Два озера…

Он выходит к озеру. Тонкий лёд под ногами. Вода отражает звёзды, а он не видит их. Только лицо.

И вдруг он ощутил сильную дрожь, где-то глубоко внутри. Тело замерло. Сердце вспыхнуло жаром. Грудь зажало, будто кто-то затронул нерв…

Он падает на колени. И тогда – приходит она.

Та женщина из прошлого. Призрак. Тень. Мать сестёр. Его первая любовь.

– Ты узнал меня? – шепотом спрашивает она.

Ларс стал задыхаться.

– Нет… нет, это невозможно…

– Ты отказался тогда. Ты испугался. Ты выбрал себя. И они пошли по кругу.

Слёзы. Настоящие. Жгучие.

– Я… я не знал, что это будет так.

– Ты знал. Но сломался, не выдержал.

И она касается его лба. Лёгкое касание и всё встаёт на свое место.

Он Ларс. Страж. Но когда-то любимый. Преданный. И вечный.

– Я не хочу снова быть причиной, – просит он.

– Тогда не будь. Просто отпусти их.

Он открывает глаза. И озеро в нём говорит: «Сейчас твой выбор – не быть судьбой. А быть человеком.»

Тень нового круга

Трое

Девушки сидят у костра – в лесу, и уже светает, наступает утро. Мэри держит в руке сухую ветку и рисует круги на земле. Эллана смотрит в небо, молчит.

Когда Ларс входит в свет, обе поднимают голову. И в их взгляде – не ожидание. Принятие. Что бы ни было – они готовы.

Он подходит ближе. И вдруг садится на колени.

– Я всё вспомнил, – говорит он. – И я помню не только, кем был. А кем… не стал.

Пауза. Тонкая, как шелк.

– Я любил вас обеих. И в каждой видел то, чего боялся. Одну – потому что могла чувствовать. Другую – потому что могла выжить без меня.

Мэри шепчет:

– А теперь?

Он смотрит им в глаза. По очереди.

– А теперь я выбираю себя. Не потому, что ухожу. А потому, что хочу остаться… как спутник.

Эллана улыбается. Грустно. Красиво.

– Мы не нуждаемся в спасителе.

– А я и не хочу быть им, – отвечает он.

Мэри сжимает его руку.

– Тогда останься. Как тот, кто рядом. Не во имя долга.

И они сели у огня. Чтоб ощутить себя просто людьми.

Утро

День выдался ветреным, но было не холодно. Ветер здесь, в этих лесах, не опасен – он играет. Шарит по волосам, ворует у клена золотые перья и щекочет лицо.

Мэри в плетёной юбке и мужской рубашке Ларса. Готовит на костре что-то нехитрое: коренья, сушёные ягоды, немного муки, которую принесла Эллана из деревни. Ветер взъерошил ей волосы, и она фыркает, смеясь:

– Чай на берёзовых почках – не романтика, если эти почки вечно лезут в рот.

Эллана сидит неподалёку, и плетет что-то из трав. Венок? Нет – амулет. Не потому, что нужен. А потому что руки привычно тянутся. Просто – творить. Без нужды защищаться.

Ларс чинит лямку на рюкзаке, напевая старую песню, в которой не хватает слов. Иногда он поглядывает на сестёр и будто не верит, что они здесь, живые. И они не исчезнут, если отвернётся.

– Останемся здесь надолго? – спрашивает он, не поднимая головы.

Мэри пожимает плечами:

– А куда спешить? Судьба больше не давит. Пророчества молчат. И пирог почти готов.

Эллана поднимает взгляд. И вдруг – впервые за всё время – улыбается. Не устало, как обычно, а легко и расслабленно, с мягкими морщинками вокруг глаз. Не потому, что нужно. А по-настоящему.