Полная версия
Недиалог
Весьма своеобразный текст в сборнике – монолог «Я не понимаю». Он родился на стыке с романом «Белград», который я написала в Сербии. В романах не прибегаю к личным местоимениям, у меня есть герои, их миры. Кроме того, в середине «Белграда» чеховская история, где много сценичного. Но я чувствовала, что не все рассказала, что есть в мире переехавших какой-то пласт, который мне жутко интересно исследовать. К примеру, что если чужую вдруг примут за свою? Она на вечер станет всем родной? Легче ли от этого? Так москвичка, героиня «Я не понимаю», вдруг попадает на сербскую свадьбу, в семью, где когда-то трагически погибла девочка. К чему это привело, лучше прочесть.
О любви. «Красный Аксай» и «Фараон обиделся». Обе пьесы построены не на действии, а на диалогах. В «Красном Аксае» это двое попутчиков, даже не пара, и судьба их решится на ростовской остановке с таким вот названием. Пьеса стала лауреатом премии «ProРостов» и эскиз ее поставили Ростовском-на-Дону академическом молодежном театре (о премьере в Улан-Удэ я рассказала выше). В «Фараоне» – написанном специально для этого сборника – муж и жена на египетском курорте. Я подумала, что для уставшей пары отпуск не лучшее время, слишком много приходится делать вместе, конфликты обостряются, сбежать – некуда. А что если вдруг встретишь уже исправленную версию своего партнера? Без надоевших мелких недочетов. Достаточно будет для счастья?
Театр – что это?Термин через термин объяснять грешно, утверждают зануды. А я придумала сразу пять.
Театр для меня это – вселенная. Где перемешаны ожидания перед опущенным занавесом, и скрип кресел, и неотвязный кашель. И то, когда на сцене двое, и вдруг у них одновременно дрожит в глазах и ты из зала это видишь. И хмель, когда два часа сидишь-веришь, в то, что, как у Гоголя, ты и есть король Испании, или ремарковская Пат, обнимающая платья, или всё семейство Прозоровых, которым так надо в Москву, в Москву! После хорошего спектакля как зрителя меня трясет весь вечер. Как драматурга – годами.
Театр – реальность, в которой мы нуждаемся. Где можно за вечер прожить жизнь и увидеть, чем кончится дело. Увы, не все из нас приходят к своему финалу в здравом уме и твердой памяти.
Театр – это игра и смыслы. То ли новые, то ли старые, но всегда неожиданные. У Дмитрия Крымова был как-то курс со студентами: разбирали классиков так, что мне и не снилось. Из собственных ассоциаций им вдруг явился образ Толстого и рядом с ним шагал его стыд, а Лермонтов проливал суп на скатерть из вредности и только у подножия Кавказа обретал величие. По найденным смыслам те студенты придумывали игру, которая убедит зрителя в этих интерпретациях. Такое вскрытие гением твоей психики кажется любопытным. Для театра и, может, для жизни. В романе «Белград», к слову, весьма театральном, мой Чехов рвется прочь ото всех на Цейлон, где прожил два дня, но был счастлив. В тексте я позволила ему удрать, а Антон Палыч помог мне самой пережить релокацию и вернуться в Москву.
Театр – служение, к которому я только приобщаюсь. Это коллективный труд, а то и месса (шабаш?), где рождается новое. Я видела, как все цеха сидят до ночи перед премьерой, прямо молятся на грядущую постановку. В родильной палате акушер так болеет за роженицу: любой хоккей покажется скучищей. Вот и предпремьерную агонию нельзя назвать работой – так рождают, ворожат, служат.
Театр – неодиночество. Я не могу ходить одна в кафе и в отпуск не люблю одна кататься. Но в театре, особенно намоленном (да в любом, ведь постановке предшествуют десятки репетиций) само пространство так наэлектризовано сыгранным и прожитым другими, что тебе всегда есть с кем разделить свои чувства.
Надя Алексеева
Бездомная луна
Пьеса
Действующие лица:Фариза, сиделка-таджичка, 40 лет.
Инна Игнатьевна, парализованная бабушка, 80 лет.
Картина первая Бездомная луна, где твоя страна?Вечер. Однушка в Бирюлеве: кухня и спальня. Чистенькая, не богатая, не бедная. С новой стиральной машиной и старыми ходиками на стене. На кухне Фариза в платке, шароварах и длинной рубахе (всё в горошек – костюм) сидит за столом, вслух читая суру Аль-Фатиха: «Бисмилляхи-р-Рахмаани-р-Рахиим»[1]. Фариза круглолицая, полная, большеглазая. Звонит телефон – она смотрит на экран, со вздохом откладывает Коран и четки. Принимает звонок, долго слушает, потом отвечает.
Фариза. Вай, вай. Он вас ждала. Очень ждала.
…
Фариза. Спрашивала, когда Масленица – блины печь. Говорю, бабушка, какой блины тебе надо – сделаю. С картошкой какой-то хочет. Пышный. С молоком? Не знаешь?
…
Фариза. Он помнит дочь, тебя зовет ночью. Оля-Оля! Внуков помнит. Эта, Вику, Дениса. Только не всегда, потому что болезнь. Пятка у него черный, вчера срезала, пузырь такой надулся. Чего? Да, работа, да, конечно.
…
Фариза. Когда приедешь, скажу? Завтра приедешь?
…
Фариза. Понимаю. Братышка хотел меня навестить на той неделе. Можно?
…
Фариза. Недолго, да. Он живет в Москве, эта, Подольск. И пелемянник там, школа ходит.
…
Фариза. Ковид, эта, не. Амикон переболел, лежал далеко, забыла, какой метро. Международный или какой-то.
…
Фариза. Все есть, слава богу, заказываю. Вика не будет?
…
Фариза. Он понимает, понимает, только называет не так. А эта, Денис? Некогда? Да. Работа.
…
Фариза. Да.
…
Фариза. Спасибо.
Фариза откладывает телефон, открывает Коран. Тут из спальни слышится крик: «Сева!» У Фаризы из рук падают четки. Она идет в комнату. Инна Игнатьевна, сухая косматая старуха, в чем душа, крутится на кровати червяком, пытаясь привстать и замирая снова. У нее двигается только правая рука. Но взгляд еще боевой, как на портрете, который висит над ее кроватью – пышная прическа, отглаженный воротник, сытый вид.
Инна Игнатьевна. Сева, Сева!
Фариза. Чего?
Инна Игнатьевна. Сева, ты спишь?
Фариза. Нет.
Инна Игнатьевна. Окно закрой, сквозняк напустила. Дочери на вашу больницу пожалуюсь.
Фариза идет проверить окно, оно закрыто. Скорее отходит, 15 этаж, у нее голова кружится.
Инна Игнатьевна. Лодыри проклятые, свиньи!
Фариза. Бабушка, чего шумишь?
Инна Игнатьевна. А, испугалась!
Фариза. Тыбя кто обижал?
Инна Игнатьевна. Ты, Сева, одна нормальная сиделка в этой больнице. Шуру больше не пускай ко мне на порог. (Кашляет.) Она руки не моет!
Фариза. Хорошо. (Разворачивается уходить.)
Инна Игнатьевна. Шура! Дура! Куда пошла-то? Кошку, говорю, убери, кто впустил? У Викули аллергия, ты что, забыла, что ли, опять. Ай!
Фариза. Бабушка, да где кошку видишь?
Инна Игнатьевна. Дурья башка, скинь ее, скинь, ползет по мне, ай! Обоссала покрывало!
Фариза. Гыде видишь?
Инна Игнатьевна. Вон-вон! Метит, что ли? Кот еще пришел к ней, что ли?
Фариза. Кыш-кыш.
Инна Игнатьевна. Выкину вас всех троих!
Фариза. Все, бабушка, кошка нету больше.
Инна Игнатьевна (закрывает глаза, откидывается назад на подушку). Сева, это ты?
Фариза. Я.
Инна Игнатьевна. Позови мне главврача.
Фариза. Где больно? Живот?
Инна Игнатьевна. Зови, говорю.
Фариза. Туалет хочешь?
Инна Игнатьевна. Зубы мне не заговаривай! По мужикам шастала? Опять тебя Шура подменяла!
Фариза. Нет, бабушка. Нет Шуры.
Инна Игнатьевна. А то я не видела. Кошек навела, все покрывала обоссаны теперь. Чего смотришь, со вчера лежу в этом. Меняй, давай. Шура твоя разве обиходит!
Фариза поворачивает Инну Игнатьевну на один бок, потом на другой, вытаскивает из-под нее пеленку, аккуратно перестилает постель.
Инна Игнатьевна. Ай, ай! Вот врач придет – разгонит вашу дружбу. Спелись они! Подменяют, а на больных наплевать! Она тоже, что ли, с гор спустилась – как вы все в больнице моей оказались?
Фариза. Бабушка, ты дома лежишь. Посмотри фотография – кто это?
На стене напротив кровати портрет – покойный муж Инны Игнатьевны, со стрижкой по моде семидесятых и усами. Видный мужчина.
Инна Игнатьевна (портрету). Что смотришь?
Фариза. Не буду больше.
Инна Игнатьевна. Там-то хоть дошло до тебя, что творил?
Фариза (берет тонометр). Бабушка, дай давление померяю.
Инна Игнатьевна. Ольга, иди уроки свои делай, видишь, взрослые говорят!
Фариза, не обращая внимания, закатывает бабушке рукав, мерит давление, Инна Игнатьевна молчит и ждет ответа от портрета. Давление высокое, Фариза берет со столика таблетку и воду, пытается напоить Инну Игнатьевну. Та с усилием глотает.
Инна Игнатьевна. Тебе наплевать, что у нас дочь, да? Она все видит!
Фариза. Да.
Инна Игнатьевна. Как ты баб своих по гаражам водишь. Заперлись изнутри ведь. А замочную скважину закрыть не додумались?
Фариза. Бабушка, давай укол сделаю?
Инна Игнатьевна. Сколько я абортов сделала от тебя!
Фариза. Давление высокий.
Инна Игнатьевна. Диван ведь с дачи привез в гараж. У других в гараже машина, у нас – бордель. (Переводит взгляд на Фаризу.) Ольга, выйди, я сказала, и дверь закрой. Взрослые говорят. Вон!
Рукой, сухой, как птичья лапка, Инна Игнатьевна бьет Фаризу по предплечью. Фариза уходит на кухню, садится за стол, берется за суру. Из комнаты слышится трехэтажный мат и проклятия. Фариза зажимает руками уши, раскачивается, читает: «Бисмилляхи-р-Рахмаани-р-Рахиим».
Инна Игнатьевна. Сева!
Фариза (приходит в комнату). Чего хотел?
Инна Игнатьевна. Какой сегодня день?
Фариза. Суббота.
Инна Игнатьевна. Когда масленица?
Фариза. Вот эта неделя вся идет.
Инна Игнатьевна. Тесто, тесто не поставили!
Фариза. Тэсто?
Инна Игнатьевна. Ольга завтра приедет с Денчиком, он оладушки уже ест хорошо с молоком только. Помоги встать мне, чего смотришь?
Фариза не двигается. Инна Игнатьевна возится, раскачивается, замирает на кровати. Обе молчат.
Фариза. Ты не встанешь, инсульт был у тебя.
Инна Игнатьевна. Когда?
Фариза. Два года.
У Инны Игнатьевны слезы текут по щекам. Фариза уже не возвращается к суре и на кухню не идет, ложится на диван, возле кровати Инны Игнатьевны, натягивает на себя покрывало, гасит свет.
Картина вторая Пшеница Памира тебя кормилаУтро. Спальня. Фариза бреет машинкой голову Инне Игнатьевне почти налысо.
Фариза. Бабушка, тише давай, порежу ухо.
Инна Игнатьевна. Скорее можно? Вот Ольга приедет – я ей про твою Шуру расскажу.
Фариза задумывается и правда ускоряется.
Инна Игнатьевна. А? Задвигалась? И про больницу, куда меня привезли. Наверное, 137-я, сколько там не была, всегда бардак. 137-я, да?
Фариза. Да.
Инна Игнатьевна. Ну, я еще с ума-то не сошла.
Фариза. Да.
Инна Игнатьевна. Как пострижешь, посади меня в коляску и вези к гардеробу – проверю, шуба моя на месте или нет. Каракуль, валёк – Шура твоя как увидела, глаз загорелся. Ушлая баба, как таких в медсестры берут, непонятно.
Фариза молчит.
Инна Игнатьевна. Откуда она, тоже таджичка, что ли?
Фариза. Нет.
Фариза убирает машинку для стрижки волос в коробку, протирает бритую голову Инне Игнатьевне полотенцем.
Инна Игнатьевна (из-под полотенца). Я так и думала, узбечка теперь. Те похитрее. Ну, не болтай. Шуба где моя?
Фариза идет к гардеробу, достает шубу, укрытую халатом от пыли, скидывает халат в сторону, подносит Инне Игнатьевне. Та гладит ее ласково, долго, будто голову любимого человека.
Инна Игнатьевна. Рифат, не уходи, Рифат!
Фариза. Бабушка?
Инна Игнатьевна. Мало ли что, гормон какой-то! У нас будет, будет сын.
Фариза. Вай… Откуда знаешь?
Инна Игнатьевна. Сон я видела, Рифат! Отара овец в долине паслась, белая, как горные шапки. Горы молчат, нет стрельбы больше. Барашек черный вышел ко мне, с руки ел хлеб.
Фариза садится у кровати на стул. Инна Игнатьевна гладит мех правой рукой, пальцы едва шевелятся. С другой стороны шубу машинально гладит Фариза и с ужасом смотрит на Инну Игнатьевну.
Инна Игнатьевна. Я стану красивая тебе опять, платье золотое будет. Как ты бросишь меня, Рифат? Куда идти?
Фариза. Рифат.
Инна Игнатьевна. Десять лет я тебе жена была.
Инна Игнатьевна отталкивает шубу, та сползает на Фаризу и укрывает ее колени, как одеялом. Инна Игнатьевна проводит рукой по бритой голове, будто смотрится в зеркальце.
Инна Игнатьевна. Азиза, сестра, я не пойду в баню. Позор такой. Куда пойду?
Фариза встает и, покачиваясь на ходу, уносит шубу в гардероб.
Инна Игнатьевна. Азиза! И ты не ходи!
Фариза роняет шубу.
Инна Игнатьевна. Пальцем тыкать будут. У тебя будет счастье, дети будут. Прости меня.
Фариза. Почему тыбя?
Инна Игнатьевна. Несчастье на роду мне выпало… Ай, ай! Живот! Шура, ты где? Шурааа!
Фариза. Бабушка?
Инна Игнатьевна. А кто ж еще! Мерзавка! Опять кошки по мне ползали твои, вон шерсти натрясли сколько. Смотри, смотри. (Стряхивает опавший ворс от шубы.) Викуля обчихается.
Фариза. Бабушка? Это ты был со мной?
Инна Игнатьевна. Вот уж всегда говорили, что в 137-ю не дай бог попасть, теперь и сама вижу.
Фариза в растерянности уходит на кухню, ставит чайник.
Инна Игнатьевна. Сева? Сева!
Фариза приходит с чашкой в руке.
Фариза. Бабушка, ты говорил, как будто ты – это я.
Инна Игнатьевна. Что?
Фариза. Про Рифата.
Инна Игнатьевна. Это еще кто?
Фариза. Мой муж.
Инна Игнатьевна. Ты в разводе.
Фариза. Да.
Инна Игнатьевна. Какой тебе тогда муж? Не выдумывай. Ой, дышать нечем! Сева, что-то мне неважно с сердцем. Ой, не могу… Какой сегодня день?
Фариза. Суббота.
Инна Игнатьевна. Когда Ольга приедет? Она звонила вчера, я же слышала.
Фариза. Бабушка, чай будешь? Давай тэлэвизор нажми, посмотрим, эта, в мире делается что.
Инна Игнатьевна. Когда Ольга приедет? Я ее на Новый год видела?
Фариза. Нет. Давно не был. Звоныт.
Инна Игнатьевна. Денис? Викуля?
Фариза мотает головой.
Инна Игнатьевна. Работают они потому что. Это вы там сидите в своих кишлаках, за мужем прячетесь. Вот бросил он тебя и сиди теперь, прислуживай, дура. Викуля моя в банке. Ольга тоже, машину водит. Сама! А ты – чего добилась?
Фариза поправляет Инне Игнатьевне подушку за спиной, взбивает подушку и в какой-то момент начинает душить ее, как живую.
Инна Игнатьевна. Шура!
Фариза (перестает душить подушку). Чего хочешь?
Инна Игнатьевна. Отвези меня в магазин.
Фариза. Бабушка, там карантын еще, не надо тыбе. Болеть будешь, тошнить. Мама попала в реанимацию с эта, амикрон. Один нога и язык парализовало. Не может нормально разговаривать, заикается. Свадьбу не перенести…
Инна Игнатьевна. Чью?
Фариза. Пелемянница.
Инна Игнатьевна. Старшая?
Фариза. Нэ.
Инна Игнатьевна. Меньшую? С ума ты сошла, как и Шура. Да ей же пятнадцать лет!
Фариза. У нас так.
Фариза сидит, устало опустив голову на руки. Потом подходит к окну, там стоит инвалидное кресло. Разворачивает его, подкатывает к кровати.
Фариза. Ладно, бабушка. Поедем.
Инна Игнатьевна. Куда?
Фариза. В магазин, ты собиралась, покупать.
Инна Игнатьевна. Я с тобой никуда не поеду. Вот Сева придет, с ней еще можно. И то вопрос. Ты, чертова кошатница, меня в пруд скинула!
Фариза. Бабушка, зачем такое говоришь! Два года не выходим.
Инна Игнатьевна. Не выдумывай! Мы с Севой утром были, груши собирали. Дубовые в этом году, солнца мало.
Фариза. Мало.
Инна Игнатьевна. Сходи, посмотри, она банки простерилизовала?
Фариза. Нэт. Надо банки?
Инна Игнатьевна. Шура, ты лучше не трогай. Иди кошку свою уйми! Чего она орет с утра до ночи. Течка, что ли?
Фариза. Давай давление померим? Чего кричишь?
Инна Игнатьевна. Кошка где?
Фариза. Усыпили.
Инна Игнатьевна с ужасом смотрит на Фаризу.
Фариза. Старый была, болел все время.
Инна Игнатьевна молчит. Фариза меряет ей давление, идет на кухню, ставит чайник. Отрезает ломтик лимона, вдыхает его запах. Звучит таджикская музыка, кухня становится лимонного цвета. Фариза танцует национальный танец: кружится, поднимает руки кверху, притопывает ногой, ведет плечом. Музыка резко обрывается, Фариза бросает лимон в чай, несет чашку Инне Игнатьевне.
Инна Игнатьевна (чуть приподнялась на подушках). Тихо как. Почему молоко не продают?
Фариза. Тебе молоко нельзя, бабушка.
Инна Игнатьевна. Надо, чтобы как можно больше народу было. Он просил.
Фариза. Кто?
Инна Игнатьевна. Собери подруг, не кричи на весь двор. Падар[2] простит меня! Яйца не разносят сегодня почему?
Фариза. Два десятка вчера принес, это, доставка «Пьятерочка».
Инна Игнатьевна. Машина подъехала!
Фариза. Бабушка.
Инна Игнатьевна. Тсс! Слышишь? Это он! Он! Азиза, это точно он! Рифат! Скорее лампу ставь к порогу, три раза нас обведи, как дед тетю Кадрию выдавал, помнишь?
Фариза (берет в руку вазу с искусственными цветами). Этот лампа?
Инна Игнатьевна. Стучат! Открывай, открывай скорее.
Фариза идет к двери.
Инна Игнатьевна. Погоди! Во дворе кто?
Фариза. Кто?
Инна Игнатьевна. Подруги твои все собрались? Гулбахар, Манижа, Фируза? С ним трое будут, как обещал Рифат, мой суженый волей Всевышнего. Иди в окно смотри, все там?
Фариза (идет к окну). Все.
Инна Игнатьевна. Не осуждай меня, Азиза. Рифат один остался на свете, некому ему калым собирать. Оча[3] простит… Пусть Падар на твою свадьбу копит.
Фариза молчит.
Инна Игнатьевна. Сыночка приведем – Падар простит. Простит? Азиза?
Фариза молчит.
Инна Игнатьевна. Так всегда бывает. Такая судьба у нас.
Фариза. Такдир пешакй муайян намешавад[4].
Инна Игнатьевна. Что ты говоришь, Азиза! Ихдина с-сырат аль-мустакыйм[5].
Фариза. Если война опять не будет.
Инна Игнатьевна (смеется, проводит Фаризе по бровям, как будто они срощены на переносице). Бровь до свадьбы не выщипывай. Иди, открывай.
Фариза открывает дверь.
Картина третья Сытой жизни вой на север завелВечер. Фариза на кухне говорит по телефону, она волнуется, но старается говорить правильно.
Фариза. Олга, можно мне деньги сейчас?
…
Фариза. На месяц дать? Эта, вперед.
…
Фариза. Свадьба, подарок надо, угощение надо, пелемянницам, другим тоже надо.
…
Фариза. Заранее не знал. Так устроил глава семьи, у нас там нет. Пандемия нет.
…243
Фариза. Следующий тогда по график, да. На карта? Не приедешь?
…
Фариза. Он ждет вас три дня уже бесится, нэт, это, как это, беспокоится, да.
…
Фариза. Успокоительный нельзя больше. Совсем уснет а то.
…
Фариза. Внуки ждет. Шуба доставал проверял. Ест почти нет и спат не дает мне. Еще тошнил его вчера, все вышло, что съел.
…
Фариза. Братышка? Завтра.
…
Фариза. Нынадолго, да. Не на ночь, да. Пóняла, да.
Фариза все проверяет телефон, не пришли ли деньги. Потом достает свой чемодан из-под стола – там лежит красивый, вышитый золотой ниткой халат, прикладывает его к себе, смотрится в зеркало. Гладит свой круглый большой живот, вздыхает. Подходит в спальню, смотрит на Инну Игнатьевну – та спит. Фариза сама мирно ложится спать.
Инна Игнатьевна. Вай! Вай! Скорее вставай, слышишь?
Фариза. Бабушка, чего? Тошнит?
Инна Игнатьевна. Мукý проспали. Очередь, очередь уже вон куда протянулась, нам не хватит!
Фариза. На тебе таз, в него.
Инна Игнатьевна. Стреляют! Кто в дозоре?
Фариза. Бабу…
Инна Игнатьевна (стучит в таз). Падар! Он забыл его. Пуля убьет его так, как того русского. Неси молоток со двора, сделаем щит. Нет, постой, я сама – останься с братишкой. Азиза!
Фариза. Чего?
Инна Игнатьевна. Не спи!
Фариза. Не сплю.
Инна Игнатьевна. А где Оча?
Фариза. Во дворе, печет лепешка.
Инна Игнатьевна (мечется в постели). Оча, Оча, там стреляют! Пригнись! Прячься! (Срывается на крик.)
Слышится взрыв. И еще один. Инна Игнатьевна падает на подушку без сознания. Фариза смотрит на нее и ничего не может сделать. Потом бежит на кухню, плещет в свою пиалу воды, бежит назад. Инна Игнатьевна очнулась, смотрит на нее ненавидящим взглядом. Фариза протягивает Инне Игнатьевне пиалу с водой.
Инна Игнатьевна. Оча, убери.
Фариза. Ешь.
Инна Игнатьевна. Не могу! (У Инны Игнатьевны изо рта идет пена.)
Фариза. Ешь.
Инна Игнатьевна. Оча, как ты могла?!
Фариза. Так было надо.
Инна Игнатьевна (кивает на пиалу). Моя Инна, моя кошка. Она…
Фариза. Всу войну.
Инна Игнатьевна. Пряталась с нами.
Инна Игнатьевна вышибает пиалу из рук Фаризы. Вода проливается на пол. Фариза с размаху бьет Инну Игнатьевну по лицу, Инна Игнатьевна снова теряет сознание, из уголка ее рта течет кровь. У Фаризы тренькает телефон – пришли деньги. Она отступает на шаг, спохватывается, утирает кровь Инне Игнатьевне своим халатом, хлопочет. Инна Игнатьевна без сознания, но дышит. Фариза трясет ее, трясет и разбудить не может.
Картина четвертаяБездомная луна сына родилаУтро. Фариза подметает кухню. Довольная, спокойная, в красивом расшитом халате. Она что-то напевает и пьет чай из пиалы. В духовке пекутся лепешки. Тренькает мессенджер – пришли фотографии со свадьбы племянницы. Та совсем школьница, но густо накрашена. Фариза довольно гладит сросшуюся бровь племянницы на фотографиях.
Инна Игнатьевна. Сева? Сева-а-а! Шура?
Фариза идет в комнату, в руках пиала с чаем.
Инна Игнатьевна. Где вы там?
Фариза. Бабушка, чего хочешь?
Инна Игнатьевна. Ты кто? Новенькая?
Фариза. Я Сева.
Инна Игнатьевна. Не болтай. А то я не знаю, какая Сева. У вас там, в Таджикистане, все друг на друга похожи, но меня не обманешь.
Фариза. Нет.
Инна Игнатьевна. Тебя Ольга прислала?
Фариза. Олга.
Инна Игнатьевна. Набери ей срочно! Надо в суд подать на 137-ю больницу. Меня там вчера избили два санитара. Здоровые лбы. Один скрутил руки, второй бил. Вон рука до сих пор не поднимается! (Трет правой левую, парализованную руку.) Видишь? Перелом теперь.
Фариза. Бабушка…
Инна Игнатьевна. Какая я тебе бабушка?
Фариза. Это, эта я.
Инна Игнатьевна. Что ты?
Фариза. Бил я, прости меня, я, я вчера, заболел, наверно.
Инна Игнатьевна. Не болтай. Заболела она, вон круглая как блин. Пахать на тебе семь весен.
Фариза. Да.
Инна Игнатьевна (всматривается). Сева, это ты, что ли?
Фариза кивает.
Инна Игнатьевна. А нарядилась зачем? Халат твой где?
Фариза. Так братышка приедет навестить. Олга разрешил. С сыном.
Инна Игнатьевна. Я ему не родила.
Фариза. Мужу? (Кивает на портрет.)
Инна Игнатьевна. Рифат, Рифат, зачем так говоришь?
Фариза. Рифат?
Инна Игнатьевна. Ты у меня один!
Фариза. Бабушка, опять?
Инна Игнатьевна. Рифат, не бей меня. Гормон у меня, это гормон во мне не дает нам сыновей.
Фариза (меняется в лице). Толстый как беременный, а пустой!
Инна Игнатьевна. Прости меня, во имя Всевышнего, не бросай.
Фариза. Падар тебя возьмет назад. Старику женой будешь.
Инна Игнатьевна. Падар тогда сказал, кошку за тебя не отдаст, не то что дочь.
Фариза. Лаънат ба ӯ![6] (Замахивается.)
Инна Игнатьевна. Рифат, Рифат. Не надо.
Фариза. Рав, аз инча гум шав![7]
Инна Игнатьевна. Я умру без тебя.
Фариза. Мурданат бехтар![8]
Инна Игнатьевна. Рифат.
Фариза со злости хватает подушку и душит Инну Игнатьевну. Та дергает правой рукой, замирает на месте. Ноги вытягиваются, она вся будто расправляется. Фариза, отнимая подушку от лица Инны Игнатьевны, в ужасе отходит, отходит, отходит к окну, раскрывает его и прыгает.
В дверь звонят. Раз, другой, третий.
Инна Игнатьевна дергает одной ногой, потом другой, на пятый звонок она встает и, хромая и качаясь, идет открывать.
Картина пятаяПоследняя Падар, зачем чай в пиале?Стихотворение племянника Фаризы, поют Фариза и Инна Игнатьевна на два голоса под национальный мотив. Обе женщины одеты в таджикские костюмы.
Бездомная луна
Бездомная луна,Где твоя страна?Там чай в пиале,Овцы в отаре,Дым под горами,Коран стихами.Пшеница ПамираТебя кормила,Озёр бирюзаЛаскала глаза.Гуругли-герояНосил ты с собою.В тертой книжке —Свет мальчишки.Сытой жизни войНа север завел.Столицы асфальт —Теперь твой брат.Рыжая тужурка,Общаги печурка,Вместо плуга —Метла-подруга.Бездомная лунаСына родила.Месяц растет,Чужой народ.Грезами-снамиДым под горами.«Падар, зачемчай в пиале?»Музыка смолкает.
