Ангел, шельма и одноглазый кот 3

Ангел, шельма и одноглазый кот 3

Глава 1

Надо мной висел идеально очерченный красный шар. Он ярко выделялся на фоне плотного чёрного полотна, казался объёмным и будто бы даже выпуклым. Пальцами я потянулась к этому шару, а когда не дотянулась, кончиками ощутив лёгкое дуновение ветерка, поняла, что шар и я – очень далеко. Так далеко, что между нами не просто вечность, между нами всё время прошлого и будущего. И мы также недостижимы друг для друга, как если бы находились на разных краях вселенной. Это казалось странным, потому что… ну, вот же он, прямо передо мной! Я могу обвести его очертания в воздухе, могу рассмотреть неравномерно разбросанные по багряной сфере тёмные пятна, похожие на рваные тени. Могу сесть, и тогда шар покажется будто бы ближе.

Подчинившись мысленному порыву, я подалась вперёд и услышала всплеск. Этот звук, раздавшийся в такой идеальной тишине, что я даже не сразу её заметила, вспорол наброшенную на сознание пелену.

Тело, которое до этого пребывало в состоянии непоколебимого спокойствия, вдруг ощутило холод и влагу. Поёжившись, я вцепилась ладонями в плечи, обняв саму себя в попытке согреться, и поняла, что сижу в воде, надо мной – чёрное небо, а на небе – огромная алая луна, похожая на спелую ягоду.

Подтянув кое-как заледеневшие ноги, показавшиеся чужими, я встала, слабо покачиваясь. Захотелось прилечь обратно, но не в воду, а в кроватку, где будет мягкая подушка и тёплое одеяло, а ещё лучше – два, потому что замёрзла я основательно.

Вода была везде, отражая беззвёздное небо и ягодную луну и покрывая землю тонким водяным слоем на сотни метров вокруг. Может быть, и дальше, я не знала, потому что могла судить только о том, что видела своими глазами.

Сделав несколько шагов, аккуратно ступая по чему-то мягкому и расползающемуся, я поняла, что уровень воды не поднимается выше моей щиколотки. И дальше пошла уже чуть смелее, но по-прежнему настороженно оглядываясь по сторонам.

Я понятия не имела, где нахожусь, и, более того, как сюда попала. Последнее, что запечатлелось в моей памяти – как я сижу за столом, вдыхая зелёные пары, исходящие из медленно кипящего котла в кабинете мисс Фелис, преподавательницы «Введения в зельеварение». В какой-то момент я вроде задремала, а потом… ослепительная вспышка и вот я очнулась уже под луной, чей кровавый оттенок беспокоил всё сильнее…

– Бли-и-инчики с маслом! – застонала я вполголоса, вцепляясь в мокрые, покрытые странной плёнкой волосы. Спутанными прядями они разметались по плечам, противно прилипая к одежде. – Неужели я опять куда-то провалилась?

Когда утром меня разбудил Сатус, легонько погладив по щеке, я с удивлением обнаружила себя спящей в своей комнате, хотя совершенно точно помнила, что засыпала в общежитии демонов. Игнорируя мою сонливость и неспособность соображать, Тай сунул мне в одну руку кусок чего-то сдобного, пахнущего сладостями, а в другую – деревянную кружку с чаем.

– Тебе пора на занятия, ты и так много пропустила, – деловито заявил демон. И не слушая мои протесты, выдернул из постели.

Я даже не успела задуматься на собственным спонтанным перемещением, как мне в лицо полетела чистая форменная одежда, приятно пахнущая свежестью. Лишь чудом не пролив чай, я поставила кружку на стол, булку положила рядом и сняла с локтя повисший на нём ворох ткани.

– Одевайся скорей! И поёшь! – продолжал торопить меня демон.

– Я не очень люблю завтракать, – растерянно пробормотала осипшим со спросонья голосом.

Демон ничего не сказал, лишь отвернулся, чтобы я могла сменить то, в чём уснула, на то, в чём можно было появиться перед обитателями Академии. Была только одна загвоздка, которая взволновала меня настолько, что всю сонливость как рукой сняло.

– Сатус, а почему я в твоей рубашке? – с изумлением рассматривая свои ноги, выглядывающие из-под мужской одежды… которая и пахла очень по-мужски. Пахла им, демоном.

– Потому что я тебя переодел, – проронил он так, будто я спросила, который час. Без какого-либо смущения. А вот мне стало очень-очень неловко!

– Сатус! – заорала я, возмущённо топнув ногой.

Но он лишь глянул через плечо, прошёлся тёмным взглядом вверх, от коленок до макушки, и проговорил с каменным выражением лица:

– Ты очаровательна, даже когда сонная, с торчащими во все стороны волосами и отпечатком подушки на щеке.

– Зачем ты меня раздел? – сквозь зубы прошипела я, прижимая к груди охапку вещей.

– Я тебя переодел, – сделал он ударение на последнем слове. – Это две большие разницы.

– Вообще никакой! – продолжила надрываться я, потому что… ну, потому что он права не имел!

– Ладно, – парень всем телом развернулся ко мне с грацией плотоядного, но порой крайне ленивого животного, сверкнув очень белозубой и очень издевательской улыбкой. – Если ты считаешь, что это одно и то же, тогда я прямо сейчас закончу начатое.

И шагнул ко мне.

– Нет! – взвизгнула я, зажмуриваясь и сжимаясь.

Мой вскрик заставил демона остановиться, о чём я узнала спустя несколько мгновений, всё-таки рискнув приоткрыв веки, когда поняла, что ничего не происходит.

Демон стоял, не шевелясь, посередине комнаты и глядел на меня так, будто впервые увидел. Даже когда мы столкнулись в коридоре тогда, в моей первый день в Академии, в его глазах не было столько удивления. Презрение, раздражение, высокомерие – всё это было, да, но не удивление.

– Одевайся, – холодно приказал он. – Я подожду тебя за дверью. Но вернусь, как только досчитаю до тридцати.

И он широкими шагами покинул меня, хлопнув напоследок дверью.

Я выдохнула, осознав, что последнюю минуту не дышала.

И дрожащими руками начала расправлять юбку, зная, что Сатус редко шутит.

На самом деле, при мне вообще он никогда не шутил. И кажется, даже ни разу не улыбался. По-настоящему, а не в виде издёвки, насмешки или в попытке запугать до икоты.

Едва только я успела застегнуть несколько нижних пуговиц на рубашке, как дверь широко распахнулась и демон, почти чеканя шаг, вернулся. Придирчиво оглядев меня, кивнул и подошёл так стремительно, что я лишь успела начать:

– Не…

А его длинные тонкие пальцы, выдававшие в парне настоящего аристократа, уже ловко застёгивали оставшиеся пуговички.

– Это первый раз, – не поднимая лица, тихо проговорил он.

Я стояла ни жива ни мертва. Его реакции, как и его поступки, всё ещё сбивали с толку своей спонтанностью и непредсказуемостью.

– Ты о чём? – промямлила я, наконец.

– Это первый раз, когда я одеваю девушку, – ответил демон, застегнул самую верхнюю пуговичку, взял со спинки стула пиджак и протянул мне. – Обычно я их раздеваю.

Он выпрямился, сунув руки в карманы. Выглядел демон по-деловому, но так, будто провёл несколько изматывающих совещаний, принимая очень непростые решения. Под глазами пролегли серые круги, в сосредоточенном взгляде проскальзывала усталость, волосы были взъерошенными, словно он постоянно запускал в них пальцы, стимулируя умственный процесс. Но всё это ничуть его не портило. Парень всё ещё выглядел таким красивым, что перехватывало дыхание.

– Отлично, – пытаясь сдержать раздражение и не понимая, зачем мне эта информация, я сунула руки в рукава пиджака. – Спасибо, что сообщил.

Сатус подхватил с пола наплечную сумку, взял меня за ладошку и, переплетя наши пальцы, повёл к двери. Его рука была сильной, тёплой, мягкой. И такой большой, что на её фоне моя собственная выглядела маленькой птичкой, пойманной в ловушку. А ещё слабой. Но от одного только его прикосновения моя ладонь задрожала, и эта вибрация отразилась эхом где-то под сердцем.

К счастью, Сатус ничего не заметил, продолжив невозмутимо вести меня за собой к лестнице. Увидев в коридоре других колдуний, он даже не затормозил. А вот девушки как по команде замирали, едва завидев старшекурсника, шествующего мимо них с таким видом, с каким короли идут мимо своих верных подданных, а после провожали демона восторженно-ошеломлёнными взглядами.

Стоило нам приблизиться к ступенькам, как группа девушек со старших курсов покорно расступилась и даже сделала несколько шагов назад. Я прыгнула на платформу почти сразу за демоном, который не отпускал меня от себя, и лестница устремилась вниз, закручиваясь с такой скоростью, что в какой момент мне показалось, будто это крутится моя голова на ослабевшей шее.

– Вроде раньше ты старался не афишировать свои посещения нашего этажа, – слабо проговорила я, прогоняя наваждение и стараясь сосредоточиться на мелькающих разноцветных пролётах, ведущих в общежития других факультетов.

– Я получил официальное разрешение от леди Элеонор, – невозмутимо ответил демон. – Теперь могу приходить, когда захочу.

Мне это не понравилось, вот совсем не понравилось.

– А если я не хочу, чтобы ты приходил, когда захочешь? – мой голос предательски дрогнул.

– Потерпишь, – лаконично проронил демон, и мы сошли с остановивших своё движение ступенек.

До лекционного кабинета, оказавшегося по соседству с кабинетом мадам Тома, той самой полубезумной старушки в ночнушке, которая преподавала историю, чья эксцентричность в первый учебный день поразила меня в самое сердце… а потом я поняла, что тут все такие.

Заведя меня внутрь помещения, выглядящего вполне стандартно и обыденно даже на мой неискушённый вкус, Сатус подвёл меня к длинному и широкому прямоугольному столу, способному вместить сразу человек восемь. На столешнице уже стояли котлы, какие-то стеклянные банки всех размеров, пробирки, колбы, тонкие продольные конструкции, похожие на пипетки. Рядом валялись тканевые мешочки, деревянные коробочки, закупоренные воском склянки и кривая стопка потрёпанных книг, чьи страницы были испещрены загадочными символами, писанными, скорее всего, пером и плохими чернилами.

Сатус швырнул на один из круглых табуретов сумку, меня силой усадил рядом и, под перекрёстными озадаченными взглядами немногочисленных присутствующих колдуний, прошептал в затылок:

– Сегодня твоя задача учиться и ещё раз учиться. После зельеварения отправишься на Руническое письмо. Затем у тебя сдвоенное занятие по Теории и практике колдовских ритуалов. Из Академии ни шагу. После занятий пойдёшь сразу к себе в комнату. Ужин я тебе сам принесу. Узнаю, что нарушила приказ – накажу.

– Да кто ты такой, чтобы мне приказы отдавать?! – зло зашипела я ему в ответ, стараясь не раскрывать губ.

– Милая, – его руки легли на мои плечи и начали сжимать. Медленно, очень медленно, но сильно. Так, словно парень пытался показать, что я играю с огнём и спичками. А сам он пусть и не хочет, но делать больно умеет. – Вечером мы встретимся, и тогда ты очень сильно пожалеешь, что разозлила меня сейчас.

От этих его слов стало не по себе, но выяснять отношения, когда даже ползающая по столу живность, очень похожая на муху, только зеленее и крупнее, прислушивается к разговору, мне не хотелось. Поэтому я просто выдала натянутую улыбку и кивнула в ответ на выжидающий взгляд Сатуса.

– До вечера, мышка, – хмыкнул он громко и насмешливо и покинул нас.

Я осталась одна в окружении колдуний, которые после ухода Сатуса перестали изображать из себя нежные ландыши и начали метать в меня злобные молнии, скорее всего, мысленно желая скончаться прямо на том месте, где сидела, желательно – в нестерпимых муках. Особенно усердствовала Рояна, которая принялась забрасывать в свой котёл какие-то травы с такой силой, что жёлтые лепестки, коричневые корни и зелёные стебли вылетали обратно и рассыпались вокруг.

Я сжалась, спиной чувствуя чужую неприязнь и мечтая стать невидимой. Когда кабинет заполнился другими ученицами, не имевшими счастья лицезреть наше с Сатусом появление, стало немного легче. Но желание вернуться в комнату, запереться и больше никогда не выходить, всё ещё назойливо маячило в сознании.

– Даже Сократа нет, – печально вздохнула я себе под нос, пальцем водя по сеточке трещин, усеивающих деревянную столешницу. – Куда этот мохнатый опять подевался?

Дверь распахнулась и влетела женщина, которая была очень маленькой, почти крохотной и крайне подвижной. Одета она была во что-то, больше похожее на длинную летящую тунику, сшитую из золотистой обёрточной бумаги, но почему-то мягкой и легко развевающейся при каждом движении, отчего становилось понятно, что это совсем не бумага. На голове у женщины вихрились мелкие завитушки пронзительно-рыжего цвета, такого яркого, что он казался ненастоящим. Шевелюра, обилие веснушек на треугольном лице и чрезвычайная деятельность делали ей похожей на героиню детской книжки, которая вечно попадает в нетривиальные ситуации, но не отчаивается и любые препятствия преодолевает с заливистым смехом.

Быстро и невнятно что-то протараторив, она начала метаться от стола к столу, одним прикосновением руки разжигая под покрытыми толстым слоем копоти котлами огонь. Достигнув последнего стола, колдунья помчалась обратно и забежала за узкий, продольно вытянутый преподавательский стол, уставленный такими же склянками, что высились и перед ученицами. Схватив в ладошку сразу три чёрных склянки, она ловко выплеснула содержимое в свой преподавательский котёл и потянулась к другим ингредиентам, попутно комментируя свои действия. Но я всё равно совершенно ничего не понимала. А вот у других учениц таких проблем не возникло, они покорно начали повторять все, что показывала рыжеволосая. И над их котлами уже очень скоро начали подниматься столбики дыма. И только мой котёл стоял пустым, будто бы с укором напоминая мне, какая же я всё-таки бестолковая и совершенно чужая в этой школе.

Бессильно уронив руки, я ссутулилась, едва не плача.

– Мисс Филлис довольно своеобразная, но ты скоро привыкнешь, – заговорила девушка напротив меня. Потянувшись к серому мешочку, она развязала тонкие тесёмки, вынула какой-то иссохший ещё в прошлом веке корявый корешок, положила его в глиняную ступку и начала растирать. – Ты ведь Мира, верно?

Я осторожно кивнула.

– А я – Майра, – представилась отличающаяся болезненной худобой колдунья, и я сразу её вспомнила. В последний раз мы встречались на уроке мисс Цэсны, преподавательницы науки о стихиях. Я запомнила её, потому что она была единственной, кто смог ответить на вопрос полуженщины с шипастым хвостом. – Говорят, что если имена похожи, то и их носители имеют схожие черты.

– Вообще-то моё имя Мирослава, – решила я внести ясность. – Мира – это сокращённый вариант.

– Зачем? – девушка подняла на меня чистый и светлый взгляд, в котором я увидела не только проблески ума, но и интереса.

– В каком смысле? – не сообразила я.

– Зачем давать такое имя, которое потом придётся переделывать в другое? В итоге получается, что у тебя два имени?

Я растерялась.

– Там, откуда я родом, у многих так. Официальное имя одно, но в жизни используется другое. Вроде как имя и прозвище.

– А я думала, твоё прозвище Мышка, – по-доброму рассмеялась Майра.

Я смутилась и покраснела.

– Да ладно, всё нормально! – замахала на меня девчонка. – Все уже в курсе, что демоны тебя так называют. Поэтому будь готова к тому, что имя прилипнет намертво.

– Не хотелось бы, – пробормотала я.

– Тебе нужно поторопиться, – посоветовала Майра, убирая с лица улыбку. – В конце урока мисс Филлис проверит, насколько хорошо ты сварила успокаивающую настойку.

– А, так вот, что она готовит! – воскликнула я, обернувшись на преподавательницу, которую теперь было почти не рассмотреть, из-за витающего вокруг её котла зелёного пара.

– Ну, да, – пожала плечами колдунья. – Это азы. В первую очередь мы должны научиться готовить бытовые зелья, – и начала давать указания, очевидно, решив взять процесс моего обучения в собственные руки, за что я испытала безмерную к ней благодарность. – Возьми колодезную воду, набранную в полнолуние.

Я схватилась за стеклянный сосуд с длинным, тонким горлышком.

– Налей в котёл две трети, – приказала Майра, и я быстро сделала, как она сказала.

– Добавь веточку лавандулы, – продолжила подсказывать Майра. – Потом цветки матрикарии, вот они, бледненькие такие, и душистый порошок. Он в зелёном мешочке. Вода в твоём котле должна приобрести молочный оттенок.

Я с радостью кивнула, сунув нос внутрь.

– Хорошо, теперь добавь экстракт леоноруса, – Майра ткнула пальцем в пузырёк с зелёной жидкостью.

Так, следуя указаниям одноклассницы, я приготовила успокаивающую настойку.

Ну, или что-то отдалённо на неё похожее. И возможно, она даже успокаивала.

– Следует следить не только за тем, что ты делаешь, – с назиданием проговорила одноклассница, когда пары, поднимающиеся над моим котлом, приобрели травянистый оттенок, но так и не посветлели обратно, как у всех остальных. – Но и то, с какими мыслями ты это делаешь. Контролировать мысленный поток так же важно, как уметь сортировать травы.

И вот, я сидела, рассматривала испарения цвета весеннего луга и постепенно погружалась в состояние прострации, а потом… вспышка, короткий период забытья, и очень романтичное пробуждение к жизни – под луной! В глубочайшем одиночестве! Ни учебного кабинета, ни прыткой мисс Филлис, ни Майры, ни котлов, ничего! Лишь пустота, тишина и ощущение, будто я провалилась не только в пространстве, как было раньше, но и во времени.

Глава 2

Вздохнув, я пригладила мокрые волосы и решила, что надо идти. Хоть куда-нибудь! Движение не даст околеть окончательно, и в процессе ходьбы я, возможно, смогу понять, что делать дальше и как отсюда выбраться.

Шагать по воде было трудно, пусть даже водоём был неглубоким и илистым, о чём я сообразила, вынув стопу и присмотревшись к налипшим на школьную обувь бледно-серым кускам грязи. Ноги то и дело разъезжались в разные стороны. А ещё я боялась наступить на что-нибудь вроде краба или морского ежа. От воды не пахло ни морской солью, ни речной тиной. От неё вообще ничем не пахло, а потому у меня не было полной уверенности в том, что за зверьё могло здесь обитать. Но опыт предыдущих путешествий настойчиво твердил о необходимости соблюдать предельную осторожность.

Не знаю, сколько я шла. Может быть, час, а может, и три. И всё это время пейзаж не менялся. Над моей головой висела всё та же луна, под ногами плескалась всё та же вода со скользким дном, а вокруг – ни единого признака наличия жизни. В какой-то момент восприимчивость сузилась до крохотной точки и необходимости просто переставлять ноги под счёт, который я сама себе командовала под нос, чтобы не сойти с ума:

– Раз, два. Раз, два. Раз, два.

Я не пыталась маршировать, но это помогало поддерживать ритм и сконцентрироваться на действии, пока…

…пока на очередном «два» я не сорвалась, заскользив куда-то вниз по горке из воды и грязи. Падение длилось недолго, ровно до того момента, пока левая ступня с глухим стуком не упёрлась во что-то. Встретившись с преградой, нога решила, что с неё достаточно, противно хрустнула и вывернулась.

Вскрикнув, я бухнулась вниз… а внизу опять была вода, в которую я погрузилась с головой, одновременно набрав полный рот. Испуг настиг моментально, простимулировав организм. Несмотря на резкую боль в обоих коленях, которые ударились обо что-то твёрдое, я ринулась обратно, туда, где был воздух. Вынырнув на поверхность и выплёвывая воду, я отчаянно заплескалась, поднимая вокруг облачка брызг и пытаясь нащупать ногами дно.

С третьей попытки мне это удалось.

– Что за?!…, – тяжело дыша, завопила я, протирая глаза.

Конечно, мне никто не ответил, а потому пришлось разбираться самой.

Я вновь стояла в воде, только теперь она имела серебристый оттенок, а её уровень достигал моей шеи. Водоём, у края которого я оказалась, напоминал огромную ванную с заткнутым сливом и открытым на полную мощь краном, потому что не покидало ощущение, что воды с каждым мгновением становилось всё больше. Возможно, его наполняла вся та вода, по которой я так долго шла.

Пока не оказалась здесь.

Но теперь к воде, луне и ночи добавилось ещё кое-что, а именно… неподвижно зависшее прямо в воздухе существо, которое лишь отдалённо напоминало человека.

Огромные кожистые крылья, распахнутые за спиной, делали его похожим на большую летучую мышь. Мускулистую такую мышь, с крупными руками, лежащими на коленях, и ногами, сложенными на манер позы лотоса. На лице – огромный чёрный рот с целым набором жёлтых клыков, от крупных заострённых резцов до напоминающих жменю костяных игл, наслаивающихся одна на другую. А носа не было. И прямо из крепкого, сильного живота тянулись разной длины и толщины кожаные наросты, напоминающие щупальца и образующие лениво шевелящееся гнездо. Некоторые из щупалец были особенно длинными и болтались свободно, почти достигая воды.

Монстр был будто бы отлит из олова, полностью статичен, а его глаза, залитые чем-то жидким и светящимся, похожим на люминол, глядели куда-то вдаль. И даже что-то видели, хотя выглядели так, словно вытекали из глазниц. Безволосые надбровные дуги существа периодически напрягались и сходились на переносице, словно он хмурился.

Или страдал от боли…

Я рассматривала его долго, боясь шевелиться и даже дышать. Но, в конце концов, не выдержала и переступила с ноги, которая уже просто горела от боли, на другую ногу. И это сработало словно переключатель. Лицо существа стремительно повернулось ко мне, словно он вынырнул из прострации.

– Здрасьте, – от неожиданности и страха выдала я.

Существо склонило голову на один бок, потом на другой. То ли присматриваясь, то ли прислушиваясь, а может быть, и принюхиваясь, если у него имелись органы обоняния, в чём я была не уверена. А потом оно неожиданно, но вполне различимо проговорило вибрирующим тембром:

– Щалам ла шан, арам шуттан. Сана щун ентэ, сана тлакатан1.

– Извините, – пискнула я, когда монстр замолчал и лицо его приобрело ожидающее выражение. – Я вас не поняла.

– Тен, эсэ вэсен шальма альтаран2.

– Мммм, что? – пропищала я.

– Кер, – отрывисто выдохнул незнакомец и взмахнул рукой3.

Дно подо мной исчезло, и я камнем булькнулась под воду.

Чуть не задохнувшись и едва успев закрыть рот, я почувствовала, как кто-то словно перевернул реальность, поменяв нёбо и землю местами, как переворачивают песочные часы. И приземлилась на что-то, что при столкновении с моей попой издало звонкий звук.

– А-а-а-а-а-а! – громко выдала я, хватаясь за то, что пониже поясницы. – Да что ж так не везёт-то!

Разлепив веки и стряхнув тяжёлые тягучие капли с ресниц, я с ухающим от ещё не успевшего пройти испуга сердцем огляделась вокруг.

Я лежала.

На этот раз не в воде.

Уже хорошо.

Но по-прежнему непонятно где. А точнее, посреди каменного двора пятиугольной формы, по периметру которого выстроились белые высокие амфоры. Вот на одну из таких амфор я и приземлилась. Амфора, к счастью, оказалось пустой и достаточно крепкой, чтобы выдержать встречу со мной, вывалившуюся на неё, кажется, прямо из воздуха.

– Интересно, я когда-нибудь научусь этим управлять? – поинтересовалась я у самой себя. И сама же себе ответила: – Главное, не убиться в процессе обучения.

Покряхтывая и охая, я поднялась на ноги, физически ощущая, как наливаются синяки на коленях и на мягких тканях, расположенных, так сказать, с торца.

Меня кольцом окружали высокие стены, которые закрывали солнце и большую часть неба, а тень от них создавала во дворе приятную прохладу. Поверхность стен была абсолютно гладкой и выглядела так, словно её собирались из тщательно подогнанных и идеально квадратных жёлтых кирпичей. И лишь на самом верху находилась череда отверстий, похожих на бойницы. Верх каменных сооружений был неровным, зубчатым, напоминающим древние фортификации, изображения которых я видела в школьном учебнике по истории.

Двор был абсолютно пуст, кроме меня здесь никого не было. И, возможно, не было не только внутри, но и снаружи. Я слышала, как где-то там, за стенами, свистел ветер, гуляя по ничем не ограниченным просторам. Как что-то скрипело, будто покачиваясь из стороны в сторону. Как периодически высоко в небе кто-то пронзительно вскрикивал. Крик напоминал птичий и вызывал в сознании образы пикирующих крылатых хищников.

Единственным выходом из этого каменного мешка был вход в квадратную башню, в которую упирались стены. Высокий и узкий дверной проём прикрывала сколоченная из потемневших от времени досок и оббитая грубыми медными наличниками дверь.

Топтаться на месте не имело никакого смысла, поэтому я поправила амфору, приладив её на место так аккуратно, насколько хватило сил, потому что сосуд оказался почти неподъёмным, и направилась к двери.

Потянула чуть покачивающуюся на сквозняке створку, вошла внутрь и увидела короткий проход. Он был сквозным и с другой стороны не прикрыт ничем. Моему взору открылся клочок светлого неба и очертания ещё чего-то, определённо такого же каменного, как и все остальное, но воздвигнутого по уровню ниже, чем та башня, в которой я находилась. Решив идти дальше, я прошла почти половину, как послышались торопливые шаги и в проёме мелькнул силуэт.