Два озера…

Елена Вем

Два озера…

Сестры

Пролог.

Ночь, в которую они исчезли, была безлунной – тёмной, как забытая сказка. Лес стоял чёрным куполом над избой, шептал ветвями, будто вспоминал что-то важное. Две девочки – белокурые, одинаковые, как отражения в глади воды, – сидели у окна, держась за руки. У одной в кулаке – лоскуток красной ленты. У другой – треснутая деревянная кукла с выцветшими глазами.

– Ты запомнишь меня? – прошептала первая, глядя в темень за стеклом.

– Я и есть ты, – ответила вторая, не моргнув.

За домом послышались шаги. Тихие, вязкие. Словно кто-то пробирался сквозь сны. Сёстры замерли. Где-то далеко завыл ветер. Стена воздуха задрожала, и всё внутри стало зыбким, как вода.

– Время, – сказала старая женщина в платке, входя в комнату. Глаза её были слепы, но в них было что-то необъяснимое.

Девочки не плакали. Только крепче держали друг друга за руки.

– Одной – в свет. Другой – в тень. Так заведено.

И мир раскололся.

Но прежде чем тьма сомкнулась, Мэри успела увидеть в окне чужое лицо. Оно улыбалось.

Мэри

Северный ветер был упрямым – лез под воротник, щипал щеки, пытался выдуть из неё сомнения. Мэри вышла из автобуса последней, прижав к себе старую сумку, будто в ней было что-то большее, чем просто свитер и блокнот. Может, остатки привычного мира.

Деревня – если её можно было так назвать – спала. Несколько покосившихся домов, церковь с колоколом, покрытым ржавчиной, и озеро. Главным здесь было озеро. Оно дышало. И казалось, что наблюдает.

В письме был только адрес и короткая фраза: «Приезжай. Я это ты. Или то, кем ты могла бы быть». Подпись: Эллана.

Мэри сжимала бумагу до дрожи. Внутри всё сопротивлялось. Зачем она здесь? Зачем поехала на край света по зову безумной?

Она шагнула по узкой тропинке, ведущей к дому. Серое крыльцо, облупленная краска, занавески, будто из другого века. И вдруг раздался щелчок замка. Дверь открылась. На пороге стояла женщина. Высокая. Белокурая. Та же длина волос. Те же скулы. Те же глаза. Только в этих глазах было что-то чужое. Знание. Тоска. И лёгкая улыбка, от которой Мэри стало холодно.

– Здравствуй, – сказала женщина. – Ты вовремя. Сегодня ночь без луны.

Двое

– Ты не удивлена, – спросила Мэри, перешагнув порог.

– Нет, а ты я вижу – да, – спокойно ответила Эллана. – хотя ты всегда была той, кто больше чувствует.

– Как же мы… похожи.

– Мы одно цеелое. Только разделённое.

Мэри присела у окна. Комната пахла полынью и старой бумагой. На стене – портрет девочки с лентой в волосах. У неё были её глаза.

– Ты знала обо мне?

– Всю жизнь. Мне снились твои сны. Как ты читаешь в кровати с фонариком. Как прячешь письма в коробку из-под обуви. Как влюбляешься. И как боишься.

Мэри сжала руки.

– Почему ты молчала?

Эллана прошла мимо неё, будто тень.

– Было условие. Меня учили молчать. Хранили, как… сосуд. Ты – жила. Я – ждала. У нас были разные роли.

– Кто «они»?

Эллана посмотрела в окно, из которого виднелось озеро – гладкое, как зеркало.

– Сначала – старуха. Та, что разделила нас. Потом – сны. Потом – он.

– Кто «он»?

– Скоро узнаешь, – Эллана улыбнулась. – Он всегда приходит к тебе первой.

И Мэри вдруг поняла: эта женщина говорит правду. Просто правда – странная, как сон, из которого не можешь выйти.

Озеро

Они сидели молча. Мэри чувствовала – если заговорит, всё исчезнет. Как во сне. Как детский оберег, который рассеивается на свету. Она встала первой.

– Я… выйду. Мне нужно… подышать.

Эллана не возражала. Только взглянула пристально, будто знала, куда та пойдёт и кивнула головой.

Дорога к озеру вела через тонкую рощу. Деревья здесь были странные – скрюченные, как старые женщины. Мэри шла, не думая. Сердце стучало как-то по-новому, будто кто-то тихо барабанил изнутри: ты дома… ты близко…

Озеро лежало гладкое, как стекло. Лёд был ещё слабым и полупрозрачным. И вдруг она почувствовала: здесь кто-то есть.

Он стоял у воды. В плаще. Высокий, плечистый. Его лицо было в тени, но Мэри ощутила сканирующий взгляд. Будто он уже встречал её. Когда-то. Где-то. В другой жизни?

– Не подходи близко, – сказала она сама себе. Но шагнула вперёд.

Мужчина обернулся. И девушка ахнула.

Глаза. Такие глаза можно увидеть только во сне. Серо-зелёные. Глубокие. Они ласково смотрели на неё.

– Ты… кто?

Он не ответил сразу. Очень медленно снял перчатку – и молча показал запястье. Там – белый след, словно ожог в форме круга.

– Я – тот, кто был должен был тебя забыть, – сказал он. – Но не смог.

Эллана

Когда Мэри вышла – Эллана осталась сидеть. Комната словно изменилась: воздух дрожал, как перед грозой. Всё вокруг отзывалось: часы сбились, свеча потекла, за окном растрескался лёд.

Она встала и пошла в дальнюю комнату. Ту, куда Мэри пока не пустили.

Здесь хранилось всё.

На стене висела ткань с вышитым кругом. Знаки на древнем языке, похожие на следы птиц. В центре – два переплетённых узора. Один алый, а другой синий. Они никогда не должны были сходиться.

Но теперь они оказались рядом.

Эллана подошла к зеркалу. Не тому, в котором видишь лицо. А тому, в котором отражаются события.

Она увидела Мэри. У озера. И… его.

– Ты всегда был её, – шепчет она. – Но я – та, кто заплатила.

И в зеркале появляется её лицо. Она совсем юная. И он – Ларс. Смотрит. Нежно прикасается к её щеке. Потом отступает.

– Я выбрала тебя, – говорит Эллана. – Я спасла тебя от себя.

Но память возвращается. И с ней – огонь.

Эллана и Ларс

Он пришёл, как всегда – без звука, без следа. Просто оказался в комнате, будто вынырнул из самого воздуха. Эллана не вздрогнула. Она ждала.

Совсем не изменился. Всё тот же холодный взгляд. Взгляд того, кто знает слишком много, чтобы любить по-человечески.

– Ты пришёл, – сказала она, не оборачиваясь.

– Она здесь, – ответил он.

– Ты чувствуешь?

Он подошёл ближе. Молча встал рядом, и тень от него легла на пол, как волчий след.

– Я помню, – сказал он наконец. – Как ты плакала в ту ночь. Как держала её за руку, а она отпустила. Как шептала мне: «Сохрани её».

– И ты сохранил. Её.

Он медленно коснулся её плеча. Его пальцы были тёплыми. Или она просто захотела, чтобы были.

– Я не знал, кого спасаю.

– А сейчас знаешь?

Он посмотрел на неё. И в этом взгляде – ни прощения, ни покаяния. Только боль. Бескрайняя. Как их озеро.

– Вы обе – одно целое. И если сойдётесь, я исчезну.

Эллана улыбнулась. Горько. Как те, кто давно перестал надеяться.

– А если нет?

Он отвёл взгляд.

– Тогда исчезнет всё.

Мэри. Возвращение

Крыльцо скрипнуло под её ногой, словно предостерегая: «Слишком поздно». Дверь, которую она сама оставила открытой, теперь была приоткрыта сильнее, будто кто-то входил… или выходил.

Мэри шагнула внутрь.

Дом словно задержал дыхание. Огонь в камине горел ровно, но тени стали длиннее. В воздухе пахло ладаном. Или полынью. Или чем-то из детства – забытым, тревожным.

– Эллана? – позвала она.

Ответа не было. Только шорох за стеной. Но когда она открыла дверь -там никого не оказалось.

Мэри подошла к зеркалу в прихожей. Всмотрелась. На мгновение ей показалось, что отражение чуть… отстаёт. Как будто не она двигается, а за ней – тень, что помнит больше.

Щёлк.

Свет в лампе замигал.

И вдруг яркая вспышка. В груди. Как пульс. Сильный. Резкий.

Мэри схватилась за край стола. Сердце забилось так, будто кто-то стучал изнутри и говорил: "Вспомни. Вспомни. Вспомни".

В её ладони – вспышка жара. Она посмотрела на руки – и изумилась. На коже, между большим и указательным пальцем, проявился тонкий знак. Полукруг с точкой. Как луна. Как печать.

– Что это… – испуганно прошептала она.

В этот момент из глубины дома раздался голос Элланы. Спокойный. Ровный. Сильный:

– Ты пробудилась.

Знак – это не просто метка. Это ключ. Печать, которая жила на теле Мэри с рождения, но была скрыта, заблокирована. Его форма – полукруг с точкой – означает не завершённую луну, а луну, что ждёт второй половины. Это знак неделимости. И в нём магия, что связывает сестёр… и не только их.

Знак

– Что это? – голос Мэри сорвался. Она смотрела на ладонь, как будто она была чужой.

Эллана стояла в дверях. Слишком спокойная. Словно знала, что так будет.

– Это печать рода Эллайне. Нашего рода.

Мэри подняла глаза. В голове крутилось столько вопросов, что слова путались.

– Я… не понимаю.

Эллана подошла ближе, взяла её за запястье. Прикосновение – прохладное, как утренний туман.

– Мы – не просто сёстры. Мы – сосуды. В тебе – одна половина. Во мне – другая. Этот знак проявляется только тогда, когда две части сближаются.

– Что за части?

– Энергии. Силы. Памяти. Ты – носительница сердца. Я – носительница воли.

Мэри попыталась отстраниться, но не смогла. Сила в ладони жгла, как искра, ищущая огонь.

– Зачем? Кто это сделал?

Эллана посмотрела на нее долгим взглядом. Её глаза – не были похожи на сестринские, в них сиял необычный блеск. Это были глаза Жрицы. Хранительницы.

– Нас создали. Мы не были рождены случайно. Нас вызвали из прошлого. Из крови. Ради пророчества.

– Какого пророчества?

– Если сосуды сольются – Врата откроются. Но что выйдет оттуда… никто не знает.

И Мэри поняла: это не просто история о родстве.

Память Мэри

Она снова девочка.

Луна прячется за тучами, но свет всё равно льётся изнутри, из неё самой. Ночь – живая, с дыханием леса и колючими шорохами.

Мэри сидит на полу, в старом доме. В руке – ленточка. Алый шёлк, мягкий и влажный от ладони.

Рядом – девочка. Очень похожая на Мэри, ее сестра, как тень, дыхание рядом. Это Эллана.

И старая женщина. Та, чьё лицо расплывается, как в воде, которая шепчет:

– Одна будет чувствовать. Другая – помнить. Иначе нельзя.

– Я не хочу без неё! – кричит Мэри. Детский голос срывается на плач.

Старуха наклоняется. Её глаза – как глубокие озера. Без цвета. Без конца.

– Это не ты решаешь, дитя. Вы обе – дары, расплата…

Внезапно – боль. Резкая. Как укол иглы. Что-то прожигает ладонь. Мэри вскрикивает. На коже – пульсирует знак. Полукруг. Точка.

Эллана не плачет. Только смотрит.

– Если когда-нибудь ты вспомнишь – всё начнётся вновь, – шепчет она. – Ты придёшь ко мне. Или за мной.

Вокруг них густой туман. Воздух стал вязким и плотным. И вдруг резкая вспышка…

И Мэри осталась одна.

И всё забыто.

Память уходит так же внезапно, как пришла. Мэри открыла глаза. В комнате темно. На ладони всё ещё горит знак. А в груди – стук. Не её. Чужой. Древний.

Слияние

Предостережение

Сестры сидели у камина. В чашках траянной чай, но пить его почему то не хочется. В воздухе повисла пауза, как тонкий лёд над глубиной впадиной.

– Ты всё вспомнила? – спрашивает Эллана.

– Нет, не всё, – отвечает Мэри. – Только ощущения. Страх. Тепло твоих рук. И еще голос.

– Я знаю, чей это голос, – кивает Эллана. – это голос Мириадны.

– Мириадны?

– Той, что стоит между. Между жизнью и смертью. Между началом и концом. Она – последняя хранительница врат. И первая, кто заплатит, если они откроются.

Мэри затаила дыхание.

– Она еще жива?

Эллана грустно смотрит на танцующее пламя.

– Только во времени. Она возвращается, когда приходим мы.

В дверь постучали.

Звук не громкий. Но ритмичный. Как зов. Как ключ в замке.

Сёстры переглянулись. Мэри встала. Руки ее задрожали, а сердце бешено заколотилось, будто предчувствуя что-то.

Дверь открылась.

На пороге стояла женщина в чёрном. Седые волосы, заплетённые в узлы, как древние руны. Глаза закрыты белой повязкой. В руке необычный посох, будто выросший из дерева, а не вырезанный.

– Мэри. Эллана, – говорит она и склоняет голову. – Врата открываются. Вы готовы?

Мириадна

Они сели втроём – в круг света от камина. Тени вокруг будто заслонили внешний мир. Здесь, внутри, время словно сжалось, как кулак.

Мэри глядя на ведьму, едва сдерживает дрожь. Эллана – напротив, напряжённая, и решительная, как струна.

– Вы обе чувствуете, – произнесла Мириадна, обводя посохом пол. – Вас тянет друг к другу, как кровь к сердцу. Но это притяжение – не дар. Это испытание.

– Что за врата такие? – тихо спросила Мэри.

Мириадна повернулась к ней лицом. Хоть глаза её и скрыты повязкой, Мэри ощущала, как ведьма смотрит. И этот взгляд пронизывал насквозь.

– Есть врата между мирами, которые охраняют двое. Та, что помнит. И та, что любит. Только вместе вы держите замок. Только вместе и сможете открыть.

– А что… там? – голос Элланы хриплый, почти испуганный.

– Не «что», – поправила Мириадна. – А кто.

– Кто?

– Тот, кто был когда-то вами. Тем, кем вы были до того, как вас разделили.

Наступила тишина.

– Это не просто магия, мои милые. Это путь назад – к источнику. И это очень опасный путь.

Мэри сжала кулаки.

– Мы должны?

Мириадна кивнула.

– Или вы сольётесь и станете единым целым, или наш мир рухнет, и вы рассыплетесь…

Эллана закрыла глаза.

– А Ларс?

Мириадна молчала долго. Потом сказала:

– Ларс – не просто хранитель. Он – связующее. Он любит вас двоих. И потому – не принадлежит ни одной.

Мэри почувствовала, как внутри неё что-то рвётся. Но не страх, а скорее Решимость.

– Что нам нужно сделать?

Мириадна улыбнулась. И это была улыбка женщины, которая знает цену словам.

– Прежде чем открыть врата, вы должны сделать невозможное – Простить.

Ларс

Ларс стоял у озера. Его отражение было неузнаваемо. Волны дрожали даже без ветра. Вода отзывалась болью или предчувствием.

Он почувствовал их присутствие.

Две – как одна… один голос, только в разных тонах. Но сейчас в них звучала сила. Не просто память и любовь. Сила рода. Сила выбора. И эта сила шла сквозь него, как ток, который невозможно сдержать.

Мужчина опустился на колено, провёл рукой по поверхности воды. Ладонь вспыхнула. Тот же знак – полукруг и точка, но у него с разрывом. Не завершён.

– Ты знал, – прошептал голос.

Ларс не обернулся. Он знал, кто стоит за его спиной – Мириадна.

– Они пробудились? – спросил он.

– Да, – ответила ведьма. – И ведь ты боишься не за них. А за себя.

Он сжал кулак.

– Я любил их обеих. Я пытался…

– Разделить любовь невозможно, – прервала его Мириадна. – Так же, как нельзя быть одновременно дверью и замком.

– Я не хочу уходить, – признался он.

Мириадна молчала. Потом медленно подошла, положила руку ему на плечо, впервые по-матерински.

– У тебя есть выбор. Не между ними. Между собой и долгом.

Он закрыл глаза.

И в его сердце – сдавило и он почувствовал боль. Потому что выбор между любовью и бытием – всегда разрушителен.

Слияние

Ночь была тихая и беззвездная. Та самая, в которую когда-то их разделили.

Мириадна вычерчивает круг на полу дома. Мел серебристый, пыль от него пахнет ртутью и лилиями. В центре – две свечи. Одна синяя. Одна алая.

Сёстры стоят напротив друг друга. В глазах – Страх. Любовь. Узнавание.

– Возьмитесь за руки, – приказывает ведьма.

Мэри быстро протягивает ладонь. Эллана медлит, а потом сжимает пальцы, и в этот миг, как по щелчку. Невидимая нить оплетает их.

Свет в комнате меркнет. Только пламя свечей подрагивает. А воздух, как натянутая струна, поёт свою песнь без слов.

Звук, который течёт из глубины, из древнего мира. Мириадна шепчет заклинание:

– «Да сойдутся кровь и суть. Да воссияет единство. Да будет проявлено то, что было утеряно…»

Вспышка.

Знак на ладонях девушек ритмично пульсирует. Тот же полукруг и точка – но теперь оба цельны и горят ярким светом изнутри.

Мэри чувствует, что внутри неё словно открылась дверь. Она видит: озеро. Дом. Ту ночь. И сестру. Её боль. Её одиночество.

Эллана видит сердце Мэри. Её раны. Её страх жить. Её жажду не разделённой любви.

И в этот миг их тела остаются неподвижными, но их души сливаются. Как зеркало и отражение. Как день и ночь в одном дыхании.

Свечи гаснут – темнота.

А потом проявляется свет. Такой мягкий. Живой. Как будто изнутри.

Мэри и Эллана стоят, всё ещё держась за руки. Их волосы развеваются, как от сильного ветра. Кожа сияет, лунным светом.

Мириадна шепчет:

– Они готовы.

В лесу, у озера, появился какой-то ужасный шум. Словно мир… начал раскалываться.

Прекрасно. Когда свет становится полным, его тень тоже оживает. И врата, которые держали сёстры – не просто граница между мирами, а между тем, что они были… и тем, что могли стать, если бы выбрали другую сторону.

То, что вырвалось, знает их. Оно было создано из их страхов, боли и подавленных желаний. Оно – анти-сущность, тень их души. Оно зовёт сестер по имени. Оно жаждет завершения… и разрушения.

Тень

В тот же миг, когда круг замкнулся, а знаки вспыхнули, нечто разбилось в самом сердце мира. Как трещина во льду, что бежит от берега до берега.

Ларс почувствовал первым. Его кольцо-оберег лопнуло, как стекло и развалилось на мелкие осколки. В грудь ударила удушающая пустота.

– Они открыли, – прошептал он.

Но уже было поздно…

У озера появилась чья-то тень. Сначала, как клуб дыма. Потом, как растущий женский силуэт. Двойной. Состоящий из воды, ветра и боли.

Тень поднимается из глубины. Идёт босиком по льду, не оставляя следов. Волосы – чёрные, как ночь без звёзд, и два лица, как искажённые зеркала Мэри и Элланы.

Глаза тени горят алым светом.

– Я – то, кем вы не стали, – говорит она. Голос – двойной, как эхо в колоколе. – Я – ваша Тень. И я пришла завершить круг.

Ларс бежит к дому. Он знает: если она доберётся до них, пока они ещё едины, может произойти необратимое. Слияние не станет исцелением. Оно станет разрушением.

А в доме… свечи загораются сами собой. Мириадна сжимает посох. Сёстры дрожат, но это не страх, это знакомство с собственной тенью.

Мэри шепчет:

– Я… знаю её.

Эллана кивает.

– Это мы. Только в гневе. В горечи. В отчаянии.

Мириадна медленно поднимает руку:

– А сейчас… вам придётся посмотреть ей в глаза.

Лицом к лицу

Дверь не распахнулась, а исчезла. Словно её никогда не было. Холод ворвался, но это не воздух. Он был изнутри – как воспоминание о боли, которую так и не прожили.

На пороге стояла она.

Высокая. Стройная. Лицо – как у Мэри, только вытянутое, как у куклы. Губы тонкие, едва заметные. Глаза – огонь. Тьма в пламени.

Тень вошла без звука.

– Я ждала, – сказала она. Голос, как эхо звучал отовсюду. – Ждала, когда вы соберётесь. Чтобы я могла… родиться.

Мэри шагнула вперёд. Плечи дрожали, но глаза были открыты.

– Ты не часть нас, а ошибка.

Тень усмехнулась.

– Нет, сестра. Я твоя правда. Я твоя злость. Твоё «почему меня не выбрали?». Твоё «я не нужна». Твоя зависть. Я – твой отказ прощать.

Эллана встала рядом.

– И моя тоже. Моя гордыня. Моё «я была сильнее – и осталась одна». Мой страх, что любовь принадлежит не мне.

Тень приблизилась.

– И вы думали, что когда станете целым , то меня не станет?

– Мы надеялись, – искренне сказала Мэри.

– Очень наивно – рассмеялась тень.

Мириадна молчала. Её посох светился. Но она не смела вмешиваться.

Тень остановилась прямо перед сёстрами.

– Если вы хотите исцеления, – сказала она тихо, – вы должны впустить меня. Не победить. Не изгнать. А признать.

Наступила тишина. И в ней – только дыхание трёх женщин.

И тогда Мэри протянула руку.

– Я признаю…

Эллана вложила свою поверх.

– Мы не отвергаем тебя. Ты – часть пути.

Тень смотрела долго. А потом – шагнула. В них… и сквозь них.

И дом озарился необычным светом. Но не ярким, а светом, в котором есть тень.

Ларс. Последний выбор.

Он видел свет издалека. Не ослепляющий. Не очищающий. А живой. Как сердце, бьющееся впервые после долгого сна.

Он остановился у дома. Не решался войти.

Внутри – нечто целое. Две, что стали одной. И больше не нуждаются в нём как в костыле.

Он почувствовал это – как укол. Больнее ревности. Тоньше утраты.

Я больше не нужен…

– Неправда, – сказала Мириадна, незаметно оказавшаяся рядом, как всегда – в нужный миг.

– Они сильнее меня, – прошептал он.

– Да. И именно поэтому… ты им теперь равен.

Он поднял взгляд. Его глаза были полны растерянности.

– Я не знаю, кто я сейчас, без их нужды во мне.

– Ты – выбор, Ларс. Сейчас ты не должен спасать. Ты можешь просто… быть.

Он закрыл глаза.

И тогда из дома вышли они. Мэри и Эллана. Рядом. Красивые, но какие-то другие. В них больше не было борьбы. Только сила.

Мэри подошла первой.

– Сейчас ты свободен и можешь уйти, – сказала она. – Но, если решишь остаться… я буду рада. Не как Хранитель, а просто как друг. Не ради нас, а ради себя.

Он улыбнулся.

– Я останусь. Ради ветра. Ради озера. Ради того, кто я рядом с вами…

Эллана посмотрела на сестру. Та – на него.

И впервые – они обнялись втроём.

Не потому, что должны или обязаны. А потому что сами выбрали.

Книга Крови

Дом Мириадны – не дом, а скорее шкура змея: изнутри он кажется больше, чем снаружи. Стены – из веток, переплетённых с костями. А воздух – пахнет пеплом и молоком.

Сёстры входят. Впервые – вместе. Мириадна ждёт.

– Садитесь, – говорит она. – Сегодня вы узнаете, тайну рождения. И почему никто до вас не смог выполнить миссию рода.

На столе – книга. Чёрная. Кожа не кожа. Переплёт – с металлическими вставками, похожими на позвонки. Без надписей. Только символ на обложке – круг, в котором две змеи переплелись, но не кусают друг друга. – Это книга крови Эллайне. Она открывается только тем, кто восстановил свою Целостность, – говорит ведьма. – И да, она не спрашивает, готовы ли вы.

Мэри и Эллана переглядываются. И, не говоря ни слова, касаются книги своими ладонями.

Свет гаснет.

Книга раскрывается.

Слова в ней не написаны – они звучат. Изнутри. На древнем языке, но сёстры понимают всё.

"Мы были первыми женщинами, что держали Мир в равновесии. Каждая из нас – половина. Сердце и Воля. Любовь и Страж. Чтобы врата между мирами оставались закрыты, мы передавали силу в двух телах, но с одной душой."

"Но однажды одна из нас влюбилась. По-настоящему. И забыла свой обет."

"С тех пор сёстры рождаются с пророчеством внутри: либо сольются и станут ключом, либо разделятся – и будет катастрофа."

Мэри чувствует, как внутри неё все затрепетало. Эллана – наоборот, будто окаменела.

И вот что еще, продолжила книга:

"Вы – последние. И вы носите в себе не только силу, но и ту самую любовь, что однажды разрушила наш род."

Мириадна шепчет:

– Поэтому Ларс – это тот кто переродился, тот самый, из-за которого всё и началось.

Повтор

Они сидели в полумраке. Книга раскрыта, но страницы больше не листались. Внутри – пустота. Или тьма, ожидающая взгляда.

И вдруг снова из книги вспыхнул свет. Он вырвался вверх, как ствол дерева. И в нём – галограмма- воспоминание.

Они увидели женщину.

Высокую. С чёрными волосами, развевающимися, на ветру. На груди – знак рода Эллайне. В руках – младенцы.

Две девочки.

И перед ней стоит мужчина.

И это Ларс. Или… его первый облик. Внешне не совсем он, но душа та же. Те же глаза. Те же губы, что не умеют говорить «прости».

– Я не могу их разделить, – шепчет женщина. – Они – моё сердце.

– Но ты нарушила Завет, – отвечает он. – Любовь не должна была быть твоей.

– Тогда забери всё, – говорит она. – Только оставь им шанс.

Он отводит взгляд. И уходит. Словно не в силах быть избранным.

Тень накрывает женщину. Она поднимает руки, шепчет заклинание. И из света – две души. Две половины. Разделённые. Снова и снова. Пока не…..

Картинка гаснет.

Сёстры откидываются назад. Книга закрылась. На последней странице высветились новые слова, простые, как удар:

"Цикл повторится, пока не выбрешь не сердце… и не воля… а прощение."

Эллана заговорила первой:

– Это была она. Праматерь. Она выбрала любовь. И из-за этого – мы повторяем этот цикл вновь и вновь.

Мэри прошептала:

– А мы можем простить?

И в этом – ответ.

Ларс. Воспоминание

Ночь. Он не спит. Мэри и Эллана рядом – но он чувствует одиночество. И не потому, что они стали другими. А потому, что он вдруг стал зеркалом.