Искушая судьбу

– Привет, малышка, – с экрана на меня смотрит привлекательный парень в медицинском костюме голубого цвета.

– Привет-привет! – вымученно улыбаюсь, а сердце тотчас сжимается от подступившей тоски.

Поднявшись на затёкшие ноги, прихрамывая, выхожу в коридор, не желая тревожить Джона. Понимаю, это, небось, глупо, но мне неудобно вести личные беседы при нём. Словно это неправильно.

– Сил больше нет, жутко соскучился. Сутки напролёт о тебе думаю, – Алекс плюхается на диван в ординаторской, а я не могу налюбоваться красавчиком, которого урвала. Пшеничные волосы идеально сочетаются с его голубыми глазами и идеально ровными, белоснежными зубами. А про высокий рост уж молчу! – Когда уже там ваш стационар закроется, и ты вернёшься домой?

– Придётся задержаться ещё на какое-то время, – прислонившись к прохладной стене, виновато поджимаю губы. – Я тоже по тебе сильно соскучилась!

В Нью-Рошелле, городе в округе Вестчестер, всего в тридцати минутах езды от Нью-Йорка, я чувствую себя по-настоящему умиротворённо. Именно там я обрела новый дом – отчасти благодаря Алексу. И, видит Бог, больше всего на свете в данный миг я хочу оказаться именно там, рядом с ним.

С Алексом мы знакомы несколько лет. Поначалу общение сводилось к уровню коллег, затем переросло в хорошую дружбу, а потом уже и в нечто большее. Он – первый и единственный мужчина, что смог подобраться ко мне так близко. Официально в статусе пары мы находимся семь месяцев. Срок довольно-таки большой, учитывая, что это мои первые отношения.

– Давай я приеду на выходных?

– Милый…

Едва ли успеваю раскрыть рот, чтобы тактично отказать, он перебивает:

– Делла, я знаю и понимаю всю степень секретности твоей работы там, но мы можем пересечься на нейтральной территории, – настаивает, без капли агрессии. – Я остановлюсь в гостинице. Всё обсуждаемо, только дай согласие.

– Нет, нельзя, – слова даются с неистовым трудом. Предложение любимого безумно заманчиво, но я не имею права рисковать безопасностью.

– Сколько недель мы на расстоянии? – немного резче, чем положено, задаёт, скорее, риторический вопрос. – И сколько ещё продлится твоя командировка?

– Алекс, ты прав на двести процентов, – в нервном жесте зачем-то потираю рот ладонью. – Придётся потерпеть ещё немного.

– Ты не хочешь меня видеть? Проблема в этом?

С Алексом спокойно, уютно и надёжно. А ещё он терпит мой несносный характер и принимает всех тараканов в голове. Не упрекает и не заставляет делать то, чего я не хочу и к чему не готова. Он – моя тихая гавань взамен той насыщенной жизни, что у меня была в прошлом. Поэтому сейчас его поведение вызывает лёгкое недоумение.

– Что? Нет! – обескураженная таким поворотом событий, в первые секунды не нахожу, что ответить. – Откуда взялись эти глупости?

– Не знаю, показалось, – будто удивлённый собственным словам, пожимает плечами. – Я просто боюсь потерять тебя, Адалин.

От искреннего признания в груди что-то болезненно ёкает. Я важна для Алекса, и я ему нужна. По-настоящему нужна…

– Не потеряешь, – голос предательски срывается. В последнее время я стала слишком уязвимой. Малейшее прикосновение к хрупкому внутреннему миру вызывает всплеск эмоций, и мне это не нравится. Не хочу быть ранимой. Ничем хорошим пять лет назад это не закончилось. – Совсем скоро я вернусь, и мы никогда-никогда не расстанемся.

– Да, потому что я тебя больше никуда не отпущу. А если попробуешь – свяжу и посажу рядом со мной в ординаторской.

– Доктор Харрис, вас срочно вызывают в операционную! – звучит неожиданно, и Алекс резко поворачивает голову, нахмурив брови.

– Что случилось? – его голос становится чётким, собранным и жутко профессиональным.

– Политравма. Привезли мужчину после аварии, – торопливо отвечает медсестра. – Состояние нестабильное, нужна немедленная операция.

– Надо идти, – Алекс быстро поднимается на ноги, обращаясь уже ко мне. Из-за плохого интернет-соединения качество видео заметно ухудшается. – Созвонимся позже?

– Конечно, – ободряюще киваю, понимая, что мысленно доктор уже анализирует полученную информацию и готовится к битве за пациента. – Удачи!

В завершение короткого, но весьма тяжёлого разговора на душе остаётся небольшой осадок. Чувствую себя редкостной сукой, что отшила Алекса, не позволив приехать.

Получается, я так и не смогла до конца впустить его в свою душу, раз не доверилась и не рассказала истинные причины секретной «командировки»? Но ведь в самом начале отношений я предупреждала его, что просто не будет. Сейчас это нашло своё подтверждение.

Алекс раз за разом доказывает, что он достойный мужчина. Помимо того, что он лучший хирург в округе, он ещё и человек замечательный – чуткий и безумно отзывчивый, переживающий за каждого пациента, словно за близкого родственника.

Как показала практика, я так не умею. Стараюсь, но не могу отбросить злость на криминальный мир, в котором была рождена и оказалась снова втянута из-за Джона.

И в то же время я не могу ненавидеть человека, чьё состояние зависит от меня. Его пытались убить, чёрт возьми! Кто-то хотел смерти Джона Грея! Желали стереть его с лица земли и заставить людей забыть это имя.

Никто не заслуживает, чтобы на него покушались, вонзали кучу пуль в спину, а затем сбегали. Отнимали месяцы жизни и ломали судьбу! Кем они себя возомнили? Вершителями судеб? С какой стати один человек решает, будет ли жить другой?

В комнату я возвращаюсь с лютой злостью на обидчиков Грея. Поставив ему капельницу, дотошно проверяю, как идёт жидкость.

Кап… кап… кап…

Маленькие стекающие капли успокаивают расшатанные нервы. Есть ощущение, что мне нужны успокоительные, ей-Богу. Завожусь с пол-оборота. Почему-то именно сегодня вечером я ощущаю особенное напряжение. Как будто что-то должно произойти.

Смотря на расслабленное лицо Джона, не верится, что этот человек – преступник. Вообще, помимо своей криминальной деятельности, для отвода глаз он имел довольно-таки крупный бизнес в виде баров и ресторанов. А ещё говорят, Джон много помогал нуждающимся людям. Поэтому его «смерть» вызвала огромный общественный резонанс. Об этом кричали из каждого утюга, во всех новостях, в видеороликах в социальных сетях рассказывалось о зверском убийстве Джона Грея.

Признаться честно, и я, увидев в одном из пабликов его фотографию и статью с кричащим заголовком: «Молодой бизнесмен расстрелян в центре Чикаго», зависла на пару секунд перед экраном, затаив дыхание.

В прошлом году, устав от чуткого контроля, я захотела немного передохнуть, разработала, как мне казалось, идеальный план для побега. Я всего лишь хотела слетать в отпуск к родственникам в Россию, но любимый старший братец и его дружок Джон помешали планам. Именно Джон насильно вернул меня в Штаты из Канады, где я старалась затеряться на время и замести следы.

С тех пор моё мнение о Грее и всех дружках Артёма слегка предвзято.

Нужно ли объяснять, что я испытала несколько месяцев назад, когда меня похитили посреди бела дня, привезли в Нью-Йорк и показали Джона живым? Ну, живым – громко сказано, находящимся в коме.

Опешила ли я? Ещё как! Такой трюк даже для психопата Артёма – перебор, честное слово.

И вот мы здесь. Так сказать, мотаем свой срок на Аляске.

За окном постепенно темнеет. Вечернее время суток берёт бразды правления в свои руки. Отплясывающие язычки пламени из разожжённого камина отражаются на противоположной стене, создавая загадочную и уютную атмосферу.

Постепенно я уже начинаю переживать, что Ной мог застрять на трассе из-за плохих погодных условий, но звук подъезжающей к дому машины заставляет встрепенуться и спешно выйти навстречу.

– Ты поела? – спрашивает с порога вернувшийся помощник. Ной держит в руках несколько бумажных пакетов с продуктами, лучезарно улыбаясь. – Я привёз свежеиспечённый багет. Проезжал мимо пекарни и не смог устоять.

– Пахнет волшебно, – до рецепторов тут же доносится тёплый аромат свежего хлеба, словно его секунду назад достали из печи. – Поужинаем вместе? – забирая покупки, в очередной раз подмечаю, какой Ной хороший и заботливый парень.

Первое время мне было трудно находиться с мужчиной в одном доме, но со временем пришлось привыкнуть. Каким бы придурком ни был Артём, он не отправил бы со мной ненадёжного человека.

– По правде говоря, я на это и рассчитывал, – лукаво заявляет, просияв белоснежной улыбкой. – Только остальное с багажника занесу.

Для начала мы разбираем занесённые Ноем кульки и раскладываем по местам. Я щепетильно сверяю, всё ли куплено по списку, чтобы потом не столкнуться с неприятным сюрпризом в виде нехватки определённых медикаментов. А вот уже после мы готовим быстрый ужин из коробки «Мак-н-чиз», или, на русском, – макароны с сыром.

– Наш пациент когда-нибудь очнётся? – Ной не из тех, кто ходит вокруг да около. Этот парень любит вываливать всю правду и задавать вопросы в лоб, без боязни обидеть собеседника.

– Он обязан это сделать, – не отрывая взгляда от хлеба в руках, отщипываю от мякиша небольшой кусочек и макаю в оставшийся сырный соус на тарелке.

– Ты же понимаешь, что, по-хорошему, он уже давно должен был это сделать? – произносит спокойно, отпивая сок из кружки.

– Значит, ещё не время, – с грохотом отодвинув стул, встаю с места. Вытерев ладошки о кухонную салфетку, отношу свою посуду в раковину. – Отдохни немного. Сегодня ночью дежуришь ты, иначе, если я не высплюсь, то отправлюсь следом за нашим другом.

Мне не нравятся такие разговоры, как и мысль о том, что он прав. По дороге к Джону я лихорадочно размышляю над словами Ноя. По всем показателям Грей действительно давно должен был прийти в себя.

«Может быть, дело в том, что он сам этого не хочет?» – подсказывает внутренний голос.

Но что ему мешает? Почему богатенький парень, имеющий огромную власть в руках, не хочет жить? Не держится за неё и не борется?

Баста. Пора поговорить начистоту.

Ворвавшись в комнату подобно урагану, размашистым шагом подхожу к кровати с чётким намерением вытащить засранца с того света.

Есть два варианта исхода событий. Первый – Джон очнётся. Второй – с Аляски меня увезут прямиком в дурку.

– Ты же не из тех, кто сдаётся, – останавливаюсь около постели, глядя на него сверху вниз. – Я тебя знаю. Ты упрямый, наглый и мерзко самоуверенный тип. Так какого чёрта ты здесь разлёгся и не двигаешься?

В ответ звучит лишь тишина, как и всегда.

– Неужели не хочешь отомстить? Спросить с тех, кто посмел напасть на тебя? – решаю банально надавить на бандитскую гордость. – Ваши враги, небось, насмехаются, сидя в своих домах. Кичатся тем, что убили того самого Джона Грея!

Тяжело выдохнув, сжимаю челюсть. Он выглядит таким беззащитным, что аж смешно, если подумать. Ещё недавно этого типа боялся целый город, а теперь он лежит беспомощный и неподвижный!

– Знаешь, я считаю тебя эгоистом. Да-да, всё именно так! Думаешь лишь о себе одном! – в порыве, наклонившись, тычу указательным пальцем в его грудь.

Внутри меня чёрными пятнами расползается вселенская злость и обида.

– Тебя не волнует, как там Адам? Ты оставил его одного справляться со всеми проблемами. Бросил целый Чикаго на произвол судьбы! А как же те, кому ты помогал? Кого опекал? Люди остались одни, без твоей поддержки. А если у Адама отберут Чикаго? Что будет с твоим другом? О, Боже, а если на него тоже устроят покушение?.. Убьют?..

Не помогает.

Это всё не помогает…

Что бы я ни сказала – этого недостаточно.

Ощущение, будто из меня выкачали всю жизненную энергию. В один миг ноги подгибаются, больше не в силах удерживать свою неугомонную хозяйку. Грузно опускаясь на край кровати, уставляюсь в стену, не моргая.

– Раньше я не задумывалась о том, что хочу свою собственную семью. Это казалось чем-то далёким и призрачным, ведь блестящая карьера олимпийской чемпионки стояла на первом плане. Я была молодой, наивной и в какой-то степени даже инфантильной, – впервые признаюсь вслух об одном из тайных переживаний. – Только потеряв всё и оставшись у разбитого корыта, поняла, какого это провести годы в пустоте и одиночестве. Тебя вроде окружают люди, ты смеёшься, общаешься, но, возвращаясь домой, оказываешься один на один с собственными демонами.

Сделав глубокий вдох, собираю волю в кулак, чтобы озвучить самое главное.

– И я наконец-то нашла человека, с которым не чувствую себя одинокой, понимаешь? Мужчину, готового терпеть мои закидоны и психологические травмы. Готового ждать, когда буду готова к большему, и готового подарить ту самую желанную семью и защиту, – сморгнув подступившую слезу, поворачиваю голову, всматриваясь в безмятежное лицо Грея. – Но сейчас наши отношения под угрозой из-за моего нахождения здесь и секретности твоего состояния. Просто… я боюсь потерять его и опять остаться одной.

Тяжело изливать душу, даже если собеседник не отвечает и не оказывает поддержки. Говорить волнующие и важные для тебя вещи всегда не просто, ведь ты показываешь слабость.

– Я так устала, Джон. Ты моя единственная надежда на свободу, без тотального контроля и слежки старшего брата, – шепчу, практически не шевеля губами. Нащупав прохладную мужскую ладонь, беру его в свою, крепко сжимая. – Хочу жить без оглядки на прошлое, понимаешь? Строить карьеру и отношения, зная, что за мной не следят. Ты же знаешь, Артём не позволит мне съехаться с кем-то. А я так устала жить в тишине своей квартирки…

Я отреклась от брата пять лет назад, но он всё равно продолжает тащить меня обратно. Эти напоминания бередят раны и заставляют снова возвращаться в прошлое. Господи, как же я замучалась ходить под постоянным прицелом у охраны Артёма. Его маниакальное преследование сидит в печёнках.

Где-то в душе я надеюсь, что аппараты подскажут, что Джон меня слышит. Ведь если это так, то сердце должно отреагировать, то пульс хотя бы дёрнется. Он ведь не может не слышать… Не может не чувствовать, что не один. Я рядом. Искренне хочу помочь ему вернуться и спасти нас обоих.

– Джон, ты нужен здесь, слышишь? Ставлю сотку на то, что ты ещё не закончил дела на нашей грешной земле, – усмехаюсь сквозь стекающие по щекам горькие слезинки. – Тебе тоже в обязательном порядке нужно завести семью, детей. Нарожать маленьких бандитов и построить ещё одну криминальную империю! Такой красивый генофонд не должен прерываться. Это грех!

Хохотнув, умолкаю, неловко поджав губы.

– Уверена, где-то там тебя ждёт красавица, которую ты осчастливишь, – добавляю уже спокойнее и более задумчиво.

Отпустив прохладную руку, вытираю слёзы, и в этот момент всего на секунду мне мерещится шевеление его ладони. Лёгкое, едва заметное. Всплеска адреналина заставляет подскочить на ноги и с удивлением уставиться на пациента.

Рука Джона, которая все эти дни лежала неподвижно, вдруг чуть дёргается. Я замираю, не веря своим глазам, и жду, что дальше случится чудо, но, естественно, ничего не происходит. Грей также продолжает лежать неподвижно.

После откровенного разговора моя нездоровая фантазия заставила мозг поверить в невозможное.

Просто показалось…

– Я хочу, чтобы ты жил! Очнулся и отпустил меня! – выпаливаю в сердцах, даже не задумываясь о том, что Ной может услышать.

Господи, я схожу с ума. Действую на эмоциях, как ненормальная. Шмыгнув носом, проглатываю обиду и злость на бурное воображение и спешно выбегаю из помещения, скрываясь на втором этаже в спальне.

Чувствую себя такой уязвимой. Открывшей душу, а в ответ получившей плевок. Я была уверена, что, услышав мой монолог и просьбы, он очнётся. Найдёт в себе силы вернуться к жизни.

Но получила от судьбы лишь отрезвляющую пощёчину.

Всё. Хватит! Больше не могу так…

Во мне будто лопается последняя нервная клетка. Осознание, что я доведена до точки невозврата и как прежде больше быть не может, обрушивается подобно снежной лавине. Хочу домой, к Алексу…

Забежав в ванную, останавливаюсь у зеркала, оперевшись ладонями о раковину. В голове уже рисуется план побега из этого плена. Я не готова провести годы в ожидании!

Уставшее, доведённое до изнеможения отражение смотрит на меня, насмехаясь. Сняв резинку с потрёпанной причёски, откидываю копну волос назад, уставляясь на проклятый шрам на лбу. Пальцы инстинктивно тянутся к нему, можно подумать, хотят содрать вместе с кожей. Замерев, я всё же вовремя останавливаюсь с занесённой рукой. Однако, поднеся запястье ближе ко рту, как вампир впиваюсь зубами в плоть.

Резко пронзившая кожу боль помогает отвлечься, так я удерживаю себя в реальности, не позволяя разуму удариться в безудержную истерику. Барахтаюсь, так сказать, на плаву, не переходя черту. Я делала так, когда лежала в больнице после травмы. Тогда это было единственное, что я могла контролировать в разрушившейся жизни.

Лишь почувствовав невыносимую пульсацию, разжимаю челюсть и трясущимися пальцами открываю кран. Ополаскиваю лицо прохладной водой, окончательно успокаиваясь.

– Адалин! – резкий крик Ноя, как гром среди ясного неба, доносится с первого этажа. – Адалин, скорее! – зовёт он более тревожно.

Я замираю в той же позе, склонившись около раковины. Сердце пропускает удар от охватившего тело волнения. Не помню, каким образом спускаюсь вниз, перепрыгивая через ступеньки, всё в густом тумане от паники. Боль от удара плечом о дверной косяк слегка отрезвляет, заставляя прийти в себя.

Вбежав в комнату Джона, первым делом я вижу Ноя, стоящего рядом с кроватью и растерянно глядящего на него. Едва ли успеваю отдышаться, как вдруг раздаётся звук. Слабый, но отчётливый. Приборы, до этого мерно отсчитывавшие секунды молчаливого состояния пациента, вдруг изменяют ритм. Один писк, второй.

Я перевожу взгляд на Джона в тот самый миг, когда его пальцы шевелятся, как будто пытаются ухватиться за плед.

– Что ты сделал? – в горле пересыхает, словно я не пила целую вечность. – Ты что-то вводил ему?

– Ничего! – в замешательстве отвечает помощник. – Я ничего не делал!

На ватных ногах спешно подхожу ближе, до конца не осознавая, что это не сон или галлюцинация. Ной обходит постель, вставая по другую сторону.

– Джон? – зову неестественно тихо, боясь разрушить момент происходящего.

Мужские ресницы заметно вздрагивают от моего голоса. Веки слегка приподнимаются, но тут же опускаются обратно. Ощущение, что это малейшее движение отняло у него все силы.

– Грей, дай знак, если ты меня слышишь, – голос предательски дрожит, но мне плевать, ибо Джон делает очередную попытку. Теперь его рука двигается чуть заметнее, он явно прилагает все усилия. – Не торопись.

– Чёрт… – выдыхает Ной.

– Я рядом, – хватаю дрожащую ладонь и крепко сжимаю, чтобы Грей чувствовал меня.

Писк приборов становится чаще, вызывая по коже морозные мурашки. Кажется, что я не могу дышать от волнения. Мною овладевает радость вперемешку с облегчением и в то же время неописуемым страхом.

Секунда – и вдруг… Джон открывает светлые глаза.

Глава 3

Жизнь – это не кино, и чудес в ней не случается. Сегодняшняя ночь тому прямое подтверждение. Она оказалась самой сложной за всё пребывание на Аляске. Без понятия, что хуже: то, что Джон не приходил в себя, или то, каким образом происходило его возвращение.

Безумно медленно и очень волнительно…

Сначала пациент просто открывал глаза, реагировал на голос и прикосновения. Делал слабые попытки пошевелиться, но не более. Его дыхание менялось со скоростью света: то становилось глубже, то сбивалось в своём ритме.

Через несколько часов мутный взгляд был расфокусирован, но Джон уже делал попытки заговорить осипшим, невнятным голосом. В его голове явно запустился процесс восстановления цепочки событий, несмотря на спутанность сознания.

В какой-то миг, судя по всему, к нему вернулись последние воспоминания о произошедшем (а это именно момент нападения), и Джон запаниковал. Его красивые голубые глаза, с казавшейся внутри бездонной пустотой, бегали в разные стороны. Руки дрожали, и ощущалось явное волнение, как будто всё тело пробирал мелкий тремор.

Пришлось вежливо попросить Ноя выйти из комнаты, чтобы Грея не раздражало и не нервировало незнакомое лицо. Сама же я приложила все усилия, успокаивая пациента. Разговаривала с ним, подобно ребёнку, и уверяла, что всё страшное позади.

Джон уснул только под утро и проспал следующие сутки, ни разу не просыпаясь.

Все эти часы я не могла найти себе места, переживая: вдруг он снова впал в кому? Моя тревожность зашкаливала, так что приходилось без конца проверять, ровно ли дышит. Приносило облегчение лишь то, что Джон выглядел уставшим и измученным человеком, нуждающимся в отдыхе, а не болезненно бессознательным.

Честное слово, я уже сбилась со счёта, какая это бессонная ночь и когда нормально спала. Я не могла оставить Джона, поэтому периодически «отключалась», сидя в кресле рядом с постелью. Ной, можно сказать, заставлял пойти к себе в комнату, но я была категорична. Не хотелось доверять Грея Ною.

Сама не знаю, почему не смогла этого сделать.

Возможно, дело в том, что я привыкла держать ситуацию под чутким контролем, без вмешательства третьих лиц.

Вечером следующего дня, под мирный треск камина, я, как обычно, балансирую между сном и явью. В голове вихрем носится куча мыслей: как долго займёт выздоровление? Через сколько я смогу поехать домой? И самое главное – каким образом Джон вернётся в Чикаго, ведь официально он мёртв? Плюс ко всему без документов?

– Воды…

Помещение разрезает хриплый шёпот, вырывая меня из пучины размышлений. Бедное сердце замирает, а после срывается в бешеный галоп, отдаваясь гулкими ударами в груди. Сбросив вязаный плед на пол, подскакиваю на ноги в рекордно короткие сроки.

– Сейчас! – сон, как рукой снимает.

Подбежав к тумбочке, поднимаю бутылку негазированной воды – благо всё было заранее подготовлено Ноем на случай экстренного пробуждения.

– Тише, не напрягайся, – зачем-то инструктирую Грея, медленно поднося ложку с налитой в неё жидкостью.

Разомкнув сухие губы, он с усилием проглатывает несколько капель.

Джон закрывает глаза на несколько долгих секунд. Кажется, что пациент снова отключается, но через мгновение он морщится, будто от боли, а затем открывает их.

По телу проносится заряд электрического тока от столкновения взглядов. Его – глубокий и измождённый, мой – напряжённый и до ужаса внимательный.

Я не знаю, узнаёт ли он меня или пялится, потому что больше не на кого смотреть?

– Ещё? – неловко уточняю, смутившись от пристального внимания.

– Где… я? – наконец выдавливает таким слабым голосом, что я едва его слышу.

– На Аляске, – отвечаю, борясь со вздымающейся от волнения грудной клеткой. – Ты в безопасности, – спешно добавляю, чтобы пациент не разнервничался.

Джон напрягает мышцы, можно подумать пытается пошевелиться, но тут же хмурится – тело его не слушается.

– Всё нормально, – делаю нервный взмах рукой, спеша объясниться. – Ты долго был без сознания. Организму нужно время для восстановления.

– Сколько?

Непроизвольно сглотнув, вдруг чувствую, поднимающийся тошнотворный ком к горлу. Становится жутко стыдно.

Я ныла и проклинала брата за то, что оказалась в этом месте, но кто здесь главная жертва? В первую очередь у Джона отняли нормальное существование и лишили права выбора. Только мне за нахождение на Аляске пообещали свободу, а ему?

– Долго, – еле заметно киваю головой в подтверждении слов, не желая говорить более точно.

– Делла… не юли, – не взирая на состояние, видит, что я увиливаю от ответа.

– Почти два месяца, – сухо констатирую факт, потупив взгляд.

Грей молчит. Ничего не отвечает, переваривая услышанные новости. Для него произошедшее нападение было буквально последним воспоминанием, словно это произошло вчера. Ему необходимо осмыслить, принять и свыкнуться с услышанным.

– Два месяца… – повторяет сиплым голосом, подтверждая мои мысли.

Молча киваю, не зная, что ещё добавить. Да уж, особо общительной и добродушной меня не назовёшь.

Но я же не психолог и заботиться о ментальном здоровье Джона не обязана!

– Чёрт… Как?

Что «как»? Как выжил? Как здесь оказался?

– Долгая история, – осторожничаю, решая не ударяться в красочные подробности. – Думаю, это должен рассказать тебе сам Артём.

– Артём?

– Ты здесь из-за него, – откладываю ложку, которую всё это время держала в руках, на тумбочку. – Или благодаря ему. Это уже тебе решать, с какой стороны смотреть на ситуацию.

– Князев… заказал меня? – На мужском лице эмоции сменяются, как картинки в калейдоскопе: от растерянности до гнева и недоумения.

– Чего?! Конечно нет! – Уставившись на Грея, не могу поверить, что он пришёл к такому ошибочному выводу. – Благодаря Артёму ты, вообще-то, жив!