Я тебя не потеряю

Анна Бигси

Я тебя не потеряю

Глава 1. Радмила

Теплый свет в гостиной отражается от полированных поверхностей мебели, от сияющих улыбок и от радости, которая витает в воздухе. Все счастливы. Все, кроме меня.

Вокруг пульсирует позитив, который я не могу разделить. Аврора улыбается, ее глаза сияют, а руки лежат на пока еще плоском животе. Камал стоит рядом, его взгляд прикован к ней. В нем гордость и что-то необъяснимо мощное, как будто он сейчас держит в руках весь мир. Он счастлив…

– Мы ждем малыша! – радостно сообщает Аврора, и ее смех звенит, словно хрусталь.

Эльвира Сабировна, моя свекровь ахает, Алан Башарович, свекр, тут же встает, чтобы обнять их, и они все сияют в этой картине идеального семейного счастья. Я пытаюсь выдавить улыбку, но мои губы не слушаются. Кажется, они заморожены.

Зейн с Яриной сидят напротив. Ярина бережно гладит свой уже заметно округлившийся живот. Она смеется, и в этом смехе – спокойствие, счастье, уверенность. Их второй ребенок. У обоих братьев второй.

А у нас с Бахой – ни одного. И не будет. Я бракованная!

Сижу на краю дивана и чувствую, как под моим весом он будто бы прогибается. Не диван, конечно, я сама. Все, что внутри меня, рушится под тяжестью этих слов, этих взглядов. Не могу поднять глаза. Пальцы сами собой стискивают край платья. Оно дорогое, красивое, подарок мужа, но мне хочется разорвать его прямо здесь, чтобы хоть как-то сбросить это давление.

– А у вас как дела? – Мама переводит испытующий взгляд на нас с мужем. Внутри каждого ее слова – ожидание.

Бахтияр слабо улыбается, его рука коротко сжимает мою, будто говорит: «Держись, я с тобой». Но его поддержка в этот момент только усиливает боль. Я хочу, чтобы он отпустил. Чтобы не смотрел на меня с этой жалостью.

– Все хорошо, – отвечает он. Голос звучит ровно, как будто это действительно так, но я отчетливо слышу фальшь. Я просто знаю, что совсем не хорошо!

– Когда же вы нас порадуете? – Свекровь спрашивает с той же мягкой улыбкой, но ее слова режут меня, как ядовитые осколки льда. Попадают в кровь жалят изнутри.

Не могу выдержать этого, поднимаюсь слишком резко. Чуть не задеваю стол.

– Простите, мне нужно выйти, – хрипло выталкиваю из себя, через комок в горле и быстро ухожу из комнаты, пока никто не успел ничего сказать.

Я оказываюсь у окна, и ледяной воздух через щели тут же проникает под кожу. Смотрю на огоньки улицы, но вижу только размытые пятна. Плечи трясутся. Я не хочу плакать, не здесь, не сейчас, но слезы катятся сами, а внутри все разлетается на лоскуты.

Шаги за спиной. Я знаю, что это он. Мужчина, которого я люблю больше всего на свете. Мой муж. Но… стискиваю кулаки что есть силы.

– Рада… – Бахтияр говорит мягко, но я отчетливо слышу беспокойство.

– Не надо, Баха. – Я даже не оборачиваюсь. Не хочу видеть его лицо, полное понимания. Это убьет меня окончательно.

Он подходит ближе, я чувствую его тепло за спиной и невольно впитываю, как губка. Мой родной, мой самый необходимый… Только я ему такая не нужна.

– Послушай, мама просто… – Горячие ладони обнимают мои закоченевшие плечи. Вздрагиваю, словно обжегшись.

– Просто хочет внуков, – перебиваю его и оборачиваюсь. Мои слезы текут свободно, я больше не могу их сдерживать. – Как и все. А я не могу. Сколько еще я должна это терпеть?

– Ты не виновата. – Муж смотрит в глаза, его слова звучат искренне, но от них совсем не легче.

– Это моя вина! – Я не хочу кричать, но сдержаться не получается. – Ты не видишь? Каждый раз это я.

Баха молчит, и эта тишина только сильнее поджигает меня изнутри. Его молчание хуже любых слов. Я вижу, как он напрягается, как в его глазах мелькает что-то, что не решается сказать. Это только добивает во мне все живое.

– Поехали домой. – Бахтияр на удивление спокоен и невозмутим.

– А родители? – с надеждой смотрю на него.

– Я все решу. Подожди меня здесь. – Муж мягко касается губами моего виска, заводит машину с брелока и уходит в дом. Я остаюсь его ждать.

Так хочется курить. Давно бросила, но иногда все-таки накрывает. В такие вот моменты отчаяния. Кажется, зарядишься никотином, и немного отпустит. Но на самом деле никотин ничего не решает. И сбежать от реальности тоже не поможет.

Бахтияр возвращается уже одетый с моим пальто в руках. Помогает надеть, берет под руку и провожает к машине.

Мы едем домой. Снегопад усиливается, дорога становится хуже с каждой минутой. Баха держит руль крепко, его взгляд прикован к трассе, но я знаю, что он думает обо мне. Его молчание говорит громче слов. Он кричит, не произнося ни слова. Мы слишком пропитаны друг другом, чтобы не замечать мелочей.

Я смотрю в окно, но ничего не вижу. Только размытые огни и свое отражение. Бледное лицо, темные круги под глазами. Кто эта женщина? Я не узнаю себя. От меня прежней почти ничего не осталось. Все испарилось в постоянных переживаниях и массе неоправдавшихся ожиданий.

– Скажи что-нибудь. – Голос мужа звучит неожиданно, резко.

Я молчу. О чем говорить? О том, как я снова все разрушила?

– Все, что угодно, только не молчи, – добавляет он тише, почти умоляюще, и мое сердце сжимается от боли.

Зажмуриваюсь, глотая горький ком и набираясь сил.

– Сегодня утром я снова потеряла ребенка, – говорю, прежде чем успеваю остановиться. Слова падают, как камень в воду, а перед глазами утреннее отчаяние. Я увидела кровь и поняла, что ничего не изменится. А в доме родителей Бахи, где все так счастливы, осознание сдавило еще сильнее.

Пальцы мужа на мгновение сжимаются сильнее, и машина слегка дрожит, как будто чувствует наш разговор.

– Почему ты ничего мне не сказала? – В эмоциях Бахи улавливаю напряжение.

– А зачем? Чтобы ты снова сказал, что все будет хорошо? – отвечаю с горечью. Что может измениться?

– Потому что это правда, – огрызается муж, пытаясь сдержать гнев.

– Это ложь! Это четвертый раз, Баха! Четвертый! – Я уже не могу контролировать эмоции. Слезы катятся по щекам, а голос дрожит.

– Я знаю, что тебе больно…

– Ты не знаешь! – перебиваю я. – Ты никогда этого не узнаешь!

– Не надо так, Рада…

– А как надо, Баха? С улыбкой? Притворяться, что все хорошо? Я устала.

– Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я не чувствую этой боли? – Он снова стискивает руль. – Мы справимся. Мы всегда со всем справляемся.

– Нет, Баха. Мы не справляемся, – отчаянно качаю головой. Все уже решено, но мой голос надломлен, как струна, которая вот-вот порвется. – Я не могу так больше!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы должны развестись.

– Развод? – криво усмехается Бахтияр. – Мыслишь шаблонно, Рада. Не можешь решить проблему – беги.

– Это не бегство, это… – запинаюсь и делаю вдох. – Это попытка не убивать нас обоих!

Баха резко сворачивает влево, обгоняя медленно плетущийся грузовик и перестраивается обратно в полосу.

– Убивать? – бросает на меня взгляд, не могу выдержать и сжимаю пальцы в кулак. – Ты убиваешь меня, Рада. Своими словами, своими попытками уйти. Но самое страшное, что ты делаешь это ради каких-то иллюзий. Ты не сможешь без меня. Как и я без тебя и дня не протяну.

Самое ужасное, что он прав. Но есть одно «но», которое не дает мне покоя.

– Я не могу дать тебе ребенка, Баха! Понимаешь? Не могу! – кричу, выплескивая всю свою боль. – А ты хочешь семью, детей… Я не могу этого дать!

– Ты думаешь, мне нужен кто-то другой? Ты думаешь, я женился на тебе ради детей? Рада, ты вообще понимаешь, что говоришь?

– А ты понимаешь, каково это – быть неполноценной? – Слезы все сильнее текут по моим щекам, и я ненавижу себя за эту слабость.

– Ты не неполноценна, – рявкает Бахтияр. – Ты моя жена. Все остальное неважно.

Отворачиваюсь к окну и едва слышно всхлипываю. Как мне хочется, чтобы муж остановил машину и просто обнял меня. Но я давлю это желание в зачатке.

– Я ненавижу себя, – шепчу и прячу лицо в ладонях.

– А я люблю тебя, – резко бросает муж. И я знаю, что он не врет. От этого еще больнее. – И развода не дам! Ни за что! Будешь терпеть меня и мучиться!

– Эгоист, – шиплю я.

– Похер, – огрызается он, а у меня в груди становится неожиданно теплее.

Свет фар вырывается из темноты. Огромные, ослепляющие, они мчатся прямо на нас. Грузовик.

– Баха! – кричу я испуганно.

Машину заносит. Визг шин разрывает ночь.

Удар.

Мир переворачивается. Снег, стекло, боль.

И тишина. Жуткая. Оглушающая. А за ней темнота.

Глава 2. Бахтияр

Калейдоскоп в голове кружится все сильнее, до тошноты и неприятного шума в ушах. Открываю веки, и резкий свет больничных ламп больно врезается в глаза. Мгновение я ничего не понимаю. Мир расплывается, словно смотрю на него сквозь толщу воды.

Состояние как после центрифуги. Неприятно мутит. Голова туго замотана, а в висках пульсирует тупая боль. Попытка приподняться приводит к резкому приступу тошноты, и я снова опускаюсь на подушку.

– Баха? Ты слышишь меня? – Голос, мягкий и знакомый до дрожи, доносится откуда-то сбоку. Рада…

Я поворачиваю голову, хотя это дается с трудом, и вижу жену. Жива, слава богу. Мгновенно оказывается рядом и с тревогой смотрит на меня. А я жадно скольжу взглядом по родному лицу. Вдох облегчения разрывает легкие. С ней все хорошо. Слава богу, я бы себя не простил. Рада – моя вселенная, моя любовь, моя жизнь.

– Как ты? – спрашивает она, улыбаясь и склоняется надо мной. – Напугал меня знатно.

Ее рука накрывает мою, нежно, аккуратно. Мягко поглаживает, но мне не хватает этого тепла. Мне ее ничтожно мало. Я словно еще не отошел от заморозки, и мозг работает как будто в тумане.

– Голова… немного болит, – отвечаю хрипло и не узнаю свой голос, словно курил всю ночь не прекращая. – Что произошло?

– Авария. – Рада пожимает плечами. Так просто, как будто мы не были в шаге от гибели. – Ты дернул руль, чтобы избежать столкновения, и мы перевернулись. Ты герой, Бахтияр. Ты спас нас обоих.

Герой? Это слово звучит чуждо. Рада обычно говорит проще, без лишнего пафоса. Ее голос мягкий, успокаивающий, слишком ровный. Может, это шок? Может, она просто устала? А может, мне надо еще поспать?

Я смотрю на нее дольше и внимательнее. Глаза теплые, но за этим теплом что-то будто ускользает. Словно под маской привычной заботы что-то прячется. Наша ссора в машине. Ну конечно…

Выдыхаю, сопоставив все события. Нужно уладить конфликт. Черт, я даже готов извиниться, лишь бы больше эту тему не поднимать.

– Мы… говорили о чем-то, – произношу, вспоминая подробности. Фары грузовика, ее слезы, ее голос, полный отчаяния. Все это было очень болезненно, на грани. – Ты что-то сказала в машине. О нас…

С трудом подбираю слова. Не могу произнести их еще раз. Язык не поворачивается.

Улыбка жены чуть дергается, но тут же возвращается, словно ничего не было.

– Не сейчас, Баха. Все это ерунда. Главное, что ты в порядке.

Ерунда? Те слова, которые она произнесла в машине, не могут быть ерундой. Они оставили след, разорвали меня на части. А теперь? Может, она просто не хочет об этом говорить? Или… передумала? Но это же никуда не денется и будет всегда стоять между нами всегда. Все равно придется разбираться.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она, спокойно глядя мне прямо в глаза. Как ни в чем не бывало.

– Нормально. Наверное, нормально, – отвечаю я, хотя в голове пульсирует тревога. – А ты? Ты цела? На тебе ни царапины? Такое бывает?

Она кивает, улыбаясь так, словно я спросил, не хочет ли она чаю.

– Со мной все отлично. Лишь пара синяков здесь и здесь, – показывает мельком темные разводы на плече и животе. – Это ты меня спас. Ты молодец.

Хрень какая-то! Я отворачиваюсь, прикрываю глаза. Может, все дело во мне. Может, удар по голове выбил из меня способность воспринимать реальность нормально. Ибо я как будто в альтернативной, где моя жена идеальная, а я душный мудак.

Дверь открывается, и в палату входит врач. Высокий мужчина с усталым лицом. Подходит к кровати, проверяет капельницу и обращается ко мне.

– Меня зовут Котов Тимур Евгеньевич, я заведующий отделением и ваш лечащий врач, – представляется он. – Как самочувствие, Бахтияр?

– Голова раскалывается, – признаюсь я. – И еще… странное чувство. Как будто что-то… не так. Мир словно немного исказился.

Доктор смотрит на меня внимательно, слишком внимательно. Может быть, ему просто знакомы такие жалобы? Светит в глаза, проверяет рефлексы и заглядывает в карту назначений.

– Это нормально, – кивает он. – После сотрясения возможны временные когнитивные эффекты. Странные ощущения, потеря ориентации в реальности, даже подозрительность. Все это должно пройти в течение нескольких дней. Если не пройдет или станет хуже, дайте знать.

Его слова не избавляют меня от ощущения, что что-то… иначе. Хотя, возможно, это действительно просто последствия травмы.

Рада провожает врача и присаживается на край кровати. Ее рука снова накрывает мою, и я, наконец, чувствую знакомое тепло. Немного отпускает, но мне все равно не хватает нашей близости. Она словно чужая совсем.

– Ты уверен, что все хорошо? – спрашивает жена, нахмурившись и чуть склоняя голову набок. Это естественное движение сейчас выглядит немного неуклюжим.

От всего бреда, что генерируется сейчас в моей голове, хочется побиться ей обо что-то твердое. Но не думаю, что станет лучше.

– Нормально, – отвечаю я, хотя внутри все переворачивается. – Просто… надо немного прийти в себя.

Рада улыбается снова, и эта улыбка кажется чуть-чуть чужой. Этого «чуть-чуть» столько, что начинает мутить. Хватит! Сжимаю кулаки и стискиваю зубы. Что за хрень творится с моей башкой? Закрываю глаза, намереваясь немного поспать и проснуться уже с обновленной программой в мозгах. Должна же она перезагрузиться.

Но заснуть не удается, так как в палату входят старшие братья. Камал – как всегда, уверенный, властный. Его взгляд пробегает по мне быстро, как будто оценивает ущерб. Зейн чуть позади, его лицо полно беспокойства.

– Баха, брат, ты как? – Камал опускается на стул рядом с кроватью.

– Нормально, – вымучено улыбаюсь. – Голова немного болит, ног почти не чувствую, но жить буду.

– Ты нас напугал, – добавляет Зейн, подходя ближе. Его рука ложится на мое плечо. – Когда мы услышали об аварии, я подумал… черт, хорошо, что вы живы.

– Обошлось, – выдыхаю и смотрю на жену.

Камал кивает и тоже переводит взгляд на Раду. Сканирует ее несколько секунд и хмурится.

– Как это вообще произошло? – спрашивает он жестко, как будто выносит приговор. – Ты видела?

Рада напрягается, ее пальцы цепляются за край платья.

– Это была просто случайность, – быстро отвечает она. – Мы просто ехали. Грузовик выехал навстречу. Баха успел среагировать. Все произошло так быстро…

– Слишком быстро. – Камал сужает глаза, словно пытается найти ложь. – А вы ничего странного до этого не замечали? Никто не следил за вами?

Она бросает на меня быстрый взгляд, но не получает поддержки.

– Нет. Мы просто ехали домой. Ничего больше.

– Кам, полегче, – все же вступаюсь за жену.

Брат не реагирует и подходит ближе.

– Домой? – Его голос становится еще ниже. – О чем вы разговаривали?

– Это была ерунда, – поспешно говорит Рада и пожимает плечами. – Просто семейные мелочи. Это не имеет отношения к аварии.

Я напрягаюсь. Этот вопрос, как лезвие, прорезает мои воспоминания. Всплывают обрывки: ее слезы, ее голос, разговор о разводе. До сих пор больно осознавать, что в голове жены все это крутится

Камал качает головой, но глаза его холодные.

– Случайности редко бывают просто так, – говорит он, глядя уже на меня. – А ты, Баха? Ты веришь, что это была случайность? Реакция тебя не подвела, но…

Но могло кончиться все и гораздо трагичнее. Если бы я не проходил курсы экстремальной езды, вряд ли бы успел среагировать. Смотрю на брата, ощущая, как сомнение, которое до этого было едва заметным, начинает разрастаться. Все, что казалось ясным, теперь становится расплывчатым.

– Я… думал, что это просто несчастный случай, – говорю наконец, с трудом удерживая эмоции внутри. – Но теперь… теперь уже не уверен.

Камал кивает, а в его глазах появляется мрачная решимость.

– Значит, надо разобраться досконально, брат. А то эти «случайности» могут повториться.

Зейн добавляет тихо, но твердо:

– И если это не случайность, Баха, мы должны узнать, кто за этим стоит. Любой ценой.

Я киваю, понимаю, о чем он. Рисковать никто не хочет. У всех жены и дети. Это слишком большие слабости, чтобы быть беспечными. Поддерживаю на сто процентов. Я и сам оторву голову голыми руками любому, кто попытается причинить вред моей жене и семье в целом.

– Я думаю, вы преувеличиваете, – нервно добавляет Рада. Бегающий взгляд выдает ее волнение. Как будто она знает гораздо больше, чем хочет показать. Что за ерунда? Не нравится мне такой расклад.

– А я думаю, кто-то открыл на нас охоту… – хмуро перебивает Зейн и смотрит на меня. – Опять.

Глава 3. Бахтияр

К вечеру ко мне прорывается мама. Ее взгляд беспокойный, как всегда, когда дело касается меня. Я младший сын, любимчик. Точнее, избалованный и залюбленный. Братья постоянно дразнят меня по этому поводу, но, мне кажется, в глубине души завидуют. А я и сам не знаю, как избавиться от чрезмерной родительской опеки.

– Бахтияр, сыночек. – Мама обнимает меня и всхлипывает. – Ну как же так? Куда вы так спешили? Остались бы с нами, и ничего бы этого не случилось.

Я напрягаюсь. Слова, как осколки, попадают в старую, еще не зажившую рану. Поднимают со дна воспоминания, которые я хотел бы забыть. В груди невольно нарастает волна раздражения.

– Мам, перестань, – высвобождаюсь из душащих объятий. – Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты не дергала нас по поводу детей? Сколько можно?

– Да я же просто спросила, – оправдывается мама, словно не она своим вопросом запустила цепную реакцию пиздеца в этот вечер.

– Я знаю, но это больная тема для нас. Когда мы решимся, вам сообщим обязательно.

Ну вот, вышло слишком резко. Мама недоуменно замирает. Ее лицо становится жестче, взгляд холоднее, но она ничего не говорит. А я чувствую вину за то, что невольно перегнул. Не хотел, просто напряжение зашкаливает и выплескивается через верх.

– Мам… – беру ее за руку, чтобы извиниться, но Рада неожиданно перехватывает инициативу.

– Зачем ты так с мамой? – выходит слишком приторно, а взгляд укоризненный, но спокойный. – Детей мы планируем, и скоро все получится. Все будет хорошо. Правда?

Че-го? Ее слова звучат как удар и едва не прибивают меня окончательно. Я смотрю на нее с недоумением. Еще недавно мы не могли даже спокойно говорить об этом, а теперь Рада уверяет, что все идет по плану? Мама переводит взгляд с нее на меня, потом обратно. Ее глаза пытаются что-то понять. А я и сам нихрена не понимаю.

– Ну хорошо, дети мои, – вздыхает она, поднимаясь. – Я не буду вас трогать. Вы только поправляйтесь. Пойду к врачу загляну, узнаю всю правду, а то от вас ничего не дождусь.

Дверь закрывается, и тишина становится звенящей. Я смотрю на Раду, но не нахожу слов. Все внутри меня кричит, но слова так и не прорываются наружу. Медленно плавятся и превращаются в пепел.

Отворачиваюсь и закрываю глаза, давая понять, что устал. Жена шумно втягивает воздух и выходит из палаты.

От жесткой больничной кровати уже болят бока, выспаться все равно не получается. Слушаю равномерное пиканье приборов и разглядываю неровности на потолке. В голове гулко, как будто где-то далеко работает мотор, еле слышно, но его нельзя игнорировать. Голова все еще туго замотана, ребра стянуты бинтами, а правая рука прикована к капельнице. Ломота в пояснице накатывает волнами, усиливается, стихает, но никуда не исчезает. Вокруг стерильный белый свет, запах дезинфекции и… запах. Ее запах. Не сильный, едва уловимый, но совершенно точно другой. Я готов поспорить на все, что угодно.

– Ты как, Баха? – Голос жены прерывает мой поток мыслей. Она садится на край кровати. Ее взгляд заботливый, слишком заботливый. Словно накрывает меня одеялом своего внимания, но я не могу избавиться от ощущения, что под этим одеялом что-то скрыто.

– Нормально, – отвечаю глухо, чувствуя, как внутри все переворачивается. – Уже гораздо лучше.

Она улыбается. Улыбка теплая, но словно выгравирована, слишком идеальная. Эта выверенность раздражает, как заноза, которую не видно, но чувствуешь каждый раз, когда пытаешься сдвинуть руку.

– Я принесла тебе сок, – ставит стакан на прикроватный столик. – Апельсиновый.

Почему апельсиновый? Я всегда любил манго.

– Другого не было, – словно оправдывается, но эта мелочь застревает в голове, как крючок. Я не подаю виду, но внутри все сильнее скребет.

– Спасибо, – отвечаю, но даже не дотрагиваюсь до стакана. – Ты так внимательна, – добавляю после короткой паузы, прищуриваясь. – Слишком.

– Разве это плохо? – Рада тихо смеется и поправляет подушку за моей спиной, ее движения плавные, почти профессиональные. Они больше напоминают заботу медсестры, чем жены. Моей жены.

Я молчу. Мой взгляд задерживается на ее руках. Они всегда были мягкими, теплыми, а сейчас холодные, будто стекло. Что случилось? Когда? Почему я этого не заметил раньше?

– Просто… не похоже на тебя. – Слова даются тяжело, словно пробиваюсь сквозь толщу воды. – Ты раньше так не старалась.

Она смеется. Звонкий, легкий смех. Слишком звонкий, слишком легкий для этой ситуации. Этот смех – не ее. Он звучит, как будто кто-то другой надел ее голос. И меня это бесит, потому что все это лишь в моей голове. Я уверен.

– Может, я просто хочу стать лучше для тебя? – отвечает она, ее глаза задерживаются на мне чуть дольше, чем нужно. – Ты заслуживаешь этого, Баха.

– Где твое кольцо? – Ловлю ее левую руку и переворачиваю.

– Оно… – запинается Рада, а глаза тревожно бегают. – Оно смялось в аварии, я отдала мастеру на восстановление…

Странно, мое кольцо на месте. И ни грамма не помялось.

Врет. Однозначно. Но сил разбираться нет. Просто отворачиваюсь к окну. За стеклом снежная метель кружится в свете фонарей. Я пытаюсь сосредоточиться на этом зрелище, но ее слова снова и снова прокручиваются в моей голове. Какая-то херня происходит вокруг. Да и Рада сама. Она не такая. Бунтарка в шкуре ангела! Я люблю ее вздорный характер и жгучий темперамент, а не кроткость и послушание.

– Ты устал? – Ее голос снова вторгается в мои мысли, но звучит уже чуть настойчивее. – Может, тебе еще отдохнуть?

– Может быть, – уклончиво отвечаю, чувствуя, как в груди растет напряжение. – Просто… странно все это.

– Что именно? – В ее голосе появляется тень любопытства. Она хочет знать, но боится давить.

– Ты. Мы. Это место. Все как будто… не настоящее, – стараюсь не встречаться с ее взглядом.

Рада не отвечает, поправляет одеяло и встает.

– Отдохни, – отступает к двери. – А мне нужно съездить домой. Привезти тебе кое-что из одежды.

– Скажи Элине, чтобы принесла ноутбук.

Жена кивает и идет к двери. Ее шаги мягкие, но они эхом отдаются в моей голове. Я закрываю глаза, снова пытаясь уснуть, но вместо сна приходит волна сомнений. Голос, движения, смех – все кажется чужим. Рада здесь, рядом, но будто… не она.

Или это я схожу с ума? Уже сошел. Все это последствия аварии, травма. Врач говорил, что такое бывает – сотрясение, стресс. Мозг играет злую шутку, заставляет видеть то, чего нет. Но ее духи… Этот запах. Рада всегда выбирала ароматы с нотками жасмина и цитруса. Этот же – сладкий, приторный, с ноткой ванили. Может, она поменяла духи? Но почему? Когда? И главное – зачем?

Закрыв глаза, я пытаюсь вернуть в памяти образ жены. Ее смех. Ее прикосновения. Все, что раньше согревало. Но вместо тепла меня окутывает холод. Этот новый, липкий холод, который приносит с собой ощущение фальши. Верните мою жизнь!

Глава 4. Бахтияр

Телефон лежит в правой руке, а голос на другом конце провода невнятно блеет. Я почти кричу, чувствуя, как по вискам пульсирует злость.

– Мне не нужны ваши оправдания! – рычу я. – Вы понимаете, что поставлено на кон? Если мы не закроем сделку вовремя, наши «партнеры» не будут разбираться, кто виноват. Система должна работать идеально.

Из динамика доносится сбивчивое оправдание. Я раздраженно перебиваю:

– Еще раз повторяю: никаких задержек. Все отчеты должны быть подчищены, перевод в Сингапур запущен к утру. Если хотя бы один счет вызовет подозрение, нас накроют. Ты меня слышишь?

Ни на один день нельзя оставить без контроля. Сразу случается какой-то пиздец.