал лично.

Первый раз я еще не знала, что это такое!

Чтобы разрядить обстановку, МИН многозначительно подмигнул: «Сейчас будет шугаринг», – и мощным рывком дернул пластыри от бинтов на ране. О да! Девушки поймут.

Экзекуция на этом не была окончена. Теперь требовалось то место, где раньше была грудь, а теперь горели огнем два каменных шарика под кожей, упаковать в специальный корсет. МИН постарался на славу, объема грудной клетки едва хватало на коротенькое прерывистое дыхание. Как будто сломанные ребра впивались во все места, а ведь нужно было еще слезть с кушетки, доковылять до палаты и улечься на кровать, а потом приходилось еще как-то с нее встать.

Мне повезло, за счет отсутствия лишнего веса жидкости в ранах скапливалось немного и трубки из ребер удалили через четыре дня. Полные женщины могли ходить с ними до месяца.

После этого пару раз приходилось еще откачивать жидкость из операционной раны шприцом. Зато теперь можно было спать, если это ощущение можно было назвать сном, почти спокойно, не боясь, что трубки порвут кожу, вылезут наружу и так далее.

В силу природного жизнелюбия и общительности я наматывала круги по коридору. Чаще всего делала это с телефоном, все вокруг были готовы меня поддержать. Наконец, призналась маме, что это рак, и сразу стало легче. Можно было не отвечать на советы не удалять грудь, не лежать в больнице и не соглашаться ни в коем случае на химиотерапию.

Дни состояли из прерывистых попыток встать с кровати, обеспечить быт, перевязок, общения со всеми и везде по телефону. В радость были новые знакомства, но о них расскажу позже.

Наступил день Х. Онкологические пациенты Команды поступали по пятницам. По субботам проходили операции, а через десять дней получали на руки результаты послеоперационной гистологии, а затем выписывались.

Нас было таких пять человек. Я в этом списке последняя прыгнула на эту палубу уходящего корабля, так как ШХД внял моим просьбам и вопреки законам отдыха и сна хирургов взял меня на операцию пятой в день.

И вот вместе с четырьмя подругами по несчастью я видела, как Доктор заходит в палаты и оглашает приговор (результаты гистологии).

Тогда я думала, что от этой бумажки в очередной раз зависит моя жизнь. Первая стадия или Третья? У третьей прогнозы по отсутствию рецидива были гораздо хуже, о смерти и выживаемости, разумеется, я даже и не думала.

Я сомневалась, что удалили совсем чуть-чуть лимфоузлов, как обнадежил МИН.

Рука со стороны удаленных лимфоузлов не поднималась выше живота. Видела бы меня сейчас та Я, прежняя, которая с легкостью стояла в планке и подтягивалась на турнике!

ШХД зашел сначала в третью палату, потом в пятую, где его ждали пациентки. С каждой проводил не менее двадцати минут, находил слова, успокаивал.

Представить не могу, какой это груз для врача! После часовых операций, обходов, бумажной работы нести нервным, взбалмошным, рыдающим пациенткам весть, чаще всего тяжелую. Все мы пятеро пришли как будто с первой стадией на операцию, но никто с такой из больницы не выписался. А ведь некоторые еще ждали ИГХ! (ИГХ – это информация, какой рак и как его лечить.)

Наконец, настала и моя очередь.

Я, как тигр в клетки, выписывала пируэты перед палатой.

ШХД остановился, лукаво прищурился и, не заглядывая в заключение, произнес:

– Все хорошо. Три лимфоузла всего поражено.

Так. Все. Детка, твои надежды на первую стадию – это пыль.

– А сколько всего удалили?

– Восемь.

Интернет говорил, что в подмышечной области их одиннадцать. И все, кого я знали, говорили, что им удалили одиннадцать.

Впоследствии это стало поводом для паники. Почему восемь, а не одиннадцать? А вдруг в тех трех прячется рак?

– Может быть, это были микрометастазы? – надежда внутри меня не унималась.

Ну, нет. Поражение двух лимфоузлов 100%, третьего – 80%

Вот так, вдребезги.

ШХД приобнял меня за плечи.

«Будете лечиться и жить, а потом просто жить. Мы с коллегами, честно, были готовы к гораздо более худшему результату».

Так я получила подкрепленный синими печатями диагноз. Готовилась к выписке домой, но в больницу РАН предстояло вернуться еще на одну операцию.

Глава 7. Мои больничные подруги

Перед тем как я покину стены больницы РАН, хочу оглянуться на тех женщин, которые разделили со мной эту участь. С кем-то из них я поддерживаю отношения до сих пор.

Больница РАН не первая больница в моей жизни. Еще раньше я поняла, что лучший психолог – это соседка по палате. Вы обе знаете, что после больницы не увидитесь, и рассказываете друг другу все. Все, в чем не признаться мужу, любовнику, маме, подругам, самой себе, здесь смакуется, прокручивается и обсуждается долгими бессонными ночами.

Проговаривая ситуацию, проблему, начинаешь смотреть иначе и на нее, и на себя со стороны.

Иногда сравниваешь себя с другими, очень часто сравнение не в твою пользу.

В моей жизни было много больниц и много соседок по палате. Не везло с болезнями, зато везло с людьми, как с врачами, так и с пациентами.

Едва за солнечной Лидой закрылась дверь, ее кровать заняла… Не знаю, как назвать: Дама, Кул Герл, Чика, имя было, разумеется, Оксана.

Оксана потрясающе выглядела – неудивительно, ведь она работала косметологом. С иголочки одетая, не боящаяся экспериментов с одеждой и образом, Оксана имела четкое суждение обо всем и вся.

В душу не лезла, но дала пару четких комментариев по делу.

Выглядела как удачная реклама клиники, где она работала, на ее пятидесятилетнем лице не было ни намека на этот возраст, причем не было заметно, что его коснулся шприц с составом, делающим девушек похожими на изображение в кривом зеркале.

Оксана презирала мужчин, обожала свою взрослую дочь и не жалела для нее ничего. Дочь отвечала взаимностью. Им был никто не нужен.

Разумеется, у такой любящей себя красотки не было онкологии, нужно было лишь удалить косточку на ноге под местным наркозом.

О чем жалею, так это о том, что не взяла контакты клиники, где работала Оксана. До того как пришла следующая соседка, моим девизом было «Хочу быть как Оксана». Образ ее энергетики со временем улетучился, но названия чудо-кремов, которые из тридцатишестилетней старушки могли сделать тридцатишестилетнюю диву, точно бы пригодились.

А следующая соседка была Надежда. Простят меня все из всех женщин, кого встретила в этой клинике, Надежда моя самая любимая, хотя наша встреча была самой короткой.

Надежда отличается неуловимой, я бы сказала, питерской врожденной интеллигенцией. Глядя на нее, думаешь, что если я перешагну семидесятилетний рубеж, то хочу быть как Надежда. Хочу быть такой же интересной, ухоженной, компетентной, тактичной. Хочу, но уже не успею.

Надежда посвятила свою жизнь медицине. Закончила Первый Мед, прошла путь от ординатора до заведующей клиникой в одном из федеральных центров нашей страны. Надежда востребована, эрудированна, обаятельна и компетентна абсолютно во всех вопросах. Объездила полмира, разбирается в мужчинах, шарфиках и ресторанах.

Поделилась рецептом крутой пиццы и в больницу привезла свертки вкусной радости, которые сделали пребывание здесь очаровательным приключением.

Мне никогда не приходила мысль брать в больницу вкусняшки, скорее вспоминались поговорки «в неволе не размножаемся» или «в аду еда не нужна».

Нужно перетерпеть – и все, я думала так. А девизом Надежды в тот день было: «Вчера нам было очень грустно, сегодня будет очень вкусно».

У Надежды на ежегодном скрининге обнаружили предраковое состояние молочной железы. Провели необходимые манипуляции, и она забыла об этом, как о страшном сне.

Если бы я встретила ее раньше и знала термин Ранняя Диагностика, то не писала бы сейчас эти строки.

Пациентки в палате менялись, а я все ждала свою гистологию. Последнее знакомство в РАН было с Ларисой. Лариса, как и Оксана, и Надежда, образец ухоженности и успешной карьеры, но все же встреча с Ларисой – это про другое.

Лариса – это про заслуженное, выстраданное, найденное наконец-то Женское Счастье.

Оказывается, оно существует! Еще одно открытие.

И, наверное, благодаря ему Лариса победила рак. Было очень приятно, что из больницы меня провожает именно такая женщина.

Перед расставанием я пообещала Ларисе верить, победить, молиться Ксении Блаженной.

Надо сказать, что с Надеждой и Ларисой мы не теряем друг друга. На моем пути это были первые Онкосестры. Я знаю, что всегда могу обратиться к ним и быть понятой верно. И если вдруг могу быть чем-то им полезна, сделаю все зависящее, чтобы им помочь.

Глава 8. Первые онкобудни

Я вернулась домой человеком, уверенным, что смогу жить, как раньше.

В целом, так оно и было, если не считать нюансов:

1. Левая рука не поднималась выше груди, правая рука не поднималась совсем. Помню, как стояла перед дверью в подъезд и тупила, так как просто не могла ее открыть. Даже взять чашку правой рукой стало проблемой.

Из этой ситуации извлекла плюсы, впоследствии проблемы с рукой стали основанием для получения инвалидности.

2. Грудь продолжала адски болеть, я все еще ее не ощущала. Забегая вперед, могу сказать, что своей она так и не стала. Если кто-то попросит задрать футболку и показать – ноу проблем. И ДАК предупредил, что грудь будет теперь вечно молодой. Если я стану старая и скукоженная, все равно смогу принимать участие в конкурсе «Миссис Мокрая футболка».

3. Спать в течение полугода минимум можно было только на спине. Прошло три года, и на животе не могу спать до сих пор, максимум полубок-полуживот в скрюченной позиции. Также проблемы с любыми манипуляциями, которые нужно делать лежа на животе. Из плюсов – спать на спине полезно для лица.

4. На фоне стрессов и наркоза посадила желудок, не могла есть ничего совсем.

Ну и впереди маячила химия. Я переживала, что нужно вшивать порт, из-за этого начало химиотерапии откладывается, а с другой стороны, была рада, что могу гулять еще три недели прежней.

Как только приехала домой, стала заниматься гимнастикой, которую специально разработал мой доктор ДАК.

Интернет говорил, что полная подвижность руки вряд ли вернется, предлагал курсы и сеансы лечения у лимфологов за $$$$, многие пациентки собирали деньги на эти процедуры. Некоторые выкладывали видео через год занятий, демонстрируя, как могут соединить руки над головой.

Еще раз забегая вперед, скажу, что гимнастика ДАК сотворила со мной чудеса. Уже через три месяца я могла поднять руки вверх, через полгода свободно их соединяла. И да, мой чудо-доктор делится ею абсолютно безвозмездно!