Континент, плывущий в океане

Не этот ли это трамплин, с которого можно унестись в эту глубину выси небесной?!

Белоснежный и одновременно голубоватый, всевозможных оттенков, подрумяненный солнцем, на голубом фоне неба высился конус со сломленной чьей-то могучей рукой вершиной, загораживая горизонт. Конус в нижней его части был прочерчен ниспадающими ребрами, переходящими в хребты и лежащие у ног великана горы и холмы. Верхняя часть конуса была идеально поката. Над конусом величественной горы клубилась игривая полупрозрачная дымка, устремлённая вверх. Конус вулкана чётко отпечатался на фоне неба, и вокруг не было ничего, что можно было бы сопоставить по величине с этакой-то громадиной. И от этого увиденное природное сооружение представлялось совершенно невероятным.

Заворожённый, забыв место и время своего пребывания, Тим шагнул вперёд с тропки, и холодный снег сугроба, в который он тут же завалился, утеряв твердь тропы, вернул его к действительности.

Тут из дома вышел отец и рассмеялся, отметив то, как заворожённо Тим рассматривает вздыбившуюся на горизонте горную громаду.

– Это, Тимка, вулкан! Ключевская сопка! Между прочим, самая высокая среди вулканов в Азии и Европе!

Теряя – приобретаешь. Это понял мальчик. Он увидел новый мир, удивился его невероятным красоте, новизне и необычности, и, кажется, этот мир принял его. Видеть подобное Тиму не приходилось ранее и в кино. Окружающее плоское пространство планеты предстало вдруг в вертикальном своём великолепии. Тимка вспомнил разговор на теплоходе и карту полуострова с грядой дымящихся гор.

– Так вот, какой он – вулкан! – выдохнул мальчик и ещё раз оглядел возвышавшийся над ними сияющий в облаке туч купол – царство льда и снега, устремлённый ввысь купол.

От вулкана в обе стороны уходили, застилая горизонт, горы помельче, зубчатые вершины которых выстраивали угасающую от вулкана-вожака тектоническую активность, мельчая и выглаживаясь. И всё увиденное выстраивалось в аналогию с ватагой дерзких, отчаянных богов, гурьбой высыпавших из-за горизонта, чтобы удивить мир людей.

Вот, сколько сразу пережил Тим удивительного в это утро, пока у дома ждал маму: намечался поход в школу.

4. ШКОЛА

Тиму вспомнилось, как год назад дедушка на его настойчивую просьбу отвести в школу вслед за сестрёнками, нарядными птахами, упорхнувшими в первый класс, ответил:

– Мал ты ещё, браток.

Но отметив горестное выражение на личике внука, его порыв быть вместе с тремя двоюродными сестрёнками, с которыми рос на одной печи под присмотром дедушки и бабушки в далёкой сибирской деревне, повёл-таки Тимку в школьные коридоры.

– Иван Тихонович, пусть гуляет ещё годок – пацану детства добавим, – оценил просьбу директор школы.

Дед не стал спорить, а глянув на внука, только качнул головой, что значило:

– «А чего я тебе говорил», – и добавил:

– Пусть твои сёстры идут в школу – они постарше, а ты, – малец, погуляй ещё годок.

Тим вспомнил деда – стройный, подтянутый, в галифе и хромовых сапогах со скрипом, в пиджаке, и серебряная цепочка часов свисает из нагрудного кармана, смотрит на Тимку сверху и улыбается по-доброму.

Тимофей в ответ улыбнулся деду, как-то сразу успокоился и вскоре умчался по своим мальчишеским делам.

Тима на пороге здешней, новой для него камчатской школы весело встретила заведующая и тут же представила ребятам в классе.

А школа в посёлке оказалась забавная, всего-то на четыре класса с парой десятков мальчишек и девочек. А самая главная странность школы была в том, что в ней учились дети разных возрастов вместе: первый класс с третьим, а второй с четвёртым. И такая мешанина давала порой плоды нежданные. Вдруг выяснялось, что первоклашка берётся подсказывать третьекласснику, а второклассник решает задачки за старшего своего товарища.

В начальной школе, что ютилась в одноэтажном домишке, в камчатском далёком северном посёлке, было уютно, и ученики школы проводили время вполне продуктивно. Отзанимавшись положенные четыре урока, набегавшись вдоволь во дворе или в тесном коридорчике, если за дверьми привычно руководила жизненным укладом вздорная камчатская пуржень-вьюга, расставляя сугробы высотою под крышу по своему усмотрению, оставались на продлёнку.